К. Уилбер. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ВСЕГО

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

В: А про секс в этой книге что-нибудь есть?

К: Да, причем с диаграммами.

В: Шутите.

К: Шучу. Но сексуальность действительно выступает одной из главных тем, особенно ее связь с гендерными характеристиками.

В: Пол и род (гендер) человека чем-то отличаются?

К: Обычно слово "пол" используют, для описания биологических сторон воспроизводства человека, а слово "гендер" – для описания культурных особенностей воспитания в человеке принадлежности к определенному полу, которые строятся вокруг этих биологических различий. Половые различия обычно описываются в терминах "мужское" и "женское", а гендерные – в терминах "маскулинное" и "фемининное". И если мужское и женское в самом деле заданы биологически, то маскулинное и фемининное являются преимущественно культурными образованиями.

В: Следовательно, вся хитрость состоит в том, чтобы решить, какие из характеристик половые, а какие гендерные.

К: В каком-то смысле, да. Половые различия между женщинами и мужчинами, поскольку они имеют биологический характер, всеобщи и повсеместны: мужчины, к каким бы культурам они ни принадлежали, производят сперму, женщины – яйцеклетки, женщины рожают и вскармливают детей, и так далее. Напротив, различия между маскулинным и фемининным создаются и формируются главным образом культурой, в которой воспитываются данные мужчины и женщины.

Нынешние межполовые трения обусловлены отчасти тем, что различия между мужским и женским носят всеобщий биологический характер и поэтому не могут претерпевать значительных изменений, тогда как маскулинное и фемининное во многих отношениях являются продуктом культуры, так что эти роли действительно могут быть изменены, по крайней мере, в некоторых важных вопросах. И мы, как культура, вовлечены в нелегкий процесс, связанный с попытками изменения некоторых гендерных ролей.

В: Например?

К: Например, мужское тело, как правило, в самом деле более мускулисто и физически более сильно, чем женское, однако из этого не следует, что маскулинное непременно должно означать сильное и напористое, а фемининное – слабое и сдержанное. И мы сейчас находимся в переходном состоянии, когда маскулинные и фемининные роли пересматриваются и перестраиваются, отчего мужчины и женщины вовлекаются в злобные перепалки в ходе всякого рода гендерных войн.

Проблема отчасти состоит в том, что, в отличие от маскулинных и фемининных ролей, которые действительно могут быть пересмотрены и перекроены (что во многих случаях давно уже пора было сделать), биологические особенности мужчин и женщин не поддаются существенным изменениям. И мы в своем стремлении сгладить различия между маскулинным и фемининным опасно приблизились к попыткам стереть различия между мужским и женским. Но если первое – прекрасная идея, то последнее невозможно в принципе. И вся хитрость состоит в том, чтобы понимать это, я полагаю.

В: Значит, некоторые из различий между мужчинами и женщинами должны остаться, а некоторые нужно изменить?

К: Что-то в этом роде. По мере продвижения в исследовании половых и гендерных различий мы действительно сталкиваемся с тем, что определенные различия, несмотря на их культурное происхождение, вновь и вновь всплывают в разных культурах. Иными словами, не только половые, но и некоторые гендерные различия имеют межкультурный характер.

Создается впечатление, что биологические половые различия между мужчинами и женщинами образуют столь мощный фундаментальный базис, что стремятся проникнуть также в область культуры и явить себя в форме гендерных различий. Таким образом, несмотря на то, что гендер формуется культурой и биологически не задан, определенные гендерные константы маскулинного и фемининного также имеют тенденцию проявляться во всех культурах.

В: Еще лет десять назад эта позиция была довольно спорной. Сегодня она становится едва ли не общепринятой.

К: Да, сегодня даже радикальные феминистки настаивают на том, что между мужскими и женскими ценностями, как половыми, так и гендерными, имеется, в общем говоря, очень большая разница. Мужчины склонны к повышенному индивидуализму, придавая большое значение самостоятельности, правам, справедливости и деятельности, а женщины склонны уделять больше внимания окружающим, сосредотачиваясь на общении, заботе, ответственности, взаимоотношениях. Мужчины склонны придавать значение независимости и опасаются отношений, женщины склонны придавать значение отношениям и опасаются независимости.

