Анализ художественного фильма "Море внутри"

Во время прохождения обучающего курса по оказанию помощи в переживании утраты участникам было предложено посмотреть и проанализировать художественный фильм режиссера Алехандро Аменабара "Море внутри", вышедший в 2004-м году. В основу картины легла реальная история испанца Рамона Сампедро, который, будучи полностью парализованным, около тридцати лет боролся за право на добровольный уход из жизни.

В процессе просмотра я все время пыталась понять, какое отношение имеет эта картина к переживанию утраты? Двухчасовой фильм подходил к концу, а главный герой никак не умирал. Когда же будет что-то о помощи близким?

За два часа была прожита целая гамма чувств: грусть; сочувствие героям в их не простой ситуации; растерянность от незнания, непонимания, как было бы лучше и для кого; жалость; некая горечь от того, как все непросто, неоднозначно, непонятно, запутанно, многогранно и одновременно восхищение этой сложностью.

И так, не заметно, дожидаясь финала, я практически весь свой жизненный опыт, касающийся утрат, подвергла анализу и переосмыслению.

Главный герой Рамон Сампедро оказался парализован в результате неудачного прыжка со скалы. Он тридцать лет был прикован к постели. Рамон называл свою жизнь адом, и искал способы умереть, что вероятно говорит о том, что он не принял своего состояния, хотя и привык к нему. Он улыбался, шутил, но жизнь в таком качестве ощущалась им как унизительная, ограничивающая свободу.

По ходу фильма неоднократно возникало подозрение, что несчастный случай — это, возможно, неудачная попытка самоубийства, и не столько беспомощное существование вынуждает Рамона хотеть смерти, сколько нежелание жить еще до рокового события. В фильме показан сам прыжок, главный герой смотрит вниз, потирает шею.  Версия о том, что он отвлекся и не заметил отлива, кажется не слишком убедительной в силу ряда причин.

В его пронзительном крике среди ночи отчетливо звучит отчаяние и непонимание: почему он не хочет жить, почему не может любить то, что имеет? Рамон признается в разговоре с Хулией (адвокатом, которая должна была помочь в ситуации с юридической стороны) в начале фильма, объясняя свое расставание с невестой: "Я не могу любить". Он не уточняет кого или что, возможно речь не о женщине вовсе, а о самой жизни?

Быт главного героя довольно хорошо организован, осуществляется надлежащий уход, о нем заботятся, его любят и стараются учитывать пожелания. Рамон живет в своей семье, пишет стихи, читает, общается с людьми, разговаривает по телефону. Он даже мог бы покидать пределы дома, но добровольно отказывается от этой возможности, что тоже вызывает вопросы.

Хотя Рамон улыбчив, общителен, много шутит, его заметно угнетает немощность, отсутствие самостоятельности и страх быть обузой для родных, близких, тогда, когда им самим может понадобиться помощь.

Такое чувство, что силы жить ему давала только борьба за право умереть. В этом будто был весь смысл последних тридцати лет существования.

Встреча с Хулией, романтическое развитие их отношений, на время привнесли новые эмоции, а возможно и новый смысл в жизнь главного героя. На каком-то этапе было ощущение, что это знакомство чуть ли не единственное событие, за которое он мог бы поблагодарить судьбу.

Вообще люди тянулись к Рамону.

Монуэлла - жена брата, определенно относилась к Рамону как к родному человеку, любила его и конечно выполняла свой долг перед членом семьи, как она его видела и понимала. Даже помощь со стороны Монуэлла принимала не охотно, хотя это явно было бы не лишним.

Подруга Рамона - Жени очарована личностью и испытывала к нему глубокую симпатию. Кроме того, желание Рамона распоряжаться своей судьбой явно было ей близко с точки зрения собственных мировоззрений.

Розой, которая случайно узнав истрию Рамона, решила познакомиться с ним, как мне видится, двигали ее личные качества: доброта, желание заботиться. На каком-то этапе был интерес/любопытство, желание избежать одиночества благодаря новому необычному общению.

Позже она стала привязываться и испытывать более глубокие эмоции. Сам факт, что Роза оказалась единственными "руками", которые поднесли яд главному герою, по-моему говорит о настоящих сильных чувствах и желании доказать их Рамону. Мне понравилась сцена, где Роза могла и вероятно хотела поцеловать Рамона в губы, но не стала этого делать, в отличии от Хулии, поддавшейся эмоциональному порыву. 

Хулия находилась в проживании своего непростого состояния, и с самого начала она вела себя как кто угодно, только не как адвокат, на что обратил внимание Рамон. Посредством общения с ним, кажется, она пыталась больше разобраться в себе, понять свое отношение к собственной болезни, последствиям, к жизни в беспомощном состоянии и к добровольному уходу из нее. Судя по всему, она так и не смогла определиться или решиться на серьезный шаг, хотя казалась тверда в намерении не только помочь Рамону, но и умереть вместе с ним.

