Дж. Фурст. НЕВРОТИК: ЕГО СРЕДА И ВНУТРЕННИЙ МИР

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Для многих экспериментаторов было очевидно, что невротик – это человек, раздираемый тяжелыми внутренними конфликтами, но вопрос о виде и источнике этих невротических конфликтов стал предметом серьезной дискуссии.

Фрейд описывал внутренние конфликты невротика различным образом. Его главная формулировка гласила, что в основе всех конфликтов лежит противоречие между инстинктами жизни и смерти; эти инстинкты заставляют нас чувствовать и действовать совершенно противоположным образом; так, ненависть мы испытываем параллельно с любовью, агрессивность – с нежностью и т.д. В другом случае Фрейд говорил о том, что конфликт имеет место между нашими инстинктивными потребностями и неизбежным их вытеснением обществом. Конфликт возникает в том случае, когда наше "сверх-Я" (или совесть) пытается подавить те различные инстинктивные желания, которые беспрестанно поднимаются из нашего "бессознательного".

Биологическая основа таких взглядов была уже подвергнута критике выше. Мы могли бы здесь добавить, что в изображении Фрейда подобные конфликты имеют в основном статичный характер, поскольку они являются выражением неизменных факторов. Будучи статичными, эти конфликты лишены подлинного движения и развития и не поддаются разрешению; теория, построенная на подобных взглядах, не может поэтому обосновать лечение невроза. В самом деле, Фрейд в конце концов пришел к такому выводу и стал на пессимистическую точку зрения в отношении возможности лечения невроза: он утверждал, что в конечном итоге невротические симптомы базируются на инстинктивных силах, которые никакой психоанализ не в состоянии изменить¹.

Мы хотели бы также указать, что, по мнению Фрейда, природа этих конфликтов чисто внутренняя, психическая. Инстинкты ли жизни и смерти борются друг с другом или "сверх-Я" борется с "Оно", и в том и в другом случае Фрейд считает, что конфликт индивидуален, что он локализован в голове невротика. Суть аргументации Фрейда сводится к тому, что невротические конфликты – это психические конфликты, хотя он в определенных случаях и говорил, что невроз – продукт цивилизации, что по мере развития цивилизации невроз должен получить большее распространение². Но идеалистическая философия привела Фрейда к тому, что он сосредоточивал свое внимание не на объективных, социальных условиях, а на психике, и, даже рассматривая общество, он считал, что его движущей силой также являются инстинктивные психические силы.

С некоторыми изменениями, которые фактически не противоречат основам аргументации Фрейда, его теория невроза и соотношения между неврозом и цивилизацией сохранилась в психоаналитической теории до настоящего времени. Д-р Хор ни осудила фрейдистское объяснение невротических конфликтов инстинктами³, но в своей книге "Личность невротика нашего времени" она утверждала, что из ребенка вырастает раздираемая конфликтами личность в результате испытываемого им сильного беспокойства. По мнению Хорни, это беспокойство вызвано "обществом", но подлинный невроз изображается ею не как отражение постоянной деятельности невротика в условиях пагубно действующей на человека социальной действительности, а сводится в основном к реакциям, связанным с беспокойством и защитой от него. Следовательно, и Хорни и Фрейд стоят на статичной точке зрения, признающей в основном лишь психические силы. Согласно Хорни, общество, однажды затронув психику ребенка, вызывает в нем исходный страх, в то время как, по мнению Фрейда, ребенка затрагивает социальная условность, результатом которой является инстинктивно-психическое вытеснение. По мнению Фрейда и Хорни, невроз после такого опыта принимает форму постоянно эволюционирующего внутрипсихического конфликта.

Учение, согласно которому личности невротика присущи противоположные качества и невроз представляет собой внутрипсихический конфликт, не может объяснить даже видимые, поверхностные проявления невроза. Так, например, мы часто наблюдаем, что различные агрессивные, разрушительные поступки невротика не вызывают у него достаточной и нормальной реакции. Зачастую невротик осуществляет подобные действия, не испытывая при этом того сознания вины или угрызений совести, которые мы наблюдаем у здорового человека. Такое отсутствие у невротика противоположных чувств сказывается и другими путями. Он может быть чересчур зависимым, чересчур дружелюбным или чересчур осторожным, и главные его волнения возникают как раз оттого, что ему недостает таких противоположных качеств, как отстаивание своих взглядов, независимость и самостоятельность, способность ненавидеть своих противников.

Теория, согласно которой у невротика более противоречивые чувства, чем мы это видим у нормального, здорового человека, опровергается также другим обыденным наблюдением. В нашем обществе все здоровые люди отличаются весьма противоречивым складом характера, поскольку этот характер формируется в данных условиях противоречивых человеческих отношении. Здоровые люди способны, когда это требуется, на сильные чувства любви и ненависти, на большие симпатии и антипатии, на большую дружбу и сильный гнев. Более противоречивых чувств мы не найдем ни у какого невротика.

После этого ясно, что сам факт наличия противоречивых черт личности не может служить признаком деления людей на нормальных и невротиков. Другое разграничение, которое делает д-р Хорни, указывая, что невротик в меньшей мере, чем здоровый человек, отдает себе отчет в своих конфликтах, также не подтверждается данными практических наблюдений⁴. Многие невротики крайне остро осознают свое противоречивое положение, свои противоположные желания и страхи; многие невротики куда сильнее сознают свои конфликты, чем здоровый человек – свои.

Чтобы обойти те теоретические проблемы, которые возникли в результате первоначально сделанного ею неправильного различения между противоречиями невротика и здорового человека, д-р Хорни все больше заостряет свое внимание и аргументацию на чисто внутрипсихических процессах, происходящих в больном человеке. В своей книге "Наши внутренние конфликты" она выдвинула следующую гипотезу: чтобы скрыть свои конфликты, у невротика создается неверное, идеализированное представление о самом себе. В последней книге "Невроз и развитие человека" д-р Хорни старательно развивает этот свой взгляд.

"Я постепенно убедилась в том, что созданное невротиком идеализированное представление о самом себе олицетворяет не просто ложное убеждение в своей ценности и значимости; скорее это похоже на сооружение чудовища Франкенштейна,* которое со временем поглощает большую часть энергии невротика. При соответствующих условиях это представление вытесняет его стремление расти, реализовать свои наличные возможности. А это означает, что невротик перестает интересоваться возможностью разрешения или преодоления своих трудностей, реализации своих потенциальных возможностей, а вся его энергия направляется на актуализацию своего идеализированного я. Это влечет за собой не только принудительное влечение к всемирной славе при помощи успеха, власти и триумфа, но формирует тираническую внутреннюю систему, при помощи которой невротик пытается превратиться в божественное существо; это влечет за собой невротические претензии и развитие невротической гордости"⁵.

* Франкенштейн – герой одноименного романа миссис Шелли, студент-медик, создавший из останков человека чудовище, которое мстит своему создателю за то, что оно не может удовлетворить свои желания. Чудовище Франкенштейна стало нарицательным именем всего того, что уничтожает своего творца. – Прим. ред.

В своем обширном исследовании этих внутрипсихических процессов д-р Хорни приходит к убеждению, что люди ненавидят и презирают себя "с той же силой и неразумностью, с какой они себя идеализировали"⁶. Такие рассуждения привели ее к последней теории невротического конфликта, которую она сформулировала следующим образом: "богоподобное существо вынуждено ненавидеть себя как наличное существо..."⁷

Читателю следует особо заметить, что д-р Хорни – ориентирующийся на "культуру" психоаналитик – не обращает внимания на реальный мир, порождающий невротические проблемы. Суровая реальность насилия, эксплуатации и страха, которые существуют в нашем обществе и находят свое отражение в сознании невротика, – все это совершенно отсутствует в ее психоаналитической теории. Вместо этого "богоподобное существо вынуждено ненавидеть себя как наличное существо". Это, несомненно, нереальная, мистическая картина невроза.

