Где бы я была, если бы...

- Спасибо тебе за такую хорошую девочку, - муж целует меня в макушку.

Мы стоим у кроватки и с нежностью, удивлением и недоверием смотрим на спящую в ней, только что привезенную из роддома, дочь.

Так странно. Так непривычно. Мне 37, и вот уже 8 (даже с половиной) лет мы с мужем родители очень непростого мальчика. Мальчика, который никогда не спал в кроватке, так что довольно быстро мы от нее избавились. Более того – в младенчестве он спал днем только на руках. Ночью бывало по-разному, иногда было не обязательно именно сидеть под ним. Но в основном… в основном наша жизнь напоминала бесконечно длящийся сюжет «выжить любой ценой».

И тут вдруг такой контраст.

- Спасибо тебе за такую хорошую девочку, - продолжают звучать в голове слова мужа.

Похоже, я реабилитировалась как мать – наконец родила «правильного» ребенка. С одной стороны, хочется радоваться, умиляться и испытывать благодарность к мужу – оценил мои «старания». С другой, накатывает волна возмущения: а сын что же – не удался? Не в зачет? Вот такой как есть – непростой, требующий кучу внимания, тянущий на себя все наши мыслимые и немыслимые ресурсы - такой не годится?

«Спасибо тебе за такую хорошую девочку» не отпускает меня.

Улыбаться или плакать? Я не знаю.
****************************

- Почему плачете? Что с вашим ребенком? – слышу сквозь пелену наркоза.

Звуки приглушены, в голове туман. Все какое-то ненастоящее, будто не со мной. Не хочу верить, что все произошло именно так. Не хочу. Не могу.

- Что с вашим ребенком? – продолжает допытываться чей-то голос. И слезы по щекам текут еще больше. Почему этот голос, откуда он? И где мой муж?

Хочу домой. Хочу, чтобы этот фильм ужасов скорее закончился. Хочу все отменить. Я на это не подписывалась. Не это заказывала. Мы с мужем готовились к совместным вертикальным родам. По факту же получилось кесарево с не полностью подействовавшей эпидуралкой.

«Подождите, сейчас ребенка достанем – и обезболим вас внутривенным». Но я не могу терпеть эту боль! Кричу, плачу, прошу сделать что-то, прекратить это.

Кажется, я перестала быть главной. С этого момента и навсегда важнее ребенок. История никогда уже не будет обо мне. Всё всегда будет крутиться вокруг ребенка. Все будут видеть в первую очередь его, заботиться о нем. А я… я не в счет, я уже взрослая. Подразумевается, что я уже все могу сама. Но засада в том, что я и раньше была не в счет. Когда была ребенком, тоже должна была мочь сама. Получается, моя история, мое соло, в котором главная на сцене жизни – я, закончилось, никогда не начавшись. Как горько… Как с этим смириться??

«Почему вы плачете, что с вашим ребенком?», - не отстает женщина на соседней каталке. Послеоперационная палата. Кажется, это называется палата реанимации?

Я не знаю, где сейчас мой ребенок. Уверена, что с ним все хорошо. А вот со мной нет. Мне больно. Мне страшно. Мне просто невыносимо ужасно. Я совершенно не в состоянии переносить все это. Я могу видеть только себя, думать только о себе, плакать от жалости к себе. Я не могу заботиться о ком-то другом. Даже о малыше, которого мы с мужем так ждали и так хотели. Понимаю, что это неправильно, поэтому не могу ничего ответить на вопрос соседки по палате. Ее ребенка увезли в детскую реанимацию. Что мои эгоистичные переживания по сравнению с ее настоящими-о-ребенке?

На часах утро. Интересно, сколько длился весь этот кошмар и сколько я потом была под наркозом? Мозг отказывается соображать.

- Какое сегодня число? – спрашиваю у заглянувшего врача. Ощущение, что все длилось так долго! Кажется, что я пробыла под наркозом целую вечность.

Мой вопрос остается без ответа.

Нужно как-то взять себя в руки, быть взрослой. Мне 28. Я теперь мама, я должна думать о ребенке. Никому не интересно, могу или нет. Просто должна. Нет другой опции.

- Какое сегодня число? – спрашиваю у возникшей из ниоткуда медсестры с градусником. В ответ странный взгляд и тишина.

