Важный аспект отношений с травмированными людьми

В одной из предыдущих статей я уже писал о некоторых особенностях, присущих отношениям с людьми, имеющими травматический опыт в своей жизненной истории.

Сегодня хочу поговорить о еще одном таком аспекте, который оказывает существенное влияние на отношения, вплоть до самой основы – до непосредственно цели создания: зачем человек идет в них.

Люди, получившие травматический опыт и не «проработавшие» его, то есть не ассимилировавшие возникшие тогда переживания и ощущения, соответственно, постоянно «носят» их в себе.

Этот психический материал имеет очень высокую интенсивность.

Попросту говоря, непроработанный опыт «фонит» – создает практически на постоянной основе определенный эмоциональный фон, наполненный тяжелыми, беспокоящими, тревожными чувствами и ощущениями.

И тогда, имея дело с описываемыми людьми, на мой взгляд, целесообразно учитывать данный фактор.

Например, человек, переживший военные действия и все связанные с этим обстоятельства, «носит войну в себе». До тех пор, пока не переработает все диссоциированные переживания.

Что это значит?

Что внутри себя он по-прежнему находится на войне.

Травмированный человек смотрит на мир сквозь призму своего восприятия, наполненную диссоциированными чувствами. Обычно это: ужас, боль, страх, ненависть, ярость, бессилие, отчаяние и так далее.

Глубоко внутри он остается во всем этом. А зачастую и не очень глубоко – даже никуда «не надо копать». Все находится прямо здесь – «на поверхности».

Ранее я писал о нормативных потребностях, присущих людям, находящихся в парных отношениях.

Напомню их:

Безопасное существование.
Самоудовлетворение.
Эмоциональная автономия.
Разделение с другим ответственности.
С одним и тем же партнером любить и заниматься сексом.
Потребность «воплощать свои мнения в жизнь».
Потребность быть в солидарности.

Но, когда речь идет о людях с травматичным опытом, то список потребностей окажется несколько деформированным.

Все перечисленные потребности по-прежнему будут иметь место, но появится одна существенная особенность: во главу угла встанет, значительно отодвинув всех остальных подальше, потребность в безопасном существовании.

Если человек привык к тому, что одно только лишь выживание – это уже огромная, колоссальная, практически неподъемная сверхзадача, то как он будет воспринимать отношения? Что он будет в них делать?

Думаю, можно предположить, что он будет стараться использовать их в целях повышения шансов на свое выживание.

И тогда партнер в первую очередь окажется средством для достижения безопасности: финансовой, физической, эмоциональной и так далее.

И тогда цели будут соответствующие.

Например.

Обеспеченность: чтобы быть застрахованным от бедности, допустим, или защититься от маргинальных элементов, спрятавшись за высоким забором частных владений в элитном коттеджном поселке.

Физическая сила и воля: чтобы смог защитить. Даже, например, непосредственно путем драки. Или в каком-нибудь не настолько остром и критическом противостоянии.

Эмоциональная: чтобы не накидывался с критикой, обвинениями, оскорблениями. Чтобы мог выдержать эмоциональные срывы партнера.

И так далее.

В принципе, как кажется, я описываю достаточно понятные, «житейские» вещи, присущие каждому из нас. Думаю, все мы хотим быть и обеспеченными, и чувствовать достаточную эмоциональную устойчивость партнера и так далее.

Но в случае с травмированным человеком возникает определенное отличие: данные аспекты становятся эпицентром всего.

И тогда, к примеру, женщина выходит замуж за откровенно маргинального человека с криминальными, хулиганскими наклонностями по той причине, что отчаянно хочет чувствовать себя физически защищенной, так как в детстве пережила много насилия. И надеется, что такой муж ее защитит, «а я уж с ним как-нибудь справлюсь».

То есть здесь центральным аспектом становится именно физическая безопасность. А все остальные факторы оказываются в сравнении с ней гораздо менее важными.

Или люди терпят издевательства своего богатого партнера. И в точности по той же самой причине: потому что слишком страшно остаться без защиты, которую дают большие деньги.

Или рождение детей может иметь под собой не желание принести в мир новую жизнь и реализовать свою потребность быть родителем, а страх оказаться в старости в одиночестве, брошенности, покинутости.

Или человек, наоборот, не рискует идти в серьезные отношения, обранившись в своей родительской семье и решив однажды: «Лучше уж быть одному(-ой), чем переживать подобную жуть!» И поэтому создает лишь достаточно поверхностные связи.

И так далее.

Резюмирую.

Описанный аспект людей с травматическим опытом – сильнейшая потребность в безопасности – может оказаться ключевым в выборе партнера и создании с ним отношений.

В процессе терапии, когда происходит ассимиляция, переработка диссоциированного материала, потребность в безопасности понемногу снижается и остальные потребности начинают «подавать голос», а иногда и выходить на передний план.

И тогда, конечно же, в отношениях все начинает существенно меняться.

Кроме того, зачастую (но не всегда) потребность в безопасности заставляет человека судорожно вцепляться в партнера, испытывая ужас от малейшей мысли о расставании. И тогда ни о каком последовательном проживании этапов отношений не может идти и речи.

Терапия же, облегчая описанные тяжелейшие переживания, способствует тому, что человек выходит из стагнации и отношения начинают развиваться.

И совсем уже в заключение позволю себе каплю иронии.

То есть как, наверное, уже понял внимательный читатель, в ряде случаев отношения с существенно травмированным человеком, лишенным возможности терапии – это стабильность и уверенность в завтрашнем дне.

Когда же мы имеем дело с тем, кто работает над собой, занимается личностным ростом, ходит на терапию – здесь уже все становится куда как более динамично и неустойчиво.

Ведь «спасительные» оковы ужаса больше не являются надежной стопроцентной основой пары.