Вдобавок к внутрипсихическому, нереальному характеру невротических конфликтов, как их изображает д-р Хорни, есть еще другой основной момент, подчеркивающий сходство ее теории с описываемыми Фрейдом конфликтами. Ненависть и борьба между "наличным" и "богоподобным" существом кажутся мне весьма сходными с фрейдовской теорией о постоянной борьбе между любовью и ненавистью. В самом деле, теория Хорни – прямой потомок фрейдовской и сохраняет самую сущность фрейдовской безнадежной картины конфликта между инстинктами жизни и смерти.

Центральная проблема, не решенная ни Фрейдом, ни "культурными" психоаналитиками, – это подлинное соотношение между сознанием невротика и его социальной средой. Хотя Хорни отвергла теорию инстинктов и в своем первом произведении указывала на то, что невроз – продукт "нашей культуры", она никогда не занималась анализом этой культуры и не могла выяснить подлинное соотношение между сознанием невротика и капиталистической действительностью. По существу, она не могла отказаться от фрейдистской позиции, согласно которой невроз – это внутренний конфликт. Придерживаясь такого направления мысли, она все больше и больше стала отделять мышление невротика от специфических социальных условий, в которых он живет. Она стала изучать мыслительные процессы невротика, отвлекаясь и изолируясь от тех факторов мира "свободного предпринимательства", которыми и вызывается невроз. В конечном итоге она должна была вернуться к разновидности биологически-инстинктивной теории Фрейда.

Раз невротик оказался отделенным от условий своего существования, должна была возникнуть серьезная опасность того, что подобная система взглядов на личность невротика, совершенно не учитывающая связи невротика с ощутимым миром действительности и его зависимость от него, может принять форму какой-то изощренной мистики. По-моему, в своей последней работе д-р Хорни, оказавшись перед лицом такой опасности, совершенно не смогла против нее устоять. Проиллюстрируем это положение ее последним определением невротического конфликта.

"Проблема реального я, всегда загадочная для меня, как и для многих других людей, стала для меня первостепенной; я убедилась в том, что весь внутренний психический процесс (у невротика. – Дж.Ф.), начиная от самоидеализации, есть процесс растущего отчуждения от своего я. Что еще более важно, я поняла, что ненависть к своему я направлена против реального я. Конфликт между системой гордости и реальным я я называю центральным внутренним конфликтом. Я это определила как конфликт между двумя несовместимыми принудительными влечениями. Продолжая придерживаться этого взгляда, я в то же время стала понимать, что это не единственный вид невротического конфликта. Центральный внутренний конфликт развертывается между созидательными силами реального я и разрушительными силами системы гордости, нездоровым ростом и стремлением на деле доказать совершенство идеализированного я. Поэтому задача лечения невроза состоит в том, чтобы помочь осознанию своего я"⁸.

Этот странный абзац выявляет большинство основных ошибок д-ра Хорни, и мы можем убедиться в том, что психологическая теория искажается, стоит лишь ее оторвать от конкретной реальности. Например, мы видим здесь рассуждение о "реальном" я. Хотя д-р Хорни никогда прямо об этом не говорила, однако выбор ею терминов, очевидно, предполагает, что невротик должен обладать нереальным я, нереальными мыслями и нереальными эмоциями. Далее, если невротик может отчуждаться от себя самого, то отсюда следует, что он должен иметь какое-то отношение к самому себе. В действительности же отношение представляет собою определенное активное состояние, существующее между двумя или большим количеством людей. Отдельный человек – это отдельный человек, какие бы противоречия в нем ни существовали; рассматривая вопрос диалектически, мы должны сказать, что человек в действительности представляет собой нечто цельное именно благодаря этим противоречиям и что, следовательно, человек не может иметь взаимоотношение с самим собой. Хорни, однако, ясно говорит, что это может иметь место: "невроз теперь принял характер расстройства в отношениях данного человека к самому себе и к другим людям"⁹.

Мы находим у д-ра Хорни следующее определение "реального" я:

"Каковы бы ни были условия воспитания ребенка, если только он не дефективен психически, он сможет научиться противопоставлять себя тем или иным образом другим людям и, вероятно, овладеет тем или иным ремеслом. Но в нем заложены такие силы, которыми он не может овладеть или даже развить посредством обучения. Вам не нужно, да вы фактически и не можете, обучить желудь тому, как ему стать дубом, – при соответствующих условиях его внутренние потенции разовьются сами. Подобно этому человек, если даны соответствующие условия, стремится развивать свои особые, человеческие потенции. Тогда он станет развивать свойственные лишь ему жизненные силы своего реального я: ясность и глубину своих собственных чувств, мыслей, желаний, интересов; способность использовать свои собственные ресурсы, всю силу своей воли; особые способности и таланты, которыми он наделен; способность выражать себя и относиться к другим в соответствии со своими спонтанными чувствами... Вот почему я здесь и на протяжении всей книги говорю о реальном я как той центральной внутренней силе, общей для всех людей и тем не менее единственной в своем роде у каждого в отдельности человека, которая и составляет глубокий источник роста"¹⁰.

Другими словами, д-р Хорни утверждает, что самое существенное я, самое лучшее я, самое ценное я – это не приобретенная, не воспитанная в нас сила. Поскольку не приобретенное и не воспитанное не является продуктом общественных отношений и поскольку это я должно быть продуктом чего-то, то это "реальное" я может возникнуть только из биологической структуры человека. Это ясно видно в том случае, когда д-р Хорни сопоставляет эту центральную внутреннюю силу людей с внутренними потенциальными возможностями желудя, "естественно" вырастающего в дуб. Сходство между этими взглядами и фрейдистской теорией инстинктов разительно. В самом деле, мы можем пойти дальше и установить, что "подлинное я" д-ра Хорни – прямой потомок фрейдистского "инстинкта жизни", являющегося якобы источником всего растущего, всего положительного и созидательного в человеческой природе. Не сумев вывести сознание невротика из специфических свойств его среды, д-р Хорни во все большей мере представляет нам фрейдизм в утонченной форме. Разве что ее взгляды стали менее научными и более мистическими, чем у Фрейда. Последний, по крайней мере, пытался установить соотношение между инстинктами и какой-то определенной материальной основой; Хорни же представляет нам "тенденции" и "потенциальные возможности", источник коих считается чем-то само собой разумеющимся и не исследуется.

Ограничимся еще одним замечанием. Ряд авторов указывал на то, что Фрейд не имел представления об общественном человеке; он делал основной упор на том, что источник наших трудностей и пути их разрешения мы должны искать в самих себе¹¹. Д-р Хорни говорит о неврозе как продукте нашего времени, но и она не понимает общественного человека. Это было ясно показано ее учением о том, что наилучшая часть нас самих – "реальное" я – не приобретено и не воспитано. Отсюда логично вытекает и ее теория лечения – "оно стало помогать осознавать свое я" – и теория индивидуального поведения¹². "Мы, таким образом, приходим к морали эволюции (курсив д-pa Хорни), для которой критерий того, что мы должны выращивать в себе и что отбрасывать, сводится к вопросу: способствует ли определенное состояние или стремление моему развитию как человека или препятствует ему? ...В этом смысле задача работать над собой не только становится нашей главной моральной обязанностью, но в то же время и в весьма реальном смысле – нашим главным моральным преимуществом (курсив д-ра Хорни). Так или иначе, для себя ли или для других, идеалом является высвобождение и выращивание тех сил, которые ведут к осознанию своего я"¹³. В этом рассуждении нет понятия об общественном человеке; здесь нет места для идеи, что трудности, испытываемые невротиком, отражают социальные трудности, которые существуют вне головы невротика, в самой структуре капиталистического общества; Хорни также не указывает невротику на необходимость выйти за пределы самого себя и более правильно представить себе реальность, которая его угнетает. Наоборот, ответ Хорни на вопросы невротика тот же, что у Фрейда: смотрите внутрь себя, лелейте себя, развивайте свое единственное в своем роде я. Она ссылается на сходство своих взглядов по этому вопросу со взглядами Эриха Фромма. Согласно их собственным признаниям, индивидуализм красной нитью проходит через теорию психоанализа, начиная от писаний Фрейда вплоть до самых последних работ "неофрейдистов".

