От токсического стыда – к творческому стыду

Стыд возникает в качестве социального регулятора возбуждения – ребенок оказывается захваченным врасплох в момент возбуждения, связанного с удовлетворением какой-либо его потребности, возбуждение при этом резко блокируется, появляется стыд. Переживание стыда всегда является следствием прерывания поддержки в поле – self как естественный процесс в поле внезапно лишается какой бы то ни было поддержки со стороны среды, до этого момента присутствовавшей.

Оставшийся избыток возбуждения в этой ситуации может быть инвертирован и направлен вовнутрь, что проявляется в интенсивных вегетативных реакциях – дрожи, потоотделении, гиперемии, сжимании тела для того, чтобы спрятаться или исчезнуть («провалиться сквозь землю»). Одним из важнейших этиологических факторов формирования стыда у ребенка является развитие его в поле высоких ожиданий со стороны родителей с одной стороны, и нечувствительность среды по отношению к его переживаниям – с другой.

Необходимо также отметить, что стыд является следствием интроективной природы психики человека. Причем интроекция в генезе стыда имеет двойное, даже амбивалентное значение. С одной стороны, стыд формируется как реакция на столкновение с интроектами (например, с убежденностью, что «то, что я делаю – отвратительно» и, как следствие, – «я сам отвратительный» или набором «долженствований»). С другой, именно интроект о своем собственном существовании и важности для других способствует увеличению свободы обращения со стыдом, трансформируя его в смущение в контакте. Этот интроект представляет собой виртуальную поддержку поля, при его отсутствии человек лишается опоры в виде убежденности в ценности своего существования или вообще начинает сомневаться в нем, следствием чего является возникновение сильных переживаний, в том числе и стыда, лежащего в генезе хронического принципиально неудовлетворимого стремления к признанию со стороны среды. Кроме того, необходимо отметить, что стыд достаточно часто актуализируется в кризисные периоды жизни человека ввиду того, что психологические кризисы инициируют иногда достаточно радикальные изменения в self. При этом вдвойне значимым оказывается соответствующее подтверждение со стороны среды.

Стоит разделять стыд творческий и стыд токсический. Первый – это естественная реакция на приближение и психологическое «обнажение» в контакте, другой – способ прервать контакт ввиду невыносимости его переживания. Токсический стыд разрушает контакт так быстро, как никакое другое негативное переживание. Способы разрушения контакта при этом соответствуют способу обращения человека с возникающим у него стыдом. Например, переживание стыда может быть трансформировано в реализацию замещающего его гипервыраженного стремления к признанию с сопутствующими ему требованием подтверждения значимости и зависимостью от объекта-носителя этого подтверждения[1]. Подавленный токсический[2] стыд часто также инициирует тенденцию предательства по отношению к себе, выражающуюся стремлением быть не тем, кем человек является на самом деле. Значительное место в этом процессе имеет исполнение определенной социальной роли с релевантным ей внешне презентируемым образом человека, который насыщается характеристиками, являющимися не реальными, а желаемыми. Отсюда этиологически проистекает внутренне невыносимое ощущение себя самозванцем с соответствующим ему сильным желанием спрятаться и страхом быть разоблаченным. Переживание стыда также с успехом может заменить полярный феномен компенсаторного характера – гордость с сопровождающей ее часто тенденцией к психологическому эксгибиционизму[3]. Способ организации контакта при этом зачастую связан со значительной долей эпатажа. Иллюзия контроля окружающей среды и своей собственной жизни также могут на время облегчить тревогу, маркирующую подавленный стыд, при срыве же этого механизма возможно отыгрывание рэкетных эмоциональных образований в форме ярости, злости, обиды, вины и т.д. Кроме того, важным фактором, определяющим феноменологию переживания стыда, является сопутствующий ему страх быть отверженным. Поэтому остановка в контактном способе переживания стыда поддерживается со стороны реактивной тенденции к опережающему отвержению: «Пусть лучше первым отвергну я, чем потом отвернутся от меня». Разрушение таким образом контакта выступает надежным превентивным средством относительно любого переживания, в том числе и стыда.

Несколько слов относительно терапии клиентов, испытывающих деструктивное воздействие токсического стыда. Как уже отмечалось, токсический стыд отличается от творческого отсутствием какой бы то ни было возможности к переживанию его в контакте. Как только стыд размещается в отношениях с другим человеком, на границе контакта сразу же появляются неизвестные ранее или давно забытые ресурсы – творческое возбуждение, удовольствие от контакта, подавленные и неосознаваемые ранее потребности, удовлетворение которых делает жизнь человека более насыщенной и полноценной. При этом стыд, переживаемый в одиночестве, часто трансформируется в уже выносимое смущение в контакте, а акцент переживания смещается в сторону удовольствия, которое можно рассматривать в качестве маркера успешного терапевтического процесса.