Становится страшно. Что происходит? Почему мне никто не отвечает? Чувствую себя героиней триллера, которой вот-вот кто-то сообщит, что она была в отключке так долго, что уже 3015 год… Ну давайте уже, не томите!

- Какое сегодня число?! - кричу в отчаянии пришедшему наконец мужу. Уж он-то меня не будет игнорировать.

«Меня предупреждали, что ты будешь об этом спрашивать», - грустно отвечает муж. Странная пугающая драматургия. Как же, черт побери, страшно! Где же чертова развязка??

- Почему мне никто не отвечает?! Почему все молчат? Какое сегодня число? Какое?? – почти кричу.
- Ты правда ничего не помнишь?

Тревожные мысли, замершие на минутку в ожидании ответа мужа, снова понеслись галопом. Что-то случилось и у меня амнезия? Я была в коме? Ребенок за это время уже вырос?

- 14 августа, - испугался муж моего вида.
- 14 августа? Все еще вторник??

Я обескуражена. Схватки начались в час ночи. В 5 утра мы были в роддоме. И сейчас все еще утро того же дня?? Какое длинное утро… Когда уже оно закончится?
*******************************

- Ты только не пугайся, но, кажется, началось. У меня только что отошли воды.

Муж завис в попытках соотнести информацию о начинающихся родах с имеющимися обстоятельствами: на часах час-сорок ночи, мы в новой необставленной квартире с недоделанным ремонтом, вещи для роддома не только не собраны в специальную сумку, но и находятся в квартире у моих родственников (и эти квартиры не рядом), горячая вода, кстати, тоже только там. А муж грязный с головы до ног, потому что после работы весь вечер клал плитку в ванной, от чего я его и отвлекла своей новостью.

Такой вот нежданчик в первый день тридцать восьмой недели беременности. Но переживать сейчас некогда, нужно просто действовать. Звонить врачу, который нам положен по контракту. Звонить маме, чтобы собрала вещи в сумку, пока мы едем за ними. Звонить друзьям, чтобы приехали за нами, отвезли за сумкой, а потом в роддом. И, конечно, добраться до горячей воды и вымыться. Ах да, еще отдельным пунктом – наскрести по сусекам силы для разговора с мамой, которая наверняка сейчас впадет в панику на тему «Ларочка, как же так, что же делать?!».
********************************

«О ужас, что теперь будет», - я выросла в этом. Моя мама реагировала так буквально на всё. Дала ли я почитать кому-то «папину» книгу, а человек не вернул, завалила ли контрольную или сорвалась моя свадьба – все эти события в нашем доме попадали в категорию «конец света». Что бы ни произошло – оно воспринималось как непоправимое.
А значит, не было места ошибкам, ни большим, ни малым. Потому что конец света – он никому не нравится. Конец света – это ужас, паника. Это КОНЕЦ, что бы это ни означало.

Тревога, тревога! Все продумать заранее, подстелить соломку во всех местах, все держать под контролем, не дай Бог не расслабляться. Потому что вдруг… вдруг что-то пойдет не так. И тогда наступит он, конец света.

Внепланово порвала колготки, упав коленкой на асфальт во время игры в догонялки, - «не надо было играть» или «лучше смотреть надо, куда бежишь».
Подруга не вернула книгу – «надо было думать, кому давать».

Больше думать, внимательней смотреть, ответственней относиться, лучше запоминать, больше времени учить, во всем слушаться старших, не делать что не умеешь (только вот как тогда чему-то учиться?), стараться, еще лучше стараться, прикладывать больше усилий, еще больше (их всегда недостаточно много)…

И, конечно, папа. Саркастичный, ироничный, уничижительный. «И чего ты обиделась? Я же не дурой тебя назвал. Ты не дура. Ты полудурок. Это всего лишь наполовину дура». А также, «дубина стоеросовая» (что такое «стоеросовая», меня никогда не тянуло узнать, дубины было достаточно). И, казалось бы менее жесткое – «ну, не всем дано…».

Мне 46. И я думаю – где бы я сейчас была, если бы не росла дубиной и полудурком? Если бы не была из тех, кому «не дано»? Какой путь бы прошла?

Как бы я жила, позволяя себе пробовать и ошибаться и снова пробовать? Начинать, бросать и начинать новое? Искать «свое», отказываться от «не своего»?

Какой была бы моя жизнь тогда? Я не знаю.

(из первой главы моей будущей книги "Плохая? Хорошая? Живая! Мама")