Прикладная танатотерапия и её интеграция с другими методами психотерапии, часть 1.

В этой статье приведены некоторые примеры сочетания танатотерапии, гештальта и расстановок по Берту Хеллингеру в одной сессии в работе с новым клиентом.Статья написана с согласия клиента, его имя и детали истории изменены.

Клиентка Валерия. Обратилась поводу  избыточного веса и переживания за своё здоровье. Причём в вопросах лишнего веса она доверяла врачу китайской медицины, с кем регулярно контактировала, а проблемы со здоровьем она не конкретизировала. В связи с этим, часть сессии мы провели в рамках гештальт-подхода, проясняя запрос, и вышли на актуальное переживание. У клиентки близилась дата дня рождения, когда она вступит в возраст смерти своей матери. Мать умерла от онкологического заболевания. Главный стимул, почему клиентка пришла ко мне – это был страх собственной смерти от того же диагноза и постоянные поиски у себя его симптомов. Объективные данные обследований , которые она прошла менее месяца назад и консультация с онкологом, который лечил ещё мать клиентки, не подтверждали опасений , однако клиентку это слабо успокаивало. Во время разговора дыхание её было поверхностным, голос надрывным,  она старалась придать повествованию шутливый тон и периодически посмеивалась над своими словами и старалась больше говорить обо всё и ни о чём одновременно, уходя в дифлексию.

Кроме страха смерти, который присутствовал у клиентки, я подумала о возможном её внутреннем движении к матери, которое Берт Хеллингер назвал «Я последую за тобой».[1] Я предложила провести танатотерапевтическую технику без слов, стараясь только следить за своими ощущениями: «ботинки смерти» (в реальности это были чёрные женские туфли). Клиентка встала у противоположной от туфель стены и сказала, что никого не может там представить. С моей стороны было сказано, что в этом нет необходимости, ей просто важно посмотреть на «туфли смерти» и попробовать подойти пошагово к ним ближе. Я помогала клиентке дышать,  поскольку она замирала практически при каждом шаге. До середины пути она шла в равномерном темпе, скорее бодром. Потом остановилась и замерла, с моей помощью раздышалась и стала делать уже осторожные медленные шаги. Когда она дошла до «туфель смерти», она некоторое время постояла у стены и подышала. Стала говорить медленно и без иронии, что ей здесь спокойно и совсем не страшно. Я спросила, хочет ли она завершить на этом или мы можем попробовать сделать что-то по её запросу дальше. Она выбрала второй вариант. Сначала я предложила посмотреть перед собой, пока она стояла ещё в зоне «туфель смерти», и увидеть Валерию. Рассказать о своих ощущениях, чувствах и, возможно, сказать что-то ей. Клиентка увидела чёткий образ себя напротив и сказала, что относиться к ней доброжелательно, однако отстраненно и не имеет к ней особого интереса.

Терапевт в данном случае проверяла 2 гипотезы: 1. Если в зоне «туфель смерти» клиентка идентифицировалась со своей собственной смертью, то насколько реально приближение смерти для неё или ещё не пришло время. Хеллингер пишет: «Что смерть неотрывно смотрит на своего хозяина  и  чувствует свою с ним связь».  2.Если в этой зоне клиентка идентифицировалась со своей умершей матерью, насколько мать настроена дружелюбно к дочери. Хеллингер пишет: «Чаще умершие дружелюбны к своим потомкам, и тогда они могут быть источником силы и опоры, передавая родовой поток любви. Потомки могут брать от них. Но бывают такие случаи, когда умершие враждебны по отношению к живым. Тогда потомкам важно поблагодарить их и отвернутся  в свою жизнь, не смотреть в сторону мёртвых». Из слов клиентки мы можем сделать вывод, что в случае идентификации со смертью, время ещё не пришло, и тогда с большей вероятностью мы можем говорить о движении « я последую за тобой»,  а в случае идентификации с матерью, мать настроена дружелюбно и Валерия может опираться на неё. Следующие шаги терапевта были обусловлены этими предположениями.

После я предложила клиентки вернуться на своё место напротив «туфель смерти», почувствовать себя и попробовать посмотреть снова, допуская любую ассоциацию. Она сказала, что опять появился страх, которого не было, когда она стояла в зоне туфель, но он уже не тотально парализующий и она выдерживает его. И практически сразу сказала: «Конечно же, там туфли моей матери». Я повторила слова, сказанные клиенткой в момент нахождения рядом с «туфлями смерти» и спросила, как ей эти слова слышать здесь, на этом месте? Она ответила, что они её успокаивают, но она чувствует себя должной перед матерью. После этого я предложила ей повторить сначала про себя, чтобы почувствовать есть ли согласие внутри, а потом вслух, если согласие будет, фразу: «Мама, ты умерла, а я жива. Я ещё немного поживу, а потом тоже умру». Эту фразу предлагает Берт Хеллингер в случае внутреннего движения «я последую за тобой» как разрешающую, через которую человек соединяется со своей любовью к умершему открыто и может иметь выбор, как проявлять её. Когда идёт речь о детях, то рекомендуется ещё сделать медленный поклон родителю. Клиентка повторила эти слова вслух и медленно поклонилась с глубоким выдохом. Потом распрямилась и выглядела расслабленной с лёгкой улыбкой на лице. Про своё самочувствие сказала: «Страх куда-то ушёл. Спокойно смотрю на маму, на туфли». Я спросила: «Мы можем на этом завершить сегодня?» «Да».

[1] В этом движении, например, ребенок, движется за своей любовью к родителю слепо и либо не позволяет себе жить после смерти, либо не позволяет себе пережить его по возрасту. Однако этот процесс бессознателен и пока не создадутся безопасные условия для возможности признать это движение, говорить о нём клиенту «в лоб» не эффективно.