К. Уилбер. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ВСЕГО

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

В: Говоря о сверхсознательном, мы немного опережаем события! Выше мы в основном осветили ход эволюционного процесса до возникновения людей, до зарождения ноосферы. Вы указываете, что главные стадии эволюции человеческого сознания также следуют двадцати принципам. Так что в целом имеет место непрерывность эволюции, от физиосферы к биосфере и ноосфере.

К: Это вполне логично, не так ли? И поскольку эволюция перемещается в ноосферу, мы можем, – основываясь на работах многочисленных исследователей, таких как Жан Гебсер, Питирим Сорокин, Роберт Белла, Юрген Хабермас, Мишель Фуко, Питер Бергер, и это лишь немногие, – выделить "картины мира", преобладавшие на разных стадиях развития человечества. В целом их можно свести к архаической, магической, мифической, рациональной и экзистенциальной.

В: Вы связываете их также с главнейшими стадиями технологического и экономического развития.

К: Да, вот они: кормодобывающая, огородная, землепашеская, индустриальная и информационная. (Вы можете увидеть их на рисунке 5-2.)

В: На каждой из этих стадий вы прослеживаете тип экономического производства, характер мировоззрения, уровень технологии, морально-этические и правовые нормы, тип религии...

К: Мы начинаем также рассматривать статус мужчин и женщин на каждой из этих стадий. Поскольку относительный статус мужчин и женщин на разных стадиях очень менялся, идея состоит в том, чтобы найти факторы, которыми были обусловлены эти изменения.

В: В том числе и "патриархат"?

К: В общем, да. Основываясь на захватывающих работах современных исследователей феминистического толка, таких как Кей Мартин, Барбара Вурхис, Джойс Нильсен и Дженет Чефец, мы можем неплохо восстановить относительный статус мужчин и женщин на каждой из главных эволюционных стадий развития человечества.

Объединив все эти источники, мы получим: пять или шесть главных стадий технико-экономического развития, выделенных, например, Герхардом Ленски; относительный статус мужчин и женщин на каждой из этих стадий, очерченный Чефец, Нильсен и другими; их соотношение с картинами мира, которые были выделены Гебсером и Хабермасом.

Используя эти источники – и многие другие, рассматривать которые здесь нет надобности, – мы можем прийти к некоторым вполне обоснованным выводам об относительном статусе мужчин и женщин на каждой из этих стадий и, что более важно, выделить факторы, которые повлияли на появление этих статусных различий.

Эпоха кормодобывания

В: Давайте сначала приведем несколько примеров, чтобы точно понять, что вы имеете в виду.

К: В фуражных или кормодобывающих сообществах (называемых также охотничьими и собирательскими) роли мужчин и женщин были четко очерчены и резко разделены. Мужчины в основном занимались охотой, а женщины были заняты сбором плодов и воспитанием детей. С удивительным упорством 97% кормодобывающих сообществ следовали именно этой довольно жесткой схеме.

Но так как у людей тогда почти не было собственности, – и даже колесо еще не было изобретено, – ни мужская, ни женская сфера ценностей никакими особыми преимуществами не наделялась. Мужская работа была мужской работой, женская работа – женской, и они никогда не должны были пересекаться (на сей счет в те времена существовали очень строгие табу, которые особенно касались менструирующих женщин), но это, по-видимому, не приводило к появлению существенных различий в статусе.

В связи с этим некоторые феминистки славословят кормодобывающие сообщества. Но я думаю, что тогдашняя жесткость гендерных ролей не принесла бы радости ни одной из них. Хм, пожалуй, даже совсем наоборот.

В: Когда возникли такие сообщества?

К: Первые кормодобывающие сообщества появились где-то между миллионом и четырехстами тысячами лет назад. Как указывает Хабермас, первых людей от обезьян и высших приматов отличала не тип социальной организации и даже не способность применять орудия, а изобретение роли отца – он называет этот процесс "фамилиализацией самца".* Участвуя в производстве средств к жизни (охоте) и воспроизводстве самой жизни (семье), отец связал между собой эти две ценностные сферы и тем самым провел черту, за которой началась собственно человеческая эволюция. Поскольку беременная самка не могла участвовать в охоте, эта работа вменилась в обязанность самцу, хотел он того или нет (я так думаю, что не очень).

