КУЛЬТУРОЛОГИЯ. XX ВЕК.  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

К

КОНТРКУЛЬТУРА – понятие в совр. культурологии и социологии; используется для обозначения социокультурных установок, противостоящих фундаментальным принципам, господствующим в конкр. культуре, а также отождествляется с молодежной субкультурой 60-х гг., отражающей критич. отношение к совр. культуре и отвержение ее как "культуры отцов".

Термин "К." появился в зап. лит-ре в 60-е гг. и отражал либеральную оценку ранних хиппи и битников; принадлежит амер. социологу Т. Роззаку, к-рый попытался объединить разл. духовные веяния, направленные против господствующей культуры, в некий относительно целостный феномен – К.

В к. 20 в. культурологи обратили внимание на феномен К., его роль в истор. динамике; тема эта перестала восприниматься как периферийная, частная, затрагивающая боковые сюжеты общекультурного потока. К обсуждению проблемы присоединились не только социологи и культурологи, но и культурфилософы. Многие исследователи пришли к убеждению, что именно данный вопрос позволяет наконец приблизиться к постижению самой культуры как специфич. явления, к распознаванию механизмов ее обновления и преображения.

В истории культуры складываются такие ситуации, когда локальные комплексы ценностей начинают претендовать на некую универсальность. Они выходят за рамки собств. культурной среды, возвещают новые ценностные и практич. установки для широких социальных общностей. В этом случае это уже не субкультуры, а скорее контркультурные тенденции.

Стойкость и возобновляемость молодежных субкультур как будто делает излишним термин К. Между тем в контексте совр. исканий он обретает глубокий культурфилос. смысл. Культура вовсе не развивается путем простого приращения духовных сокровищ. Если бы процесс культурного творчества шел плавно, без поворотов и мучительных мутаций, человечество располагало бы сегодня разветвленной монокультурой. В Европе, в частности, все еще экспансионистски развертывала бы себя античная культура.

Культурный процесс, как и научный, рождает новые культурные эпохи, отличающиеся друг от друга радикально. В культуре постоянно происходят парадигмальные сдвиги. Эти глубинные преобразования порождает – К. Культурфилософия не располагает другим понятием, к-рое указывало бы на общесоциол. характер такого рода преображений.

В истории постоянно меняются социальные реалии, рождаются новые духовные ценности. Распад старых форм жизни и появление новых ценностных мотивов приводят к интенсивному брожению, которое требует своего выражения. Далеко не всегда эти искания рождают новую культуру. Но чтобы возникла принципиально иная эпоха, нужны новые ценностные ориентации, меняющие структуру всей жизни.

К., в культурфилос. истолковании, постоянно проявляет себя в виде механизма культурных новаций. Она, следовательно,-обладает огромным потенциалом обновления. Рождение новых ценностных ориентиров есть провозвестие новой культуры. Общим местом стало повторение мысли, что К. – уже истор. факт, архаика. Офиц., господствующая культура устояла, сумев вобрать в себя элементы контркультурных тенденций и сохранить собств. ядро. Натиск новых ценностных ориентации оказался недолговечным.

В совр. мире произошла радикальная переоценка этики труда, смысла жизни, отношений между полами, традиций рациональности. Д. Белл, напр., отметил, что традиц. протестантская культура замещена теперь новой культурой, к-рую он в соответствии со своими неоконсервативными убеждениями называет модернистской.

В контексте подобных исследований понятие "К." обретает совсем иной смысл, нежели понятие "субкультура". Контр культур ным значением в совр. мире обладают не отд. феномены, а вся совокупность субкультур. Сохраняя и возобновляя себя, они вместе с тем провоцировали настоящую ценностную революцию. К., следовательно, есть совокупный эффект поисков нового ценностного ядра совр. культуры.

Противостояние господствующей культуре, рождение новых ценностных и практич. установок – процесс, постоянно воспроизводящий себя в мировой культуре. Рождение христианства есть по сути своей контркультурный феномен в столкновении нарождающейся христ. Церкви с Рим. империей.

История христианства в Европе началась с противостояния господствующей культуре, с провозглашения новых святынь и жизненных установлений. В той же мере отход от христ. культуры предполагает вначале смену ценностных установок. Не только религ., но и светская культура, как правило, при своем становлении исповедует отречение от офиц. канонов, идет ли речь о мировоззренч., этнич. или эстетич. установках.