Разумеется, основную роль здесь сыграла работа Кэрол Гиллиган и Деборы Таннен, но поражает все же, что за десять лет или около того наиболее ортодоксальные и наиболее феминистически настроенные исследователи фактически пришли к согласию по поводу существования некоторых фундаментальных различий в сфере мужских и женских ценностей. Это стало также центральной темой новой науки, известной как "эволюционная психология", которая изучает влияние биологической эволюции на психологические черты личности.

И сегодня сложность состоит в том, чтобы, признав эти различия, не воспользоваться ими в очередной раз для ущемления прав женщин. Ведь как только объявляется о существовании каких-то различий между людьми, люди, занимающие привилегированное положение тут же стараются использовать их для для извлечения дополнительных выгод. Вы понимаете, в чем проблема?

В: Да, однако создается впечатление, что сегодня происходит обратное. По-видимому, различия эти используются для того, чтобы представить мужчин изначально бесчувственными сволочами, тестостероновыми мутантами, до которых кое-что "просто не доходит". Намек ясен: мужчины должны быть более чувствительными, более заботливыми, более любвеобильными, более внимательными к отношениям. На мужские ценности, о которых вы говорите, ведется наступление по всему фронту. Спрашивают: почему мужчина не может быть более похож на женщину?

К: Да, мужчины в какой-то мере "получают сдачи". Раньше женщин трактовали как "ущербных мужчин", – классическим примером тому служит придуманная Фрейдом "зависть к пенису". Теперь мужчин трактуют как "ущербных женщин": их оценивают в плане женских характеристик, которых им явно недостает, а не в плане каких-то положительных признаков, которыми они обладают. Оба подхода довольно нелепы, не говоря уже об их унизительности для обоих полов.

Сложность, как я уже говорил, состоит в том, чтобы умудриться одновременно сделать две очень непростые вещи: во-первых, научно (в духе Гиллиган) определить, в чем состоят основные различия между мужской и женской сферами ценностей, и, во-вторых, научиться более или менее одинаково их ценить. Не сделать их одинаковыми, не уравнять, но ценить в равной мере.

Природа не просто так разделила человеческий род на два пола; и мы тем более не должны пытаться сделать из них один. Но даже самые консервативные исследователи признали бы, что наша культура довольно продолжительное время тяготела к ценностям мужской сферы. И поэтому сегодня мы занимаемся тонким, неопределенным, очень сложным и подчас неблагодарным делом: пытаемся слегка уравновесить чаши весов. Не стирать различия, но уравновесить их.

В: И эти различия коренятся в биологических различиях между мужским и женским?

К: Похоже, что отчасти это так. Возьмем, к примеру, гормональные различия. Данные исследований тестостерона – лабораторных, межкультурных, эмбриональных, и даже исследований женщин, которым делали инъекции тестостерона по медицинским соображениям, – все они приходят к простому выводу. Это может прозвучать грубо, но получается, что тестостерон по сути вызывает два и только два главных влечения: "трахни это" или "убей это".

И мужчины обречены на сей биологический кошмар с младых ногтей, кошмар, который женщины едва ли могут себе представить. (Кроме случаев, когда им срывает башню клинически предписанным инъекциями тестостерона. Как сказала одна такая женщина: "Я не могу перестать думать о сексе. Пожалуйста, вы не могли бы это как-то остановить?") Хуже того, мужчины иногда объединяют или путают указанные два влечения; тем самым "трахни" опасно приближается к "убей", а это редко хорошо кончается, как более чем охотно любят подчеркивать женщины.

В: А каков женский эквивалент?

К: В качестве такового можно было бы назвать окситоцин, гормон, который переполняет женщину, стоит просто погладить ей кожу. Окситоцин называют "наркотиком отношений"; он вызывает невероятно сильные чувства привязанности, заботы, желание прикасаться, обнимать, быть вместе.