* От familia (лат.) – семейство. – прим. пер.

Но в связи с фамилиализацией самца возникает одна огромная, неизбывная и кошмарная задача, которую пытаются решить все последующие цивилизации: приручение тестостерона.

Трахни или убей – этот принцип теперь на службе у семейного человека. Довольно забавно, вы не находите? Так или иначе, племенной строй был основан на семейных или кровнородственных кланах, и племена разных кланов относились друг к другу весьма, скажем так, несдержанно. Вас надлежало либо трахнуть, либо убить.

"Грузоподъемность" племен эпохи раннего кормодобывания была около сорока человек. Средняя продолжительность жизни, согласно Ленски, равнялась примерно двадцати двум с половиной годам. Речь идет, конечно, о первобытном племенном строе, а не о современных туземных народах, которые прошли в течение последующих сотен тысяч лет множество этапов разных форм развития. Ячейка же племенного строя эпохи кормодобывания представляет собой малую группу, основанную главным образом на кровном родстве; это племя обеспечивает себе пропитание путем охоты и собирательства.

Экомаскулинисты (глубинные экологи) испытывают особо нежные чувства к данному периоду, главным образом потому, что выхватывают из него симпатичные для себя стороны жизни и закрывают глаза на все остальное, будто у нас есть возможность выбирать, каким было прошлое.

В: Они любят эти сообщества за то, что они были экологически правильными.

К: Некоторые первобытно-племенные сообщества в самом деле были экологически правильными, а некоторые определенно не были. У некоторых племен было заведено корчевать и выжигать леса, некоторые были ответственны за исчезновение целых видов животных. Как пишет Теодор Роззак в книге "Голос Земли", "священное" отношение к природе отнюдь не гарантирует экологически здоровую культуру, хотя сегодня некоторым антимодернистски настроенным кругам нравится воображать, что таки гарантирует.

Мужчины и женщины разоряли среду обитания везде и во все времена, главным образом по причине простого невежества. Даже высокочтимая культура майя исчезла не в последнюю очередь из-за вырубки окрестных тропических лесов. Последствия экологического невежества в нашу эпоху гораздо более серьезны просто потому, что мы обладаем гораздо более мощными средствами уничтожения окружающей среды. Невежество племенных сообществ, с другой стороны, было как правило не столь вопиющим; но невежество есть невежество, и подражать ему, конечно же, не стоит. Отсутствие соответствующих средств в эпоху кормодобывания вовсе не равнозначно наличию мудрости.

Верно, сегодня некоторые восхваляют первобытно-племенные сообщества за их "экологическую мудрость", их "благоговение перед природой" или их "нехищнические методы". Но я не думаю, что эти взгляды подкреплены какими-то широкими свидетельствами, которые бы позволяли делать подобные обобщения. Я лично восхваляю первобытно-племенные сообщества по совсем другим причинам: все мы сыновья и дочери племен. Первобытные племена суть наши корни, наши основания; это основа всего, чему надлежало последовать, это тот фундамент, на котором предстояло воздвигнуть всю последующую эволюцию человечества, это тот решающий нижний этаж, которому предстояло нести на себе груз истории.

Нынешние племена, нынешние нации, нынешние культуры, нынешние свершения – все они могли бы проследить непрерывную линию своей родословной до первобытно-племенного холона, из которого начинало расти генеалогическое древо человечества. Когда я оглядываюсь назад и смотрю на наших предков с этой точки зрения, то наполняюсь благоговением и восхищаюсь их поразительной креативностью, тем изначальным прорывом креативности, который позволил людям возвыситься над данной им природой и начать строить ноосферу, – начать тот самый процесс, который бы привел Небеса на Землю и возвел Землю к Небесам, тот самый процесс, который бы в конечном счете объединил все народы мира, если хотите, в одно всемирное племя.

