Лама Анагарика Говинда. ОСНОВЫ ТИБЕТСКОГО МИСТИЦИЗМА | ОГЛАВЛЕHИЕ 15. ЭКСТАЗ ПРОРЫВА В ОПЫТЕ МЕДИТАЦИИ И

15. ЭКСТАЗ ПРОРЫВА В ОПЫТЕ МЕДИТАЦИИ
И МАНДАЛА ВИДЬЯДХАР

Как Дакини представляют собой побудительные вдохновляющие силы сознания, так и Херуки (воплощение Природы Будды с мужскими признаками или качествами) представляют собой активный аспект каруны (милосердие – экстатический акт прорыва) – неограниченного сострадания, проникающего через эгоистическую ограниченность к универсальному состоянию Сущности (Ваджрасаттва). Здесь исчезают все препятствия: как собственное иллюзорное "я", так и все идеи самости и изолированности – все рациональные мысли и суждения. Интуитивное знание и спонтанное чувство сходятся здесь в нераздельном единстве, как союз Дакини и Херуки в юганаддхе (Яб-Юм); это подчеркивает в видимой форме то, что незримо присутствует в каждом процессе просветления и в каждом символе Буддовости, даже если оно и выражается только в мужском аспекте.

Мирные или спокойные (шанта, тиб. ши-ва) формы Дхьяни-Будд представляют собой высочайший идеал Буддовости, познаваемый как состояние полного покоя и гармонии. Иными словами, Херуки, подобно другим экстатическим образам Ваджраяны, описываются как "пьющие кровь" (тиб. кхраг-Тхунг, санскр. Херука), "гневные" (кродха, тиб. кхрова) или "ужасающие", "свирепые" (бхайрава, тиб. драг-па) божества, что подчеркивает динамичный характер Просветления, процесс становления Будды, достижение лучезарности, как это символизируется борьбой Будды с воинством Мары.

Экстатические фигуры героических и ужасных божеств выражают момент прорыва йогина к "Немыслимому" (ачинтья), интеллектуально "Непостижимому" (анупалабдха). Как упоминается в "Праджня-парамита-Сутре": Будда спросил Субхути, может ли быть описано высочайшее Просветление (ануттара-самьяк-самбодхи) или учил ли Будда когда-либо таким вещам? Субхути отвечал:

"Насколько я понимаю, в учении Совершенного Будды нет такой вещи, как ануттара-самьяк-самбодхи, и не мог Татхагата учить какой-либо определяемой Дхарме. А почему? Потому что вещи, о которых учил Татхагата, в их сущностной природе непостижимы и их нельзя преподать; они ни существующие, ни не существующие; они не феномены, ни ноумены. Что под этим подразумевается? Это значит, что Будды и Бодхисаттвы просветлены не конкретным учением, а интуитивным процессом, спонтанным и естественным" (Buddhist Bible, 1938, с. 102).

Непосредственная реализация и продолжение традиции Праджня-парамиты нашло взаимное выражение в экстатических образах Ваджраяны, встречаемых на мистическом пути Ваджрасаттвы (активное отражение Акшобхьи), на пути трансформации (преображения) и воссоединения.

Многогранные формы божественных фигур, которые мы встречаем на этом пути, особенно на тантрическом, аскетически нагие воплощения неприкрытой Реальности, подобные Дакини, Вира (дПа-по) и Херуке, важны с точки зрения йоги потому, что они обрисовывают опыт медитации, разворачиваемый сюжет реализации.

Нарастающее количество божеств Тантрического Пантеона объясняется поэтому не прогрессирующей политеистической тенденцией "упадочного" Буддизма, который в подъеме религиозных эмоций и воображения искал все новые объекты почитания и возвышал человеческие спекуляции до уровня богов, а наоборот, заменял тенденцию к религиозным спекуляциям практическим опытом. Как всякое новое открытие науки приводит не только к расширению объема фактов и кругозора, но и к дальнейшим открытиям и переоценке прежних данных, так и каждый новый опыт медитации раскрывает новые методы практики и реализации. Человеческий ум не может остановиться в каком-либо пункте пути к знанию. Остановка означает смерть, неподвижность и разрушение. Это закон всякой жизни и всякого сознания. Это закон духа. Как в математической мысли каждое изменение с необходимостью вызывает другое, более высшее, и так до тех пор, пока мы не дойдем до мысли, что должна быть бесконечная серия изменений, так и расширение наших духовных горизонтов раскрывает нам новое измерение сознания.

Каждое переживание указывает на собственные пределы и не может быть определено или ограничено как что-то существующее в себе, но только в связи с другими переживаниями. Этот факт отражен в термине "шуньята", пустоты или относительности всех определений, бездны, из которой невозможно вычленить что-либо и абсолютизировать, бесконечности и глубинной связи всякого опыта. И эта "сверхотносительность" содержит в то же время и объединяющий элемент живой вселенной, потому что бесконечная связь становится всеохватывающей метафизической величиной, которую нельзя описать ни как "бытие", ни как "не-бытие", ни как "движение", ни как "не-движение".