Течение терапевтического процесса, предполагающего существование токсического стыда, зависит от типичного для данного клиента способа обращения с ним. Основная проблема заключается не столько в работе со стыдом, сколько в сопротивлении этому процессу ввиду наличия вторичного стыда («стыдиться стыдно»). На границе контакта чаще проявляется не сам стыд, а рэкетные компенсаторные образования. Тем не менее, одной из важнейших терапевтических задач является дифференциация стыда, что возможно осуществить, например, посредством обращения внимания на телесные проявления или возникающие фантазии. Далее необходимо легализовать переживание стыда («испытывать стыд – это нормально, естественно», «вы имеете право на эти переживания» и т.д.). Только после этого для клиента оказывается возможным разместить стыд в контакте с терапевтом, говорить о своем стыде, его переживании и содержании другому человеку. В этом момент становится очевидным, что испытываемый стыд не разрушает ни терапевта, ни самого клиента – бесценный опыт, необходимый для терапии стыда. Освобождение эмоциональных проявлений id-функции благоприятствует освобождению также и функции personality, при этом неустойчивое ее функционирование, лежащее в основе стыда, приобретает более ясные и стабильные черты, прежний образ себя трансформируется под влиянием новых впечатлений, к которым клиент получает доступ. Естественным образом отпадает необходимость в рэкетных образованиях self – типичной деформации контакта, замещающих переживаниях, неадекватных образах себя и окружающих.

Несмотря на терапевтичное воздействие процесса контакта, необходимо отметить следующее. А именно, при контактной терапии стыда необходимо учитывать риск, который несет в себе сближение и самораскрытие клиента. При чрезмерном для клиента темпе сближения терапевтический процесс скорее усилит стыд и спровоцирует непродуктивные формы отыгрывания, типичные для него. Поэтому в терапии следует ориентироваться не на желания терапевта и его представления о терапевтичности контакта, а на темп сближения, свойственный клиенту. Терапия токсического стыда – это терапия «малых шагов». На мой взгляд, терапия стыда должна носить эволюционный характер, заключающийся в легализации всех, даже непродуктивных способов обращения с ним. Важно дать понять человеку, что он имеет право на любые способы предъявления и организации контакта, на любые ошибки, и что его за это не будут дополнительно стыдить. Несмотря на то, что целью терапии стыда является его легализация в отношениях с другим (другими), иногда оказывается важным легализовать перед этим более доступные рэкетные образования в форме, например, бесстыдства (пусть даже и с сильным налетом отыгрывания вовне), выраженной зависимости от признания и т.д.

Завершая анализ феноменологии и терапии стыда, замечу, что важным фактором успешности терапии в этом случае является способность самого терапевта переживать стыд. В противном случае естественный терапевтический процесс может быть разрушен посредством прерывания контакта или, наоборот, его чрезмерной фасилитации терапевтом, что в итоге все равно приведет к его прерыванию. Значительную роль при этом играет способность терапевта совершать ошибки, признавать их и не разрушаться при этом.

[1] По аналогии с действиями известного персонажа – царицы из сказки А.С.Пушкина «О мертвой царевне и семи богатырях», которая изводила зеркало постоянными требованиями о подтверждении своей привлекательности: «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи. Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?». После соответствующего подтверждения у царицы на некоторое непродолжительное время возникало облегчение. Однако вскоре возникающий хронический стыд актуализировал вновь нестерпимую потребность в подтверждении образа себя. Причем важно отметить, что фрустрация этого стремления со стороны зеркала вызывает сильно выраженную ярость: «Ах ты мерзкое стекло!…». Именно ярость, а не гнев, поскольку царица по-прежнему остается зависимой от зеркальца, от его подтверждения ее привлекательности.

[2] Токсическим стыд становится именно в результате репрессии процесса его переживания, в тот момент, когда человек оказывается наедине со своим стыдом. Невыносимость стыда является производной от этого феномена. Творческие ресурсы стыд обнаруживает в момент размещения и переживания его в контакте с другим человеком.

[3] Клиническая проблематика эксгибиционизма как сексуальной девиации коренится именно в подавленном переживании чрезвычайно сильного стыда.