Травма – болезненная часть человеческой реальности

Травма болезненная часть человеческой реальности

Травма — это греческое слово, означающее повреждение. Источником травмы могут быть люди, события, землетрясения, катастрофы, смертельные диагнозы. Вся эта информация травматична, она приводит нас в ужас и шок. Любая травма — трагедия. В этот момент мы переживаем ограничение в средствах, чувствуем себя ранимыми.

Механизм травмы и её последствия

Что же такое повреждение? Повреждение на физическом уровне — это, например, порезаться или сломать ногу. Другими словами, повреждение — это насильственное разрушение целого. С феноменологической точки зрения, когда я резал хлеб и порезался, со мной происходит то же, что с хлебом.

Нож нарушает мои границы, границы моей кожи. Нож разрывает целостность кожи, потому что она недостаточно прочна, чтобы противостоять ему. Такова природа любой травмы. И любую силу, разрывающую границы целостности, мы называем насилием.

Объективно же в травме присутствие насилия не обязательно. Если я слаб или в депрессии, то почувствую себя раненым, даже если особых усилий не было.

Последствия травмы — потеря функциональности: например, со сломанной ногой не походишь. И ещё — теряется что-то собственное. Например, моя кровь растекается по столу, хотя природой так не предусмотрено. И ещё приходит боль, выходит на первый план сознания, застилает весь мир, мы теряем работоспособность. Хотя сама по себе боль — это просто сигнал. Боль говорит: "Сделай с этим что-то, это первостепенно. Займи позицию, найди причину, устрани боль". Если мы это делаем, у нас есть шанс избежать большей боли.

На психологическом уровне происходит нечто, аналогичное физическому уровню: вторжение в границы, потеря собственного и утрата функциональности.

Чуть больше остановимся на ранней психологической травматизации.

Ранняя травма — это то, что произошло с нами, когда мы были детьми. Событие или ряд эпизодов, изменивших нашу психологическую структуру и определивших то, как будет дальше строиться наша взрослая жизнь.

У ранней психологической травматизации есть свои законы.

Она всегда неожиданна, к ней нельзя подготовиться, она застаёт врасплох. Как правило, погружает ребёнка в ощущение беспомощности, неспособности защититься. Очень часто в момент травмы ребёнок впадает в эмоциональный ступор, не испытывая сильных чувств, не имея возможности позлиться или дать отпор. Он замирает и даже не знает, как к этому относится. Лишь позже эмоциональность включается, и ребёнок может пережить боль, ужас, стыд, страх и т.д. Сильная, не перевариваемая психикой травма может быть вытеснена и не вспоминаться годами. Но её постдействие продолжает работать и определять поведение человека в его уже взрослой жизни.
Она произошла в ситуации, когда ребёнок мало, чем мог управлять. В момент травмы ребёнок внезапно теряет контроль над ситуацией, потому что вся власть и контроль в этот момент, как правило, у взрослого, который, так или иначе, имеет отношение к травме. Ребёнок оказывается совершенно беззащитным перед теми переменами, что привносит в его жизнь травма. И с тех пор он практически не переносит возможной непредсказуемости, старается организовывать свой мир, тщательно продумывая возможные шаги и последствия, почти всегда отказывается от малейшего риска и болезненно реагирует на любые перемены. Тревога становится его вечным спутником, желание контролировать мир вокруг — насущной необходимостью.
Детская травма меняет мир. Ребёнок до травмы считает, что мир устроен определённым образом: он любим, его всегда защитят, он — хороший, его тело чисто и прекрасно, люди ему рады и т.д. Травма может внести свои жёсткие коррективы: мир становится враждебным, близкий человек может предать или унизить, своего тела надо стесняться, он глуп, некрасив, недостоин любви…

Например, до травмы ребёнок был убеждён, что папа его любит и никогда не причинит боль, но после того, как выпивший отец поднимает на дочь руку, мир становится иным: в нём мужчина, который любит, может обидеть тебя в любой момент, и тебе будет страшно, и ты ничего не сможешь сделать. Или другой случай: маленькая девочка весело крутится, от чего её юбочка кружится вокруг маленьких ножек красивыми волнами, и она чувствует себя такой лёгкой, летящей, волшебно-красивой. Мамин окрик: "Прекрати юбкой мотать! Постыдилась бы перед всем миром трусами сверкать!" — всё необратимо меняет. Теперь ей всегда будет невозможно вести себя хоть сколько-то сексуально и привлекательно, потому что теперь в её мире женская привлекательность под строжайшим запретом во избегания невыносимого стыда, который она даже не помнит, откуда взялся.