Здесь мы достигли границ мысли, конца всего, что мыслимо и воспринимаемо. Подобно движению в его крайнем пределе, которое не может быть отличимо от совершенного покоя и неподвижности, так и относительность высочайшей связи невозможно отличить от "абсолютного".

"Вечность постоянна лишь в изменении: вечно изменчивое пребывает в постоянном, целостном, настоящем моменте" (Новалис).

Поэтому шуньята и татхата (таковость) идентичны по своей природе. Первая характеризует "пустотную", отрицательную, вторая – ясную, положительную стороны одной и той же реальности. Реализация первой начинается с переживания эфемерности, преходящности всего, временной и пространственной относительности, абсолютности. Мы используем эти выражения лишь для того, чтобы перекинуть мост от Запада к Востоку или, более точно, от логически-философского к интуитивно-метафизическому способу мышления.

Д.Т.Судзуки прав, когда называет интеллектуальным убожеством попытку сравнить современную концепцию относительности с концепцией шуньяты на чисто логической основе. "Шуньята" (пустота) есть результат интуиции, а не разума.

"Представление о пустотности возникает из опыта, и чтобы найти ему логическую основу, следует искать предпосылки в относительном. Относительность же не дает нам перепрыгнуть через нее: пока мы остаемся с относительностью, мы внутри круга; осознание того, что мы в круге и поэтому должны выйти из него, чтобы увидеть его целостный аспект, предполагает, что мы вышли из него" (D.Т.Suzuki, 1953).

Этот прыжок над пропастью, зияющей между нашим интеллектуальным, поверхностным сознанием и интуитивным сверхличностным глубинным сознанием, представлен экстатическим, танцем "вампирических" божеств, обнимающих Дакини. Вдохновляющий импульс Дакини побуждает к выходу из уютного, но тесного круга нашей иллюзорной личности и привычных представлений, пока не будут разорваны границы круга и эгоизма в экстатическом броске к реальности и целостности. В этом броске разрушаются все связи и мирские оковы, смываются все предубеждения и иллюзии, все условные концепции срезаются на корню, все стремления и привязанности пропадают, исчезает прошлое и будущее, сламывается ствол кармы, и Великая Пустота переживается как Вечно присутствующая и верховная Реальность и Таковость (татхата). Сила этого прорыва может быть выражена только в сверхчеловеческой, демонической, многорукой и многоголовой фигуре, многомерном, всевидящем существе, пронизывающем одновременно все направления, преобразующем "три времени" (символизируемых тремя глазами на каждом лице) во вневременное настоящее.

С уровня земного сознания такое существо не может не казаться "ужасающим", потому что в его атрибутах – символы войны, которые показывают внутреннюю борьбу, и мирской человек видит в них прежде всего не орудия Освобождения, а оружие разрушения всего того, что принадлежит его миру.

Во всех экстатических или "вампирических" божествах (они называются так потому, что держат в руках чаши из черепов, наполненных кровью) доминирующим является принцип Знания, потому что кровь символизирует красную солнечную энергию, ведущую к сознаванию; она превращается в яд смертности у тех, кто застывает в узком сосуде своего эгоизма. У тех же, кто хочет преодолеть свое иллюзорное "я", она превращается в освобождающее Знание.

Божества, "пьющие кровь", появляются в аспекте яб-юм, т.е. вместе со своими Праджнями. Их исходная позиция – познающее сознание, солнечный принцип, чье место в головном центре.

Высочайшие и, следовательно, наиболее ужасные образы этих божеств принадлежат поэтому к головному центру и представлены в "Бардо Тойдол" пятью Херуками и их Праджнями в традиционных направлениях пространства и цвета, в то время как спокойные формы Дхьяни-Будд принадлежат сердечному центру, а "Удерживающие Знание" божества (видьядхары, тиб. риг-Дзин), которые находятся посреди этих двух крайностей, принадлежат к горловому центру – центру мантрического звука.

Видьядхары изображены в виде человеческих фигур героического вида, исполняющими экстатический танец, с поднятыми чашами из черепов, наполненных кровью, с обнимающими их Дакинями. Они представляют умеренный аспект Херуков ("пьющих кровь" божеств), как бы являясь их отражением на внешнем уровне индивидуального или приемлемого для человека Знания, достигнутого в сознании великих йогов, вдохновенных мыслителей и других, подобных им, героев духа (вира, тиб. дПа-бо). Это последняя ступень перед "прорывом" к универсальному сознанию – или первая при возвращении от него к уровню человеческого постижения.