Всякая новая культура, культура конкр. эпохи возникает в процессе осознания кризиса предшествующей социокультурной парадигмы. С этой т.зр. "первое осевое время" (Ясперс) есть своеобр. выход из кризиса культуры эпохи возникновения мировых религий. Христианство возникло как разрыв в языч. сознании античности. Контркультурными были движение киников в античности, движение романтиков в конце просветит. эпохи в Европе.

Э. Тирьякян (Канада) еще в сер. 70-х гг. разглядел в контркультурных феноменах мощные катализаторы культурно-истор. процесса. Зарубеж. публикации к. 80-нач. 90-х гг. свидетельствуют о том, что в совр. мире происходит "революция сознания". Она знаменует собой рождение новой культуры. Понимание К. как ядра будущих культурных парадигм становится в зап. культурологии традиционным.

Рос. об-во находится сейчас в процессе контркультурного размежевания. Рождаются новые социокультурные группы, имеющие специфич. менталитет, образ жизни, ценностные установки. Несомненно одно: становление новой культуры в нашей стране невозможно без длительной полосы контркультурных феноменов.

Лит.: Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры: (Инфантилизм как тип мировосприятия и социальная болезнь). М., 1980; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991; Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1993; Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия // Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М., 1995; Reich Ch. The Greening of America. N.Y., 1970; Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. N.Y., 1973; Roszak Th. The Making of Counterculture: Reflections on the Technocratic Society and its Youthful Opposition. Garden City; N.Y., 1969.

П. С. Гуревич

КОНФИГУРАЦИЯ КУЛЬТУРНАЯ – категория, с позиций к-рой своеобразие той или иной конкретно-истор. локальной культуры рассматривается не столько в ракурсе уникальности к.-л. ее черт, сколько в плане неповторимой композиции составляющих ее элементов, паттернов, форм и т.п., среди к-рых могут встречаться черты и уникальные, и достаточно распространенные в других культурах. Важнейшим операционным принципом использования категории К.к. в качестве аналитич. инструмента является представление о ней как о динамичном феномене, сохраняющем большую или меньшую устойчивость в нек-рых своих базовых традиц. параметрах, но относительно изменчивом в разнообр. частных проявлениях и формах.

К.к., по определению, не может быть "ничейной", но только системной и динамичной совокупностью культурных черт того или иного конкретно-истор. сооб-ва (народа). Специфика К.к. порождается гл. обр. в процессе адаптации сооб-ва к природным и истор. условиям его существования (а двух абсолютно тождественных истор. судеб разных сооб-в в принципе быть не может), специализируется посредством селекции социального опыта, накапливаемого в ходе этой адаптации, и закрепляется включением наиболее удачных образцов подобного опыта в систему ценностей и традиций данного сооб-ва. Как правило, чем более своеобразна истор. судьба сооб-ва, тем большей самобытностью отличается и его К.к.

Структурно К.к. представляет собой довольно сложную иерархич. систему, стратифицированную на разл. социальные сегменты (социальные субкультуры), нередко с включением отд. иноэтничных культурных фрагментов или подсистем. Как правило, в К.к. можно выделить некое общенац. ядро (обычно в виде наиболее институционализированных элементов культуры), а также более частные субкультурные композиции, распределенные по разным социальным, конфессиональным и этнич. группам и подгруппам сооб-ва, специфичность к-рых определяется множеством разл. природных и истор. факторов.

В сооб-вах, существующих в схожих природно-климатич. условиях, формируются сравнительно однотипные культуры непосредственного жизнеобеспечения, образы жизни и технологии хоз. деятельности населения, чем определяется и сходство нек-рых форм социальной организации и образов картин мира (особенно в своей мифо-религ. составляющей). Сходство К.к., основанное на такого рода признаках, принято определять как единую хозяйственно-культурную типологию соответствующих сооб-в. Разумеется, подобный хозяйственно-культурный тип вычленяется чисто аналитически; никакой системно-функциональной целостности группа составляющих этот тип сооб-в, как правило, не представляет (как, напр., кочевники Евразии 1 тыс. до н.э. – сер. 2 тыс. н.э.).

