Должен ли психотерапевт быть психиатром?

Вернувшись с очередного «повышения квалификации» по психотерапии, не перестаю задаваться этим вопросом. До 1994 года, пока страна переживала остатки «совдепии», в медицине официально существовала единая специальность «психиатр», и психотерапия занимала скромное положение «падчерицы» советской психиатрии, питаясь механистическими теориями нервизма Павлова и Сеченова, которые, по сути, отбросили её в развитии назад лет на сто. Психиатрия в любой стране выполняет естественные карательные функции и занимается, по сути, изоляцией инакомыслящих, но в СССР карательные функции психиатрии приобрели ещё и идеологическую значимость – ведь каждый советский человек обязан был верить в то, что живёт в лучшей в мире стране, «где так вольно дышит человек». А те, кто думал иначе, всякие там слишком образованные интеллигенты, пытавшиеся по простоте душевной осуществлять правозащитную деятельность, определённо признавались сумасшедшими, и достаточно часто заканчивали в советских психушках, где, согласно изобретённой по заказу КГБ тов. Снежневским и ко. концепции, получали статус больных «малопрогредиентной шизофренией», и в качестве лечения, конечно же «научно обоснованного», естественно «с целью преодоления медикаментозной резистентности», им назначали сульфозин. (Сульфози́н (sulfozinum) — взвесь возгоночной серы в персиковом, оливковом, прованском и др. масле.) Когда мировая общественность узнала, какие методы «лечения» применяются в советских психушках, советские «психиатры» были с позором изгнаны из всех международных профессиональных объединений.

И вот на такой, так сказать, «почве», росла и развивалась советская, тогда ещё, «психотерапия», где существовали такие методы, как «эфирная маска Свядоща» для «лечения» истерических параличей, или подобный ей «кальциевый удар». Применялись директивные методы с особым упором на морализаторство типа «эмоционально-стрессовой психотерапии», из которой проистекал неподражаемый по своей «простоте» метод «кодирования» Довженко.

Но, хвала Небесам, «железный занавес» упал, нам разрешили читать Фрейда и Юнга (за чтение трудов последнего, как явно «антисоветской» литературы, можно было в те времена «заработать» себе реальный срок), мы узнали, кто такие Фредерик Перлз, Вирджиния Сатир, Милтон Эриксон. Нежным ростком на ниве дремучего материализма начала всходить психология. Настоящая. Пока ещё неокрепшая, робко возвещавшая о себе среди мракобесия многочисленных «народных целителей», совершенно непонятная для психиатров, загадочная, но дающая огромную надежду тем, кто действительно интересовался содержанием того, что творится в человеческой голове.

В то же время, по каким-то одним им известным причинам, министерские чиновники решили изобрести «новую» медицинскую специальность «психотерапевт». Требования к нему, как к специалисту, кажется, были скопированы с американских, при само собой разумеющемся сохранении советской зарплаты.  Например, если ты хочешь стать психотерапевтом, тебе пренепременно изначально нужно быть психиатром, причём, проработать в психиатрии не менее трёх лет, а потом потратить 540 часов на «профессиональную переподготовку», а потом, следуя их же логике, «повышать квалификацию» раз в 5 лет с целью продления «сертификата специалиста», который будет допуском в профессию. Опуская цену вопроса (этот аспект никогда чиновников особо не интересовал), и сосредоточиваясь на фактах, можно заметить, что из этого вышло. Отсутствие чёткого понимания того, что же именно должен делать психотерапевт, и чем, в сущности он отличается от психиатра и клинического психолога, привело к тому, что каждый, кто отправился в путешествие в эту профессию, в соответствии с личными наклонностями, стал выбирать свой собственный путь. Те, кто в душе не переставали быть психиатрами, несмотря на переименование, по старой привычке продолжали назначать своим пациентам психотропные препараты, что, таким образом, благополучно возвращало их в русло ортодоксальной психиатрии. Другие, подобно мне, преисполнились психологическими интерпретациями, перешли на позиции научной антипсихиатрии (вполне теперь уже легитимной), и стали подобны клиническим психологам. В научных сообществах появились споры, совершенно бессмысленные, но вполне закономерные для постсоветского пространства насчёт «медицинской» и «психологической» моделей психотерапии. Каждый любопытствующий может заглянуть на сайт Российской психотерапевтической ассоциации http://rpa-russia.ru/zhurnal/  и, почитав материалы последнего выпуска их научного журнала (за 1917 год), убедиться в правдивости вышеизложенного. Особенное впечатление производит статья А.М. Демьяненко «Почему у психотерапии в России нет будущего», где он рассуждает о том, что если, скажем, в отделении пограничных состояний, работают два специалиста – клинический психолог, который по закону должен заниматься только лишь «психологическим консультированием», и не должен заниматься «лечением», поскольку не врач, и «психотерапевт», который занимается «лечением», то, беспристрастно взглянув на их действия со стороны, вы не найдёте отличий! Где кончается «психологическое консультирование» и начинается «лечение»? И то и другое представляет собой коммуникацию с пациентом, серию психологических интервенций, которые можно называть как угодно, но они и есть по сути «психотерапия». Однако, если вы решите открыть частную практику, и декларируете свою деятельность как «психотерапия», чиновники считают, что это «медицина», и вы занимаетесь «лечением», за что с вас причитается открытие ООО (в этом случае вы не можете работать как ИП, соответственно, иная налоговая документация и система организации предприятия), вам необходимо иметь сертификат психотерапевта, удостоверение о последнем прохождении повышения квалификации, особое помещение «медицинского типа», где промаркированы вёдра для мытья пола и стен и действует САНПИН, и всё это вдобавок должно быть лицензировано. А от плановых «проверок» чиновников из министерства вам совсем будет «хорошо». Если же вы делаете то же самое, но объявляете себя психологом и декларируете свою деятельность как «психологическое консультирование», вам ничего этого не нужно. Достаточно снять подходящее помещение, зарегистрироваться в установленном порядке как ИП, и чиновникам до вас не будет никакого дела! Они всегда, как декабристы, «страшно далеки от народа». Слава Богу, в области психологии им не пришла в голову обычная их идея ограбления населения в виде «упорядочивания» деятельности психологов. Поэтому в Москве, да наверное, и повсюду в России, как пишет А.М.Демьяненко, подавляющее большинство психотерапевтов проходят переподготовку по психологии и начинают консультировать как психологи.