В последующей жизни такого человека происходит постоянная ретравматизация. То есть ребёнок, даже вырастая, бессознательно "организует" и воспроизводит события, повторяющие эмоциональную составляющую травмы. Если в детском возрасте он был отвергнут сверстниками, то в своей последующей жизни в каждом коллективе он будет так влиять на поле вокруг него, что непременно вызовет отвержение окружающих, и сам же снова будет от этого страдать. Девочка, битая выпившим отцом, с большой степенью вероятности может "организовать" себе пьющего или бьющего мужа, или партнёра.

Это можно называть "подставлять драный бок". Неосознанное желание, совершенно не желая того, подставлять миру свою незаживающую травму, по которой ничего не подозревающий мир непременно ударит кулаком или сковырнёт пальцем с трудом нарастающую корочку. Удивительно, до чего бывшие травмированные дети от этого страдают, и с каким упорством они организуют свою жизнь именно так, чтобы было всё также больно.

Травмированные дети, уже вырастая, не могут позволить себе быть счастливыми. Потому что счастье, стабильность, радость, успех — это то, что было с ними до того, как травма случилась. Они были радостны и довольны, как внезапно их мир меняется, и меняется он катастрофичным образом для их детского сознания. С тех самых пор счастье и покой для них — это ощущение неминуемо надвигающейся катастрофы. Они могут не любить праздники, морщиться на чьи-то комплименты и уверения в любви, не верить тем, кто интересуется ими с лучшими намерениями. Теперь они убеждены, что когда всё хорошо, всегда случается что-то страшное.

Травма — это не всегда одно ключевое событие. Это может быть постоянное психологическое давление на ребёнка, попытка его переделать, критика, в которой он живёт день от дня, его ощущение ненужности родителям, постоянное чувство вины за то, что он есть, и всё, что он делает. Часто ребёнок вырастает с каким-то иногда плохо осознаваемым посланием: "я должен угождать", "все вокруг ценней, чем я", "никому нет до меня дела", "я всем мешаю, зря копчу небо" и любыми другими, калечащими его психику и создающими ретравматизирующую действительность. Работать с такими посланиями, которые во взрослой жизни прочно встроились в психический каркас, непросто. Ещё и потому, что нет даже памяти о том, как жить без этих посланий, нет опыта жизни до травмы.

Чем более ранняя травма, тем труднее процесс излечения. Ранние травмы плохо помнятся, рано встраиваются в психологические конструкты ребёнка, меняя их и задавая новые условия, на которых эта психика потом функционирует. Такая ранняя "инвалидизация" приводит к тому, что мир кажется именно таким, каким его с самого раннего детства воспринимал ребёнок. И невозможно просто найти и выдернуть кривой или травмирующий конструкт из психики, не подвергнув риску обрушения всей психической конструкции. И поэтому хорошо, что есть психологические защиты, которые в значительной мере защищают психику от подобных операций. А также именно поэтому работа с ранней травмой скорее похожа на археологические раскопки, чем на хирургическую операцию.

Важное дополнение о работе с травмой

Очень часто можно встретить верование, что проблема существует из-за того, что нечто сломано и достаточно починить сломанное, как всё заработает. Например, человеку трудно выносить близость, и он думает — надо покопаться, узнать, почему глючит, починить, и с близостью всё наладится. Когда речь о травматиках — особенно, о ранних травматиках — чаще всего вопрос не в починке, а в отращивании или доращиваниии.

Когда происходит травма, то в повреждённом участке психики развитие останавливается. И то, что там должно в идеале вырасти, либо совсем не вырастает, либо замирает на зачаточной стадии. То есть у травматика с близостью проблемы не только в том, что первый опыт близости оказался ужасным, но и в том, что из-за этого способность пребывать в близости никогда не получила шанса развиться.

На терапии можно понять проблему и докопаться до источников её происхождения, но это только первая часть работы. Вторая часть — в отращивании недостающей способности. Очень часто это будет работа по отращиванию практически с нуля. Можно сказать, что терапия ранней травмы — она, в основном, про это самое отращивание и про получение недостающего опыта (например, опыта безопасной зависимости), из-за которого развитие остановилось. Если говорить о панике, и как с ней справляться, то у ранних травматиков нередко отсутствует способность к саморегуляции. Их эмоциональное состояние носит из крайности в крайность — из паники в полную подавленность и обратно. И ничего посередине.

Саморегуляция — это способность взбодрить себя, когда свалился куда-то в коматоз, и способность успокоить себя, когда вылетел в крайнее состояние. Это навык возвращать себя в ту часть эмоционального состояния, где нет пиковых рубежей, а есть просто умеренная волна. В идеале эта способность вырастает в контакте с матерью, которая чутко реагирует на состояние младенца, и может его успокоить или взбодрить. У ранних травматиков часто бывает так, что мать действует всё время невпопад и регулярно оставляет ребёнка один на один с его состояниями.

Так что способность регулировать своё состояние — это то, что травматик должен осваивать уже во взрослом возрасте и делать это сознательно. А как и всякий другой навык — это вопрос регулярной систематической тренировки.