В противовес всей этой психоаналитической традиции и той субъективной, эзотерической и мистической путанице, с которой явно и неизбежно связана указанная традиция, мы безоговорочно утверждаем, что решающее, присущее неврозу противоречие не внутреннее, не психическое, не субъективное. Это – внешнее противоречие. Оно коренится в социальной практике невротика и сводится к поведению, которое противоречит требованиям и потребностям созидательных, добропорядочных людских взаимоотношений. Такое более или менее деструктивное по своему характеру поведение, которое он приобрел в результате действия описанных выше условий, мы наблюдаем у невротика при завязывании и установлении дружбы, в семейной жизни и в любой его другой социальной деятельности, в то время как во всех этих случаях требуется поведение противоположного характера. Мы наблюдаем и обратное явление: случается обычно, что невротик оказывается неспособным защитить себя, действовать решительно и уверенно во многих ситуациях, которые требуют именно такого поведения.

Возможны многие различные нюансы, но сущность дела остается одна и та же: поведение невротика не соответствует и противоречит требованиям, которые выдвигаются определенными ситуациями, оказывающими на его поведение решающее влияние. Мы не можем отрицать, что у невротика имеются внутренние конфликты, но не они являются основными. Внутренние конфликты являются отражением и последствием конфликтов в общественной практике невротика, а эти последние в свою очередь выражают противоречивые людские взаимоотношения, свойственные общественной системе США. Другими словами, субъективные, внутренние, психические конфликты невротика являются вторичными по отношению к конфликтам в отношениях людей, а конфликтный характер этих отношений вызывается экономической, классовой и политической борьбой объективного, непсихического характера.

Тем самым мы подчеркиваем то важное положение, что никогда не следует искать источник трудностей внутри невротика. Мы всегда должны обращать внимание на внешние условия, ибо, какие бы ни были идеи у невротика, они всегда являются отражением какой-либо объективной ситуации; мы должны три этом учитывать, что это отражение носит искаженный, фантастический характер.

Очевидно, что судить о невротике исключительно по его поведению невозможно. Люди никогда не занимаются совершенно бессмысленной деятельностью, такого не бывает. Деятельность людей, а также реальные условия их жизни и связанные с ними трудности находят свое отражение в разного вида идеологиях, идеях, оценочных суждениях, в побуждениях и эмоциях. У невротика, находящегося под постоянным воздействием социального опыта определенного характера, вырабатывается соответствующий тип сознания. Отсюда следует, что если поведение невротика не соответствует требованиям ситуации, то это может означать лишь то, что его мысли, эмоции, побуждения и оценочные суждения также не соответствуют им. Другими словами, под воздействием искаженной социальной практики (которая была навязана невротику условиями, недоступными его пониманию и контролю) у него образовалось извращенное сознание. Это означает, что в реальной практике существует весьма серьезное противоречие между необходимостью определенных отношений и ситуаций, с одной стороны, и способом их понимания и суждения о них невротика – с другой.

Проиллюстрируем это следующим примером. Когда невротик входит в помещение, где находится группа людей, он не обязательно будет рассматривать эту группу и судить о ней как о благоприятной возможности приобрести друзей и хорошо провести время. Он может оценить обстановку совсем по-иному: о собравшихся он может судить как о группе людей, которая потенциально враждебна ему или враждебна ему уже в данный момент. Он может считать, что ситуация требует от него бдительности, что он может подвергнуться унижениям, нападкам и издевкам, что кто-нибудь из присутствующих может продемонстрировать его слабости или показать, что он неумен; у него может быть предчувствие, что присутствующим он не понравится. (Это, конечно, лишь некоторые из вариантов возможного восприятия этих людей невротиком; каждому невротику они представляются своеобразно, несколько отлично от других; неправильные суждения каждого будут соответствовать особенностям структуры сложившейся у данного невротика особой системы оценочных суждений.)

Мы видим, таким образом, что сознанию невротика присущи известные в существе своем неправильные и иллюзорные представления о природе отношений между людьми и природе самих людей. Соответственно тяжкому опыту, вызвавшему такие ошибочные представления и суждения, у невротиков главный упор в этих суждениях делается в основном на деструктивных индивидуалистических, конкурентных отношениях в обществе "свободного предпринимательства". Невротик в отличие от порочного человека не лишен понимания того, что существуют дружба, порядочность и сотрудничество, но в личном плане он недостаточно осознает это. Он не может особенно доверять этим факторам – большее воздействие оказывают на него деструктивные, обусловленные конкуренцией стороны жизни, причем невротик занят больше ими, чем положительными, основанными на сотрудничестве сторонами жизни; соответственно невротик и поступает. В результате его поведение во многих ситуациях оказывается неправильным.

Одним из основных свойств сознания невротика является тяготение к одностороннему отражению тех жизненных условий, с которыми он сталкивается. Такое одностороннее отражение принимает специфическую форму иллюзий, неправильного понимания и извращенных свойств личности, которые имеют тенденцию определять его поведение, а также извращать его чувства и влечения. Для этих иллюзий характерно то, что они в целом не особенно четко сформированы. Большинство невротиков не имеют четких, осознанных ими, сложившихся взглядов на жизнь; они также не понимают смысла и последствий своего поведения. Наоборот, собственные взгляды невротика состоят из полусформировавшихся и противоречивых понятий, из неопределенных, туманных, неустойчивых мыслей, из смутных и опрометчивых подозрений, сомнений и страхов, неясных и противоречивых влечений. Более того, как будет показано ниже, невротик усваивает определенный образ мышления, который фактически мешает ему понять сложившуюся ситуацию и свое поведение даже в том случае, когда его самосознание пытается это сделать.*

* Тот факт, что сознание невротика искажено и не может точно отражать сложившуюся ситуацию и свое поведение, а также то обстоятельство, что невротик не в состоянии правильно мыслить, приводит психоаналитиков к выводу, что невротиком управляют силы, исходящие от "бессознательного". Психоаналитиков в данном случае вводит в заблуждение поверхностная видимость вопроса. Дело не в том, что невротик управляется бессознательными влечениями и чувствами, ему, очевидно, неизвестными. Суть в том, что он принимает участие в социальной практике, которую он ясно не понимает. Смутный и неясный характер его эмоций и влечений является неизбежным результатом такого непонимания. Другими словами, его эмоции и влечения не являются "бессознательными"; они нечетко выражены или отражают лишь одну какую-нибудь сторону действительности. Невротик страдает не из-за своих "бессознательных" сил, но скорее от ограниченности и односторонности своего сознания.

Различные иллюзии невротика и его неправильное понимание заслуживают специального разбора; здесь же мы наметим лишь их основные формы. Они могут быть в общем разделены на три категории:

1. Страхи, подозрения, недоверие к людям и вместе с тем чувства гнева, вражды, обиды и т.д. Эти страхи имеют тенденцию стать необоснованными, а по своему характеру не соответствующими обстановке. У каждого невротика они своеобразны и сводятся к постоянному ожиданию чего-то неприятного, деструктивного от других людей. Наиболее широко распространенными видами страха являются: боязнь быть отвергнутым, боязнь ругани, неудач, унижения и насмешек, чужого влияния, разоблачения, обмана, нападок и побоев, собственной неполноценности. Эти страхи в той или иной мере представляют собой прямое отражение тяжелого жизненного опыта невротика, но мы их можем определить как болезненную эмоцию, поскольку они весьма часто возникают в прямой противоположности к фактическому положению. Факт страха перед опасной ситуацией не является показателем невроза; невротическим является постоянный страх, который не оправдывается какими-либо действительными опасностями.

Переработанные невротическим мышлением, эти людские страхи могут принять формы неосознаваемых страхов: ничем определенным не обусловленная напряженность, постоянная боязнь умереть, заболеть, сойти с ума, заразиться, запачкаться, боязнь ездить в метро, разбить стекло – боязнь почти всего мыслимого.

