Жертва новому: когда мир меняется, что-то остается в прошлом

Изменения не могут произойти так, чтобы ничего не изменилось — в этом их смысл. Казалось бы все очевидно.

Но как по-человечески желать изменений так, чтобы все прелести нынешнего положения оставить сохранными. Никого не задеть, не обидеть, ни с кем не столкнуться в борьбе за свое место, а вот буквально пару деталей подправить. Пару несовершенств!

Именно поэтому, вероятно, поначалу и хочется изменить людей вокруг себя — они-то и кажутся поправимыми несовершенствами.

Затеяв же глобальный внутренний ремонт, мы не можем не заметить, что меняться может все вокруг.

Какие-то привычные вещи попросту не смогут перейти в новый мир. И ладно бы вещи — с их утратой справиться можно. Хотя ухудшение уровня жизни и невозможность позволить себе то, что раньше было доступным, не так уж легко принять.

Но ведь помимо вещей можно столкнуться и с тем, что многие люди не смогут продолжать ранее начатый совместный путь и останутся в прошлом.

Жертву принести сложно. Она может делиться на кусочки, с ней можно ходить туда сюда через границу старого и нового. Можно войти в новое, а потом ностальгически вздыхать и сокрушаться о потерянном старом мире, который в воспоминаниях, конечно, будет казаться золотым веком.

Здесь вспоминается книга «Танцующие медведи» Витольда Шабловского, который описывал ностальгию по прошлому тех, кто обрел свободу, но тоскует о понятном, пусть и несвободном прошлом.

Он приводит пример с медведями, которых цыгане обучали танцам для выступлений. Отпущенные на свободу, медведи каждый раз при виде людей или при столкновении с какими-то своими медвежьими трудностями вставали на задние лапы и танцевали.

Что двигало в этот момент медведями — можно лишь фантазировать.

Но сталкиваясь с реальностью, с необходимостью признать себя единственным рулевым своей жизни, порой так и хочется вернуться куда-нибудь в детство, где все решали взрослые.

Пусть даже для того, чтобы продолжать свое благополучное существование приходилось танцевать их любимый танец.

Выбор что у нас, что у освобождённых медведей не самый простой.