Нетрудно заметить, что оба эти гормона, тестостерон и окситоцин, уходят корнями в наше биологическое эволюционное прошлое: первый из них связан с воспроизводством и выживанием, а второй с материнством. Большинство половых сношений в животном мире – дело нескольких секунд. Во время полового акта оба партнера становятся легкой добычей и могут быть съедены. Фраза "ужин и секс" обретает здесь иной смысл, поскольку вы и есть ужин. Поэтому трахнулись по-быстрому и разбежались. Никаких таких разделенных чувств, эмоций, объятий – вот он, обобщенный образ самца. А мифический женоподобный Чувствующий Мужчина – это весьма и весьма недавнее изобретение, и мужчинам нужно немного к нему привыкнуть.

Но к полу, который отвечает за материнство, предъявляются совсем другие требования. Матери следует быть постоянно настроенной на младенца двадцать четыре часа в сутки, проявляя особую внимательность к исходящим от него сигналам голода и боли. Окситоцин удерживает ее возле малыша, сосредотачивает на отношениях с ним и делает очень к нему привязанной. Подобные эмоции связаны не с побуждением "трахнуть это" или "убить это", но с потребностью в постоянных отношениях с этим, отношениях внимательных, всеобъемлющих, заботливых, осязаемых.

В: Значит, Чувствующий Мужчина – это гендерная роль, которая входит в противоречие с половой ролью?

К: В каком-то смысле, да. Это не значит, что мужчины не могут или не должны стать более чувствительными. Сегодня последнее крайне важно. Просто это значит, что мужчин следует учить этому. Это роль, которой им нужно учиться. Данную роль следует освоить по множеству причин, но мы должны дать мужчинам право на ошибку, когда они будут продвигаться наощупь по этой незнакомой новой местности.

Однако то же самое относится и к женщинам. Часть новых требований, предъявляемых женщине в современном мире, состоит в том, что ей приходится бороться за свою самостоятельность, а не просто определять себя главным образом исходя из своих отношений. Именно в этом и состоит великий призыв феминизма: женщинам надлежит определять себя, исходя из своей самостоятельности и внутренней самоценности, а не исходя из своих отношений с Другим. Речь идет не о том, чтобы обесценить эти отношения, а о том, чтобы научиться уважать свое зрелое "я", не отрекаясь от себя перед лицом Другого.

В: Значит, как мужчины, так и женщины действуют против того, к чему они биологически предрасположены?

К: В каком-то смысле, да. Но в том-то и состоит вся соль эволюции: она всегда идет дальше того, к чему шла. Все время идет борьба за утверждение новых границ, а затем такая же напряженная борьба за то, чтобы нарушить их, преодолеть, пойти дальше, к более объемлющим и целостным формам бытия. И если когда-то традиционные половые роли мужчины и женщины были совершенно необходимы и уместны, сегодня они становятся все более старомодными, судорожными и ветхими. Поэтому и мужчины, и женщины борются за то, чтобы как-то выйти за рамки своих старых ролей, без того, – и в этом вся сложность, – чтобы просто разрушить их. Эволюция всегда выходит за пределы существующих границ, присоединяет их, включает в состав целого и идет дальше.

Поэтому мужчины всегда будут стоять на фундаменте тестостероновых влечений – "трахни это" или "убей это", – но влечения эти можно взять в оборот и преобразовать в формы поведения, соответствующие наличным обстоятельствам. В какой-то мере мужчин всегда будет неудержимо влечь к нарушению границ, выходу за пределы возможного, необузданным и безумным поступкам, в результате чего они будут совершать новые открытия, делать новые изобретения, создавать новые методы.

А женщины, как утверждают радикальные феминистки, всегда будут оставаться в основе своей отношенческими, окситоциновыми существами. Но на этом фундаменте может быть построено более крепкое чувство собственного достоинства и самостоятельности, выработана личность, которая ценит свое зрелое "я" и в то же время продолжает ценить отношения.