Заметим мимоходом, что страх присущ сознанию и здоровых людей. Разница между страхами невротика и здорового человека заключается в том, что страхи владеют сознанием невротика куда в большей мере, чем сознанием здорового человека, что у него они имеют тенденцию возникать незаметно для него, что у невротика они не согласуются с реальностью данной ситуации и часто превращаются в страхи явно фантастические, нереальные по своей природе.

2. Иллюзии и неправильные представления о сексуальности, любви, браке, семейной жизни и т.д. Они возникают из природы нашей семейной жизни, из практики мужского превосходства и неблагоприятного положения детей, о чем говорилось выше. Эти представления неизбежно различны у мужчин и женщин ввиду их различного положения и жизненного опыта. Будучи широко распространенными среди всех нас, эти иллюзии и ложные представления особенно выделяются у невротика как следствие его сугубо деструктивного опыта. Невротик может испытывать глубокий страх перед половыми сношениями и всякими интимными отношениями с противоположным полом; он может считать, что в любви и браке неизбежны серьезные раздоры, эгоистические конфликты и деструктивное поведение. Он может быть убежден в том, что отношениям между мужчинами и женщинами всегда присущи эксплуатация, обман, интриги и взаимные обиды. Невротик может иметь фантастическое, деструктивное представление о характере противоположного пола, о способе ведения семейной жизни, о природе любви и половых сношений.

Какие бы специфические формы ни приняли эти извращения, мы находим, что они всегда составляют важный элемент сознания невротика и что они деструктивно влияют на его поведение, создавая потенциальный источник раздоров и несчастий. Фрейд наблюдал эти семейные раздоры; они нашли свое отражение в его теории о зависти к мужскому половому органу, о комплексах Эдипа и кастрации, о половом подавлении и т.д. Фрейд не видел источников этих раздоров вне семьи; сосредоточивая свое внимание исключительно на этих раздорах, он рассматривал их с позиций биологии и инстинктов. Поэтому его теории представляют собой весьма туманное и извращенное отражение подлинных фактов – отражение, фактически искаженное буржуазным мышлением.

3. Иллюзии и неправильные представления о природе человека, об относительном значении индивида, о характере индивидуального усилия по сравнению с объединенными, совместными усилиями, об отношениях человека к другим людям, к жене, мужу, детям, к своим сотрудникам. Эти иллюзии являются и результатом сугубо индивидуалистического образа действий и сами в дальнейшем порождают такой образ действий. Невротик недостаточно осознает характер своих связей с другими людьми. Он не понимает своих прав и может переоценить или недооценить их; то же самое может иметь место в отношении сознания им своей ответственности. Почти во всех своих отношениях невротик становится на путь индивидуализма; он тяготеет к эгоцентризму, к тому, чтобы заниматься лишь своими индивидуальными достижениями, своей внешностью; не учитывая нужды других людей, он преувеличивает собственные нужды. Этот индивидуализм – весьма сильный элемент каждого невроза, хотя его формы по необходимости будут различными в соответствии с жизненным опытом и социальной практикой различных невротиков.

И в данном случае невротик проявляет такие характерные черты, которые присущи не только больным людям. Частная собственность в промышленности и борьба за капиталистическую прибыль вызывает проявления эгоизма и индивидуализма, которые, рождаясь первоначально в высших и средних слоях общества, неизбежно в той или иной степени проникают во все общество и поэтому затрагивают каждого его члена. Особенно это действует на невротика, тем более что он не имеет подлинного понимания совместной коллективной деятельности; невротик может оказаться не в состоянии увидеть в группе людей что-либо другое, чем сборище людей, готовых причинить ему неприятность или использовать его в своих целях. Его моральные установки, мысли, влечения и суждения о себе имеют особую тенденцию развиваться к эгоцентрическому взгляду на вещи. Это особенно ясно выступает в комплексе неполноценности, всегда преобладающем у невротика. Этот комплекс – одна из форм отражения в сознании человека чистого индивидуализма, выросшего на почве конкуренции и обмана. Человек, ставший действительно неотъемлемой частью коллектива, действующий как человеческое существо, а не как изолированный человек, не имеет комплекса неполноценности. Чувство неполноценности – отражение изолированной, своекорыстной борьбы. Оно не возникает тогда, когда человек искренне ставит своей целью сделать свой вклад в повышение благосостояния группы, класса или даже всей страны, ибо в этом случае не имеет серьезного значения, найдется ли другой человек, который сделает еще больший вклад, чем вы. Главное в этом случае не столько в том, чтобы стать "лучшим", а в том, чтобы сделать максимум того, на что вы способны.

Индивидуалистические, порожденные практикой конкуренции и эксплуатации свойства невротика имеют чрезвычайно вредное влияние, когда он пытается завязать близкие отношения с людьми, создать семейную жизнь или заняться конструктивной деятельностью совместно с другими людьми. Существует острое противоречие между конструктивными качествами и практикой, которые требуются во многих областях деятельности, и теми качествами и практикой, которые присущи невротику.*

* Это верно даже в отношении таких невротиков, которые могут действовать весьма конструктивно в общественном деле или в сравнительно безличных отношениях. Мы тогда отмечаем, что у невротика одна мораль, которую он применяет в своей конструктивной политической жизни, и совершенно другая, весьма индивидуалистическая мораль, которую он применяет в своих личных делах.

Если правда, что невротик проявляет деструктивные, порожденные конкуренцией качества и поведение в неподходящих для этого ситуациях, то возникает вопрос, каково же существенное различие между невротиком и тем человеком, который просто всегда индивидуалистичен и стремится к конкуренции?

Ответ заключается в следующем: если человек не имеет конструктивной практики и соответствующих конструктивных достоинств, если он лишен стремления любить людей и быть вместе с ними и не обладает положительными достоинствами, которые заставили бы его отнестись критически к своему эгоистичному поведению, если его мало трогает, наносит ли он вред другим людям или нет, тогда это не невротик! Это – несчастный человек, но мы бы его назвали просто бессердечным или порочным человеком, а не невротиком.

Поэтому невроз нельзя рассматривать как простое состояние порочности, индивидуализма или изоляции от людей, продиктованной конкуренцией. Невроз – это сложное состояние, при котором больной несоответствующим образом применяет свои качества и ведет себя так, что они действуют деструктивно. В то же время невротик не является односторонним человеком; во многих других случаях он способен действовать конструктивно, добропорядочно и человечно, проявляя целый ряд таких положительных достоинств, которыми не обладает просто порочный, поглощенный стремлением к эксплуатации человек. Надо уважать невротика за эти его положительные достоинства и положительные стороны его поведения, как бы они ни тормозились и как бы ни были ограничены, хотя ему и не удается в полной мере их проявить. Действительно, уже тот факт, что он становится больным, но не порочным человеком, указывает на его определенную порядочность. Люди, которые полностью подпадают под влияние порочной морали нашего времени, не являются невротиками.*

* Мы можем здесь вскрыть одну из причин того, почему психоаналитики пытаются избавить многих своих пациентов от невротических конфликтов ценою лучших сторон характера данного человека. Если человек действительно становится способен "принять" свои антисоциальные импульсы, "выражать" их, развивать свою "индивидуальность", удовлетворить свои "инстинктивные влечения", "излить свою агрессию" и т.д., то у этого человека станет меньше конфликтов, меньше страха, сознания вины и колебаний. Он станет менее невротичным, но зато чем-то худшим – он станет просто негодяем.

Если верно, что невротик страдает от противоречивого характера своих качеств, проявляющихся на практике, то можно ли считать, что противоречивые отношения в нашем обществе, создавая в любом из нас противоположные друг другу качества, могут каждого превратить в больного? Ход рассуждений может быть таков: поскольку все мы подвергаемся воздействию как отношений конкуренции, так и отношений сотрудничества, то все мы должны будем оказаться в состоянии тяжелого морального конфликта.