В К.к. сооб-в, имеющих общее генетич. (популяционное) происхождение (напр., германцы, славяне или угро-финны) или наследующих общую культурно-языковую традицию (тюркские народы), наибольшим сходством отличаются языки, древнейшие элементы фольклора, а также ряд технологий жизнеобеспечения и связанных с ними форм традиц. обычаев, по преимуществу унаследованные от общего предка или источника заимствуемой культурной традиции. Такой тип общности народов и их К.к. принято называть историко-этнографическим. Как и в случае с хозяйственно-культурной типологией, элементы сходства К.к. здесь сосредоточены в основном в сфере обыденной этногр. культуры сельского населения.

Совершенно иной тип сходства К.к. формируется на основании общности (хотя, разумеется, далеко не тождественности) истор. судеб группы сооб-в, обычно сосредоточенных в одном регионе. Такого рода общность связана, как правило, с длительным вхождением нескольких народов в состав одного гос-ва (напр., народы России или Китая), конфессиональным единством (католики или мусульмане), сгруппированностью в одном сравнительно изолированном регионе (народы Лат. Америки). Подобные истор. обстоятельства формируют черты единообразия или высокой степени сходства К.к. прежде всего в сфере институциональных средств социальной организации, регуляции и коммуникации (полит. устройстве, правовых системах, религ. культуре, системе письменности и т.п.), при сохранении своеобразия обыденных этногр. культур соответствующих народов (напр., большинство народов восточнохрист. региона или народы, сложившиеся на развалинах Зап. Рим. империи). Подобный тип сходства К.к. называют культурно-истор. или цивилизационным.

Тем не менее, несмотря на те или иные элементы сходства с иными культурами, всякая К.к. остается уникальной композицией своих конкретно-истор. черт, что в конечном счете и является ее основной идентифицирующей характеристикой.

Лит.: Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989; Лурье С.В. Метаморфозы традиц. сознания: Опыт разработки теор. основ этнопсихологии и их применения к анализу истор. и этногр. материала. СПб., 1994; Флиер А. Я. Культурогенез. М., 1995.

А. Я. Флиер

КОНФЛИКТ КУЛЬТУРНЫЙ – критич. стадия противоречий в ценностно-нормативных установках, ориентациях, позициях, суждениях между отд. личностями, их группами, личностью и группой, личностью и об-вом, группой и об-вом, между разными сооб-вами или их коалициями. В отличие от большинства иных видов конфликтов, в основании к-рых лежат, как правило, противоречия в более или менее прагматич. и утилитарных интересах сторон (экон., полит, и других властно-собственнических, статусно-ролевых, гендерных, кровно-родственных и пр.), К.к. специфичен именно своей идеол. обусловленностью, несовместимостью оценочных позиций, мировоззренч. и религ. установок, традиц. норм и правил осуществления той или иной социально значимой деятельности и т.п., т.е. в конечном счете различием в социальных опытах конфликтующих сторон, закрепленных в параметрах их идеологии (индивидуальной или групповой).

Процессуально всякий конфликт динамичен и обычно включает стадии накопления противоречий, попыток разрешить их в процессе переговоров, разрыва переговоров, враждебных действий или демонстраций враждебного отношения, завязывания новых контактов между сторонами, новых более конструктивных переговоров и, наконец, нахождения компромисса и заключения конвенции. Разумеется, широко распространен и такой способ разрешения конфликтов, как борьба "до победного конца", заканчивающаяся уничтожением соперника или приведением его в полную покорность, что, как правило, является лишь откладыванием подлинного разрешения конфликта на будущее.

Практич. формы К.к. могут иметь разл. масштаб и характер: от ссоры в межличностных отношениях до межгос. и коалиционных войн. Типичными примерами наиболее масштабных и жестоких К.к. являются крестовые походы, религ., гражд., революц. и отчасти национально-освободит. войны, деяния церковной инквизиции, геноцид, насильств. обращение в насаждаемую веру, в значит, мере полит, репрессии и т.п. Существ. место элементы К.к. именно как конфликта ценностных установок занимали в причинах возникновения Второй мир. войны (в отличие от Первой, преследовавшей преимущественно политико-экон. цели). К.к., как правило, отличаются особенной ожесточенностью, бескомпромиссностью, а в случае применения силы преследуют цели не столько покорения, сколько практич. уничтожения носителей чуждых ценностей. С этой спецификой связана и особенная сложность нахождения компромисса и примирения конфликтующих сторон, стремящихся отстоять свои принципы "до победного конца". Компромиссы, как известно, легче достигаются между соперничающими интересами, нежели между несовместимыми ценностными и идеол. установками.