Теперь, если отвлечься от всей этой только лишь чиновникам необходимой шелухи в виде вороха бумаги, испорченной подписями и печатями под названием «документы об образовании» (потому что я искренне верю, что квалификацию психотерапевту могут дать только его пациенты, которым он по-настоящему помог), и обратиться к самой психотерапии, то вопрос о выборе остаётся открытым: должен ли психотерапевт быть психиатром? Кто-то когда-то рассуждал на тему о том, что, дескать, психиатры занимаются «гипердиагностикой», а психологи «гиподиагностикой». Иными словами, от психиатра здоровым не выйдешь – практически никто из них, за исключением судебных экспертов, не напишет пациенту заключение «психически здоров».  С другой стороны, психиатры сетовали на то, что психолог всегда видит в пациенте здорового, все проблемы которого связаны с трудностями обработки информации в голове, и таким образом, «пропускает» случаи явной шизофрении. Вот здесь и начинаются отличия в личности самого врача. Те, кто верует в то, что проблемы у человека связаны с «химизмом мозга», думают, что депрессия, например, связана с недостатком дофамина или с тем, что серотониновые рецепторы слишком сильно захватывают серотонин в постсинаптической щели, склоняются к вульгарному материализму нейропсихологии, начинают искать «локализацию мыслей», анатомируя головной мозг, и заканчивают «биологическим лечением» в виде назначения ингибиторов обратного захвата серотонина или ещё какой-нибудь дряни, создающей искусственное настроение и никак не влияющей на саму проблему. А уж сколько материалистами написано об основной проблеме психиатрии – шизофрении, просто диву даёшься! Начиная от генетической теории, кончая любимым дофамином. И везде главный совет – вовремя начать «биологическое лечение». Так они именуют набор психотропных препаратов, назначение которых «на ранних стадиях заболевания», якобы будет способствовать «стабилизации процесса». На деле же, унылый внутренний облик психушек и их обитателей, оставляет желать лучшего в этом направлении (поверьте личному опыту бывшего врача-психиатра, проработавшего в психиатрических больницах свыше 20 лет!). Причём психиатр, вооружённый материалистическими теориями, не видит в человеке личность. Имею пресуппозицию отыскивания симптомов, он задаёт такие вопросы пациенту, которые по сути антипсихотерапевтичны, намекают на его биологическую несостоятельность, и сам же психиатр оказывается в плену психиатрической парадигмы, за пределы которой он принципиально выйти не может. Стремление «впихнуть» пациента в рамки знакомого диагноза, если ты изначально психиатр, очень сильно вредит психотерапевтическому процессу. Я сам столкнулся с подобным опытом в личной практике. Во многих случаях, там, где психотерапия нужна, и при приложении должных усилий она привела бы к успеху, ты отказываешься от психотерапии и направляешь человека к психиатру, на том основании, что веришь в биологическую (генетическую, нейрогуморальную или какую-нибудь ещё, только не психологическую) подоплёку состояния. Шесть лет в медицинском институте декларативно звучит призыв «лечить больного, а не болезнь», но на деле, особенно в психиатрии, всё происходит ровно наоборот. Именно потому, что в голове у врача – патологические анатомия и физиология, общая психопатология и «международная классификация болезней» последнего пересмотра. Причём, никто из психиатров никогда не задумывается о смысле слова «диагноз», который при буквальном переводе с древнегреческого обозначает «процесс распознавания». А процесс распознавания по определению, всегда является субъективным. Таким образом, «диагноз» - это всего лишь субъективное мнение врача насчёт пациента, ещё точнее – его иллюзии в этом направлении, которые могли бы служить временным ориентиром при выборе терапевтического подхода, но на деле гипостазируют процесс, превращая человека в существительное, что в рамках психиатрии приводит иногда к катастрофическим социальным последствиям для пациента. Хвала Небесам, что существует федеральный закон о психиатрической помощи, где определено, что принудительное освидетельствование у психиатров проводится только с случае опасности пациента для себя или окружающих.

Исходя из изложенного, сдаётся мне, что психотерапия – это всё же, по определению, лечение психологическое. То есть у того, кто его практикует, должно быть иное, явно не психиатрическое образование, и даже вовсе не обязательно медицинское! За многие годы работы психотерапевтом, я выяснил, что практически вся информация, которую мне преподавали в медицинском институте, оказалась совершенно бесполезной, а иногда и вредной в моей работе! Крайне необходимо знание психологии! На очень высоком уровне. А кроме того, истории, филологии и литературы! Хорошей, классической, желательно психологизированной, как у Олдоса Хаксли. В этом случае появляется понимание тех психологических процессов, которые привели к проблемному состоянию, с которым обращается пациент. Он превращается в голове у терапевта из статичного набора симптомов в живую личность, находящуюся в процессе вечных изменений, способную достичь любых позитивных результатов.