Но для того, чтобы это произошло, изначальным, первобытным племенам надо было найти путь к выходу за пределы своих изолированных кровнородственных кланов: им нужно было найти путь к надплеменным сообществам, и средства для такого нового превосхождения обеспечивало земледелие, а не охота.

Огородная эпоха

В: Значит, кормодобывание в конечном счете уступило место земледелию. Вы указываете, что есть два совершенно разных типа земледелия: огородное и землепашеское.

К: Да, огородное земледелие основано на мотыге, или простой палке для рытья, а землепашество на тяжелом плуге, который приводится в движение животными.

В: Различие вроде небольшое, но оно, по вашим словам, имело очень важное значение.

К: Да, значение его огромно. Беременной женщине довольно легко использовать палку для рытья или мотыгу, поэтому матери могли работать в огороде так же, как отцы. Что они и делали. Фактически, около 80 процентов продовольствия в этих сообществах производилось женщинами (мужчины, разумеется, все еще продолжали заниматься охотой). Не удивительно поэтому, что приблизительно у трети таких сообществ божествами были только женщины, а примерно у трети божествами были как мужчины, так и женщины, и статус женщин в таких сообществах был примерно равен статусу мужчин, хотя их роли, как и прежде, были резко разграничены.

В: Это были матриархальные сообщества.

К: Точнее, матрифокальные. Матриархальный, в строгом смысле слова, значит управляемый матерями, и строго матриархальных сообществ никогда не было. Эти сообщества были в значительной степени "эгалитарными", с примерно равным статусом мужчин и женщин; и во многих из таких сообществ родственная связь действительно определялась по матери, или, говоря другими словами, они имели "матрифокальную" организацию. Как я уже сказал, примерно треть этих сообществ поклонялась только женским божествам, особенно Великой Матери в ее различных проявлениях, и, наоборот, почти все известные сообщества с культом Великой Матери относятся к огородным. Они начали появляться приблизительно за десять тысяч лет до нашей эры, как на Востоке, так и на Западе.

В: Это любимый период экофеминисток.

К: Да, они любят эти сообщества, а также некоторые приморские, основанные на рыбном промысле. Экомаскулинисты предпочитают сообщества эпохи кормодобывания, а экофеминистки – огородные сообщества с культом Великой Матери.

В: Потому что они жили в гармонии с сезонными циклами природы и были экологичными в других отношениях.

К: Да, пока вы совершали ежегодные ритуальные человеческие жертвоприношения для ублажения Великой Матери и содействия росту зерновых, природа чувствовала себя нормально. Средняя продолжительность жизни, согласно исследованию Ленски, равнялась примерно двадцати пяти годам, что также было вполне экологично.

Понимаете, здесь та же проблема, что и в случае экомаскулинистов, которые восхваляют кормодобывающие племена за то, что они, как считается, общались с неиспорченной природой. Но что значит "неиспорченная природа"? Экофеминистки утверждают, что ранние сельскохозяйственные сообщества жили в гармонии с сезонными циклами и общались с землей, то есть чистой природой без примесей человеческой деятельности. Однако экомаскулинисты гневно осуждают любое сельское хозяйство как первое насилие над природой, поскольку вы больше не удовлетворяетесь тем, что она предлагает вам сама; делая посадки, вы искусственно вторгаетесь в природу, вы вонзаетесь в нее и, царапая ее лицо своими сельхозтехнологиями, начинаете ее насиловать. С точки зрения экомаскулинистов, рай экофеминисток – это начало ада.

Да, говорят экомаскулинисты, огородничество было дано Великой Матерью, и именно под покровительством Великой Матери началось ужасное сельскохозяйственное действо, преступное массовое истязание земли, которое впервые подчинило человеческой самонадеянности образ жизни этой кроткой великанши, природы. И добавляют, что восхваление данного периода как раз и есть крайней формой проявления такой самонадеянности.

В: Похоже, вы не преклоняетесь ни перед кормодобывающей эпохой, ни перед огородной.

