О. Хаксли. ВЕЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Поэтому молчи и не болтай о Боге. Ибо когда ты болтаешь о нем, то ты лжешь, творишь грех.

Экхарт

В религиозной литературе слово "истина" употребляется по крайней мере в трех определенных и очень разных значениях. Так, иногда оно считается синонимом слова "факт" – в тех случаях, когда звучит утверждение, что Бог есть Истина, то есть первичная Реальность. Но в такой фразе, как "поклоняться Богу в духе и в истине", это слово явно приобретает иное значение. Нет ни малейшего сомнения, что в данном случае "истина" означает непосредственное восприятие духовного Факта, противоположное вторичному знанию "о" Реальности, сформулированному в предложениях и принятому потому, что оно либо было сообщено авторитетным лицом, либо убедительно доказано на основе считающихся догмой постулатов. И, наконец, это слово несет в себе более стандартное значение, в предложениях типа: "Это заявление является истиной", то есть, когда мы имеем ввиду, что словесные символы, из которых составлено это заявление, соответствуют фактам, о которых в нем идет речь. Когда Экхарт пишет, что "ибо когда ты болтаешь о нем, то ты лжешь, творишь грех", он не утверждает, что все теологические заявления расходятся с истиной. Так как может существовать некое соответствие между человеческими символами и божественным Фактом, некоторые теологические постулаты являются истинными настолько, насколько мы можем их такими сделать. Будучи сам теологом, Экхарт, конечно же, согласился бы с этим. Но Экхарт был не только теологом, но и мистиком. И как мистик, он хорошо понимал то, что современный семантик так старательно (и так безуспешно) пытается разъяснить современному разуму: слова – это не то же самое, что вещи, и знание слов, которыми излагается какой-либо факт, не является эквивалентом непосредственного восприятия самого факта. Собственно, Экхарт утверждает следующее: что бы не говорилось о Боге, эти слова никогда не станут истиной в первых двух значениях этого загадочного слова, которым столь часто злоупотребляют. Святой Фома Аквинский иными словами высказал ту же мысль, когда, пройдя через углубленное созерцание, он перестал писать теологические труды, заявив, что все написанное им до этого момента было всего лишь пылинкой, по сравнению с полученным им непосредственным знанием. За двести лет до Фомы, в Багдаде, великий магометанский теолог ал-Газали тоже отказался от анализа истин о Боге и обратился к созерцанию и непосредственному восприятию Истины-Факта, отказался от чисто интеллектуальной доктрины философов и обратился к нравственному и духовному учению суфиев.

Мораль вышесказанного ясна. Всякий раз, когда мы слышим или читаем об "истине", мы должны остановиться, чтобы задать себе вопрос, в каком из трех значений применяется это слово в данный момент. Благодаря этой простой предосторожности (а ее соблюдение является истинным проявлением интеллектуальной честности), мы оградим себя от совершенно лишнего беспокойства и смятения ума.

Желая поддразнить слепого, Будда игриво позволил словам вылететь из своего золотого рта,
Небо и земля испокон веков заполнены густыми зарослями шиповника.

Дано Кокуши

Нет ничего правдивого нигде,
Истины нигде не отыскать.
А если говоришь ты, что видел Истину,
То это значит, что видел ты не то.
Когда же Истина предоставлена самой себе,
В ней ничего нет лживого, поскольку она есть Ум.
А если Ум сам от фальши не свободен,
То Истины не существует, ее нигде ты не найдешь.

Хуй Нэн

Будда никогда не проповедовал истину, поскольку видел, что каждый должен осознать ее внутри самого себя.

Сутраламкара

Чем дальше он [мудрец] идет, тем меньше познает.

Лао-цзы

– Послушайте! – закричала Обезьяна. – После всех тех неприятностей, которые нам доставлял Китай, и после того, как ты особо приказал, чтобы нам передали священные книги. Ананда и Кашьяпа принесли совсем не то. Они передали нам пустые листы: Я спрашиваю тебя, какая нам от них польза?

– Не нужно кричать, – сказал Будда с улыбкой. – ...Эти пустые свитки и есть настоящие священные книги. Но я ясно вижу, что народ Китая слишком глуп и невежественен, чтобы поверить в это, и потому ничего не остается, как вручить ему листы с написанными на них словами.

By Чень-ен

Философы действительно умны, но хотят обрести мудрость; что же касается остальных, то они либо невежественны, либо незрелы! Они считают, что в сжатом кулаке есть что-то, кроме воздуха, и думают, что указующий перст является объектом, на который он указывает. И поскольку они неотрывно смотрят на этот перст, как на Луну, все их усилия пропадают даром.

Иока Дачши

То. что известно, как учение Будды, учением Будды не является.

Алмазная Сутра

"В чем суть учения Буддизма?"
"Ты не поймешь его, пока не овладеешь им".

Ши Чоу

Предметом Вечной Философии является природа извечной, духовной Реальности; но язык ее формулировок был разработан с учетом явлений, существующих во времени. Вот почему во всех ее формулировках имеется элемент парадокса. Природу Истины-Факта нельзя описать посредством словесных символов, которые не соответствуют ей адекватно. В лучшем случае о ней можно говорить аллегорично, категориями нелогичных заключений и противоречий.

