Слабость, отсутствие денег и чувство ущербности как закономерные следствия травм

                Вообще, конечно, это очень непросто.

                Вот это: видеть, насколько лучше у других обстоят дела.

                И сейчас уже нет той отговорки из детства, на которую все можно было бы спихнуть – что все обстоит так мучительно и невыносимо из-за тотальной зависимости от родителей.

                Ибо уже давно не ребенок.

                Да, может быть, они даже и не очень-то как-то давили или угнетали. Пусть даже и не было с их стороны никакого насилия. Но могло, например, быть так, что они оказались очень слабы перед жизнью, перед обстоятельствами.

                И ребенок видел их эту слабость и беззащитность.

                И не получил образцы поведения, которые дают ощущение собственной силы, не впитал умение относиться к обстоятельствам так, чтобы не падать в яму бессилия.

                Не получил.

                Не впитал.

                Он лишь видел,  не напрямую, не «воочию», а по-другому – своим внутренним обостренным интуитивным чутьем ребенка – видел боль, страх, ужас, бессилие, беспомощность.

                И, соответственно, смог взять лишь это.

                И сейчас, уже во взрослой жизни, он оглядывается по сторонам и видит, насколько лучше живет большинство окружающих его людей.

                Как его друзья ездят на хороших машинах, с опережением оплачивают ипотеку, летают отдыхать за границу.

                А он – нет.

                И, может, он даже бы и смог, например, съездить в Турцию отдохнуть. Но для этого нужно некоторое время копить. Или взять кредит.

                Кредит он не может взять потому, что осознание его наличия поднимает сильнейшую тревогу и беспокойство по поводу того, что он может не суметь вовремя расплатиться.

                А копить он не может, так как…

                Он и сам не знает, что именно мешает. То есть внешнее – да, видит. Он видит, что не может копить. Что все деньги уходят полностью. Что он не может удержать их.

                Но внутреннее… Внутреннее он не видит.

                Он пока не может увидеть, что имеющаяся у него картина мира говорит: если он начнет какую-то более-менее полноценную осмысленную деятельность по приведению своей жизни в порядок, то это как будто его обяжет пойти по стопам родителей. Осуществить их сценарий.

                Со всем этим ужасом, безнадежностью и безысходностью.

                Он видит, что, когда денег у него остается мало, его охватывает какое-то непонятное сильнейшее беспокойство, справиться с которым он может лишь купив что-то.

                Но пока не осознает, что это беспокойство – это нераспознанная сильнейшая тревога, единственный способ облегчить которую он пока интуитивно нашел лишь в процессе избавления от денег, который приводит к чувству облегчения.

                Каким бы парадоксальным это могло бы ни показаться.

                Но, на самом деле, это и правда так: тратя деньги, мы словно выделяем их, избавляемся от них и тем самым испытываем облегчение. Хотя, конечно, впоследствии это приводит к тому, что финансов оказывается меньше, и мы можем сталкиваться с какими-то связанными с данным обстоятельством трудностями. Которые вновь поднимут непростые переживания…

                Тревога же связана с тем, что он понимает: его жизнь идет куда-то не туда, не так, «как надо».

                Ни квартиры, ни хорошей должности, ни машины, ни серьезных – «с прицелом на будущее» – планов.

                И, оглядываясь и сравнивая себя с другими, он испытывает боль, безнадежность и сильнейшее одиночество, так как видит свое отличие, которое делает его в собственных глазах слабым, беспомощным и ущербным.

                Он видит, как не может «встроиться» в жизнь. В этот мир.

                Как будто тот выталкивает его.

                Выбрасывает, словно рыбу на берег во время отлива, оставляя лежать на песке, судорожно открывая и закрывая рот в надежде вдохнуть жизненно необходимую порцию воздуха.

                И осознавая сквозь подкатывающую панику неизбежность конца…

Сердце мое – это серая мышца, ваши – бутоны роз.

Кто рассказал вам | всем, как прижиться | в клумбочках из колёс?

Как прирасти, обрасти документами, шлейфом пустых знакомств?

Я бы тащила, я отдала бы все за такой наркоз.

Я хочу в баре танцы под кавер на «Rape Me» и пить портвейн.

Дэнсить в угаре, даже не зная, кто это – Курт Кобейн.

В вечно тревожном запахе смерти чувствовать кислород.

Не представлять, что такое возможно – выстрелить себе в рот...

                Это и правда страшно.

                Жутко.

                Безнадежно.

                Безнадежность же имеет одно не самое полезное для нас свойство: ее невозможно «прожить». Невозможно ассимилировать поднявшийся психический материал так, чтобы «отпустило». Чтобы чувства ослабли.

                Ибо она бьет в одну из самых жизненно необходимых нам опор.

                И мы не можем смириться. Мы не можем принять все так, как есть.

                Так как это будет означать полный отказ от жизненности.

                Чем старше человек, тем ему страшнее и тревожнее. И многие, наконец-то, решаются пойти к психологу лишь тогда, когда сталкиваются с возрастным кризисом – начиная от тридцати лет, и дальше.

                Люди могут по-разному справляться с описанными чувствами. Кто-то будет искать опору в своей «непохожести». Стараться найти в ней смысл.

                И даже, может быть, стараться приободрить себя, высмеивая тех, кто лучше приспособлен к этому миру.

                По сути же это лишь крик боли и отчаянья.

                Но, слава Богу, вся эта ситуация отнюдь не про реальное отсутствие выхода.

                Она про травмы, про деструктивные паттерны и установки.

                И создается лишь тем, что человек вынужден слишком много ресурсов тратить на «обслуживание» своих травм.

                Разобравшись же с ними, мы можем высвободить огромное количество времени, сил и энергии.

                И применить их туда, куда сочтем нужным: заработать на важные и интересные для нас вещи, те же путешествия, например; начать отношения с интересным нам человеком, с которым прежде никогда не решились бы познакомиться из-за чувства собственной ущербности и неполноценности; пойти работать в ту сферу, где нам больше нравится, переквалифицироваться, если потребуется.

                И так далее.

                Все это возможно.

                Главное, сделать первые шаги. Хоть это и непросто, так как болото отчаяния может держать очень и очень крепко.

                Непросто. Но возможно.