Так что, как в случае мужчин, так и в случае женщин, речь идет о выходе за пределы и включении, выходе за пределы и включении. Мы находимся в той точке развития, когда рамки прежних половых ролей, – предполагающих чрезмерную самостоятельность мужчин и чрезмерную растворенность в отношениях женщин, – начинают преодолеваться: мужчины осваивают отношения, а женщины осваивают самостоятельность. И в этом сложном процессе освоения новых территорий оба пола представляются друг другу какими-то недоделанными; вот почему, я полагаю, обеим сторонам важно относиться друг к другу помягче.

В: Вы говорили, что наше общество долгое время было ориентировано на мужчин, и что теперь надлежит некоторым образом уравновесить ситуацию.

К: Да, мы имеем то, что в целом именуется "патриархатом", – словом, которое неизменно произносится с презрением и отвращением. Само собой напрашивающееся наивное решение состоит в том, чтобы заявить, что мужчины навязали женщинам патриархат – гнусное и бесчеловечное положение вещей, которое вполне могло бы быть иным, – и поэтому все, что теперь от них требуется, это просто сказать: "Упс, простите, мы не собирались подавлять и угнетать вас на протяжении пяти тысяч лет. И о чем мы только думали? Может, просто начнем все сначала?"

Но, увы, это совсем не так просто. Существовали определенные непреодолимые обстоятельства, которые сделали "патриархат" неизбежным устройством общества на важном этапе развития человечества. И только теперь мы достигли той точки, когда необходимость в этом устройстве отпала, так что мы можем начать фундаментальным образом "деконструировать" патриархат или привносить больше равновесия в сферу женских и мужских ценностей. Но речь идет вовсе не об уничтожении бесчеловечного положения вещей, которое вполне могло бы быть иным; задача состоит в том, чтобы перерасти положение вещей, которое больше не является необходимым.

В: Это уже совсем другая задача.

К: Смотрите, если мы возьмем стандартный ответ, согласно которому патриархат был навязан женщинам сворой жаждущих власти мужиков-садистов, то придем к двум неизбежным определениям мужчин и женщин. А именно, мужчины – свиньи, а женщины – овцы. То, что мужчины намеренно хотели бы угнетать половину рода человеческого, представляет их всех в довольно мрачном свете. Тестостерон тестостероном, но мужчины в массе своей вовсе не столь злонамеренные существа.

Что еще менее правдоподобно в данном объяснении патриархата, это то, что оно рисует чересчур лестный портрет мужчины. Оно утверждает, что мужчины, – которые, по мнению феминисток, настолько гипернезависимы, что без посторонней помощи были бы не в состоянии когда-либо о чем-либо договориться вообще, – так вот мужчины эти таки смогли собраться вместе и договорились угнетать другую половину человечества. И что поразительно, им это полностью удалось во всех известных культурах. Как мужчина, я весьма польщен, что некоторые женщины думают, будто мы на это способны; это самая приятная вещь, которую феминистки сказали о мужчинах за последнее время. Напомню, что мужчинам никогда не удавалось создать форму власти, которая бы продержалась более нескольких сотен лет; но, согласно феминисткам, этот массовый режим угнетения удалось установить на пять тысяч лет, – а некоторые говорят, что и на сто тысяч. Мне определенно нравятся эти недоумки.

Однако самая ужасная проблема "теории навязывания", – согласно которой мужчины с первого дня начали угнетать женщин, – состоит в том, что она представляет женщин в еще более мрачном свете. Вы просто не можете быть так сильны, так разумны – и так угнетаемы. Эта картина с необходимостью представляет женщин овцами, то есть существами более слабыми и/или более глупыми, чем мужчины. Вместо того, чтобы показать, что социальные формы взаимодействия мужчин и женщин на всех стадиях развития человечества были продуктом их совместного творчества, эта картина изображает женщин как существ, в основном формируемых Другими. Иными словами, эти феминистки принимают и навязывают именно то представление о женщинах, которое они, по их словам, хотят низвергнуть. Но в действительности мужчины не такие уж свиньи, а женщины не такие уж овцы.