К этим неизбежным парадоксам некоторые духовные писатели намеренно добавляли языковые аномалии – крепкие выражения, преувеличения, иронию или юмор, рассчитанные на то, чтобы шокировать читателя и вывести его из самодовольного спокойствия, этого первородного греха интеллекта. Этот второй тип парадоксов был особенно любим учителями даосизма и дзэн-буддизма. Последние, действительно, использовали паралогические и даже бессмысленные утверждения для того, чтобы "силой захватить царство небесное". Желающих обрести совершенную жизнь поощряли к занятиям бессвязной медитацией, построенной на какой-нибудь совершенно нелогичной формуле. Результатом было reductio ad absurdum* всей сосредоточенной на личности и на мире системы бессвязного мышления, неожиданный прорыв из "разума" (выражение философов-схоластов) в интуитивный интеллект, способный на подлинное проникновение в божественную Основу всего бытия. Такой метод кажется нам странным и эксцентричным; но факт остается фактом – благодаря ему многие люди достигли окончательной "метанойи" или трансформации сознания и характера.

* Сведение к абсурду (лат.) – Прим. ред.

Использование учителями дзэн почти комических ситуаций для привлечения внимания к философским истинам, которые они считали наиболее важными, хорошо иллюстрирует первый из процитированных выше отрывков. Мы не можем всерьез полагать, что аватара проповедует для того, чтобы разыграть человечество. И, тем не менее, автору удалось встряхнуть нас и тем самым вывести из нашего обычного спокойного восприятия доморощенной словесной вселенной, в котором мы проводим большую часть нашей жизни. Слова – это не факты, и уж никак не первичный Факт. Если мы будем воспринимать их слишком серьезно, то заблудимся в густых зарослях шиповника. Но если мы впадем в другую крайность и не будем воспринимать их достаточно серьезно, то мы так и не узнаем, что существует путь, с которого можно сбиться, и есть цель, которой нужно достичь. Если бы Просветленный не проповедовал, то никто бы не обрел освобождения. Но в силу того, что человеческий ум и язык являются такими, какими они есть, это необходимое и незаменимое проповедование сопряжено с многочисленными опасностями. Истории всех религий имеют одну важную общую черту; некоторые из их приверженцев просветлены и освобождены потому, что они приняли решение реагировать соответствующим образом на слова, вырвавшиеся из уст основателей этих религий; другие достигают частичного освобождения, реагируя лишь отчасти соответствующим образом; но другие вредят себе и своим собратьям, реагируя совершенно неадекватно – либо вообще игнорируя эти слова, либо, что бывает чаще, воспринимая их слишком серьезно и относясь к ним так, словно они тождественны тому Факту, о котором идет речь.

То, что слова являются одновременно и незаменимыми, и во многих случаях фатальными, признается всеми толкователями Вечной Философии. Так, Иисус говорил, что приносит в этот мир кое-что похуже шиповника, а именно меч. Святой Павел проводил черту между буквой, которая убивает, и духом, который дает жизнь. И на протяжении последовавших веков мастера христианской духовности считали необходимым снова и снова высказываться по этой теме, которая никогда не устаревала, поскольку Homo Loquax – говорящее животное – по-прежнему пребывает в наивном восторге от своего главного достижения, все еще остается такой же беспомощной жертвой собственных слов, какой оно было во времена построения Вавилонской Башни. В последние годы появилось немало работ по семантике и хлынул целый поток националистической, расовой и милитаристской пропаганды. Еще никогда раньше столько талантливых писателей не предупреждало человечество об опасности неправильно понятых слов – и еще никогда раньше политики так лихо не пользовались словами, а общественность не воспринимала эти слова настолько серьезно. Несомненно, что проблемы меняют только форму, а по сути остаются такими же, какими были всегда – неотложными, нерешенными и, по всей видимости, неразрешимыми.

В этой жизни все, что воображение может представить, а разум постичь и понять, не является и не может быть средством единения с Богом.

Св. Иоанн Креста

Сухие и бесплодные рассуждения могут приоткрыть складки одеяния Истины, но они не смогут обнажить ее очаровательного лица.

Джон Смит, платоник

Во всех лицах лицо лиц является прикровенно и загадочно, открыто же его не увидеть, пока мы не войдем, поднявшись выше всех лиц, в некое потаенное и заповедное молчание, где ничего не остается от знания и понятия лица. Этот мрак, это облако, этот сумрак, или это незнание, в которое вступает ищущий Твое лицо, вырвавшись за пределы всякого знания и представления, есть предел, ниже которого Твое лицо можно видеть лишь прикровенно. Сам же мрак открывает, что в нем Твое лицо возвышается над всеми покровами.

Николай Кузанский

Поскольку Божество безымянно и любое имя ему чуждо, то и душа – безымянна: ибо она есть подобие Божие.

Экхарт

Бытие Бога, как и Он сам – недоступно, не останавливайся на размышлении об объектах, воспринимаемых чувствами и укладывающимися в понимании. Это значит удовлетвориться тем, что меньше Бога; поступая так. ты уничтожишь энергию души, необходимую для того, чтобы идти с Ним.

Св. Иоанн Креста

Ни сейчас, ни потом, ты не сможешь найти или познать Бога с помощью каких-либо внешних средств или чего-то еще. кроме того. что Бог сам являет тебе. и что не требует доказательств. Ибо Бог, рай, ад, дьявол, плоть могут быть познаны в тебе или тобой только в результате их собственного существования и проявления в тебе. И все кажущееся знание о любой из этих вещей, находящееся за пределами этой самоочевидной разумности их рождения внутри тебя, сродни знанию слепого человека о никогда не виденном им свете.

Вильям Ло

Ниже мы приводим вывод выдающегося исследователя индуистских доктрин об "джняне" – освобождающем знании Брахмана или божественной Основы.