Согласно "Бардо Тойдол", после явления мирных форм Дхьяни-Будд на седьмой день Промежуточного Состояния (бар-до) следуют божества Видьядхары. Они появляются в виде безграничной мандалы, в центре которой находится лучезарный "Высший Видьядхара Созревших Результатов" (рНам-бар сМин-бай риг-Дзин), постигший результаты или плоды всех деяний (сМин, випака). Он окружен аурой пятицветной радуги и называется "Владыка танца", т.е. всего, что движется и движимо, потому что психический центр, которым он управляет, – это элемент движения (рЛунг), характеризуемый качествами "воздуха", "ветра", "дыхания" и рассматриваемый как носитель жизни, творческого звука, священного слова и знания, духовной активности и раскрытия.

Мудрость, постигшая результаты всех действий и "доведшая до совершенства все дела" – есть атрибут Амогхасиддхи, связанного с элементами "ветер" или "воздух" (рЛунг). Однако Дакини, соединенная с ним, красного цвета, а его название "Владыка танца" предваряется словом "Падма" (падма гар-гьи дВанг-пхьуг). Два этих обстоятельства указывают на то, что две фигуры связаны с Падма (лотос) уровнем Амитабхи и что в нем объединены Амогхасиддхи и Амитабха.

Амитабха связан с жизненным аспектом дыхания и знания – аспектами мантрического звука, творящими визуальное и различающее знание, ибо Амитабха является воплощением различительной "Мудрости Внутреннего Видения", и в его активном аспекте или отражении – Амитаюсе (Господь Бесконечной Жизни) он предстает как вневременность жизни. Это может быть главной причиной того, почему Амитабха (или Амитаюс) связан с горловым центром.

Четыре лепестка развернувшейся мандалы содержат на своей поверхности:

На востоке – белого "Видьядхару Пребывающего на Землях", обнимаемого Белой Дакини (са ла гНас пай риг-Дзин).

На юге – желтого Видьядхару "Знающего срок Жизни" (цхе ла дВанг пай риг-Дзин), обнимаемого Желтой Дакини.

На западе – красного Видьядхару "Великого Символа" (рГья-чхен-пай риг-Дзин), обнимаемого Красной Дакини.

На севере – зеленого Видьядхару "Спонтанной Реализации" (лхаг-гьис груб-па риг-Дзин), обнимаемого Зеленой Дакини.

МАНДАЛА БОЖЕСТВ-ВИДЬЯДХАР (ДЕРЖАТЕЛЕЙ ЗНАНИЯ)
согласно описанию "Бардо Тойдол"

Дакини и цвета внутри большого круга соответствуют промежуточным направлениям (мандала), с которыми они условно связаны.

Видьядхары (тиб. риг-'дзин) вне большого круга, каждый, сдвинуты с их обычных мест на одну позицию. Стрелки указывают на их позиции, которые они условно занимают, как можно видеть на представленной ниже диаграмме трех мандал высших центров (чакр) – Сердечного, Гортани и Головного.

Здесь у нас смещенная мандала, т.е. такая система, когда две категории или набора символов объединены, и где один из наборов сдвинут на одну позицию в структуре мандалы, входя тем самым в новую комбинацию с другим набором. Это не исключительный случай в тибетской практике медитации, он свойствен многим ее мандалам и имеет определенную логику и цель, которые здесь нелегко объяснить, так как это потребовало бы более глубокого и длительного исследования такого тонкого приема и подробного иллюстрирования на примерах. Поэтому ограничимся здесь добавлением, ссылаясь на традицию "Бардо Тойдол", что Амитабха занимает такую позицию потому, что он является небесным отцом Падмасамбхавы – основателя этой традиции, рассматриваемого в качестве земного отражения (Нирманакайя) Амитабхи. Это видно из вступительного стиха в начале книги "Бардо Тойдол". Данная мандала поэтому также рассматривается с точки зрения Амитабхи.

У этой мандалы центр представляет собой комбинацию двух: Амитабхи и Амогхасиддхи. Восточный лепесток объединяет принципы Ратнасамбхавы (элемент Земля) и Ваджрасаттвы-Акшобхьи (белый цвет и Белая Дакини). Южный лепесток объединяет принципы Амитабхи (в виде Амитаюса – Владыки Жизни) и Ратнасамбхавы (желтая окраска тела и Желтая Дакини). Западный лепесток объединяет принципы Вайрочаны (Великий Символ единения) и Амитабхи (красный цвет и Красная Дакини). Северный лепесток объединяет принципы Акшобхьи (Спонтанная Реализация) и Амогхасиддхи (зеленый цвет и Зеленая Дакини).

Такая координация соответствует особым условиям и воззрениям "Бардо Тойдол"; подобным же образом каждая школа Тибетского Буддизма производит некоторую модификацию в общем плане традиционных мандал в полном согласии со своей духовной традицией. Чтобы понять это, нужно вначале познакомиться с общим основным планом, которого мы придерживаемся в представлении о Трех Мандалах сердечного, горлового и головного центров, иллюстрирующих прямой параллелизм и внутреннюю идентичность божественных фигур, пребывающих на этих центрах (см. ниже).

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>