Поэтому я попытался проследить, основываясь на более свежих феминистических исследованиях, как скрытая власть, которой обладали женщины, на протяжении всей истории влияла на различные культурные образования и соучаствовала в их создании, в том числе и создании так называемого патриархата. Кстати, мужчинам при этом больше не нужно выглядеть тупыми скотами, а женщинам – стадом простушек, которым запудрили мозги.

В: Вы выделяете пять или шесть главных эпох в развитии человечества и рассматриваете статус мужчин и женщин на каждой из этих стадий.

К: Да, во-первых, мы хотим выделить биологические константы, которые не меняются при переходе от одной культуры к другой. Эти биологические константы кажутся очень простыми и даже тривиальными: мужчины, например, как правило обладают большей физической силой и подвижностью, а женщины рожают детей и вскармливают их молоком. Но эти простые биологические различия, как выясняется, оказывают огромное влияние на типы культурных или гендерных различий, которые возникают на их основе.

В: Например?

К: Рассмотрим, к примеру, культуру, источником средств существования в которой служит лошадь и скотоводство. Как показывает Джанет Чейфиц, у женщин, которые занимаются такой деятельностью, наблюдается чрезвычайно высокий процент выкидышей. Неучастие в сфере производства обеспечивает им преимущество, в дарвиновском смысле слова; поэтому производством средств жизни здесь занимаются почти исключительно мужчины. И действительно, более 90% скотоводческих сообществ патриархальны. Но чтобы объяснить эту патриархальную ориентацию, нет никакой нужды говорить об угнетении. Напротив, имеются свидетельства, что женщины при таком укладе чувствуют себя свободно.

С другой стороны, если мы рефлекторно пускаемся в наивные рассуждения, – мол, раз женщины в этих сообществах не делали того, что им, по мнению современных феминисток, следовало бы делать, значит они должны были подвергаться угнетению, – то приходим к старой дилемме: "мужчины – свиньи, женщины – овцы", что несправедливо по отношению к обоим полам.

Никто не отрицает, что жизнь в условиях некоторых патриархальных сообществ была очень трудной, даже ужасной. Но при этом мы обнаруживаем, что, когда оба пола поляризованы или жестко разделены, от этого сильно страдают как мужчины, так и женщины. По сути, свидетельства указывают на то, что к среднему мужчине "патриархальные" сообщества относились гораздо суровее, нежели к средней женщине, по причинам, которые мы при желании можем обсудить. Но идеология и позиция жертвы в данном случае ничего не дает. Менять женскую силу на женскую виктимность – значит обкрадывать себя. Значит утверждать и подкреплять то, что хочешь преодолеть.

В: Итак, вы сказали, что мы, во-первых, хотим рассмотреть универсальные биологические различия между полами. А во-вторых?

К: А во-вторых, рассмотреть, как эти постоянные биологические различия давали о себе знать на пяти или шести стадиях культурной эволюции человечества. Общая идея состоит в том, чтобы выделить таким образом факторы, которые исторически приводили к более "равноправным" обществам, то есть обществам, в которых статус мужской и женской ценностных сфер был примерно равным. Мужское и женское в них никогда не уравнивалось; оно уравновешивалось. Тем самым мы в своих нынешних попытках достичь более гармоничного состояния будем иметь лучшее представление о том, что именно нам нужно изменить, а чего менять не нужно.

Мы можем научиться ценить различия между мужскими и женскими сферами ценностей. В этих различиях, даже по мнению радикальных феминисток, явно есть что-то хорошее, – но мы можем научиться ценить их, так сказать, в более равной степени. Вопрос о том, как этого достичь, будет одной из тем, которые хотелось бы обсудить.