Конфликт между различными нашими свойствами означает, что наши непосредственные интересы тесно связаны с обеими сторонами борьбы, происходящей в капиталистическом обществе. Однако отсюда не обязательно следует, что каждый человек одинаково сильно подвержен действию обеих сторон. В самом деле, реальные условия капиталистической системы ведут к тому, что если некоторые люди прямо заинтересованы в эксплуатации, то еще больше людей заинтересовано в борьбе против нее и в ее преодолении. Наши индивидуальные понятия о качествах личности и наша практика имеют тенденцию лишь частично отражать существующие в нашем обществе противоположные системы морали. В этих качествах личности находят свое отражение наше классовое положение, личный и семейный опыт, случайные события в нашей жизни, влияние воспитания, способ, каким мы зарабатываем себе на жизнь, наши политические взгляды. Поэтому мы не обязательно оказываемся в состоянии острого морального конфликта, ибо у нас далеко не одинаково развиты свойства, порожденные духом конкуренции или духом сотрудничества. Многие люди имеют свойства, сформировавшиеся под превалирующим влиянием либо конкуренции, либо сотрудничества, и это в основном дело случая.

Более того, моральный конфликт совсем не обязателен, если мы действуем агрессивно в ситуации, которая этого действительно требует, если мы относимся с подозрением к нашим подлинным врагам, если предпринимаем меры к защите наших собственных интересов, когда конкуренция ставит их под реальную угрозу. Человек с конструктивными достоинствами в таких условиях борьбы может защищать интересы свои и своей группы, не прибегая к той беспринципной и бесчеловечной практике, которая порождается этикой эксплуатации.

Хотя поведение бессердечного человека и несовместимо с требованиями добропорядочных человеческих отношений, оно по-своему последовательно. Поэтому сознание такого человека также является последовательным и лишенным противоречий. Однако мы видим, что поведение невротика не является последовательно деструктивным. Он лучше понимает жизнь, чем порочный человек, и соответственно он способен временами на действия, продиктованные большим состраданием к людям, доверием и любовью. Таким образом, его поведение иногда совместимо с требованиями ситуации, а иногда – нет; к тому же его поведение в одно время бывает совершенно несовместимым с его поведением в другое время. Более того, сознание невротика отражает эти особые противоречия: его одолевают колебания, сомнения, уклончивость, домыслы и горькие суждения о себе. Невротик не очень преуспевает ни в своей любви, ни в своей ненависти; в результате – беспокойство, сознание вины, замешательство, шатания. Сознание невротика имеет, следовательно, более сложную структуру, чем сознание порочного человека, который действует, исходя из относительно простого представления о социальной действительности, и подходит к жизни прямо, а его практика не знает конфликтов. Сознание невротика так же усложнено, как и его практика.

Таким образом, невроз перерастает противоречия социальной жизни, сумму всех тех ошибочных представлений, иллюзий и ложных достоинств, которые мы описали выше. Эти противоречия и определенные реальные жизненные условия, с которыми человеку пришлось сталкиваться, порождают у каждого подлинного невротика определенные извращения мыслительного процесса. Такие извращения служат извинением, оправдывают его и дают ему возможность как-то жить в мире, которого он не понимает и который ему представляется мучительным. В конечном итоге происходит общее искажение сознания, извращенными и фантастическими становятся не только основные представления невротика о действительности, но и сама логика и ход его мышления.

Субъективные проблемы невротика – в противовес стоящим перед ним объективным, социальным проблемам – кажутся по природе своей эмоциональными. Невротика волнуют заботы, страхи, настроения депрессии и другого рода неприятные и беспокоящие реакции. Найти способы борьбы с этими реакциями или методы их нейтрализации – это почти вопрос жизни и смерти для индивида, страдающего серьезным психическим расстройством. Если это ему не удается, у него начинается бессонница, невнимательность на работе и неспособность радоваться и развлекаться. Мы не должны забывать, что невротик – человек, дошедший до такой стадии, когда приходится иметь дело не только с внешними, социальными проблемами. Есть такая вещь, как психическое страдание. Боязнь страха, отвращение к собственной слабости и к самому себе, осуждение самого себя и т.д. – таково весьма реальное и преобладающее состояние невротика. Кроме того, крайне мучительными являются боязнь людей, боязнь критики и неудач, а также ощущение своей безобразности, глупости и т.д. Человек, который никогда не испытывал каких-либо из этих эмоций или никогда не переживал их остро, не может иметь представления о страданиях, которые одолевают невротика, и о борьбе, которую ему приходится вести. Далее, если мы будем помнить, что невроз взрослого человека – это не вопрос нескольких минут, часов и дней страданий и несчастья, а условие существования, которое годами влияет на невротика в течение всего времени бодрствования, а вдобавок может даже расстраивать его сои, мы получим какое-то представление о том, под каким огромнейшим давлением невротик пытается защитить себя от обид и душевной сумятицы.

Сущность того, что происходит с невротиком, можно сформулировать следующим образом: так как невротик не понимает своих проблем и не способен разрешить их на практике, он вынужден прибегать к субъективному подходу. Он, так сказать, обращает свое внимание внутрь; он манипулирует своими мыслями и чувствами в большей степени, чем пытается одолеть конкретные проблемы. В конце концов больной может прийти к тому, что он своим собственным, субъективным реакциям станет уделять больше внимания, чем тем внешним условиям, которыми в конечном счете и были вызваны эти реакции!

Объясняя то, как невротик пытается справиться со своими неприятными чувствами, психоаналитики утверждают, что он подавляет их, то есть отодвигает свои эмоции в глубь своего бессознательного, действуя по правилу: с глаз долой – из сердца вон. Психоаналитики указывают, что это, однако, не является реальным разрешением вопроса, ибо в "бессознательном" эмоции сохраняются в активном и возбужденном состоянии, готовые внезапно вспыхнуть и расстроить больного индивида, беспрерывно занятого тем, чтобы держать эти эмоции в глубинах бессознательного.

Однако мы думаем, что эмоции невротика остаются активными не потому, что им свойственна какая-то врожденная мистическая динамика, а в результате того, что нерешенными и действенными остаются реальные трудности, испытываемые невротиком. Сказанное в предыдущих главах показывает, что эмоций, существующих в "бессознательном", нет. Эмоции – это сознательная реакция человека на его понимание и оценочное суждение о факте или реальной ситуации – как они ему представляются. Отсюда следует, что не может быть эмоции, из которой выхолощено всякое интеллектуальное содержание, не может быть эмоции без понимания. Поэтому, если невротик меняет свои расстраивающие его эмоции или избавляется от них при помощи субъективных манипуляций, то на самом деле ему нужно изменить те понятия и суждения, то понимание [объективной ситуации], проявлением которого явилась данная эмоция. Если изменилось понимание, изменится и эмоция. Следовательно, манипуляция невротика эмоциями в основном является процессом формирования идей, а не чувств. Когда расстраивающая невротика эмоция, такая, как страх, успешно им "подавлена", то есть когда страх рассеян при помощи внутренних, психических манипуляций, а не путем разрешения невротиком проблем, поставленных внешней ситуацией, то фактически происходит следующее: невротик меняет свое представление и суждение о ситуации, породившей страх. За этим изменением в содержании идей и представлений последовало изменение в связанной с ними эмоциональной реакции. Страх не был "подавлен", но он также не существует и в своем прежнем виде; в действительности страх изменил свою форму, превратившись во что-то новое, в новое понимание действительности с соответствующим новым эмоциональным тоном.

Этот процесс можно хорошо проиллюстрировать на примере одной из моих пациенток, которой перед лицом новой проблемы или ситуации, вызывавшей у нее страх или гнев, очень быстро овладевали чувства безнадежности и безразличия. От этих эмоций она избавлялась благодаря выработавшемуся у нее взгляду, что все в жизни бесполезно, что все кончается смертью и нет ничего подлинно важного и стоящего. Быстро и вынужденно меняя при этом свой взгляд на жизнь, она оказывалась в состоянии временно настолько изменить свой взгляд на вещи, что чувство страха и гнева "подавлялись", то есть превращались в чувство безразличия и безнадежности.

