Есть мнение, что гештальт-терапия работает в пространстве между фено-
меном и словом (Е. Калитеевская). Это определение очень точно описывает
фокус работы гештальт-терапевта, поскольку невроз характеризуется застре-
ванием в полюсе определений и потере связи между ними и порождающим
их опытом. Сложность клиента в том, что он пытается повлиять из зоны
consciousness на зону awareness.
Он говорит буквально следующее: я все понимаю, но ничего не могу с этим
сделать. Сам по себе запрос «что-то с этим сделать» является невозможным,
поскольку движение из (A) в (C) является односторонним. Клиент огорчен
результатом, но теряет доступ к процессу. Задача гештальт-терапии, таким об-
разом, очень проста – она исследует то, что происходит в этом зазоре между
феноменологией и интерпретацией. Или точнее – как происходит расширение
этого зазора и, таким образом, потеря целостности?
Ниже мы попытаемся рассмотреть ситуации, при которых представление о
происходящем отрывается от собственно происходящего, становится ригид-
ным и неспособным к активным модификациям.
Зазор между (А) и (С) можно описывать в разных моделях и терминах.
Например, как потерю «творческого предразличия», при которой мое текущее
знание о ситуации сильно ограничивает возможность быть открытым к чему-
то новому, и тогда Self как процесс контактирования деформируется функцией
Personality, снижая чувствительность к феноменам поля. В зоне (C) преоблада-
ет каузальное мышление, при котором события детерминированы однозначно.
Отсюда и возникают вопросы – что мне сделать для того, чтобы произошло
или перестало происходить то-то и то-то.
(А) открыто для системно-полевой парадигмы. Ей свойственно рассматри-
вать происходящее как результат совместного действия многих сил, который
невозможно контролировать. Отсюда вытекает принятие того факта, что луч-
шей поддержкой для развития является опора на свою подлинность.
Что расширяет зазор между этими процессами и делает (С) изолированным
от (А)? Зазор между (A) и (С) хорошо иллюстрируют такие психические защи-
ты как интроекция и проекция. И в том и в другом случае материал, которым я
насыщаюсь или которым я раскрашиваю реальность, не относится к ситуации
контакта «здесь-и-теперь», он вырван из контекста своего возникновения и бло-
кирует возможность для ассимиляции нового. Можно сказать, что эти защиты –
результат «преждевременной индивидуации», когда еще ничего не произошло,
а я уже все понял. Тогда этот готовый символ перестает быть фигурой контакта,оставаясь на уровне аутистического бытия, при котором Другой не нужен.
Отличие символа от знака заключается в том, что если второй напрямую
указывает на связанный с ним объект, первый требует тщательной процедуры
декодирования, в результате которой исследуется ситуация порождения связи
между объектом и его обозначением в виде символа. Здесь также невозможен
прямой детерминизм, поскольку мы вступаем в зону неопределенности и по-
ливалентности ситуации. Это пространство индивидуального творчества, за-
полняющее зазор между «сейчас» и «потом», требует для своего исследования
смены парадигмы: от «Ты» как участника события к «Я» как к самому собы-
тию, то есть его переживанию. (С) как обозначение ситуации «Ты» таким об-
разом является разбиением непрерывной жизненной истории на дискретные
модели идентичности, тогда как (А) выступает за возвращение процессуаль-
ного характера осознавания.
Зазор расширяется в том месте, в котором происходит прерывание кон-
такта. Возможно, даже не прерывание, а чрезмерно быстрое его завершение.
Потому что в этом случае появляется слишком много искажений, и опыт на-
чинает кодироваться не только на основании собственных переживаний, но
и под действием сигналов из чужеродных конструктов. В месте прерывания
я как будто теряю что-то свое и загрязняю территорию подлинности тем, что
моим не является.
Ощущение трудности или проблемы, с которой необходимо что-либо сде-
лать, возникает из-за того, что в один не очень прекрасный момент человек
теряет доступ к содержанию своих переживаний. Эта ситуация хорошо иллю-
стрируется на примере семейных конфликтов, во время которых участники не-
доразумения перестают видеть друг друга как отдельных личностей. Вместо
этого на месте Другого возникает носитель рентных установок и ожиданий.
Точно такая же «слепота» возникает и в индивидуальной перспективе, когда я
перестаю нуждаться в себе, заменяя эту опору стремлением к умозрительным
долженствованиям.
В буддизме есть предупреждение о том, как можно испортить идею стремле-
ния к просветлению. Если стремиться к просветлению потому, что так поступатьправильно и конвенционально, тогда эта история становится не про приближение к своей истинной природе, а наоборот, про удаление от нее. Поскольку важ-о делать не то, что нужно, а то, что подходит нам в эту самую минуту.
Мамардашвили в «Картезианских размышлениях» описывает очень инте-
ресное моральное качество, которое он называет великодушием. Великодушие,
буквально, – это свобода и власть распоряжаться собой, поскольку только это
человеку подвластно и только …
Полный текст читайте: Неконгруэнтный терапевт / / Гештальт-обзор 2014, № 5 Сборник материалов Украинского филиала Московского Гештальт Института.