"Джняна" – это вечная, общая, необходимая вещь, которая не является личным знанием какого-то конкретного человека. "Джняна" – это знание, находящееся в самом Атмане, похороненное под слоем "авидьи" (невежества): его нельзя сдвинуть с места, но можно скрыть от взоров, оно недоказуемо. поскольку самоочевидно и не требует никаких доказательств. потому что оно само является доказательством существования возможного. Эти мысли созвучны тому "знанию", о котором говорит Экхарт. и учению Августина о Вечной Истине в душе, которая, будучи абсолютно бесспорной, является основой всей бесспорности, и принадлежит не А или Б, а "душе".

Рудольф Отто

Эстетика – это вовсе не создание произведений искусства и их восприятие. Как можно научиться разбираться в живописи или быть хорошим художником? Уж никак не читая Бенедетто Кроче. Научиться рисовать можно только рисуя, а научиться ценить живопись можно только посещая картинные галереи.

Но это вовсе не значит, что Кроче и ему подобные напрасно тратили свое время. Мы должны быть благодарны им за труды по созданию системы мышления, с помощью которой непосредственно воспринятые смысл и ценность произведения искусства могут быть оценены в свете общего знания, соотнесены с другими фактами и определенным образом и в определенной степени "объяснены".

Это же можно сказать и о теологии. Теологические размышления имеют ценность только в том случае, если они дают возможность тем, кто непосредственно ощутил различные аспекты Бога, сформировать четкие идеи о природе божественной Основы и личном восприятии Основы относительно других их ощущений. И созданная цельная система теологии полезна только в том случае, если она убеждает изучающих ее людей в том, что нет никакого изначального противоречия между постулатом о божественной Основе и тем, что для готовых выполнить определенные условия, постулат станет осознанным Фактом. Однако, ни при каких обстоятельствах, изучение теологии или согласие разума с теологическими предположениями не может заменить то, что Ло называет "рождением Бога внутри". Ибо теория – это не практика, а слова – это не вещи, которые они обозначают.

Теология, в том виде, какой мы ее знаем, была сформирована великими мистиками, в первую очередь святым Августином и святым Фомой. А у многих других великих теологов – у святого Григория, святого Бернара, и даже Суареса – не было бы таких озарений, если бы не было мистического сверхзнания.

Аббат Джон Чепмен

Этой точке зрения мы должны противопоставить взгляды доктора Теннанта, по мнению которого, религиозное ощущение есть вещь реальная и уникальная, но она совершенно не увеличивает познаний о абсолютной Реальности и должно всегда разъясняться в категориях идеи о Боге, почерпнутой из других источников. Изучение фактов позволяет сделать вывод, что обе эти точки зрения, до определенной степени, являются верными. факты мистического озарения (вместе с фактами так называемого исторического откровения) объясняются категориями общего знания и становятся основой теологии. А существующая теология, в свою очередь, пользуясь категориями общего знания, оказывает сильное воздействие на тех, кто вступил на путь духовной жизни, побуждая находящихся на низком уровне, удовлетворяться им, а тех, кто поднялся на высокий уровень, отбрасывать, как неадекватное, восприятие любой формы реальности, отличительные черты которой несовместимы с описанными в книгах чертами Бога. Так мистики создают теологию, а теология создает мистиков.

Личность, которая соглашается с неверной догмой, или сосредоточивает все свое внимание на одной истинной догме всеобъемлющей системы, забывая об остальных (многие христиане сосредоточиваются исключительно на человеческом Втором Лике из Святой Троицы, забывая об Отце и Святом Духе), рискует ограничить себе доступ к непосредственному восприятию Реальности. В религии, как и в естественных науках, ощущение возникает только в результате ощущения. Безнадежно составлять свое мнение заранее, пытаться втиснуть его в теоретическую форму, которая либо не соответствует вообще никаким фактам, либо соответствует только некоторым из них. "Не пытайся искать истину, – пишет учитель дзэн, – просто перестань придерживаться определенной точки зрения". Есть только один способ ликвидировать последствия веры в фальшивую или несовершенную теологию, который в то же время является единственным известным способом перехода от веры даже в истиннейшую теологию к знанию первичного Факта – к бескорыстию, покорности, готовности воспринимать сведения о Вечности. Мнение – это вещь, которую мы создаем, и которую, стало быть, мы можем понять, сформулировать, и о которой мы можем спорить. Но, по словам св. Иоанна Креста, "остановиться на размышлениях о вещах, воспринимаемых чувствами или доступных пониманию, означает удовольствоваться тем, что меньше Бога". Знание, единящее с Богом, доступно только тем, кто "перестал придерживаться определенной точки зрения" – даже той точки зрения, которая является верной настолько, насколько верными могут быть выраженные словами абстракции.

Восстань же, благородная душа! Выйди вон из себя и иди так далеко, чтоб не возвратиться совсем, и войди в Бога так далеко, чтоб никогда из Него не выйти, только там пребывай, чтобы никогда вновь не быть тебе в том положении, в котором ты бы имела дело с творениями.

Экхарт

Вооружившись лампой слов и пристрастия, человек должен выйти за пределы слов и пристрастия и вступить на путь понимания.

