Человек в новой культуре: стратегии аккультурации

Перемещения по миру, переезды, миграция – это реальности сегодняшнего дня, которые, конечно же, как и другие явления, требуют внимания психологов. Сегодня я хочу немного поговорить о процессе аккультурации, то есть о том, каким образом человек взаимодействует с новой для себя культурой, ведет себя в ней, старается приспособиться к новой для себя жизненной ситуации.

Одним из наиболее авторитетных специалистов в психологии аккультурации является канадский ученый Джон Берри. Он полагает, что стратегии аккультурации могут быть классифицированы, исходя из двух измерений: степени, в которой человек стремится сохранить (или отринуть) свою родную культуру и идентичность, и степени, в которой человек старается устанавливать и поддерживать контакты с представителями новой для себя культуры, культуры большинства.

Таким образом мы получаем своеобразную координатную плоскость, в которой располагаются четыре основные аккультурационные стратегии: ассимиляция (при которой человек отказывается от своих корней и пытается максимально встроиться в новую культуру), сепарация (это противоположная стратегия, человек максимально стремится сохранить свою культуру и отказывается перенимать новую), маргинализация (это состояние «зависания» между культурами, при котором человек ощущает, что он потерял связь с культурой своего происхождения, но и с новой культурой не сроднился) и, наконец, интеграция (очевидно, данная стратегия считается оптимальной и для человека, и для принимающего общества, в этом случае человек, сохраняя свои культурные корни, открыт к усвоению новой для себя культуры).

Мне повезло увидеть, каким образом данные процессы протекают в реальной жизни, когда в течение года я работала в университете г. Турку и изучала особенности этнической идентичности  русскоговорящих иммигрантов. Приведу примеры выдержек из интервью, в которых, как мне кажется, довольно ярко проявились все эти стратегии. (Естественно, все реальные имена респондентов изменены.)

Ольга, 35 лет, живет в Финляндии 13 лет и таким вот образом описывает свой опыт: «Я поняла образ мышления финский, потому что начинаешь мыслить больше по-фински. …Можно сказать, что я русский человек, который вырос в Финляндии, … именно душевно вырос уже в Финляндии. … Какие-то корни …всё равно русские, … какая-то … база воспитания … русская». Это довольно яркий пример интеграции.

А вот Ирина, 31 год, живет в Финляндии 8 лет, избрала стратегию сепарации. Вот что говорит она о себе: «Муж - финн, у него свои, финские взгляды на жизнь. Я постоянно их контролирую, ломаю их, потому что у нас в семье всё равно идёт так, как по-русски должно быть, и они ломаются. [У меня] много даже друзей хороших, знакомых финнов, но ... я их держу на пионерском расстоянии, скажем так. Я их никогда не подпускаю к себе близко…, [потому что] я не знаю, что от них можно ожидать. Они сегодня могут сказать, что «да, мы тебя любим», а завтра могут воткнуть нож в спину. Из-за этого я их держу на пионерском расстоянии от себя». Очень важно отметить, что в первые месяцы после переезда эмоциональное состояние Ирины (тогда еще совсем молодой девушки) было очень негативным, связано это было с тем, что она довольно часто сталкивалась с негативным отношением к себе со стороны местных жителей, с дискриминацией. К сожалению, это хорошо описанный в научной литературе механизм: довольно часто именно реакция принимающего общества в значительной степени формирует поведение этнических меньшинств.

Примером ассимиляции может быть Татьяна, 47 лет, живущая в Финляндии 18 лет: «Я уважаю [финские] традиции,  [мне ничто не мешает] придерживаться их традиций, их праздников.           В магазине или где-то… я не стараюсь… говорить [с ребенком] … по-русски, просто, естественно как-то происходит, что я говорю на финском с ребенком там, где другие финны. Вот думаю, вообще может быть я раньше, когда то, была финкой. Ну, [это] как реинкарнация, потому, что я не чувствую здесь, что я не дома».

Наконец,  в словах Екатерины, 33 года, живущей 12 лет в Финляндии, мы можем увидеть, как в переживаниях человека проявляется маргинализация: «Внутри я себя действительно считаю русским [человеком], но я просто уже осознаю и понимаю, что я не тот русский человек, который живёт в России, что всё равно, мои взгляды на жизнь … поменялись. [Общаясь] с финнами, я осознаю, что я и не русская, и не финка, хотя я себя внутренне чувствую русской. Я поехала к подруге в Москву и побыла у нее пять дней, а потом я поняла, что … уже не могу жить в России, потому что быт … и все остальное … совершенно меня не устраивает… Наобщавшись с людьми, я поняла, что я … там уже не смогу жить». Очевидно, что именно такая аккультурационная стратегия является для человека наиболее тяжело переживаемой и даже травматичной, именно такие люди будут в наибольшей степени нуждаться в психологической помощи.