Другой способ рассеять беспокоящую эмоцию заключается в отказе думать о порождающей беспокойство ситуации. Какие процессы происходят при этом в мозгу – неизвестно, как неизвестно и то, что происходит в мозгу при других явлениях психической жизни. Но данные процессы у невротика могут быть описаны как процессы, посредством которых индивид с изнурительными усилиями старается, так сказать, не переводить стрелку, чтобы не соединить две или больше идеи или представления. Или же он добивается насильственного разъединения двух идей. Отказываясь от необходимых ассоциаций или насильственно разрывая нормальные связи между идеями, воспоминаниями, суждениями и размышлениями о неприятном факте, можно либо полностью предотвратить возникновение неприятных идей, или же превратить их в более безобидные идеи.

Во многих отношениях этот своеобразный субъективный процесс кажется простым механизмом ухода от тревожащих больного мыслей. Если этот процесс протекает достаточно долго, он, очевидно, становится автоматическим и ускользает от контроля нашего сознания. Другими словами, отказ думать наконец превращается в неспособность думать. Эта неспособность распространяется не на все аспекты жизни пациента, но в какой бы сфере она ни существовала, она приобретает характер серьезной помехи. Раз невротик прибегает к таким приемам, это практически означает невозможность решения им своих проблем, ибо, раз он не способен о них думать, он не может их осознать, не говоря уже об их разрешении.

Примером такого отказа делать выводы и временного нарушения хода мысли может служить рассказ одной из моих пациенток, которая сбивчиво стала описывать мне свою любовную историю с другим мужчиной, случившуюся несколько лет спустя после ее вступления в брак. Она придерживалась строгих условных моральных взглядов, и из того факта, что эта женщина с таким промедлением стала говорить об этой истории, а также по ее сбивчивой речи нетрудно было сделать вывод, что этот эпизод действовал на нее угнетающе и что она не любила вспоминать о нем. Она кратко рассказала свою историю и потом замолчала. Несколько минут спустя она вся стала дрожать, и слышно было, как стучат ее зубы. Поскольку она продолжала молчать, я спросил ее, что она чувствует. Она ответила, что в комнате холодно и от этого она дрожит (фактически же в это время в комнате было очень тепло). Она снова замолчала. Тогда я спросил, расстроена ли она чем-нибудь, на что она ответила, что чувствует себя хорошо и ей только холодно. Я тогда просил ее продолжить свой рассказ, но она ответила, что она ни о чем не думает и что ей нечего сказать. Впоследствии было установлено, что в различных случаях жизни с ней происходили такие же припадки и она начинала дрожать, а еще позже стало ясным, что эти припадки совпадали с такими периодами, когда она, отказываясь продумывать известные стороны сложившегося положения, успешно избегала начинающегося сильного страха.

Для уяснения этого процесса полезно сопоставить его с электрическим током. Когда вы входите в темную комнату, то налицо имеются все предпосылки света – провода, электрическая лампочка, выключатель на стене и электрический ток в проводах. Остается только повернуть выключатель, чтобы появился свет.*

* Автор не приводит здесь данных о патофизиологических закономерностях, лежащих в основе невроза. Это заставляет его прибегать к метафорам там, где факты патофизиологии высшей нервной деятельности могли бы дать научное объяснение описываемых явлений. – Прим. ред.

Подобным же образом невротик во многих случаях обладает всеми необходимыми данными, чтобы составить себе полное и точное представление об определенном факте, который, однако, расстроит его или потребует от него изменения его практики. При помощи большего или меньшего усилия невротик добивается того, чтобы выключатель, который даст свет, не был повернут. Чтобы не развивались мучительные для него мысли, невротик не дает соединиться соответствующим понятиям. Чтобы держать эти понятия разъединенными, не требуется особой части личности, которая знает все и защищает остальную часть разума. Понятия держатся разъединенными потому, что их соединение и создающееся в результате этого новое представление могут вызвать страх или другого рода расстройство. Это сознается невротиком, и он на это реагирует прекращением дальнейших воспоминаний о данном явлении; знанию, могущему вызвать душевное расстройство, не дается возможности развиваться. Если это имеет место в период проведения курса психотерапии, пациент станет молчаливым и начнет жаловаться, что у него в голове нет мыслей или что они настолько рассеяны и незначительны, что их невозможно передать. Другими словами, он, видимо, перестал думать. Прибегая опять к аналогии с электричеством, мы можем сказать, что ток был включен при более низком напряжении и электрическая лампочка начала очень слабо светиться, но невротик сразу же разъединил провода, из-за чего вновь воцарилась утешительная темнота *.

* При помощи интенсивных бесед, которые имеют место в ходе психотерапевтического лечения, невротик постепенно научается устанавливать новые связи, мыслить по-иному, давать новые ассоциации с фактами, которые ему уже известны, более полно развивать свое понимание жизненных явлений и уразуметь более широко смысл и значение своей социальной практики. В результате такого изменения и углубления понимания действительности побуждения невротика и его эмоциональные реакции неизбежно меняются и становятся более разумными, то есть они более точно начинают отражать подлинную природу данной ситуации. В то же время правильное лечение стимулирует пациента и делает для него возможным использовать это новое, более правильное понимание действительности, чтобы на новом, более высоком уровне попытаться справиться со своими объективными проблемами.

Есть и другого рода средства, при помощи которых невротик пытается справиться со своими субъективными проблемами и остаться более или менее в неведении о таких фактах, которые, если бы он их полностью осознал, причинили бы ему большое душевное расстройство. Все подобные реакции имеют своим последствием весьма серьезное ограничение способности невротика к пониманию своих проблем, поскольку он или вообще не продумывает все до конца, или продумывает извращенно, или же избегает рассмотрения объективных проблем за счет субъективных манипуляций мыслями и чувствами. Ни в одном случае он не сможет решить свои объективные проблемы при помощи этих средств, и это может привести невротика к заключению, что он глуп, – идее, которая является для него и утешительной и тревожной *.

* Читатель может убедиться в том, что невротик уделяет большое внимание своим интеллектуальным способностям и может всю свою жизнь потратить на доказательство того, что он не отличается низким интеллектуальным развитием. Это еще больше отдаляет его от разрешения своих трудностей. Последовательность развития невроза примерно такова: серьезные объективные трудности, остающиеся нерешенными, влекут за собой применение разных субъективных средств со стороны невротика; проблемы продолжают существовать, и невротик приходит к заключению, что он глуп; он проявляет активность, имеющую целью доказать, что последнее неверно, и все это отдаляет его все больше и больше от осознания и решения своих подлинных трудностей.

Важно дифференцировать и описать эти различные процессы, ибо при лечении пациента будет очень мало пользы, если врач ему скажет, что он что-то "подавляет". Такое заявление – не анализ, а обвинение. Чтобы помочь пациенту, надо сделать ему понятными происходящие в нем процессы искажения мышления, так чтобы самосознание направило его внимание на неправильность применяемого им образа мысли и позволило ему усвоить другой, более правильный. Этим путем он научается направлять свое внимание на объективную реальность, вместо того чтобы манипулировать внутренними реакциями; не менее важно и то, что он научается иметь дело с этой реальностью прямо, непосредственно.

Невротик, по существу, представляет собой личность, до крайности растерявшуюся. Его растерянность имеет ряд источников; некоторые из них мы здесь рассмотрим, остальных коснемся лишь вкратце.

