Утрата. Горе может разрушить, а может помочь обрести смысл жизни.

Когда горе от утраты приходит в дом,

не можешь поверить, что все это происходит с тобой. Мир становится хрупким, почва уходит из-под ног, тебя оглушает, и ты словно проваливаешься в яму. Сначала — мрак, потом — ярость и беспомощность. Пустота. Все становится неважным. Планы, цели, стремления — их больше нет. Только дикая ярость от несправедливости. Зачем жизнь наказывает меня? Разве я мало страдала? Ради чего жить дальше? Эти вопросы не давали мне покоя.

Все случилось в декабре 2006 года. Муж с сыном привезли меня на работу, а сами поехали в поликлинику за справкой. Через час к нам в офис зашли двое мужчин в форме.

— Вы Алевтина Марьясова? — спросил один. — Мы сотрудники ДПС, вам нужно проехать с нами. Можете взять с собой кого-то из коллег?

— А что случилось?

— По дороге расскажем. Нужно ваше присутствие.

Попросила коллегу поехать со мной. Дорога оказалась короткой — всего пять минут от моей работы. Остановились на оживленном повороте.

А дальше — как в замедленной съемке. Я сразу увидела нашу разбитую серую тойоту. Рядом, на обочине, — другие машины и замершие прохожие. Навстречу мне шел муж: на лице кровь, в глазах ужас. Его трясло.

— Хотите сесть в машину? — раздался голос откуда-то сбоку. Я интуитивно подчинилась, села с мужем в скорую.

— Что случилось? Где сын?

Я безутешно плакала, врачи дали мне нашатырь, предложили сделать укол успокоительного

Муж еле слышно ответил:

— Мы попали в аварию. Платоша погиб.

— Где он?! —закричала я, выскакивая из машины. — Где мой сын?

Полицейский или врач скорой помощи ответили, что сын умер на месте, его увезли в морг.

— Кто в нас врезался?!

Оказалось, какая-то девушка. Ее уже увезли в больницу, хоть она почти не пострадала: спасли подушки безопасности. Она просто сбежала с места аварии.

Я безутешно плакала, врачи дали мне нашатырь, предложили сделать укол успокоительного.

— Не хочу быть в тумане от лекарств, хочу знать, где та, из-за которой погиб мой сын!

Поехали в больницу: мужу надо было зашить рану на голове. Туда же приехал наш родственник с женой. Я говорила, плакала, а они обнимали и успокаивали. Не знаю, как бы я пережила эти первые часы без них.

— За что?! — кричала я. — Не надо было нам сюда ехать — в большой город за лучшей жизнью! Если бы не это, Платоша был бы жив…

Я вдруг подумала, что всему виной — моя зацикленность на деньгах. Я ставила во главу угла материальное, много работала, последним забирала Платона из садика. И вместо того, чтобы уделить ему внимание, садилась изучать техники продаж, чтобы продвинуться на работе.

Дождались мужа и поехали домой. Остаток того страшного дня я помню частями. Оборвалась жизнь Платоши и моя душевная жизнь — тоже, осталась одна пустота.

Мы вернулись из больницы, и вскоре в дверь позвонили. На пороге стояла хрупкая женщина лет сорока, Татьяна. Оказалось, наш родственник позвонил по телефону экстренной психологической помощи и попросил специалиста приехать. Сели на диван, я начала рассказывать. Говорила, плакала, муж молча сидел рядом. Татьяна обратилась к нему:

— Важно, чтобы ваши эмоции не оставались запертыми внутри. Берите пример с жены, она все проживает.

Муж лишь кивнул.

— Не знаю, как смогу пережить это. Очень боюсь, что не справлюсь, — поделилась я. — Уже давно не чувствую себя устойчивой. Два года страдаю от панических атак, мне страшно и тревожно. Боюсь, что психика не выдержит и я не выберусь из этой «ямы».

Татьяна сидела рядом, не сводила с меня глаз. Я чувствовала, что меня понимают.

— У горя есть разные этапы. Проживая их, вы шаг за шагом будете возвращаться к жизни, — объяснила психолог и рассказала о каждой стадии подробно.

Как же мне нужны были эти слова! Я ухватилась за них, чтобы не провалиться в окутывающий меня туман.

Через два дня я пришла к Татьяне на консультацию, почти весь сеанс проплакала. Так и проходили первые месяцы терапии. Мы встречались три-четыре раза в неделю, и эти встречи были как маленький островок жизни, где я получала сочувствие, тепло, поддержку и понимание.

Поддержка психотерапевта поможет многое преодолеть. Главное — не замыкаться в себе и найти силы обратиться за помощью

Полтора года длилась интенсивная психотерапия. Я проживала те самые стадии утраты. Шок и отрицание, поиск и надежда, гнев и обида, вина, депрессия, смирение. Помощь моего психолога, Татьяны Королевой, была колоссальной, и я бесконечно ей благодарна. Не представляю, как бы я справилась сама. Без таблеток, благодаря проговариванию, поддержке, сочувствию, терапевтическому пространству мне постепенно удалось пережить горе — насколько его вообще можно пережить.

Как только пелена горя немного спала, я увидела, как ранена была жизнью. Еле держалась и до трагедии. Хроническая тревога, страхи, фобии, сложный переезд в другой город. Потеря сына обернулась потерей себя и всего, что было понято о жизни. Я бродила по улицам и смотрела под ноги. Мне казалось, что земля дала трещину и в любую секунду я могу провалиться.

В процессе терапии я пересматривала свои ценности, искала новые смыслы. Когда осознала, в каком плену была от материального, стало не по себе. Я поняла, что откладывала жизнь на потом — сначала нужно было заработать. Казалось, это самое важное, остальное может подождать. Как же я ошибалась! Увы, поняла я это только после гибели сына. ( https://alevtinamariasova.ru/gibel-rebenka.html

) Интенсивная терапия закончилась, но еще пять лет я оставалась клиентом психолога и искала себя. Успешной опыт терапии привел меня в новую профессию.

Сегодня я работаю психотерапевтом и помогаю людям преодолевать трудные периоды в жизни, находить смысл, познавать себя. На личном опыте я знаю, что горе может либо разрушить, либо вернуть тебя к жизни. Поддержка психотерапевта поможет многое преодолеть. Главное — не замыкаться в себе и найти силы обратиться за помощью.