Невыносимая тяжесть бытия (как выжить с двумя депрессивными в квартире? )

Я приняла это как испытание и, в каком-то смысле, эксперимент. Мое образование клинического психолога того требовало. Раз я не практикую в психиатрической больнице, вот она – великолепная возможность побыть в одной лодке с двумя депрессивными людьми. Исходные условия: один взрослый с эндогенной депрессией, плотно сидящий на антидепрессантах (без психотерапии), второй взрослый в состоянии тяжелой депрессии, почти все время лежащий, отрицающий таблетки и психологию в принципе. «Лечащийся» дозами алкоголя, снотворными и почти постоянным сном.

Фаза 1. Взбудораженная. Я только что переехала, распаковала коробки и сумки, пытаюсь всех развеселить. Потом мысленно надеваю белый халатик клинического психолога и понимаю, что переигрывать не надо. Иначе превращусь в спасателя, и мне кранты. На спасателях воду возят, и так и случилось, в общем-то. Осознавая, что в квартире появилась жизнеспособная энергичная единица, депрессивные тут же нагрузили меня разными поручениями: сходи туда – купи то… Учитывая, что один человек вообще перестал мыться и даже чистить зубы, я, конечно, сильно не упрямилась. Человеческое сострадание мне не чуждо, тем более, что это стало и моим пространством для жизни. Поэтому первые две недели я мыла все, что не мылось уже очень давно, наводила порядок и даже ставила цветы в вазу. Я пыталась «смыть депрессию», и первыми на очереди были окна. Когда они заблестели, впервые помытые с прошлого года, мне стало хорошо на душе. Да и всем остальным тоже. По крайней мере, меня за это поблагодарили.

 Фаза 2. Раздражение и гнев. Беспомощность людей вокруг начинает раздражать. Скорее даже их выбор – прожить яркие солнечные летние дни в темной зашторенной комнате, в которую едва ли проникает луч света. В абсолютной тишине. Люди, которые не борются за жизнь и живут, словно на вокзале, в ожидание поезда под названием «смерть», вызывают во мне тягостное чувство. Это, между прочим, мои родственники. Мне трудно понять, что они больны, хотя тела их здоровы, и они могут ходить и двигать ногами и руками. Иногда я забываю, что психолог. Ведь они все время там, за стеной, а я живой человек. Мне становится стыдно за свое счастье. За то, что я смеюсь, танцую, слушаю музыку и болтаю с друзьями. Приходится работать с тяжелым чувством вины. «Это не твоя вина!»  - помните ту самую коронную фразу из фильма «Умница Уилл Хантинг»? Я повторяю ее себе много раз. Да, эти люди для меня дороги, я желаю им добра. Но это не моя вина, что они страдают. Я хочу жить радостно. Я просто хочу жить! Может быть, это проекция, и я сама живу не на полную мощность? Да, точно, есть области, где я торможу и упускаю возможности. Все это вызывает во мне сильные вспышки  гнева. Я читала Лоуэна, у меня есть мебель для битья, и мои кулаки теперь немного содраны. Как у пацанов с улицы.

 Фаза 3. Подавленность и грусть. Через месяц волна депрессии доходит-таки и до меня. Я с удивлением обнаруживаю, что не хочу больше мыть грязные поверхности, заходить в комнату к депрессивным, общаться с ними, рассказывать о своих днях. Мне хочется запереться в своей комнате и ничего толком не делать. Я перестаю красить ногти и наносить макияж, когда иду на улицу. Не хочу гладить вещи, предпочитая немнущиеся джинсы и футболки. Когда мне звонят мужчины – скидываю звонки. Незнакомцев с рекламой по телефону сразу посылаю на три буквы. Одновременно лежат недочитанными несколько книг. Хелп! Спасаюсь работой, медитациями, когнтитивкой (записываю в дневник АМ – автоматические мысли), групповыми тренировками. Когда жарко – сразу мчусь на пляж и лечусь ультрафиолетом и холодной водой. Вот это мне особенно помогает.

Фаза 4. Принятие. Да, у меня не столько энергии, как в начале эксперимента. Я уже не та белка в колесе, которая думает, что от ее быстрого бега мир изменится, и депрессивные вдруг побегут гулять и нюхать одуванчики. Я ощущаю темную подводную реку грусти и чувство поражения внутри себя так, словно это было у меня с самого рождения. Я перестаю так остро чувствовать контраст между собой и депрессивными – и это, наверное, единственный плюс. Снова начинаю разговаривать с ними на кухне, за чаем, рассказывать про осенних мух, которые кусали меня на пляже. Про всякие мелочи жизни, в общем. Ничего глобального. Никаких призывов выйти на улицу, помыть голову, поесть фруктов. Хотите – живите, не хотите – ваше дело. Человек, принимающий таблетки, чувствует себя, конечно, лучше. Он хотя бы что-то делает по хозяйству и изредка включает телевизор. Второй, лежащий, лишь иногда делает вылазки за алкоголем и продуктами. Он не буянит -  так, тихо депрессирует. Я читаю Бека, я вижу, как за этим состоянием лежит конкретное личностное расстройство. Не буду его здесь описывать. Но знаю, что все мои попытки «осчастливить» этого человека закончатся моим поражением. Я чувствую, что мне нужно, в первую очередь, позаботиться о себе. Понять, обнять, поблагодарить и уехать.

Вывод: ты не можешь по-настоящему понять боль другого, не став ее частью, не разделив ее. Не бойся в это пойти. Но бойся в этом утонуть. Как говорит одна прекрасная женщина-мастер: «Пусть страдающие страдают. Не мешай им это делать». Но, добавила бы я от себя, и не оставайся равнодушным! Стой ровно посередине, держи равновесие.