В первую очередь растерянность невротика является отражением особенно запутанных, беспокоящих жизненных условий, которые осаждали невротика в течение многих лет. Внешняя ситуация, в которой он находился, была настолько противоречивой и трудной, во многих отношениях она оказала такое деструктивное влияние, что невротик в буквальном смысле этого слова не знает наверное, кто его друзья и кто его враги. Развивая свою мысль, мы можем сказать, что он не понимает свои проблемы такими, какими они являются в действительности. Не понимая этих проблем, невротик может быть выбит из колеи отдельными проявлениями его болезни и может потратить все свое время на попытки их лечения. Невротик может также быть убежден в том, что его проблемы будут разрешены, если только он сможет найти "настоящую любовь" или "подходящую" женщину, или получить нужную работу, или сможет каким-нибудь другим путем добиться важного успеха. Это значит, что он не понимает своих проблем и что он их определяет как отсутствие любви, как результат неспособности найти нужного человека или нужную работу или же он считает, что его трудности возникли из-за того, что он недостаточно преуспевает в жизни. Однако весь наш предыдущий анализ показал, что не в этом заключаются подлинные проблемы невротика, во всяком случае – не в этом суть его проблем. То, что невротик в них видит, это только кажимость его трудностей, а не их сущность.

Во-вторых, состояние растерянности возникает у невротика всегда оттого, что он ведет себя по отношению к реальной жизни несоответствующим образом или его поведение даже противоречит сложившейся обстановке. Например, невротик не сможет разрешить трудности брака, если он будет агрессивно настроен по отношению к своей жене или будет искать "любви" у других женщин. Он не сможет справиться с возникающими на работе трудностями или с какими-либо другими трудностями, если его реакцией на трудности будут беспомощность и чувство безнадежности. Он не может преодолеть свои трудности посредством самовосхваления, индивидуалистической погони за успехом или личными удовольствиями. Ему не станет легче, если ему даже удастся эксплуатировать других – своих друзей, свою семью или других людей. Он не может разрешить свои трудности, применяя без разбору обман, агрессивные методы или делая еще что-нибудь в этом роде, заимствуя такое поведение в окружающей его среде. Все мы подвергаемся воздействию подобной практики, ибо она нормально присуща нашей социальной системе, но невротик особенно тяжело воспринимает отрицательные стороны жизни, и соответственно его практика отражает их в значительно большей мере. Следовательно, один из главных элементов его болезни состоит в том, что он ведет себя не соответствующим обстановке образом, и поэтому его ждут неудачи. Так, невротик может применять силу или агрессивные методы там, где требуется дружественное сотрудничество, обман там, где надо было действовать честно, индивидуалистическую конкуренцию – вместо требуемого коллективного единства действий, или же он может гнаться за своими личными удовольствиями, вместо того чтобы проявлять самодисциплину. Такое не соответствующее обстановке поведение возбуждает в нем всякого рода волнения и тревоги; проблемы остаются нерешенными, люди отчуждаются, зря теряется масса времени. По мере того как невротик идет от одного кризиса к другому, неудачи начинают нагромождаться и проблемы невротика становятся все более тяжелыми.

В-третьих, растерянность невротика усугубляется тем, что его внимание обращено внутрь себя, он пытается разрешить свои проблемы путем всевозможных психических, субъективных манипуляций. Не будучи в состоянии понять и решить свои проблемы, выдвигаемые условиями жизни, невротик начинает непосредственно манипулировать своими мыслями и эмоциями. Например, отвлекаясь от тревожащих его проблем, невротик может направить свое внимание на незначительные общие места и маловажные детали; он может уверять себя, что его проблемы в действительности не важны и что жизнь не имеет ценности; он научается не иметь никаких чувств, или же он научается обходиться без определенных чувств; он может сделать вид, что известные предметы не существуют, раздувает значение других предметов и т.д.* Одним из приемов, который особенно часто ведет к неуспеху невротика в жизни, являются его "защитные реакции" на растерянность. Психотерапевт при случае имеет возможность наблюдать, как защитная реакция такого типа развивается прямо у него на глазах, когда в беседе затрагивается больной для невротика вопрос. В такие моменты пациент может оказаться временно неспособным понять простое объяснение или же ему приходится неоднократно повторять простой вопрос. В течение одного посещения могут даже иметь место два или три периода такой растерянности; иногда их появление представляет собой первый признак возникновения какой-то проблемы. Некоторые пациенты способны выключить свои мыслительные процессы и оставаться в состоянии смятения в течение ряда дней подряд; у других невротиков такое состояние является, очевидно, пожизненным и представляет собой одно из наиболее заметных качеств сознания невротика.

* Выражаясь более философски, можно сказать, что невротик оказался в основном в сетях идеалистического подхода к жизни. Вместо того чтобы заниматься реальными проблемами, применяя реальные меры, невротик начинает подходить к этим проблемам как к внутренним, психическим. Он пытается отделять свои мысли, свои чувства и вопросы своего счастья от реальных условий жизни. Этому его научает и к этому его поощряет столь активно ведущаяся в наше время пропаганда в пользу капитализма. По меньшей мере раз в неделю мы почти в каждой газете можем прочитать если не все, то большую часть следующих положений: материальные вещи не имеют значения; счастье – это исключительно душевное состояние; не имеет значения, бедны вы или богаты, ибо неизвестно, что именно составляет духовное благополучие; коммерция ухудшается по той причине, что у коммерсантов нет достаточного доверия друг к другу. Эти взгляды, согласно которым дух имеет абсолютное превосходство над материей, душевное состояние человека определяет все, а практическими делами управляют чисто духовные силы, являются естественным продуктом больного общества. Когда отдельный человек заимствует этот образ мыслей и применяет его к своим личным проблемам, он тоже становится больным.

Фактическая динамика этого состояния растерянности различна у каждого отдельного человека. Иногда выясняется, что пациент отказывается мыслить, боязливо обходит свои проблемы, отказывается делать необходимые выводы из тех данных, которыми он уже располагает. Когда это происходит, то, по моему мнению, отказ невротика мыслить мотивируется его смутным предвидением проблем, которые должны возникнуть, и тех последствий, перед которыми он окажется, если продумает факты до конца, с вытекающими из них выводами.

Кроме простого отказа думать, имеются и другие формы состояния растерянности, которые, по-моему, не вызваны самоубеждением, а вытекают ив различных дефектов в подходе пациента к действительности. Некоторые невротики вырабатывают в себе поспешные, по своему характеру поверхностные, "интуитивные" виды мыслительного процесса. Они бегло присматриваются к проблеме и, оказавшись неспособными решить ее сразу, переходят к другому объекту мысли. Они не продумывают проблему спокойно и последовательно.

Другие индивиды имеют склонность заниматься маловажными или второстепенными деталями основных проблем. Они не могут разобраться в том, что в данной ситуации является важным и что – не важным. Многие невротики предпочитают иметь дело с поверхностной видимостью проблем и не проникают в глубь того, что составляет сущность испытываемых ими трудностей. Это тем более верно потому, что невротик часто склонен рассматривать проблемы с точки зрения личности и личных отношений, вместо того чтобы видеть и пытаться раскрыть затронутые в каждом данном случае основные принципы и спорные вопросы. Запутавшись в той или иной проблеме, невротик, весьма вероятно, будет истолковывать ее как результат личных нападок или злого умысла против него, не видя тех объективных причин, которые управляют поведением других людей. Например, большинство людей приписывает трудности, возникающие при браке, недостаткам личности или ошибкам супруга, мало понимая те объективные проблемы и конфликты, которые неизбежно присущи браку в нашем обществе и с которыми супругам пришлось бы встретиться независимо от того, с кем они вступили в брак.

Многие невротики не замечают того, что кажется очевидным, и поэтому не представляют себе выводов и последствий, которые вытекают из "очевидных" деталей. Наряду с этим мы наблюдаем не менее важную тенденцию невротика преуменьшать или не замечать всякие конкретные детали возникающей перед ним проблемы или сложившейся ситуации. При таком типе мышления внимание концентрируется лишь на колоссально широких обобщениях и абстрактных элементах жизни. Часто приходится наблюдать, что подобный невротик сначала делает свои общие заключения и лишь после этого принимается изучать фактически сложившуюся ситуацию, а иногда и вовсе не изучает ее.