Проблема К.к. неразрывно связана с проблемами культурной толерантности и комплементарности, с интересом к иной культуре (в ее групповом или персонифицированном воплощении) и поиском точек ценностных совпадений или пересечений. Поскольку антропол. и социальные основания интересов и потребностей, а отсюда и базовые ценностные установки у всех людей и их сооб-в в силу единства физич. и психич. природы человечества более или менее однотипны, это открывает большие возможности для поиска и манифестации совпадающих ценностных парадигм в культурах разных сооб-в и их социальных групп в качестве профилактики К.к. В конечном счете поиск такого рода оснований для согласования интересов и общих ценностных ориентиров между субъектами противоречий и понижения уровня напряженности этих противоречий является одной из гл. задач всякой политики.

Особым типом К.к. является творч. конфликт между направлениями, школами, группировками или отдельными корифеями науки, философии, худож. культуры. Здесь прежде всего имеет место соперничество между разл. методами познания и отражения действительности, конфликт в определении критериев истинности того или иного метода. Близким к этому типу является и конфликт интерпретаций (преимущественно культурных текстов), свойственный как перечисленным областям интеллектуально-творч. деятельности, так и сферам религии, права, образования и т.п., в к-ром также значимую роль играет вопрос о критериях истинности той или иной интерпретации того или иного текста. Разрешение такого рода К.к., как правило, связано с достижением конвенций, признающих равноправие и взаимодополнительность разл. позиций, методов, интерпретаций и пр.

В отличие от существующих теорий социального конфликта, рассматривающих это явление как в основном положит., способствующее постулат, развитию об-ва, анализ К.к. не выявляет в нем никаких явных развивающих потенций. Ведь здесь имеет место противоречие не между более и менее эффективными способами удовлетворения объективных интересов и потребностей людей, а между разл. оценками и интерпретациями тех или иных культурных текстов, единств, объективное преимущество к-рых заключается в том, что они "наши" или "не наши", т.е. речь идет о конфликте не столько интересов, сколько амбиций личностей, групп, сооб-в. Может быть, именно поэтому К.к. отличаются такой бескомпромиссностью.

Лит.: Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996; Модернизация России и конфликт ценностей. М., 1995. Dahrendorf К. Soziale und Klassenkonflikt in der industriellen Gesellschaft. Stuttg., 1957.