Ланкаватара Сутра

Слово "интеллект" Экхарт применяет в его схоластическом значении – непосредственная интуиция. Фома Аквинский пишет: "Интеллект и ум – это не две силы, ибо они отличаются друг от друга, как совершенство отличается от несовершенства... Интеллект подразумевает глубокое проникновение в истину; ум – в исследования и беседы". Именно идя по рациональному и эмоциональному пути "слова и пристрастия", а затем сойдя с него, человек получает возможность вступить на интеллектуальный или интуитивный путь "понимания". И все же, несмотря на предостережения тех, кто тропой бескорыстной любви перешел от буквы к духу, и от теории к непосредственному знанию, организованные христианские церкви упорствуют в губительной привычке путать средства и цель. Выраженные словами более или менее адекватные теологические объяснения ощущения воспринимаются слишком серьезно и пользуются таким уважением, которое положено только Факту, ими толкуемому. Церковники вообразили, что душа спасется соответствием тому, что в данной местности считается правильной формулой, и губится несоответствием этой формуле. Два слова filioque может и не являются единственной причиной раздора между Восточной и Западной церквями; но они, несомненно были casus belli.*

* Повод к войне (лат.) – Прим. ред.

Придавание слишком большого значения словам и формулам может рассматриваться как особая форма придавания слишком большого значения вещам, существующим во времени, которое так губительно характерно для исторического христианства. Знать Истину-как-Факт и знать ее в единстве, "в духе и в истине-как-непосредственном-восприятии" – это и есть освобождение, "наша вечная жизнь". Знать облеченные в словесную форму истины, которые символически соответствуют Истине-как-Факту постольку, поскольку она может быть познана в истине-как-непосредственном-восприятии или в истине-как-историческом-откровении – это не освобождение, а просто изучение особой области философии. Даже самое обычное ощущение определенной веши или события, существующих во времени, не может быть полностью или адекватно описано словами. Невозможно описать ощущение, возникающие в нас, когда мы смотрим на небо или страдаем от невралгии; в лучшем случае мы можем сказать "голубое" или "больно", надеясь на то, что слушающие нас люди испытывали аналогичные ощущения и по-своему понимают о чем идет речь. Однако, Бог – это не вещь или событие, существующие во времени, и закованные в кандалы времени слова, бессильные даже в случае с бренными вещами, еще более неадекватны изначальной природе и ощущению, единящему нас с тем, что принадлежит несопоставимо другому порядку. Предположение, что люди могут спастись посредством изучения и принятия формул, равносильно предположению, что человек может попасть в Тимбукту, тщательно изучая карты Африки. Карты – это символы, но даже лучшие из них являются неточными и несовершенными. Но для того, кто действительно хочет достичь цели своего путешествия, карта – незаменима, поскольку указывает направление, в котором следует двигаться, и дорогу, по которой следует идти.

Поздняя буддистская философия считает слова одним из основных определяющих факторов в творческой эволюции человеческих существ. Эта философия признает пять категорий бытия – Название, Видимость, Установление Различий, Истинное Знание, Это. Первые три связаны со злом, два последних – с добром. Органы чувств разделяют видимость на объекты (устанавливают различия), которые они овеществляют, давая им названия, так что слова принимаются за веши, и символы используются, как мера реальности. По этой теории, слова являются главным источником чувства разъединенности и богохульной идеи самодостаточности индивидуума, которые неизбежно приводят к появлению жадности, зависти, жажды власти, гнева и жестокости. А эти пагубные страсти, в свою очередь, порождают необходимость в бесконечно продлеваемом и постоянно обособленном существовании в тех же самых, самовоспроизводящихся, условиях безрассудных желаний. Спастись можно только с помощью творческого акта воли, которой помогает милость Будды, и которая ведет через бескорыстие к истинному Знанию, состоящему, помимо всего прочего, из верной оценки Названий, Видимости и Установления Различий. В Истинном Знании и с его помощью, человек расстается с безумной иллюзией таких понятий, как "Я", "меня", "мое", и, сопротивляясь искушению отречься от мира в состоянии преждевременного и однобокого экстаза, или, наоборот, утвердиться в мире, живя жизнью обычного чувственного человека, он, наконец, обретает преобразующее осознание единства Сансары и Нирваны, обретает понимание, единящее его с чистым Этим – абсолютной Основой, которую можно только обозначить с помощью словесных символов, но нельзя с их помощью описать.

В связи с махаянистской теорией о важной и даже творческой роли слов в эволюции не обновленной духовно человеческой природы, мы можем привести аргументы Юма против реальности причинности. Юм начал с постулата, что все события происходят "обособленно" друг от друга и с безупречной логикой пришел к выводу о полной бессмысленности организованного мышления или целенаправленного действия. Как указал профессор Стаут, его ошибка заключается во вводном постулате. И когда мы зададим себе вопрос, что побудило Юма сделать странное и совершенно нереалистичное предположение об "обособленности" событий, мы увидим, что единственной причиной, по которой он отвернулся от непосредственного ощущения. было то, что вещи и события в нашем мышлении символически представлены существительными, глаголами и прилагательными. и что эти слова, действительно "обособленны" друг от друга, в то время как символизируемые ими вещи и события таковыми, конечно же. не являются. Считая слова мерой вещей, вместо того, чтобы считать веши мерой слов, Юм незаметно втиснул континуум реального ощущения в языковую схему, что дало невероятно парадоксальные результаты, с которыми мы все очень близко знакомы. Большинство людей не являются философами и им наплевать на последовательность в мышлении и действии. Так, при определенных условиях, они считают само собой разумеющимся, что события не происходят "обособленно" друг от друга, а происходят параллельно или последовательно в организованном и организующем поле космического целого. Но в другом случае, когда противоположная точка зрения больше соответствует их страстям или интересам, они подсознательно занимают позицию Юма и воспринимают события так, словно они обособлены друг от друга и от всего остального мира, как и слова, которые их символизируют. Как правило, это происходит в том случае, когда задействованы такие понятия, как "я", "меня", "мое". Овеществляя "обособленные" названия, мы и вещи воспринимаем, как обособленные объекты – не подчиненные закону, не входящие в систему взаимоотношений, которая в действительности и удерживает их в их физической, социальной и духовной окружающей среде. Мы считаем абсурдной идею о том, что в природе не существует никакого причинного процесса и не существует никакой органической связи между вещами и событиями в жизнях других людей; но, в то же время, мы считаем аксиомой утверждение, будто наше собственное священное эго "обособленно" от вселенной и стоит над нравственной дхармой и даже, во многих отношениях, над естественным законом причинности. Как в буддизме, так и в католицизме, монахов и монахинь побуждали избегать личных местоимений и говорить о себе только иносказаниями, которые явственно указывали на их истинную связь с космической реальностью и своими собратьями. Это была мудрая предосторожность. Наши реакции на знакомые слова являются обусловленными рефлексами. Сменив стимул, мы можем кое-что сделать в направлении изменения рефлекса. Никаких колокольчиков Павлова, никакого слюноотделения; никакого разглагольствования о словах типа "меня" или "мое", никакого чисто автоматического и бездумного самомнения. Когда монах говорит о себе, но при этом говорит не "я", а "этот грешник" или "этот бесполезный работник", он перестает воспринимать как должное "обособленность" своего "я" и осознает свою истинную, органическую связь с Богом и своими ближними.

