Психология Konz/Лагеря. Часть 1 - Различия

Этот человек - Виктор Франкл. Известная фигура для всех психологов. Он подарил профессии отдельное направление - логотерапии. Но самым выдающимся фактом его биографии является то, что он - узник немецкого концлагеря. О своем заключении, Франкл написал книгу "Сказать жизни Да: психолог в концлагере", ставшая фундаментальным трудом для логотерапии. 



А эту женщину зовут - Ефросинья Антоновна Керсновская. Имя ее не так известно и распространено, поскольку при жизни она не дала ни одного интервью. Лишь через несколько лет после ее смерти в 1994 году, вышло полное собрание ее мемуаров - "Сколько стоит человек?". Зарубежные журналисты и издатели прозвали Керсновскую как "Женщина, победившая ГУЛАГ..."

 Казалось бы, что может быть общего у двух этих этих людей, с непростой, но, по-настоящему, выдающейся судьбой? Как оказалось - почти все. До тех пор, пока вы не сверите оба текста написанных о жизни в немецком концлагере и жизни заключенных в советских лагерях, вы отнюдь и не поймете, что человек за колючей проволкой испытывает одни и те же чувства, вне зависимости от цвета униформы охранников. 

Безусловно, есть и различия в их описаниях. Их стоит рассмотреть:

Различие первое. Период пребывания Виктора Франкла в концлагере охватывает промежуток в три года – с 1942-1945. История заключения и ссылки Ефросиньи Керсновской охватывает период с 1940 по 1958 гг. А это почти двадцать лет пребывания в ссылке и исправительно-трудовых лагерях.

Различие второе. Разная интенсивность ощущения "близкой" смерти. Франкл характеризует пребывание в концлагере чувством «ежедневной, ежечасной, ежеминутной угрозой гибели». То есть, смерть в концлагере – это непредсказуемое, но очень близкое и скорое событие. В описаниях Керсновской же, интенсивность чувства «приближения» смерти варьируется - во время допросов, следствия, судебных разбирательств. А пребывание в Норильске, Керсновская называет «оазис в аду», поскольку к высшей мере наказания практически не прибегали - в силу труднодоступности и сезонности в поставке «человеческих ресурсов». Заключенные умирали в силу естественных причин – изнеможение, голод, тяжелые климатические условия, болезни, суициды. 

Различие третье. Разный взгляд авторов на суицидальное поведение. Оба так или иначе думали о попытке самоубийства, и не раз (в версии Франкла это отдельная глава под названием "Броситься на проволоку?", у Керсновской встречаются три эпизода суицидальных мыслей). И тем не менее, оба не поддались искушению, и устояли против подобных мотивов, а кроме того - боролись за жизни других людей. Франкл был в составе некой "инициативной группы", противодействующая суицидам в лагере. Управлялась эта группа духовенством из числа иудейских раввинов и старейшин - ведь в иудаизме - самоубийство страшный грех. Керсновская же, руководствовалась только своими гуманистическими, лишь отчасти, христианскими мотивами. 

Различие четвертое. Контингент заключенных. В немецкие лагеря заключенные попадали в силу своего происхождения и рода деятельности. В принципе, также как и в советские: происхождение, род деятельности, владение иностранными языками - были достаточным основанием для ссылки в лагерь, и условно, но приравнивались к  преступлениям по особо тяжким статьям. Керсновская пишет: «в общей каюте третьего класса, вместившей 240 «пассажиров», в основном находились рецидивисты». Иными словами, участь невиновного заключенного осложнялась еще и тем, что он подвергался подобному смешению и был беззащитен против заключенных, осужденных по особо тяжким статьям. 

Различие пятое. Итоговое.  
Оно заключается в осмыслении пережитого опыта самими заключенными. Истории пребывания в концлагере известны всему миру, а подвергать сомнению достоверность этих историй в ряде стран является преступлением.

Истории заключенных в советских лагерях оставались под запретом как для письменного воспроизводства, так и для устного, вплоть до конца 1980-х годов. К ним и до сих пор относятся скептически, не обращают на них внимания, а что еще кощунственнее - отрицают. И тогда, на улицы Москвы выходят ряженные НКВД-шники, словосочетания "В лагеря - страну поднимать", "Сталина на вас нету" становятся нарицательными и крылато-бессмысленными. И тогда, вместо НКВД-шников ряженых, рано или поздно, придут настоящие. 

Полный текст опубликованной статьи вы можете посмотреть здесь - https://humanpsy.ru/books/integr2017-1.pdf