Блаватская Елена Петровна » Статьи (1877 1881 Гг )

В наше время епископы и клир более не соединяются с паствой в открытом пении гимнов и танцах; и праздники "дураков и ослов" совершаются скорее в тайном уединении, а не на глазах бдительных репортеров. И все же праздничная еда и питье сохраняются во всем христианском мире; и во время рождественских и пасхальных праздников без сомнения бывает больше внезапных смертей от обжорства и невоздержанности, чем в какое-либо иное время года. Кроме того, этот христианский обряд с каждым годом становится все большим и большим обманом. Бессердечность этого лицемерия осуждалась множество раз, но никогда, кажется нам, с таким чувством реализма, как в очаровательной истории сновидения, которая появилась в "New York Herald" незадолго жо нынешнего Рождества. Пожилой человек, председательствуя на публичном собрании, сказал, что он хотел бы воспользоваться благоприятной возможностью и рассказать о событии, свидетелем которого он был прошлой ночью. "Ему казалось. что он находится на кафедре самого великолепного собора, который он когда-либо видел. Перед ним был священник или пастор, а около него стоял ангел с табличкой и карандашом в руке; его миссия состояла в том, чтобы регистрировать каждый акт поклонения или молитвы, который случался в его присутствии и возносился как желанное жертвоприношение к трону Бога. Все места в церкви были заполнены богато украшенными мужчинами и женщинами. Наиболее возвышенная музыка, которую он когда-либо слышал, наполняла воздух своими мелодиями. Все великолепные церковные ритуалы, включая красноречивую проповедь наиболее талантливого служителя, сменяли друг друга, и тем не менее, ангел не прикоснулся к своей табличке. Наконец пастор отпустил паству, закончив длинной и состоящей из прекрасных слов молитвой, сопровождаемой благословением, и все же ангел ничего не записал!"  

"В сопровождении ангела разсказчик вышел из церкви вслед за богато одетыми прихожанами. Бедная оборванка стояла в водосточном желобе около бордюрного камня, протянув бледную, истощенную руку и молча прося милостыню. Когда богато разодетые прихожане проходили мимо нее, они отстранялись от бедной Магдалины, причем женщины подбирали свои шелковые, покрытые украшениями юбки, чтобы они не загрязнились от ее прикосновения".  

"Как раз тогда по тротуару на другой стороне улицы шел пошатываясь пьяный моряк. Когда он был напротив бедной просительницы, он перешел через улицу к тому месту, где она стояла, достал несколько пенсов из своего кармана и положил их ей в руку, приговаривая, 'Вот, бедняжка, возьми это!' Небесное сияние осветило лицо ангела, и он тут же внес в свою табличку этот добрый и милосердный поступок моряка, как угодную Богу жертву".  

Можно сказать, что здесь идет речь о Библейской истории осуждения женщины, замешанной в прелюбодеяниях. Пусть так; однако, этот случай мастерски показывает состояние нашего христианского общества.  

Согласно традиции в сочельник можно обнаружить быков, опустившихся на колени, как будто молящихся; и "известен знаменитый боярышник в церковном дворе Гластонберского аббатства, у которого всегда 24-го декабря появлялись почки, а 25-го є цветы". Поскольку этот день был выбран Отцами церкви случайно, и календарь менялся от старого стиля к новому, то эти факты показывают потрясающую проницательность и животных, и растений! Также имеется церковное предание, сохраненное для нас Олафом, архиепископом Уппсалы, что в праздник Рождества "люди, живущие в холодных северных странах, внезапно и странным образом превращаются в волков; огромное количество их встречается в установленном месте и так яростно набрасывается на людей, что они страдают от этих нападений больше, чем от настоящих волков". Метафорически говоря, это случается сейчас с людьми чаще, чем когда-либо, и особенно у христианских народов. По-видимому, не обязательно дожидаться сочельника, чтобы увидеть, как целые нации превращаются в "диких зверей" є особенно во время войны.  

v"Теософ", декабрь 1879 г.  