Наш главный герой не изолирован, он буквально окутан вниманием и любовью. Такой социальной "активности" и доброго расположения окружающих лишены многие люди, ничем физически не ограниченные. Всё же он предпринял все возможное для осуществления самоубийства и его попытки в конечном итоге увенчались успехом.

Так какое отношение имеет история Рамона к переживанию утраты, ведь в ней ничего не говорится о том, как родственники справлялись с горем после его смерти?

Но "утрата"- широкое понятие. Главный герой переживал потерю здоровья, подвижности, смысла, утрату своей жизни. Можно сказать, что он сам тридцать лет переживал собственную смерть.

В процессе размышлений на эту тему стали возникать параллели с случаями из собственного опыта и с рассказами вдов из моей группы поддержки. Вот несколько примеров.

Даже когда речь идет о несчастном случае, тяжелой болезни, не говоря уже о самоубийстве, вдовы испытывают часто чувство вины и нередко гнев в адрес мужей за то, что те будто бы сами сделали такой выбор - уйти из жизни.

"Он знал, что ему нельзя пить, но выпил", "он понимал, что превышение скорости опасно, но все время гонял", "он перестал бороться за жизнь, сдался", "оставил меня, потому что я", "он меня бросил",  - эти слова сопровождаются острым чувством вины, за то, что женщины сделали, не сделали, могли бы сделать.

Вдовам кажется, что от их поведения мог зависеть уход из жизни их мужей. "Я должна была быть рядом", "Не говорила, что люблю", "Не остановила", "Должна была больше времени уделять", "Не доглядела". Осознание, что мужу могло быть не очень хорошо, или они что-то совершили, от чего случилась трагедия, очень болезненно.

Поэтому мне понятны чувства родственников Рамона, их реакция на слова священнослужителя о том, что вероятно о нем плохо заботятся и не любят, раз он мечтает уйти из жизни. Возможно, такое проявление эмоций было продиктовано в том числе собственным страхом, что они не обеспечивают ему ту жизнь, в которой Рамон хотел бы задержаться. Это действительно больно допускать. Вероятно, по тем же причинам сильные эмоциональные реакции проявлялись у старшего брата.  Переживал и отец. "Страшно, когда сын умирает раньше отца, еще страшнее, когда он сам это выбирает".

Родственники любили Рамона, и, в отличии от него, они приняли свою судьбу в таком непростом виде, с заботой о лежачем человеке. Вся их жизнь была подчинена этому обстоятельству. Возможно, добровольный уход из жизни расценивался старшим братом в том числе и как предательство, как неблагодарность. В какой-то мере такой уход обесценивал их жертву.

В общении с вдовами нередко звучат фразы о том, что жизнь потеряла всякий смысл. В разном возрасте, в любом социальном статусе, с детьми или без, женщины очень часто говорят, о том, что больше не хотят жить. Некоторых останавливает только страх, что, уйдя самостоятельно, они будут навсегда лишены возможности встретится с любимыми мужьями в жизни вечной.

Мне не близки эти переживания, в том смысле, что я не испытывала подобных чувств после гибели своего супруга. Я чувствовала, что буквально умираю, но хотела жить. Хотела жить хорошо, без страданий и даже еще лучше, чем когда-либо. Я настолько разозлилась, что всерьез была намерена выжать из этой жизни все по максимуму, раз она забрала у меня так много. И мне бывает страшно, по-человечески, по-женски, по-матерински, когда фразы о том, что нет желания жить произносят женщины с маленькими детьми. Они признаются, что их не держит ничего на земле, а слова "должна жить" или "должна ради детей" совершенно выводят вдов из равновесия и скорее подталкивают, чем останавливают.

Мне страшно, но я понимаю, что им плохо. Я допускаю, что им плохо до такой степени, до которой я не доходила, а может в силу личных качеств не дойду никогда. Но нужно уважать их боль, их право хотеть или не хотеть жить, а так же право говорить об этом прямо, открыто, не боясь получить в ответ список раздражающих, зачастую агрессивных банальностей с примесью осуждения.

Тем не менее, те же вдовы, страдающие от неуважения к собственным чувствам и праву распоряжаться своей жизнью самостоятельно, становятся другого мнения, когда речь заходит о мужьях.

"Мне бы хоть какого, только бы жил", " Я готова была на памперсы, мочеприемники, инвалидные кресла, паралич, только бы дышал", "Да, лежал, да мучился, но почему так быстро умер".

При всем при этом рассуждая о себе, все как одна заявляют, что не хотели бы быть обузой для своих детей и близких. "Лучше умереть как-нибудь быстро, красивой, без боли и во сне".