А. Я. Флиер

КОНЦЕПТУАЛИЗМ, КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ИСКУССТВО – последнее по времени возникновения (60-80-е гг.) крупное движение авангарда. Один из его основателей Дж. Кошут в своей программной статье "Искусство после философии" (1969) назвал К. "пост-филос. деятельностью", выражая тем самым суть К. как некоего культурного феномена, пришедшего на смену традиц. искусству и философии, "смерть" к-рых зап. наука констатировала именно в 60-е гг. Среди основателей и гл. представителей К. американцы Р. Берри, Д. Хюблер, Л. Вейнер, Д. Грехэм, Э. Хессе, Б. Науман, Он Кавара, члены англ. группы "Искусство и язык" и др. Первые манифестарно-теор. статьи о К. были написаны самими его создателями С. Ле Виттом и Дж. Кошутом; впервые термин "К." был еще до них употреблен Г. Флинтом (1961) и Э. Кинхольцем (1963). К. претендовал на роль феномена культуры, синтезирующего в себе науку (в первую очередь гуманитарные науки – эстетику, искусствознание, лингвистику, но также и математику), философию и собственно искусство в его новом понимании (арт-деятельность, артефакт). На первый план в К. выдвигается концепт – формально-логич. идея вещи, явления, произведения искусства, его вербализуемая концепция, документально изложенный проект. Суть арт-деятельности усматривается К. не в выражении или изображении идеи (как в традиц. искусствах), а в самой "идее", в ее конкр. презентации, прежде всего, в форме словесного текста, а также сопровождающих его документальных материалов типа кино-, видео-, фонозаписей. Сам артефакт в виде картины, объекта, инсталляции, перформанса или любой иной акции является приложением к документальному описанию. Главное в К. – именно документальная фиксация концепта; его реализация (или варианты реализации) желательна, но не обязательна. Акцент в визуальных искусствах т.о. переносится из чисто визуальной сферы в концептуально-визуальную, от перцепции к концепции, т.е. с конкретно-чувств. восприятия на интеллектуальное осмысление. В сфере визуальных искусств гл. роль начинает играть обычный язык человеч. коммуникации. Классич. образцом К. является композиция Дж. Кошута из Музея совр. искусства в Нью-Йорке "Один и три стула" (1965), представляющая собой три "ипостаси" стула: сам реально стоящий у стены стул, его фотографию и словесное описание стула из Энциклопедии, словаря. К., т.о., принципиально меняет установку на восприятие искусства. С художественно-эстетич. созерцания произведения она переносится на возбуждение аналитико-интеллектуалистской деятельности сознания реципиента, лишь косвенно связанной с собственно воспринимаемым артефактом. При этом концептуалисты достаточно регулярно играют на предельно тривиальных, банальных, общеизвестных в обыденном контексте "концепциях" и "идеях", вынося их из этого контекста в заново созданное концептуальное пространство функционирования (в музейную среду, напр.). В художественно-презентативной сфере К. продолжает и развивает многие находки конструктивизма, реди-мейд Дюшана, дадаизма, конкр. поэзии, поп-арта. Важное место в его "поэтике" занимают проблемы объединения в концептуальном пространстве, к-рое полностью реализуется лишь в психике субъекта восприятия, слова (словесного текста), изображения и самого объекта. Взяв на себя своеобразно понятые функции философии и искусствознания, К. стремится к дематериализации арт-творчества. Концептуалисты фиксируют внимание реципиента не столько на артефакте, сколько на самом процессе формирования его идеи, функционировании произведения в концептуальном пространстве, на ассоциативно-интеллектуальном восприятии артефакта.

Установки К., как и всего аванграда, принципиально антиномичны. С одной стороны, напр., артефакт К. предельно замкнут в себе, это своего рода "вещь в себе", ибо он, в отличие от традиц. произведения искусства, ничего не выражает и ни к чему не отсылает сознание реципиента, кроме самого себя; он просто репрезентирует себя. С др. стороны, он, пожалуй, более чем произведение традиц. искусства, связан с культурно-цивилизационными контекстами и вне их почти утрачивает свою значимость. Контекст играет в К., может быть, даже большую роль, чем сам артефакт. Большинство произведений К. рассчитано только на единоразовую презентацию (или актуализацию в поле культуры); они не претендуют на вечность, на непреходящую значимость, ибо принципиально не создают к.-л. объективно существующих ценностей. Поэтому они и собираются, как правило, из подсобных, быстро разрушающихся материалов (чаще всего из предметов утилитарного обихода, подобранных на свалке) или реализуются в бессмысленных (с позиции обыденной логики) действиях. Как, напр., проведенная К. Ольденбургом акция по вырыванию специально нанятыми могильщиками большой прямоугольной ямы в парке у Метрополитен-музея и последующим засыпанием ее; или похороны С. Ле Виттом металлич. куба в Нидерландах. Акции тщательно документировались в фотографиях. В историю (в музей) должен войти не сам артефакт, а его "идея", зафиксированная в соответствующей документации и отражающая не столько произведение, сколько его функционирование в ситуации презентации или акции; жест, произведенный им в момент его актуализации. К., с одной стороны, выдвигает на первый план логически продуманную и прописанную концепцию, просчитанный до мелких деталей проект; с другой же, – его артефакты, перформансы, жесты пронизаны алогизмом, парадоксальностью, абсурдом. Изначальный дотошный "логоцентризм" концепции как бы снимается иррационализмом всего целостного концептуального пространства, в к-ром живет его создатель и в к-рое он приглашает избранных реципиентов. Отсюда еще одна антиномия К.: при удивительной внешней простоте и даже примитивности большинства артефактов К., созданных, как правило, на основе предметов и их элементов обыденной жизни, но изъятых из среды их утилитарного функционирования, или элементарных неутилитарных действий, их адекватное восприятие в концептуальном измерении доступно только "посвященным", т. е. реципиентам, освоившим алогичную логику концептуального мышления и стратегию поведения в концептуальном пространстве. К. отделен глухой стеной от обывателя или даже любителя искусства, не искушенных в его "правилах игры". Являясь, т.о., практически элитарным и почти эзотерич. феноменом, т.е. предельно замкнутым в себе, К. на практике как бы активно размывает границу между искусством (в традиц. понимании) и жизнью, как бы вторгается в эту жизнь; и одновременно не менее активно исследует и укрепляет пределы искусства, эстетического; одной из своих целей ставит изучение и определение границы между искусством и жизнью, дерзко изымая из жизни любой ее фрагмент и помещая его в сферу искусства. Отрицая и в теории, и на практике традиц. законы эстетики, К., с другой стороны, фактически вовлекает в сферу эстетического (т.е. неутилитарного) массу внеэстетич. и даже антиэстетич. элементов и явлений. К. ориентирует сознание реципиента на принципиальный антипсихологизм, однако его осознанный и четко проведенный и выстроенный антиномизм автоматически возбуждает в психике реципиента бурные иррациональные процессы. В частности, ориентация на простоту, тривиальность, неинтересность, монотонность, незаметность, доведенную до абсурда приземленность многих артефактов К. провоцирует импульсивное возмущение реципиента, взрыв его эмоций.