Блаватская  

~~~ТАИНСТВЕННАЯ СТРАНА  

Когда осматриваешь величественные руины Мемфиса или Пальмиры, стоишь у подножия великой пирамиды в Гизе, путешествуешь вдоль берегов Нила, или предаешься размышлениям среди разрушенных твердынь давно исчезнувшего и таинственного Перта,є сколь бы сокрытым и таинственным не могло бы показаться происхождение этих доисторических реликвий, тем не менее обнаруживаешь хотя бы некоторые фрагменты того твердого основания, на котором может быть построено некое предположение. И какой бы толстой ни была завеса, за которой скрыта история этих древностей, все же тут и там в ней существуют отверстия, через которые можно уловить проблески света. Мы знакомы с потомками строителей. И, пусть даже и поверхностно, мы знаем также и историю народов, чьи следы рассеяны вокруг нас. Но не таким же образом обстоит дело с древностями Нового Мира двух Америк. Там, повсюду вдоль берегов Перу, вокруг Панамского канала и в Северной Америке, в каньонах Кордильер и в невообразимых ущельях Анд, и особенно в мексиканских долинах, лежат в руинах сотни когда-то могущественных городов, исчезнувших из памяти людей и утративших даже свои собственные названия. Похороненные в густых лесах, погребенные в недоступных долинах, иногда на глубине шестидесяти футов под землей, они с самого момента своего открытия и по сей день всегда оставались загадкой для науки, которая ставила в тупик любое исследование, и они были еще более молчаливыми, чем сам египетский Сфинкс. Мы не знаем ничего об Америке, предшествующей Завоеванию,є положительно ничего. Не сохранилось никаких хроник, даже сравнительно новых; не существует никаких традиций, даже среди племен аборигенов, относящихся к их прошлым событиям. Мы пребываем в неведение как о тех народах, которые построили эти циклопические сооружения, так и о том странном культе, который вдохновлял допотопных скульпторов, вырезавших на стенах длиной в сотни миль, на монументах, монолитах и алтарях такие таинственные иероглифы, такие изображения групп животных и людей, зарисовки неизвестной жизни и утраченных искусств,є сцены, временами столь фантастические и дикие, что невольно возникает идея о болезненном сне, чьи фантасмагории по мановению могущественной руки некоего мага кристаллизовались в гранит, чтобы на долгие века приводить в смущение нарождающиеся поколения. Даже в начале нашего века было еще неизвестно о существовании такой сокровищницы древностей. Мелочная, полная подозрений зависть испанцев создала прежде всего своего рода Китайскую стену между их американским владениями и чересчур любопытным путешественником: и невежество и фанатизм завоевателей, а также их безжалостное отношение ко всему ради удовлетворения своей ненасытной жадности, помешали научным исследованиям. Долгое время пользовались недоверием даже полные энтузиазма отчеты Кортеса и его армии разбойников и священников, Писарро и его грабителей и монахов, о великолепии храмов, дворцов и городов Мексики и Перу. В своей "Истории Америки" д-р Робертсон заходит столь далеко, что сообщает своим читателям, что дома древних мексиканцев были "просто лачугами, построенными из дерна, или из грязи, или ветвей деревьев, подобно хижинам примитивных индусов";<<1>> и по поводу свидетельства некоторых испанцев он даже рискует сделать заявление о том, что "на всем протяжении этой громадной империи" не было ни "одного монумента или следа какого-либо строения более древнего, чем период Завоевания"! Истина ожидала своего подтверждения от великого Александра Гумбольдта. В 1803 году этим знаменитым и ученым путешественником был пролит новый луч света на мир археологии. Он к счастью оказался здесь лишь пионером, предварявшим будущих исследователей. Он описал тогда только Митлу, или Долину Смерти, Коксичалко и великий пирамидальный храм Чолула. Но вслед за ним появились Стефенс, Кезервуд и Сквайер; и, в Перу,є д'Орбиньи и д-р Чудди. С того времени многочисленные путешественники посетили многие из этих памятников и предоставили нам точные детали. Но никто не может сказать, во сколько раз больше остается все же неисследованного, и даже неизвестного нам. В отношении доисторических строений и Перу, и Мексика соперничает с Египтом. Равное ему в необъятности своих циклопических построек, Перу превосходит последний по их количеству; в то же время Чолула превышает великую пирамиду Хеопса по ширине, если не по высоте. Сооружения для общественного использования, такие как стены, укрепления, террасы, водопроводы, акведуки, мосты, храмы, кладбища, целые города и искусно вымощенные дороги длиною в сотни миль, протянувшиеся в одну непрерывающуюся линию, полностью покрывают страну, подобно сети. На берегу они были построены из высушенных солнцем кирпичей; в горах є из порфиритового известняка, гранита и кремнистого песчаника. Истории ничего не известно о поколениях людей, построивших их, и даже традиция сохранят об этом молчание. По существу, большинство из этих каменных останков покрыты густой растительностью. Целые леса выросли в центрах разрушенных городов, и, за немногими исключениями, все они пребывают в руинах. Но все же можно судить о том, что было, по тому, что осталось до сих пор.  

С в высшей степени легкомысленным непониманием, испанские историки относят сегодня почти каждые руины ко времени инков. Нельзя бы было совершить большей ошибки. Иероглифы, которые временами покрывают стены и монолиты от вершина до основания, являются, как это и было с самого начала, мертвыми буквами для современной науки. Но они были такими же и для инков, хотя историю последних можно проследить назад вплоть до одиннадцатого века. У них не было ключа к значению этих надписей, но они приписывали всех их своим ~неизвестным~ предшественникам; таким образом, исключается предположение об их собственном происхождении от первых цивилизаций в этой стране. Вкратце, история инков протекала таким образом:  