Очень часто женщины видят смысл, способы проявления любви в заботе, и со смертью мужа, смысл исчезает тоже. Особенно это заметно у вдов бездетных или в возрасте, когда уже дети взрослые, самостоятельные, живут отдельно. Они просто не понимают, как и для чего им жить дальше, когда никто не зависит от них больше, чем муж, особенно муж болящий.

Вопрос принятия своей судьбы, жизни, любви к тому, что есть, тоже затронут в фильме.

Да, главный герой вызывает сочувствие, и мы не можем себе представить степень его страданий, можем только предполагать. Однако известны реальные примеры, когда люди, находящиеся в аналогичных или похожих условиях, выбирали жизнь и делали из своего кризиса победу в каком-то смысле. Например Стивен Хоккинг, Ник Вуйчич и другие.

В фильме появляется священнослужитель в инвалидном кресле, демонстрирующий активное участие в общественной деятельности. Он подозревает Рамона в скрытых мотивах и говорит, что знает о других возможностях, о светлой стороне этой сложной жизни. Но он эту сторону видит, а Рамон - нет. 

Здесь я снова наблюдаю параллель.

"Теперь я знаю, что такое сдержать нельзя", говорят вдовы обсуждая женщин, не плачущих на похоронах своих мужей, подозревая их в неискренности или недостаточных страданиях. Или наооборот. "Я пошевелиться не могла от шока, а слез моих никто никогда не увидит. Незачем и некому демонстрировать, что у меня внутри".

Одна из животрепещущих тем в группе поддержки вдов: "В каком возрасте и при каких обстоятельствах утрата мужа переносится легче". Как правило не в их возрасте и при других обстоятельствах. Тяжелее быть не может. "Моя же боль, сильней означенной любой, ее одной на всех довольно".

Для меня это о том, что даже если ты внешне трижды в таком же состоянии, что и другой человек, ты не можешь утверждать, что знаешь или понимаешь, каково ему, а тем более, что ему должно быть легче. 

И в очередной раз я склоняюсь к мысли, что еще до неудачного прыжка у Рамона были причины не хотеть жить.

Или он так и не смог смириться с потерей, потерей образа себя? Но это кажется невозможным, не смириться за тридцать лет. Только кажется. Мне. С функционирующими ногами, руками. И даже если бы с нефункционирующими, то тоже только, казалось бы.

История, описанная в фильме, также заставила вспомнить некоторые личные переживания.

Однажды мой старенький дедушка упал и сломал бедро. Он лежал дома, и все близкие старались обеспечить ему уход на высшем уровне. Сиделки, врачи, массаж, круглосуточное присутствие. Мы сплотились в едином порыве, это стало испытанием для семьи, и мы неплохо справлялись. Дедушка был сыт, чист, побрит, пострижен, пахнул лосьоном и мылом. Когда он был самостоятелен, выглядел не так хорошо. Нога зажила довольно быстро и как надо, но дедушка не встал больше и в скором времени умер. Все силы были брошены на несколько месяцев борьбы с обстоятельствами и всё напрасно. Как и семье Рамона, нам было тяжело ухаживать, но мы справлялись, и в то же время несоизмеримо тяжелее оказалось расставаться с родным человеком.

В самом начале, когда мы еще предположить не могли, чем закончится падение дедушки и как долго будет продолжаться наша борьба, случился у меня разговор с десятилетним сыном. Я рассказала, что дедушка скорее всего не сможет больше ходить и ухаживать за собой. В ответ сын, волнуясь и стесняясь, сказал: "Знаешь мама, может быть я сейчас плохо скажу, но мне кажется, что лучше умереть, чем так жить".

Я тогда вспомнила и рассказала ему историю, прочитанную когда-то давно про ребенка инвалида с рождения. Он ел и пил из трубочки, был не способен заботиться о себе, жил в деревне, и люди со всей округи приходили к нему за помощью, потому что мальчик обладал необычайными способностями. Как водится, выходя от него, сердобольные жители желали кроме добра и здоровья еще и скорейшего освобождения от мучений, не вслух, конечно. Но мальчик был необычный и знал мысли этих людей. Однажды парень признался в разговоре с близкими, что ему очень больно и горько от того, что приходя просить о помощи, люди в душе желают ему смерти.

Все разные. Не стоит спешить с выводами и судить по себе. Прежде чем желать кому-либо что-либо, а тем более помогать, важно выяснить, чего на самом деле хочет сам человек, и какая наша роль может быть в осуществлении этих желаний, чем мы можем быть полезны на его пути.

В фильме Роза сначала имела свои представления о том, как "лучше" жить Рамону, она желала ему выздоровления и мечтала в этом помочь. Но у него были совершенно другие потребности.