К: Что ж, эволюция продолжается, не так ли? Кто мы такие, чтобы указывать на какой-то ее период и говорить: все последующее было колоссальной ошибкой, гнусным преступлением? А судьи кто? Если мы действительно находимся в руках Великого Духа или Великой Матери, то неужели мы и в самом деле думаем, что Он или Она не ведает, что творит? Такую самонадеянность как назвать?

Как бы там ни было, нас уже разделяют с этим временем три или четыре главные технологические эпохи, и я сомневаюсь, что эволюция ради нас повернет вспять, сколько бы мы ни молились.

В: Вы нередко ссылаетесь на "диалектику прогресса".

К: Да, идея состоит в том, что каждая стадия эволюции в конечном счете сталкивается со своими собственными внутренними ограничениями, и это может послужить спусковым механизмом для возникновения тяги к самопревосхождению. Внутренние ограничения создают своего рода замешательство или даже хаос, и система либо ломается (рас-творяет себя), либо преодолевает хаос, повышая степень своей упорядоченности (превосходит себя), – как говорится, добывая порядок из хаоса. У этой новой, более высокоупорядоченной системы нет ограничений, присущих ее предшественнице, но в дальнейшем она знакомится со своими собственными ограничениями и проблемами, которые не могут быть разрешены на ее уровне.

Иными словами, за каждый эволюционный шаг вперед надо платить свою цену. Старые проблемы решаются или преодолеваются только для того, чтобы мы познакомились с новыми, иногда более сложными проблемами. Но романтики возврата к прошлому – будь то экомаскулинисты или экофеминистки – просто берут проблемы последующего уровня и сравнивают их с достижениями предыдущего, а затем заявляют, что после их любимой эпохи все покатилось вниз. Довольно извращенный взгляд на вещи.

Думаю, все мы признаем и уважаем множество великих достижений культур прошлого, пытаясь не забыть и усвоить всю их мудрость, какую только можем. Но, к счастью или к сожалению, наш поезд движется, причем движется с первого дня, и если мы будем пытаться рулить им, глядя только в зеркало заднего обзора, это может стать причиной серьезных аварий.

В: Вы говорите, что наша эпоха тоже пройдет.

К: Ни одной из эпох не дарована привилегия окончательности. Все мы служим пищей для дня грядущего. Процесс продолжается, и Дух обнаруживается в самом этом процессе, а не в какой-то определенной эпохе, времени или месте.

Эпоха землепашества

В: Я хочу вернуться к нашему разговору. Мы говорили, что в конце концов на смену огородным сообществам пришли землепашеские. И хотя обе эпохи связаны с земледелием, на самом деле этот переход от мотыги к плугу был очень важным.

К: Чрезвычайно важным. В отличие от палки для рытья, плуг на животной тяге беременной женщине противопоказан. Как указали Джей Нильсен и Джанет Чейфец, у женщин, которые пытаются таким образом пахать землю, наблюдается существенно более высокий процент выкидышей. Иначе говоря, если женщина не пашет, это обеспечивает ей преимущество, в дарвиновском смысле слова. Таким образом, с введением плуга начали происходить колоссальные изменения в культуре.

Во-первых, фактически вся пища теперь производилась одними мужчинами. Это произошло не по желанию мужчин, они для этого не "подавляли" женскую рабочую силу и не "отстраняли" ее насильно от дел. Мужнины и женщины вместе решили, что тяжелый пахотный труд будет мужской работой.

Женщины – не овцы; мужчины – не свиньи. "Патриархат" был сознательным совместным творческим решением мужчин и женщин, принятым перед лицом суровых обстоятельств. Для мужчин день в поле, разумеется, был не днем на пляже, и уж точно не такой большой забавой, как охота на крупного зверя, которую им теперь пришлось почти забросить. Более того, согласно Ленски и Чейфиц, мужчины в этих "патриархальных" сообществах по любой шкале объективных показателей "качества жизни" чувствовали себя значительно хуже, чем женщины, начиная с того факта, что только мужчины могли быть призваны для защиты государства, и только они должны были подвергать свою жизнь опасности. Мысль о том, что патриархат был привилегированным клубом для мальчиков, в котором мужчинам можно было веселиться, веселиться и еще раз веселиться, основана на крайне низком качестве исследований, а также их идеологической заангажированности.