Особое место в К. занимает К., возникший в России в к. 60-80-х гг. – "московский К.". Появившись в советской тоталитарной культуре в условиях андеграунда, он при общих глобальных установках имел ряд специ-фич. черт, отличающих его от зап. К. При всей своей "кухонно-коммунальной" камерности, кустарности и доморощенности, он содержал в себе большой заряд идеол. и духовно-худож. протеста, нонконформизма, авангардности. Для него характерна специфич. мифология абсурдной повседневной экзистенции в узких рамках социально-идеол. одномерности, принципиальная анонимность, безликость, идеализация и эстетизация "плохой вещи", убогой обстановки, примитивизированного перформанса и т.п. Среди гл. его представителей следует назвать И. Кабакова, А. Монастырского, Р. и В. Герловиных, И. Чуйкова, В. Пивоварова, группы "Коллективные действия" и "Медицинская герменевтика".

К. стал переходным явлением от авангарда к постмодернизму; отд. исследователи считают К. первой фазой постмодернизма.

Лит.: Бобринская Е.А. Концептуализм. М., 1994; Le Witt S. Paragraphs on Conceptual Art // Artforum. 1967, June; Kosuth J. Art after Philosophy // Studio International. 1969. V. 178. N 915; Meyer U. Conceptual Art. N.Y., 1972; Battcock G. Idea Art. N.Y., 1973; The Art of Performance. A Critical Anthology. N.Y., 1984.

Л. С. Бычкова, В. В. Бычков

КРАЧКОВСКИЙ Игнатий Юлианович (1883-1951) – арабист. В 1905 окончил вост. ф-т Петербург, ун-та по арабско-персидско-турецко-татар. разряду. В 1908-10 был командирован в Ливан, Сирию, Палестину и Египет. С 1910 приват-доцент ун-та, с 1915 – магистр вост. словесности, с 1920 – проф., с 1921 – д-р филол. наук, действ, член АН. Работу в Академии (в качестве науч. сотр. Азиат, музея, потом – зав. Араб. кабинетом Ин-та востоковедения, в 1916-51) постоянно совмещал с преподаванием в Ленинград, ун-те (где с 1944 возглавлял кафедру араб. филологии), Ленинград, ин-те живых вост. языков и Ленинград, вост. ин-те; опубликовал свыше 500 работ (не считая 338 научных докладов, публичных лекций и речей), в т.ч. на араб., англ. и др. яз. Награжден орденами и медалями СССР. Был членом Араб. Академии в Сирии, Королевского Азиат, об-ва Великобритании и Ирландии, Польской АН, Фламандской Академии, почетным членом Нем. об-ва востоковедов, научных об-в Индии и Ирана. К. – один из немногих отеч. арабистов, известный за рубежом с 1908, сохранивший до к. 20 в. высокий рейтинг цитирования как в России, так и за ее пределами.