Что интересно, в реальности Рамон Сампедро много сил и времени тратил на борьбу с системой, но никогда не предпринимал попыток найти возможности для излечения. Хотя существует мнение, что при соответствующей физиотерапии и реабилитации он смог бы двигаться, по крайней мере, владеть верхней частью тела, но Рамон отказался от реабилитации.

Еще одна личная история всплыла в памяти в связи с поднятым вопросом об уважении чужих желаний.

Лет десять назад умирала моя бабушка. Она знала, что умирает. Все знали. Она хотела говорить о своем страхе, видеть небо и съесть шоколадку. Но я старалась ее развлечь, отвлечь, а на обед ей давали безвкусное детское пюре, потому что так надо, так лучше.

Сейчас я понимаю, что от кусочка любимого лакомства ей точно не стало бы хуже, а честный разговор о смерти был бы важнее любых развлечений. Для меня это урок о том, что не всегда нужно делать так, как ты считаешь правильным.

А однажды, мне пришлось принять решение об усыплении любимого кота. За год до этого животное было подобрано на улице, грязным, облезлым и умирающим. Очень скоро, благодаря заботе и уходу, он превратился в роскошного белого перса, каких фотографируют для открыток. Но жизнь на улице подорвала его здоровье. Кот часто и тяжело болел. Во время очередного посещения ветеринара прогнозы прозвучали не утешительные. Животное явно страдало и вероятно умирало. Врачом было предложено его усыпить и, сжалившись над котом, я согласилась.

Отчетливо помню ощущение, что как будто не только утратила любимого питомца, но еще лишилась красивого свидетельства собственной доброты. Практически сразу после процедуры меня стали одолевать настойчивые сомнения, подозрения в неправильности диагноза и чувство вины.

Больше я на подобный шаг не решалась, хотя похожие ситуации возникали, и однажды выходила абсолютно безнадежную по всем прогнозам, кошку. От чего до сих пор иногда возникают мысли с сослагательными наклонениями. "А что если бы тогда..."  Это были коты. Что уж говорить о людях?

Рамон был тоже "свидетельством их доброты" для родственников, для Розы. Благодаря заботе о нем, они чувствовали свою значимость, их жизнь обретала смысл, и наверное никто не хотел расставаться с этим чувством.

В фильме смерть Рамона наступает достаточно быстро и безболезненно, она представлена, как красивое освобождение. В реальности же, мужчина в течение достаточно продолжительного времени стонал и корчился от судорог, т.к. никто не знал точную дозировку яда. Он сам ожидал более легкой смерти.

Всем причастным, предстояло оставаться жить с этой информацией. Розу (Манейро) окрестили убийцей. А тело, от которого так мечтал освободиться и за право распоряжаться которым тридцать лет боролся Рамон, не было кремировано, как он того желал.

Злая ирония? Жизнь.

Согласиться на чужую смерть, решиться принять в этом участие, это задача сложная во всех отношениях. С этим может сравниться только решение не соглашаться на эвтаназию и быть свидетелем мучений близкого.

И то и другое одинаково ставит человека перед нелегким выбором, когда необходимо абстрагироваться от религиозных догм, общественного мнения, страха ответственности, опасения совершения ошибки. 

Масса вопросов звучит одновременно:

Что есть любовь: положить всю свою жизнь на алтарь, стараясь обеспечить "достойное" существование близкого человека или лишиться "свидетельства собственной доброты" и способствовать освобождению из его ада, обеспечив достойную в его представлении смерть?

Обладает ли человек достаточными правами, чтобы лишать кого-то жизни, способствовать? Кто может дать ему такое право или лишить его, и на каких основаниях?

Что есть доброта?

В чем гуманность и истинное человеколюбие?

В чем сила: полюбить свою жизнь, стать счастливым, не смотря на ограничения или бороться за право не жить так, как не хочешь, за право на смерть?

В чем слабость: смириться со своей судьбой, опустить руки или исчезнуть, не в силах больше терпеть?

Можно до бесконечности взвешивать, оценивать, примерять на себя, спорить, возмущаться, бороться, сопротивляться, вытаскивать из памяти личные истории, достоверные факты, доказывающие то или иное, а можно попытаться прочувствовать и принять.

Принять то, что все рамки, правила, схемы, законы и представления условны. Допустить, что может быть по-разному. Признаться, что мы ничего не знаем. Принять людей, жизнь и ее проявления как есть. Это сложнее всего.

Как только возникает ощущение, что мы постигли истину, очень скоро судьба подкидывает новый ребус и вчерашние крепкие убеждения разбиваются в пыль, как жизнь в результате неудачного прыжка со скалы.

Море, которое так любил Рамон, отняло у него всё. Но мне кажется, что разрушительный шторм бушевал у него внутри.