Чему мы действительно можем научиться у этих сообществ, так это тому, что в условиях сильной поляризации полов, – то есть когда их сферы ценностей резко разграничены и разведены, – оба пола страдают.

В: Именно это произошло с патриархатом?

К: Да, произошла поляризация полов. В землепашеских сообществах, как ни при каком другом общественном строе, подчеркнута противоположность между полами. Это был не мужской заговор, как, впрочем, и не женский; просто это было лучшим, что данные сообщества могли сделать в условиях существовавшей на то время формы их технологической организации.

Таким образом, когда мужчины стали фактически единственными производителями пищи, почти все божества в этих культурах, естественно, сменили ориентацию с женской на почти исключительно мужскую. Более 90 процентов землепашеских сообществ, где бы они ни возникали, делают своим верховным божеством мужчину.

В: В своей книге вы говорите: "Когда в поле работает женщина с мотыгой, Бог – Женщина; когда в поле работает мужчина с плугом, Бог – Мужчина".

К: Да, это краткое резюме моего подхода. Бог и Богиня могут иметь более глубокий и более трансперсональный смысл, – о котором мы поговорим позже, – но для человеческого сознания среднего уровня того времени мифические образы отображали гораздо более прозаические реалии. Во многих случаях они отображали фундаментальные техноэкономические реалии данного общества: а именно, того, кто добывает пищу к столу.

В: Можно сказать, что патриархат там, где Бог Мужчина.

К: Да, и патриархат правильно называют отцовским правлением. Здесь мы немного коснемся "базиса", о котором говорил Маркс: так как общественные отношения начинают организовываться вокруг основных производительных сил, – в данном случае плуга, – мужчины начинают доминировать в публичной сфере управления, образования, религии, политики. А женщины начинают доминировать в приватной сфере семьи, очага и дома. Об этом разделении часто говорят как о мужском производстве (средств жизни) и женском воспроизводстве (самой жизни). Землепашеские сообщества начали возникать приблизительно между четвертым и вторым тысячелетием до нашей эры, как на Востоке, так и на Западе, и данный способ производства доминировал до начала индустриальной революции.

Далеко идущие последствия повлек за собой и тот факт, что в условиях развитого земледелия производились значительные излишки продовольствия, и это освободило значительное число людей, – точнее, значительное число мужчин, – для широкого спектра других задач, не связанных со сбором и изготовлением пищи. То есть благодаря успехам новой сельскохозяйственной технологии некоторые мужчины освободились от участия в сфере производства, в то время как женщины в массе своей все еще были привязаны к воспроизводству. Поскольку мужчины теперь могли посвятить свое время не только заботам о пропитании, но и другой культурной деятельности, возник ряд новых занятий и профессий. Были изобретены математика, письмо, металлургия, – а также новые виды оружия и способы ведения войны.

Под воздействием "убийственной" части тестостерона не занятые в сфере производства мужчины приступили к созданию первых великих военных империй, и начиная примерно с третьего тысячелетия до нашей эры по всему миру стали появляться Александры и Цезари, сёгуны и ханы. Огромные империи парадоксальным образом начали объединять разношерстные враждующие племена, цементируя их единым общественным строем. По мере развития рационального мышления и промышленного производства эти мифо-империалистические образования впоследствии уступили место современным национальным государствам.

Подобным же образом изобретение плуга освободило еще один класс людей, которые стали обдумывать свое бытие. Тем самым в этих великих земледельческих культурах возникли первые незатухающие очаги созерцательной деятельности, – деятельности, в ходе которой выяснилось, что Дух находится не только "вокруг", в биосфере (магическая картина мира, от эпохи кормодобывания до ранней огородной культуры), и не только "наверху", в мифических Небесах (мифологическая картина мира, поздняя огородная и ранняя землепашеская культура), а преимущественно "внутри", в пространстве глубокой субъектности, внутреннего сознавания, медитации и созерцания. Так появились великие осевые мудрецы...