На практике слова используются не для того, чтобы делать заявления о фактах, а для других целей. Очень часто они используются риторически, чтобы разжечь страсти и направить волю в желаемое русло деятельности. Иногда слова используются и поэтически, то есть, помимо того, что они описывают реальные или воображаемые вещи и события, и помимо того, что они взывают к воле и страстям, они еще заставляют читателя осознать их красоту. Красота в искусстве или природе есть вопрос взаимоотношений между вещами, которые не являются изначально красивыми сами по себе. Например, нет ничего красивого в таких словах, как "память" или "слог". Но когда они используются во фразе типа "покуда память сохраняет хоть слог один", связь между звучанием составляющих фразу слов, между нашими представлениями о вещах, которые они символизируют, и между ассоциациями, которые вызывает каждое слово по отдельности и вся фраза в целом, в результате непосредственного ее восприятия представляется красивым явлением.

Нет нужды много говорить о риторическом использовании слов. Есть риторика во благо и риторика во вред – риторика, разжигающая страсти и при этом относительно не расходится с фактами, и риторика, являющая неосознанной или намеренной ложью. Умение распознавать, к какому именно типу относится данная риторика, является важнейшей частью интеллектуальной нравственности; а интеллектуальная нравственность является как необходимым предварительным условием духовной жизни, так и сдерживающим фактором воли, сердца и языка.

А сейчас мы должны рассмотреть более сложную проблему. Как поэтическое использование слов должно соотноситься с жизнью духа? (И, конечно, то, что верно для использования слов поэтом, то верно и для использования красок художником, звуков – композитором, глины или камня – скульптором, короче говоря, верно для всех видов искусства.)

"Красота есть истина, истина есть красота". Но, к сожалению, Ките не потрудился уточнить, в каком именно смысле он использовал слово "истина". Некоторые критики предположили, что он использовал его в третьем из перечисленных в начале этой главы значений и потому отбросили этот афоризм, как бессмысленный. Zn + Н₃S0₄ = ZnSO₄+ Н₃. Это – истина в третьем значении этого слова, и эта истина явно не тождественна красоте. Но также явно и то, что Ките говорит не о такой "истине". Он использует это слово прежде всего в его первом значении, как синоним слова "факт", и отчасти в том значении, в каком оно было использовано святым Иоанном, когда он говорил о "поклонении Богу в истине". Стало быть его фраза имеет двойной смысл. "Красота есть Первичный Факт, а Первичный Факт есть Красота, принцип любой конкретной красоты"; и "Красота есть непосредственное ощущение, и это непосредственное ощущение тождественно Красоте-как-Принципу, Красоте-как-Первичному Факту". Первое из этих заявлений полностью соответствует доктринам Вечной Философии. Среди триад, в которых проявляется невыразимое Единство, имеется триада Добра, Истины и Красоты. Мы видим красоту в гармоничных интервалах между частями целого. В этом контексте божественная Основа может быть парадоксально определена, как Чистый Интервал, независимый от того, что отделено, и пребывающий в гармоничном единстве с совокупностью.

Нет никакого сомнения, что комментаторы Вечной Философии не согласились бы со вторым значением афоризма Китса. Ощущение красоты в искусстве и в природе в качественном смысле может быть родственно непосредственному ощущению, единящему человека с божественной Основой или Божеством; но оно не тождественному этому ощущению и воспринятый конкретный факт красоты, хотя и является, в определенном смысле, частью божественной природы, стоит на несколько порядков ниже Божества. Поэт, любитель природы и эстет получают возможность воспринимать Реальность примерно так, как ее воспринимает бескорыстный созерцатель; но поскольку они не задали себе труда стать совершенно бескорыстными, они не способны познать божественную Красоту во всей ее полноте, такой, какая она есть. Поэт рожден со способностью выстраивать слова таким образом, что другие люди ощущают часть его божьего дара и вдохновения между строчками стихотворений, так сказать, в белых промежутках. Это великий и драгоценный дар; но если поэт удовлетворяется этим даром самим по себе, если он упорствует в поклонении красоте в искусстве и природе, не собираясь при этом с помощью бескорыстия развить в себе способность воспринимать Красоту такой, какой она есть в божественной Основе, тогда он является всего лишь идолопоклонником. Да, это идолопоклонство высшего уровня; но, тем не менее, это всего лишь идолопоклонство.