Спектр обсуждаемых тем

В: Стадии развития человечества – часть большего плана рассмотрения эволюции в целом. Вы попытались осуществить его в книге "Секс, экология, духовность". Сейчас нам хотелось бы обсудить ее главные положения, но в более краткой и простой форме, и посмотреть, можем ли мы сделать эти положения более доступными для неискушенного читателя.

К: Мы можем начать с обсуждения поразительного факта существования общей эволюционной нити, которая тянется от материи к жизни и уму. Определенные общие схемы, или законы, привычно продолжают повторяться в каждой из этих областей, и мы могли бы начать с рассмотрения этих необыкновенных законов.

В: Вы рассматривали также высшие стадии эволюции сознания как такового, стадии, которые, возможно, лучше было бы назвать духовными.

К: Да. Речь идет о различных темах, предложенных Шеллингом, Гегелем, Ауробиндо и другими западными и восточными теоретиками-эволюционистами. Дело в том, что, с точки зрения всех этих недвойственных подходов, эволюцию лучше мыслить как Духа-в-действии, Бога в процессе творения; развертывая себя на каждой новой стадии развития, Дух все больше проявляет себя, и, с каждым таким развертыванием, все больше себя постигает. Дух – это не какая-то определенная стадия, не какая-то излюбленная идеология, не какой-то любимый бог или богиня, но весь процесс развертывания как таковой, бесконечный процесс, который полностью присутствует в каждой конечной стадии, но с каждым эволюционным раскрытием становится для себя все более доступным.

Так что мы в самом деле можем рассмотреть эти более высокие стадии эволюционного развертывания; согласно великим всемирным традициям мудрости, они представляют собой высшие или глубочайшие стадии, на которых Дух начинает сознавать себя, пробуждаться для себя, различать свою истинную природу.

Эти высшие стадии нередко живописуются как мистические или "недосягаемые", но они большей частью совершенно конкретны и весьма ощутимы; это вполне реальные и доступные нам с вами стадии высшего развития, которые составляют наш глубинный потенциал. И тщательное рассмотрение этих стадий в свете эволюции помогает нам понять, что они в себе несут, помогает получить первое представление о том, что для них требуется и в чем их смысл.

Знакомство с этими высшими стадиями, – которые были достигнуты в прошлом лишь немногими выдающимися людьми, элитой, "опередившей свое время", – могли бы дать нам некоторое представление о том, что коллективная эволюция приберегла для нас на завтра.

В: Вы обнаружили, что все великие мировые духовные традиции можно разделить на два больших лагеря, которые очень отличаются друг от друга.

К: Да, если мы рассмотрим различные варианты попыток постичь Божественное, которые предпринимались на Востоке и на Западе, на Севере и на Юге, то обнаружим два совершенно разных типа духовности, которые я называю Восходящим и Нисходящим.

Путь Восхождения чисто трансцендентен, то есть запределен и потусторонен. Это как правило пуританский, аскетический, йогический путь, для него характерно умаление или даже отрицание ценности тела, чувств, сексуальности, Земли, плоти. Он ищет спасения в царстве, которое не от мира сего; он считает проявление или сансару злом или иллюзией; он пытается полностью выбраться из этого колеса рождений и смертей. По сути, Восхожденцы склонны считать любые виды Нисхождения иллюзорными или даже губительными. Восходящий путь славит Единое, а не Многое; Пустоту, а не Форму; Небеса, а не Землю.

Путь Нисхождения предлагает прямо противоположное. Он посюсторонен до мозга костей и славит Многое, а не Единое. Он почитает Землю, тело, чувства и нередко сексуальность. Он даже отождествляет Дух с чувственным миром, с Геей, с проявлением; в каждом восходе солнца и луны он видит весь тот Дух, который есть пределом человеческих желаний. Он чисто имманентен, то есть ограничен сферой опыта, и презирает все, что выходит за пределы последнего. По сути, Нисхожденцы считают любые виды Восхождения губительными.

В: Одна из тем, которые мы хотим обсудить, это история "войны" между Восхожденцами и Нисхожденцами. Они представляются друг другу исчадиями ада.