В: Осевые?

К: Карл Ясперс назвал "осевым временем" тот чрезвычайно важный период истории, который начался около шестого столетия до нашей эры, как на Востоке, так и на Западе, и произвел на свет великих "осевых мудрецов": Гаутаму Будду, Лао Цзы, Парменида, Сократа, Платона, Патанджали, Конфуция, мудрецов Упанишад и так далее.

В: Среди них только мужчины.

К: Ну, землепашескую культуру всегда представляют только мужчины. И одна из главных задач духовности нашего время состоит в том, чтобы дополнить и уравновесить эту "мужскую" духовность соответствующими женскими формами. Мы не хотим просто выбросить все то, чему учат нас эти великие традиции мудрости, потому что это было бы катастрофой. Это было бы подобно отказу использовать колесо, потому что его изобрел мужчина.

Однако несомненно и то, что фактически все эти великие традиции мудрости возникли во времена, когда мужчины говорили с Богом, а женщины могли обращаться к Нему только через своих мужей.

Индустриальная эпоха

В: Я хочу еще вернуться к этой теме мужской и женской духовности, потому что она подводит нас к тому, что вы называете "Восходящей" и "Нисходящей" духовностью, или духовностью Бога и Богини, а также к вопросу о том, как нам уравновесить эти два подхода.

Но сперва давайте закончим рассмотрение эпохи землепашества и перейдем к индустриальной эре. Как она связана с "Новым Временем"?

К: "Новое" и "новейшее" время – термины довольно расплывчатые. "Новым Временем" (modernity) обычно называют исторический период, связанный с эпохой Просвещения, от Декарта до Локка и Канта, и сопутствующим ей техническим прогрессом, который позволил перейти от феодально-земледельческого строя с мифической картиной мира к индустриализации и рациональной картине мира. А к "новейшему времени" (postmodernity) обычно относится весь исторический период, последовавший за эпохой Просвещения, включая постиндустриальную стадию.

В: Итак мы на пороге Нового Времени, перехода от земледельческого производства к промышленному...

К: Индустриализация, несмотря на все ее ужасы и кошмарные побочные эффекты, была прежде всего технологическим средством производства пищи не посредством воздействия человеческих мышц на природу, а посредством воздействия на нее силы машин. Пока земледельческим обществам для производства пищи (плужной обработки почвы) требовался физический труд человека, эти общества неизбежно ценили прежде всего мужскую физическую силу и мобильность. Ни в одном из известных земледельческих обществ нет ничего даже отдаленно напоминающего права женщин.

Но не прошло и ста лет индустриализации, – которая утратила интерес к мужской физической силе, заменив ее гендерно-нейтральными двигателями, – как впервые в истории возникло женское движение. В 1792-м году Мэри Уоллстонкрафт написала свой трактат "В защиту прав женщин", первый феминистический трактат за всю историю человечества.

Это произошло не потому, что женщины вдруг ни с того ни с сего стали умными, сильными и решительными после миллиона лет угнетенности, глупости и безволия. Это произошло потому, что впервые в истории развитие общественного уклада достигло такой точки, когда власть перестала полностью определяться физической силой. В том, что касается гендерных ролей, биология перестала быть судьбой. Всего за несколько столетий – краткий миг в масштабе эволюции – женщины, действуя со скоростью света, обеспечили себе юридическое право собственности, право голоса и право "действовать от своего лица" (досл. "быть своим собственным лицом"), то есть распоряжаться своей личностью.

В: Похоже, факты подтверждают эту точку зрения, не так ли?

К: Эмпирические свидетельства, представленные помянутыми ранее исследовательницами-феминистками, указывают на то, что, как говорит Чейфиц, статус женщины в поздних индустриальных обществах выше, чем в любом другом из предшествующих обществ, производивших излишек продовольствия, в том числе и в огородном.