Ощущение красоты есть ощущение чистое, самопроявляющееся. в равной степени состоящее из наслаждения и сознания. свободной от примеси какого-либо другого ощущения; оно является истинным братом-близнецом мистического ощущения, а само его существование есть сверхчувственное чудо... Это ощущение приходит к тем. кто понимает красоту. точно так же. как форма Бога доставляет наслаждение тем. кто понимает его.

Вишванатха

Ниже мы приводим последнее произведение дзэнской монахини, которая в юности была известной красавицей и сформировавшейся поэтессой.

Эти глаза шестьдесят шесть раз видели приход Осени. Я достаточно много говорила о лунном свете. Больше не проси меня об этом. Просто прислушайся к голосу сосен и кедров в безветренный день.

Ре-Нен

Тишина леса в безветренный день есть то, что Малларме называл creux want musicien (пустое звуков небытье – пер. М.Галова). Но хотя музыка, которую слушал поэт, существовала только в его эстетическом воображении, она была тем чистым Этим, о котором говорила ушедшая из мира созерцательница. "Стой спокойно и знай, что я есть Бог".

Об этой истине нужно не только говорить, нужно жить в соответствии с ней... Об этом учении нечего спорить: Любой спор противоречит самой его задаче. Доктрины, требующие доказательств, ведут к рождению и смерти.

Хуй Нэн

Долой выдумки и плоды непоследовательного разума, как про-, так и антихристианские! Они – это всего лишь своевольный дух разума, игнорирующего Бога и не понимающего своих собственных природы и состояния. Смерть и жизнь – вот что имеет значение: жизнь есть Бог, живущий и трудящийся внутри души: смерть есть душа, живущая и трудящаяся в соответствии с чувством и разумом звериных плоти и крови. Эти жизнь и смерть растут сами по себе, растут внутри нас каждая из своего зерна, и рост их зависит не от разговоров и указаний суетливого разума, а от того к которой из них обращено наше сердце.

Вильям Ло

Как я могу объяснить, что такое Дружба тому, кто ни с кем не дружит?

Джалаладдин Руми

Когда мать кричит сосущему ее грудь ребенку: "Давай, сынок, я – твоя мать!"

Разве ребенок говорит: "Мама, дай мне доказательство того, что я должен получать удовольствие от приема молока".

Джалаладдин Руми

Великие истины не находят себе пристанища в сердцах народа. И сейчас, когда весь мир пребывает в заблуждении, как даже я, знающий дорогу, могу быть проводником? Если я, зная, что не могу достичь успеха, все же попытаюсь это сделать. то мои действия будут ничем иным, как еще одним источником заблуждения. Получается, что лучше будет воздержаться от каких бы то ни было устремлений: но кто же будет стремиться, если не я?

Чжуан-цзы

Единственным решением дилеммы Чжуан-цзы могут быть только любовь, покой и радость. Только те, кто демонстрирует обладание, пусть даже и в очень незначительной степени, плодами Духа, могут убедить других, что духовная жизнь стоит того, чтобы жить ею. Споры и предъявление доказательств практически бесполезны; а во многих случаях они приносят несомненный вред. Разумеется, с этим положением трудно согласиться людям. способным к силлогизмам и саркастическим умозаключениям. Мильтон, несомненно, искренне верил, что трудится во имя истины, праведности и во славу Господа, когда разражался потоками ученой брани в адрес врагов своего любимого диктатора и своей любимой формы инакомыслия. На деле же, он и другие спорщики шестнадцатого и семнадцатого веков причинили только вред той истинной религии, за которую они сражались по разные стороны баррикад, но с равными знанием и изобретательностью, и с равной безудержной склонностью к брани. Дальнейшие споры продолжались, лишь изредка прерываемые периодами благоразумия, в течение почти двух сотен лет паписты спорили с антипапистами, протестанты – с другими протестантами, иезуиты – с квиетистами и янсенитами. Когда страсти, наконец, улеглись, христианство (которое, как и любая другая религия, может выжить только в том случае, если будет являть плоды Духа) было практически мертво; истинной религией большинства образованных европейцев стало националистическое идолопоклонство. В восемнадцатом столетии этот переход к идолопоклонству казался (после жестокостей, сотворенных во имя христианства Валленштейном и Тилли) переменой к лучшему. Произошло это потому, что правящие классы пришли к выводу, что ужасы религиозных войн не должны повториться, и придали политике силы некоторое благородство. Определенные признаки благородства еще можно было заметить в ходе наполеоновских войн и Крымской войны. Но Молох национализма пожирал идеал восемнадцатого века, ни на мгновение не прекращая своей работы. Во время Первой и Второй мировых войн мы стали свидетелями полного отсутствия старых сдерживающих факторов. Последствия политического идолопоклонства проявились в полной мере, а сдерживающее воздействие человеческой чести, этикета или высшей религии полностью исчезло. Историческое христианство, в результате междоусобной борьбы за формулировки, формы организации, деньги и власть, завершило свое самоуничтожение, на которое оно так трагически обрекло себя своей зацикленностью на бренных вещах.

Продай свой ум и купи непонимание:
Ум – это всего лишь определенное мнение.
Непонимание – это интуиция.

Джалаладдин Руми

Разум – это чиновник в отсутствие Царя:
Стоит Царю появиться, чиновник теряет власть и прячется:
Разум – это тень Бога: Бог – это солнце.