Инка є это на языке киче титул вождя, или императора, и название правящей и наиболее аристократической расы, или скорее ~касты~ в этой стране, которая управлялась ими в течение ~неизвестного~ периода времени, предшествовавшего испанскому завоеванию. Некоторые относят их появление в Перу из ~неизвестного~ региона к 1021 году; другие также полагают, или предполагают, что это произошло через пять веков после библейского "потопа", в соответствии со скромными представлениями христианской теологии. И все же последняя теория безусловно ближе к истине, чем первая. Инки, судя по их исключительным привилегиям, могуществу и "непогрешимости", являются копией браминской касты в Индии. Подобно последним, инки заявляли о своем непосредственном происхождении от божества, которое, как и в случае династии Сурьявансы в Индии, было Солнцем. В согласии с единственной, но всеобщей традицией, было такое время, когда все население той земли, которая ныне называется Новым Светом, было раздроблено на независимые, воюющие друг с другом, варварские племена. В конце концов "Высшее" божество є Солнце є сжалилось над ними и, чтобы избавить народ от невежества, послало вниз на землю для того, чтобы учить его, двух своих детей: Манко Капака и его сестру и жену Мама Околло Хуако,є опять-таки, двойников египетских Озириса и его сестры и жены Изиды, так же как и некоторых индусских богов и полу-богов и их жен. Эти двое появились на прекрасном острове на озере Титикака є о котором мы будем говорить впоследствии є и оттуда отправились к северу в Куско, в дальнейшем столицу инков, где начали распространять цивилизацию. Собрав вместе различные народы из всех областей Перу, божественная пара разделила работу между собой. Манко Капак учил людей земледелию, законодательству, архитектуре и искусствам, в то время как Мама Околло наставляла женщин в вязании, прядении пряжи, вышивании и ведении домашнего хозяйства. Инки утверждают о своем происхождении именно от этой небесной пары; и все же они находятся в полном неведении о тех людях, которые построили величественные и ныне разрушенные города, покрывающие всю поверхность их империи, которая простиралась тогда от экватора до 37 градуса южной широты и включала в себя не только западные склоны Анд, но и всю горную цепь с ее восточными областями, опускающимися к бассейнам Амазонки и Ориноко. Как прямые потомки Солнца, они были исключительно высшими жрецами государственной религии, и в то же время императорами и высшими сановниками этой страны: благодаря этому они, опять-таки подобно брахманам, приписывали себе божественное превосходство над простыми смертными, образовывая таким образом, подобно "дваждырожденным", исключительно аристократическую касту є расу инков. Признаваемый сыном Солнца, каждый царствующий Инка был верховным жрецом, оракулом, военачальником при военных действиях, и абсолютным сувереном; таким образом воплощались в жизнь двойная власть Папы и Короля, которую столь долго желали обрести римские первосвященники. Требовалось слепое подчинение его приказам; и он сам был предметом божественного прославления. Самые высшие чиновники страны ~не могли появиться обутыми в его присутствии ~, и это снова является указанием на восточное происхождение; в то время как обычай, по которому молодые люди царских кровей протыкали уши и вставляли в них золотые кольца, "размер которых увеличивался по мере их продвижения по службе, вплоть до того момента, когда расширившиеся хрящи становились определенно уродливыми", наводит на мысль о странном сходстве между скульптурными изображениями многих их тех, кого мы находим в более современных развалинах, и образами Будды и некоторых божеств, не упоминая уж о наших современных денди из Сиама, Бирмы и Южной Индии. Как и в Индии, в счастливые времена браминской власти, так и здесь никто не имел права получать образование или изучать религию, кроме привилегированной касты инков. И когда царствующий Инка умирал, или, как это называли, "был призван домой во дворец своего отца", вместе с ним убивали большое количество его слуг и жен в течение церемонии погребения,є точно так же, как мы обнаруживаем это в древних анналах Раджастана и вплоть до недавно упраздненных обычаев сутти. Принимая все это во внимание, археолог не может остаться удовлетворенным кратким замечанием историков о том, что "в данной традиции мы лишь прослеживаем другую версию истории цивилизации, общей для всех древних народов, и этот обман, связанный с небесным родством, благодаря которому коварные правители и хитрые жрецы пытались обеспечить себе власть среди людей". Не лучшим является и такое объяснение, что "Манко Капак є это совершенно точный аналог китайского Фо-хи, индийского Будды, земного Озириса в Египте, Кецалькоатля в Мексике, Вотана в Центральной Америке"; ибо все это слишком очевидные вещи. Но что мы действительно хотели бы узнать, так это каким образом эти народы, жившие в столь удаленных друг от друга частях света, как Индия, Египет и Америка, смогли проявить признаки такого удивительного сходства не только в своих общих религиозных, политических и социальных представлениях, но даже в мельчайших деталях. Совершенно необходимой является задача определить, какие из них предшествовали другим; объяснить, каким образом эти народы смогли распространить во всех странах света практически одинаковую архитектуру и искусства, если не было такого времени, когда, как в этом уверяет Платон и как полагают многие современные археологи, не нужно было никаких кораблей для каких-либо сообщений, ибо два мира составляли единый континент.