К: Да, эта война ведется уже по меньшей мере две тысячи лет, ведется озлобленно, а нередко и бесчеловечно. На Западе, примерно со времен Августина и до Коперника, у нас был чисто Восходящий, безусловно потусторонний идеал. Окончательное спасение и освобождение не могло быть достигнуто в этом теле, на этой Земле, в этой жизни. То есть ваша нынешняя жизнь могла вас вполне устраивать, но самое интересное начиналось тогда, когда вы умирали. Когда вы отправлялись в иной мир.

Но затем, с приходом Нового Времени, происходит полный и окончательный переворот: к власти пришли Нисхожденцы, в Восхожденцы перешли в оппозицию.

В: Вы называете этот период "господством Нисхожденцев", и это другая важная тема, которую мы затронем. По вашим словам, в эпоху Нового Времени и последовавшей за ним новейшей истории почти безраздельно господствует до предела Низведенное воззрение на мир, которое вы определяете понятием "плоскоземья".

К: Да, плоскоземьем я называю представления, согласно которым помимо эмпирического, чувственно-воспринимаемого материального мира ничего больше нет. Так, у человека нет никаких высших или глубинных возможностей, вроде дальнейших стадий эволюции сознания. Есть только то, что мы можем увидеть глазами или потрогать руками. Это мир, начисто лишенный каких-либо Восходящих энергий, полностью свободный от какой-либо запредельности. А любая попытка Восхождения или выхода за пределы чувственного опыта рассматривается обитающими здесь Нисхожденцами как в лучшем случае заблуждение, а в худшем случае – зло.

Так что добро пожаловать в плоскоземье, до предела Низведенный, опущенный мир. Мы, как и люди Нового Времени, почти полностью живем в рамках этой до предела Низведенной системы координат, в плоском и тусклом мире бесконечных чувственно-воспринимаемых форм, двухмерном мире однообразных унылых поверхностей. Будь то капитализм или марксизм, индустриализм или глубинная экология, консьюмеризм* или экофеминизм, – в любом случае вашим Богом или Богиней есть то, что вы можете видеть своими собственными глазами, регистрировать ощущениями, охватывать чувствами, обожать эмоциями, это Бог, в которого вы можете вонзить зубы и высосать его форму.

* Консьюмеризм – теория экономической выгодности развития потребительского общества. – Прим. пер.

Считаем ли мы себя духовными людьми или нет, мы, жители плоскоземья, поклоняемся только алтарю Нисшедшего Бога, чувственно-воспринимаемой Богине, однотонному миру явлений, который легко обнаружить и на который можно указать пальцем. Для нас нет ничего более высокого или более глубокого, чем этот Бог, который ворочается в нашем визуальном поле.

Как и почему так получилось – вот что мы можем обсудить.

В: Вы говорите, что великие западные и восточные традиции Недвойственности, напротив, пытаются объединить пути Восхождения и Нисхождения.

К: Да, чтобы уравновесить трансцендентное и имманентное, Единое и Многое, Пустоту и Форму, нирвану и сансару, Небеса и Землю.

В: "Недвойственность" подразумевает интеграцию Восхождения и Нисхождения?

К: Да, в основном.

В: В связи с этим мы хотим обсудить еще одну тему: каким образом можно объединить потоки Восходящей и Нисходящей духовности?

К: Это важный вопрос, потому что, отрывая от Космоса свои любимые куски, чистые Восхожденцы и чистые Нисхожденцы лишь ожесточают войну; они просто пытаются убедить или силой заставить противника перейти на свою сторону, рассказывая ему о его недугах и бередя его раны.

Но гармония может быть найдена именно в союзе Восходящего и Нисходящего потоков, а не посредством эскалации идущей между ними войны. Можно было бы сказать, что Восходящий и Нисходящий смогут спастись лишь тогда, когда объединятся. А те кто не содействуют их союзу, не только разрушают единственную Землю, которая у них есть, но и лишают себя единственных Небес, которые могли бы обрести.