К. проявил себя во всех сферах арабистики, в большинстве случаев заложив традиции дальнейшего их развития. Филолог по призванию, он еще студентом (в 1904) публикует свою первую статью, посвященную исламу. Специалист по классич. араб. поэзии (его магистерской дисс. было издание с текстологич. анализом и комментариями дивана сирийского поэта 10 в. Абу-ль-Фараджа Вава Дамасского), он много внимания уделял также публикации и переводу неизданных документов, рукописных текстов и прочих истор. источников, таких, напр., как труды христ. историка 11 в. Яхьи ибн Саида Антиохийского или другого, более раннего, араб. историка 9 в. Абу Ханифы ад-Динавери, первоначально изданных К. в Лейдене (1912) и Париже (1924) на франц. яз. Не меньшее для историков значение имела также публикация ученым (с историко-филол. анализом и критич. комментариями) многих араб. хроник иных эпох – от древнейших свидетельств о пребывании арабов в Ср. Азии до грамоты антиохийского патриарха Иоакима IV, направленной львовской пастве в 1586. Эта сфера его научной деятельности – интерес к источниковедению и публикации истор. памятников – обозначилась еще в университетские годы, когда он был удостоен золотой медали за студенч. соч. "Царствование халифа аль-Мехдия по араб. источникам". Славу непревзойденного среди арабистов филолога-текстолога принесли ему в основном критич. издания ср.-век. араб. авторов в 1924-35 (в первый раз как обычно – за рубежом).

Обратившись в 1905 к поэзии Абу-ль-Атахии (10-11 вв.), К. неизменно с того времени ежегодно выступал (за исключением блокадного 1942) с к.-л. докладом, статьей или заметкой о лит-ре арабов. Эти работы составили около половины всего его творч. наследия, начиная от монографий и кончая небольшими рецензиями. Его интересовала вся история араб. литры – от доисламского периода "джахилийи" ("невежества") до сер. 20 в. Он прослеживал эволюцию отношения ср.-век. филологов к поэзии, откликался почти на все важнейшие публикации на Западе и в араб. мире, уделял особое внимание творчеству арабов-христиан, переводам как старинных памятников, так и произведений совр. ему араб. писателей. Он писал о сказках "Тысячи и одной ночи", о "Калиле и Димне", "Повести о Варлааме и Иоасафе". Внимательно прослеживая межцивилизационные процессы, сыгравшие значит, роль при формировании араб. культуры, он обращался к теме участия в этих процессах других народов, в частности греков и других европейцев. В этой связи показательны и его сближения Гомера с аль-Бируни, и отмеченное им уже в 1909 пробуждение интереса араб. писателей Нового времени к др.-греч. лит-ре, и его труды 30-40 гг., посвященные арабам Испании ("Полвека исп. арабистики", "Араб. культура в Испании", "Араб. поэзия в Испании"). Тем самым К. заложил основы широкого и разностороннего подхода к столь сложному, многослойному и многоцветному явлению, каким является араб. культура, тем более культура ислама.

При этом К. подходил к изучению этой культуры не только как филолог, но и как историк. Посвященные поэтам и писателям труды ученого представляли собой вполне органичный сплав филол. и истор. подходов с тем, что мы сегодня назвали бы построением культуро-логич. концепций.

Неоднократно обращаясь (в 1919, 1937, 1944) к проблеме создания общего цикла истории араб. лит-ры в ср. века, он наиболее основательно изучил соч. араб. и вообще мусульман, географов. Его большой труд – "Араб. геогр. лит-ра", опубликован уже посмертно. Эта работа, впоследствии переведенная на араб. и др. языки, считается классической до наших дней.