Джалаладдин Руми

Неразумные создания не оглядываются назад и не смотрят в будущее, а живут в вечности своего постоянного настоящего; благодатью и вдохновением животных являются их инстинкты; и животные никогда не испытывают искушения нарушить свою дхарму, или высший закон. Благодаря своему уму и его инструменту – языку, человек (в своем обычном состоянии) живет с ностальгией по прошлому, со страхом перед настоящим, и с надеждой на будущее; у него нет инстинктов, которые говорили бы ему, что ему следует делать; он должен в большей степени опираться на своей ум, чем на вдохновение, ниспосланное ему божественной Природой Вещей; он пребывает в состоянии хронической гражданской войны между страстью и благоразумием, и, на высшем уровне сознания и этической чувствительности, между самовлюбленностью и пробуждающейся духовностью. Но это "утомительное человеческое состояние" является обязательным предварительным условием просветления и освобождения. Человек должен жить во времени, для того, чтобы получить возможность проникнуть в вечность, уже не на животном, а на духовном уровне; он должен сознавать себя как отдельное эго, чтобы получить возможность возвыситься над своим отдельным "я"; он должен по-настоящему сражаться со своим низшим "я", чтобы стать тождественным тому высшему "Я" внутри него, которое родственно божественному Не-Я; и, наконец, он должен использовать свой разум для того, чтобы выйти за его пределы и обрести интеллектуальное видение Истины, непосредственное знание, единящее его с божественной Основой. Разум и его работа "не являются и не могут быть прямой дорогой к единению с Богом". Прямой дорогой является "интеллект", в схоластическом значении этого слова, или дух. По большому счету, задача разума состоит в том, чтобы создать для своего преобразования в дух (посредством духа же) благоприятные внутренние и внешние условия. Разум – это лампа, с помощью которой он же найдет путь, по которому сможет выйти за его же пределы. Значит, можно сделать вывод, что непоследовательное мышление человека является важнейшей дорогой к прямому пути, ведущему к Главной Цели Человека. Но если. в нашей гордыне и нашем безумии, мы относимся к нему, как к прямому пути к божественной Цели (так поступали и по-прежнему поступают многие религиозные люди), или, отрицая само существование вечной Цели, мы считаем его одновременно и путем к Прогрессу, и вечно ускользающей во времени целью, то разум становится нашим врагом, источником духовной слепоты, нравственного зла и социальных катастроф. И еще никогда раньше разум не ценился так высоко и не использовался так активно и эффективно в определенных направлениях, как в нынешний исторический период. И еще никогда раньше интеллектуальное видение и духовность не ценились так низко, а главная Цель, прямым путем к которой они являются, не пребывала в таком забвении. Видя развитие технологии, мы воображаем, что движемся вперед по всем направлениям; в значительной степени подчинив себе неодушевленную природу, мы убедили себя, что являемся абсолютными хозяевами своей судьбы и повелителями своих душ; и поскольку разум дал нам технологию и власть, мы верим, вопреки всем признакам обратного, что нам нужно только становиться еще умнее, и еще больше систематизировать наши знания, чтобы достичь спокойствия в обществе, мира между народами и личного счастья.

В потрясающем шедевре У Чена есть комичный и в то же время подлинно философский эпизод. Обезьяна (аллегорическое воплощение человеческой мудрости) попадает на небеса и устраивает там такой переполох, что для того, чтобы утихомирить ее, приходится пригласить самого Будду. В результате происходит следующая беседа.

– Я хочу заключить с тобой пари, – сказал Будда. – Если ты действительно такая умная, то спрыгни с моей правой ладони. Если ты сумеешь это сделать, я прикажу Нефритовому Императору явиться ко мне и жить со мной в Западном Раю, а ты без лишних хлопот займешь его трон. Но если ты потерпишь неудачу, то вернешься на землю и будешь там искупать свою вину в течение многих кальп*, прежде чем сможешь вернуться и снова поговорить со мной.

* Кальпа – мировой период, равняющийся 4320 млн. лет. – Прим. пер.

Обезьяна подумала про себя: "Этот Будда – полный дурак. Я могу пропрыгать пятьсот сорок тысяч километров, а его ладонь не превышает и шестнадцати сантиметров в ширину. Конечно же я смогу с нее спрыгнуть".

– Ты уверен, что сможешь выполнить свое обещание? – спросила она Будду.

– Конечно, – ответил Будда.

Он протянул свою правую руку, ладонь которой, на первый взгляд, не превышала размерами лист лотоса. Обезьяна заложила свою дубинку себе за ухо и прыгнула изо всех сил. "Все в порядке, – сказала она себе. – Я уже спрыгнула с ладони". Она мчалась так быстро, что стала почти невидимой, и Будда, наблюдая за ней глазом мудрости, видел только несущийся вихрь.

Наконец, обезьяна добежала до пяти высоко вздымающихся розовых столпов. "Это – край Света, – сказала она себе. – Теперь мне нужно только вернуться к Будде и потребовать свой приз. Трон – мой".

"Погоди-ка, – спохватилась она. – Мне следует оставить здесь следы своего пребывания, на тот случай, если у меня возникнут какие-нибудь проблемы с Буддой". Она выдернула шерстинку, дунула на нее волшебным дыханием и крикнула: "Превратись!" Шерстинка сразу же превратилась в кисточку, пропитанную чернилами. На основании центрального столпа обезьяна написала: "Великая и Мудрая, равная Небесам, была здесь". Затем, чтобы продемонстрировать свое презрение, она помочилась на основание первого столпа и поскакала обратно. Стоя на ладони Будды, она сказала: "Что ж, я спрыгнула и вернулась. Можешь сказать Нефритовому Императору, чтобы он освободил небесный дворец".