Женщины, которые во весь голос осуждают позднее индустриальное (и информационное) общество, страстно воспевая при этом Великую Мать огородных сообществ, совершенно не знакомы с огромным количеством фактов, или весьма выборочно отсеивают из прошлого несколько симпатичных тем, игнорируя оставшуюся часть вчерашнего кошмара, а затем сравнивают полученный "Рай" с наихудшими чертами современности. Это весьма сомнительное предприятие.

Все вышесказанное не означает, нынешняя ситуация не требует улучшений, как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Не забывайте, поляризация полов чрезвычайно тяжело сказывается на них обоих. И мужчинам, и женщинам требуется освобождение от ужасных ограничений землепашеской поляризации. Индустриализация начала это освобождение, расширяя гендерные роли за пределы биологически заданных – путем превосхождения и включения, – однако нам нужно продолжать это освобождение и превосхождение.

В: Что вы имеете в виду?

К: Например, если бы от мужчин не ожидали, как чего-то само собой разумеющегося, что им надлежит быть основными производителями и защитниками, мы могли бы увидеть повышение средней продолжительности их жизни, которая бы немного приблизилась к женскому уровню. Мы могли бы увидеть также, что женщины менее скованы ролями, предполагающими лишь воспроизводство и ведение домашнего хозяйства. На предшествующем этапе жестоко досталось и тем и другим, так что освобождение коснется обеих сторон и будет взаимовыгодным. Во всяком случае, мужчины явно не прогадают, и именно поэтому опросы, проводившиеся в Соединенных Штагах, неизменно показывали, что большинство мужчин одобряет конституционную "поправку о равных правах"; но большинство женщин выступило против нее, так что она, к сожалению, не прошла.

В: Что вы можете сказать об индустриализации и экологическом кризисе? Это, несомненно, одна из главных теневых сторон "диалектики развития" Нового Времени.

К: Могу сказать, что это катастрофа. Но ситуация крайне неоднозначна. Как мы уже говорили, изначальной причиной любого экологического кризиса является обычное невежество. Только обладая научным знанием о биосфере, о том, как именно взаимосвязаны все ее холоны, в том числе биологические холоны человека, – только обладая таким знанием люди действительно могут гармонизировать свою деятельность с законами биосферы. Простое или даже священное уважение к природе не поможет. Священное отношение к природе не мешало многочисленным племенам уничтожать окружающую среду по причине простодушного невежества, оно не помешало народу майя уничтожать тропические леса и не воспрепятствует нам делать то же самое, опять же, из-за невежества.

Роззак указывает, что современная наука, и только современная наука, – например, экологические науки и науки о системах, – может непосредственно показать нам, как и почему наши действия разрушают биосферу. Если бы первобытные племена знали, что вырубкой и выжиганием лесов они разрушают свою среду обитания и подвергают опасности свою жизнь, – если бы они действительно знали это с научной уверенностью, – то они, по крайней мере, задумались бы, прежде чем начинать разрушение собственного биоса. Если бы майя знали, что, уничтожая тропический лес, они совершают самоубийство, то немедленно бы остановились или, по крайней мере, сделали бы значительную паузу. Но невежество есть невежество; будь оно невинное или корыстное, сакральное или профанное, невежество разрушает биосферу.

В: Однако средства изменились.

К: Да, это второй важный момент. Невежество, вооруженное первобытной или племенной технологией, способно нанести природе только незначительный урон. Но то же самое невежество, вооруженное промышленным потенциалом, может уничтожить мир. Так что нам следует разделить эти две темы – невежество и средства воздействия на него, – потому что благодаря науке, которая также является продуктом Нового Времени, перед нами впервые в истории открылся путь к преодолению нашего невежества, и это произошло именно тогда, когда мы создали средства, позволяющие этому невежеству устроить геноцид глобального масштаба.

В: Так что есть хорошие новости и плохие новости.

К: Да, Новое Время создало непростую ситуацию. Наконец-то мы знаем больше. В то же время, если мы не будем действовать, основываясь на этом знании, то все погибнем. Это придает новый смысл конфуцианскому проклятию: "А чтоб ты жил в интересные времена".