По общему признанию, К. был первооткрывателем новоараб. худож. лит-ры не только для России, но и для Запада. Установив во время пребывания на Востоке личные контакты со многими писателями и собрав там уникальную библиотеку, он получил хорошую основу для исследований новой араб. лит-ры 18-20 вв., к-рой занимался всю жизнь, начиная со студенч. скамьи. Его переписка с живыми классиками араб. лит-ры, такими как Таха Хусейн и Махмуд Теймур в Египте или Михаил Нуайме в Ливане, во многом этому способствовала. Ряд произведений араб. писателей и публицистов Нового времени (Касима Амина в 1912, Амина ар-Рейхани в 1922, Т. Хусейна в 1934) был переведен К. на рус. яз. Всего новоараб. лит-ре он посвятил до 40 трудов, в к-рых помимо характеристики творчества многих писателей даны впервые периодизация становления этой лит-ры, осн. регионы ее развития (включая араб. диаспору в Америке, где даже возникла особая "сиро-амер." школа новоараб. лит-ры), пути ее отказа от старых форм и обращения к новым жанрам, наметившиеся уже в нач. 20 в. тенденции выделения местных (отд. стран) лит-р из общеарабской.

Много было сделано К. и в области лингвистики и исламоведения. В своих обзорах, рецензиях, заметках и предисловиях к грамматикам и словарям он обнаружил глубокое понимание проблем языкознания, лексикологии и языковой ситуации в араб. мире и вообще среди семитоязычных народов, о чем свидетельствуют также его труды по сабеистике и эфиопистике. Своим переводом работы И. Гольдциера "Ислам" в 1911, рядом статей по нек-рым вопросам ислама и участием в таких междунар. многотомных изданиях, как "Энциклопедия ислама" (т. 1-4, Лейден-Лейпциг, 1913-24) и нек-рых других К. внес свой вклад в отеч. исламоведение. В этом же плане следует рассматривать его перевод Корана (1963) – первый в России, выполненный непосредственно с араб. оригинала и с учетом всей предшествующей научной лит-ры. Наконец, следует отметить десятки работ ученого, посвященных истории востоковедения, прежде всего арабистики, наследию своих учителей и коллег в России и за рубежом.

К. уделял внимание и работе по организации науки. Он был инициатором образования Всесоюзной ассоциации арабистов в 1934-38, председателем комиссии АН СССР по управлению Ленинград, учреждениями в годы блокады Ленинграда (1941-43) во время Великой Отеч. войны. В дек, 1943 организовал в Москве Моск. группу Ин-та востоковедения АН СССР, к-рая в дальнейшем составила основу нынешнего Ин-та востоковедения РАН. Поистине бесценны были выступления К. в араб. прессе и его научно-популярные произведения на рус. яз., сыгравшие громадную роль в укреплении российско-араб. культурных связей. Его ученики и последователи доминировали в отеч. арабистике 30-40-х гг., а в Ленинграде (Санкт-Петербурге) – вплоть до кон. 20 в., особенно в области филологии, источниковедения и культурологии.

Соч.: Избр. соч. Т. 1-6. М.; Л., 1955-1960; Поэтич. творчество Абу-ль-Атахии (ок. 750-825) // Зап. Вост. отд. Рус. археол. об-ва. Т. 18. В. 2/3. СПб., 1908; Араб. перевод Илиады // Гермес. СПб., 1909. №2; Истор. роман в совр. араб. лит-ре // ЖМНП. Научн. отд. СПб., 1911. Часть 33; Возникновение и развитие новоараб. лит-ры // Восток. Пг., 1922. Кн. 1; Шейх Тантави, проф. С.-Петербург, ун-та (1810-1861). Л., 1929; Изучение новой араб. лит-ры. Его методы и совр. задачи // Журн. Араб. Академии наук. Дамаск, 1930. X. На араб. яз.; Новоараб. лит-ра// Зап. Ин-та востоковедения АН СССР. Л., 1935. Т. 3; Араб. лит-ра в XX в. Л., 1946.

Лит.: Библиография печатных работ акад. Игнатия Юлиановича Крачковского: (К 30-летию научной деятельности). М.; Л., 1936; Винников И.Н. Игнатий Юлианович Крачковский. М.; Л., 1949; Памяти акад. Игнатия Юлиановича Крачковского. Л., 1958; Долина А.А. Невольник долга. СПб., 1994; Kitab al-badi' of 'Abd Allah ibn al-Mu'Tazz. Ed. from the Unique Manuscript in the Escorial, with Introduction, Notes and Indices by Ignatius Kratchkovsky. L, 1935.

P. Г. Ланда