– Грязное ты животное, – сказал Будда. – Ты все время была на моей ладони.

– Как же ты не прав, – сказала обезьяна. – Я добралась до самого края Света, где увидела пять вздымающихся в небо столпов телесного цвета. Я кое-что написала на основании одного из них. Если хочешь, можешь туда пойти и посмотреть.

– В том нет нужды, – сказал Будда. – Просто посмотри себе под ноги.

Обезьяна опустила свои яростные глаза и увидела на основании среднего пальца Будды надпись: "Великая и Мудрая, равная Небесам, была здесь". Ложбинка между большим и указательным пальцами пахла обезьяньей мочой.

Из рассказов об обезьяне

Вот так и та обезьяна, что живет внутри нас, торжествующе пописав на протянутую руку Мудрости и преисполнившись наглой уверенности в своем всемогуществе, начинает придавать миру людей и вещей ту форму, какая особо мила ее сердцу. Иногда "обезьяна" руководствуется благими намерениями, а иногда осознанно творит зло. Но, каковыми бы не были намерения, деятельность даже самого блестящего, но не просветленного божественной Природой Вещей и не подчиненного Духу, ума, как правило, приводит к плачевным результатам. Человечество всегда ясно отдавало себе в этом отчет, доказательством чего является его лексика. Слова "хитрый" и "коварный" – эквиваленты словосочетания "слишком много знающий", и любое из этих трех прилагательных представляет собой не очень лестную нравственную оценку того индивидуума, в отношению которого оно применяется. "Тщеславие" – это просто "концепция".* Человеческий ум особенно легко соглашается с тем, что высшей ценностью является его собственное эго. Слово shrewd (проницательный) происходит от слов shrew (сварливый, строптивый, злой) и beshrew (ругаться, проклинать). Нынче проницательными называют хороших бизнесменов и юристов, что является сомнительным комплиментом. Слово wizard (колдун, волшебник) происходит от слова wise (умный), вернее, от того значения, которое это слово имеет в американском слэнге – "умник". И наоборот – в старину, в народе дураками величали людей, чистых душой. Ричард Тренч пишет: "Такое отношение к чистым душой людям свидетельствует, что люди используют свои интеллектуальные способности прежде всего для того, чтобы причинять вред и страдания окружающим, что умный человек – это, скорее всего, злой человек". Между тем, никто не сомневается в том, что ум и приобретенные знания являются незаменимыми, но дополнительными, а не основными средствами, не говоря уже о том, чтобы являться целью. Святой Бернар говорит: "Что есть знание без любви? Гордыня. Что есть любовь без знания? Ошибка."

* По-английски "conceit" – тщеславие, "concept" – концепция. – Прим. пер.

Каков человек, таким он представляет и Бога.

Джон Смит, платоник

Люди способны постичь вторичные причины, но только пророкам дано постичь Первопричину.

Джалаладдин Руми

Количество и тип приобретенных знаний зависят, во-первых, от силы нашей воли, и, во-вторых, от нашей психофизической конституции и ее модификаций, возникших в результате воздействия окружающей среды и наших осознанных усилий. Стало быть, как указал профессор Беркитт, в случае с технологическими открытиями "важным фактором было желание человека. Каждый раз, когда человеку чего-то очень хотелось, он невероятно быстро умудрялся добиться желаемого... И наоборот – никто, например, не смог научить бушменов Южной Африки земледелию и скотоводству. У них не было никакого желания заниматься этим". То же самое можно сказать и об открытиях этического и духовного плана. "Вы святы настолько, насколько сами того хотите" – сказал Рейсбрук пришедшим к нему в гости ученикам. И он вполне бы мог добавить: "Стало быть, вы можете узнать о Реальности столько, сколько сами захотите". Ибо человек овладевает знаниями в соответствии со своим настроем, а определенные важнейшие аспекты настроя человека находятся под его контролем. Освобождающее постижение Бога приходит к тому. кто чист сердцем и смирен духом; и хотя обрести эти чистоту и смирение очень нелегко, это может сделать каждый.

Она сказала, что если бы кто-то обрел чистоту ума, то ему следовало бы воздержаться от высказывания суждении о своем ближнем и от всех пустых разговоров о его поведении. Такой человек должен искать во всех созданиях только волю Божью. С воодушевлением она сказала: "Ни у кого нет никаких оснований давать оценку действиям или мотивам других созданий. Даже, когда мы видим отъявленного грешника. мы должны не судить его, а искреннее и свято посочувствовать ему и смиренно помолиться за него Богу.

Из завещания Святой Екатерины Сиенской, записанного Томмазо ди Пьетра

Полный отказ от попыток судить своих собратьев – это всего лишь одно из условий внутренней чистоты. О других мы уже говорили в главе "Укрощение страстей".

Кто учится, с каждым днем увеличивает (свои знания). Кто служит дао, изо дня в день сокращает (свои желания). В непрерывном уменьшении (человек) доходит до недеяния.

Лао-цзы

Именно в результате недеяния своеволия и эгоцентрического ума создаются условия для деятельности внутри полностью очищенной души вечного "Я". А если полностью познана вечность внутренних высот, то полностью познана и вечность внешнего мира.

Удавалось ли тебе когда-нибудь увидеть вечность в мгновении? Удавалось ли тебе когда-нибудь увидеть бесконечность в точке? Если да. то тогда ты знаешь, что такое дух – остроконечная вершина в неизмеримых глубинах жизни, вершина. на которую дружно взбираются все вещи. место, где они встречаются и удовлетворенно рассаживаются по своим местам.

Питер Стерри