Раз такой поспешный, неопределенный и отвлеченный образ мышления усвоен невротиком, он будет иметь тенденцию распространиться на всю структуру его мыслительного процесса, так что невротик, продумывая какие-либо теоретические проблемы, склонен делать те же ошибки, которые он делает при подходе к своим личным трудностям. В результате всего этого многие невротики начинают жить поверхностно. Они влачат существование от одного кризиса к другому, пытаясь разрешить каждый из них в меру своих способностей, прибегая к какому-нибудь временному средству, которое невротику кажется наилучшим в данный момент. Таким образом, при всей своей чувствительности невротики начинают подходить к жизни поверхностно, в различных ситуациях они действуют прагматично, ощупью, ошибочно, не замечая основных нитей, связывающих проблемы друг с другом. В результате такая "выгодная" деятельность приводит их лишь к еще большему кризису *.

* Прагматизм как философия является специфически американским явлением. Прагматизм – это отрицание теории; он возвеличивает практическое действие, его критерием истины является простое суждение, "работает" ли в данный момент что-либо или нет. Почему работает, для чего работает и каков подлинный характер достигнутых результатов – все это не является предметом обсуждения. Согласно философии прагматизма, вне нашего разума и нашей непосредственной практики объективной истины не существует; истина – это то, что выгодно и работает на нас в данный момент. Если в дальнейшем выгодным окажется что-нибудь другое, то это последнее тоже становится истиной – все равно, противоречит или не противоречит оно тому, что раньше было признано истиной. Средний американец не очень хорошо разбирается в этой философии, но пренебрежение к теории и сугубо подчеркнутое стремление быстро добиться практических результатов характерны для американской жизни; результатом часто является действие вслепую, которое разрешает непосредственный кризис, чтобы вслед за тем привести к еще более серьезному кризису. Этот прагматический образ мышления находит свое отражение особенно в личном поведении многих невротиков, которые пытаются использовать то одно, то другое средство, не предпринимая, однако, серьезных и упорядоченных усилий, чтобы понять подлинную природу своих проблем.

Состояние растерянности является неизбежным результатом различных невротических извращений; поэтому правильно рассматривать невротика как особенно запутавшегося индивида. Это состояние растерянности отражает противоречивые и деструктивные стороны той практики и идеологии, под воздействием которых невротик оказался в условиях своего социального бытия. Оно возникает также из противоречий и неразумности собственного поведения невротика. Мы видим, следовательно, что растерянность невротика имеет несколько причин и принимает многие формы: неправильные представления о социальном процессе, неправильное понимание других людей и своих отношений с ними, понятие о мужском превосходстве и соответствующие черты личности, которые извращают понимание сексуальности, любви и семейных отношений; индивидуалистические, деструктивные способы действия, эгоистичные, буржуазные оценочные суждения и т.д. Наконец, состояние растерянности находит свое выражение в особом образе мышления, который ведет как к ошибочной интерпретации реальных ситуаций, так и заставляет невротика искать разрешения своих проблем внутри себя самого.

Преодолеть все это – задача более чем достаточная для любого человека, но положение невротика усугубляется некоторыми другими элементами. Они возникают из обрисованной выше структурной основы невроза. Прежде всего надо учесть, что каждому неврозу сопутствуют психосоматические реакции, то есть функциональные изменения в органах. Это неизбежно, поскольку мозг – орган, контролирующий весь организм и им управляющий, и за изменениями в мозгу следуют изменения в других частях организма. Эти психосоматические изменения большей частью безвредны, большинство из них невротику неизвестно, поскольку они протекают на таком уровне, который находится вне пределов сознания невротика. Однако у невротиков, отличающихся повышенной чувствительностью, возможно возникновение одного или более симптомов, основанных на мышечных спазмах, на изменениях в кровеносных сосудах или изменениях, затрагивающих целые части организма: усталость, головные боли, головокружение, различные по своей интенсивности боли, нарушение пищеварения, расстройство желудка и даже небольшое нарушение координации движений. Все эти симптомы, как и многие другие, могут возникнуть в качестве реакции на измененное сознание. Они возникли не потому, что невротик этого хотел, они не представляют собой проявления различных "бессознательных влечений"; в самом деле, это явления, сопутствующие психически напряженному состоянию человека. Когда у человека наблюдается очевидный психосоматический симптом, то это свидетельство не специфически психически детерминированного влечения, а специфически психической слабости.

Отметим также, что при неврозе, как правило, действуют известные побочные, второстепенные механизмы. Присмотримся к человеку, у которого развиваются некоторые психосоматические боли. Подобный невротик может невольно поддаться желанию всецело заниматься этими физическими симптомами, и в этом случае он будет тратить двадцать четыре часа в сутки на заботы о своем здоровье, вместо того чтобы как-нибудь всерьез взяться за главные объективные проблемы, которые оказывают свое влияние и на его разум и на тело. Если бы его внимание не было сосредоточено на вопросах здоровья, он занялся бы уровнем своего интеллектуального развития, своим внешним видом, своим физическим здоровьем и многим другим. Временами второстепенные проблемы настолько поглощают внимание невротика, что представляется невозможным заставить его серьезно обдумать свои основные социальные и практические проблемы, которыми косвенно были вызваны его второстепенные расстройства. Все это неотъемлемая сторона склонности невротика иметь дело не с реальной сущностью явлений, а с их видимостью.

Наконец, следует указать, что невротик может оказаться опутанным рядом весьма сложных, не поддающихся контролю и лишенных смысла субъективных реакций. Я имею в виду чувства, лишенные связи с реальностью, необычные реакции на усталость, фобии, навязчивые действия, кратковременные, не поддающиеся контролю реакции на панику, моменты субъективного отчаяния и паралича, фантастические сны, преходящие фантастические мысли, связь которых с реальными условиями обнаружить невозможно. Хотя ничто из перечисленного выше нельзя считать бессмысленным в буквальном смысле этого слова, мы не можем все это объяснить на основе обычной психодинамики. Я полагаю, что эти явления не могут быть объяснены как обычные реакции сознания. Смехотворно и ненаучно утверждать, что у человека появилась язва желудка потому, что он этого хотел, или потому, что он "направляет свою агрессию внутрь". Его язва – проявление напряженного состояния, и если бы его физиологическая структура была иной, мы бы наблюдали некоторые другие проявления. Подобным же образом некоторые из наиболее далеких от действительности реакций остробольного невротика или человека, стоящего на грани психоза, не могут быть объяснены тем, что указанные люди их сознательно хотели иметь или что они происходят непосредственно от обычных мыслей и чувств. Мы здесь имеем дело с весьма запутанными явлениями, которые в конечном счете могут быть объяснены с точки зрения условных рефлексов функционально расстроенного мозга. Раз в сознании человека был достигнут определенный уровень агрессии, то – я вполне уверен – будут иметь место расстроенные психические реакции, которые должны быть объяснены скорее с позиций физиологии, а не психологии. Независимо от того, как долго вы будете "анализировать", по каким специфическим причинам человек решил обзавестись своей язвой, она у него сохранится до того момента, пока его основные социальные проблемы будут поняты и разрешены посредством разумной борьбы. Точно так же, сколько бы вы ни анализировали свойственную пациенту фобию или некоторые другие из упомянутых выше реакций больного, они у него останутся до тех пор, пока он по-иному не приспособится к своей социальной среде и соответственно не изменится к лучшему его система взглядов на действительность. Следовательно, подробное субъективное изучение психосоматических условий, фобий, оторванного от реальной действительности состояния больного и т.д. – все это почти всегда бесполезная трата времени; но все эти болезненные явления исчезнут автоматически, если вы сумеете изменить социальную практику невротика и устранить основные пороки в его мышлении и системе взглядов.

Во всей совокупности своих проявлений невроз – грозное, трудно преодолимое заболевание. Мы должны одновременно рассматривать извращения в социальной практике невротика, его неправильные представления, иллюзии и искажения в образе мыслей, которыми отличается сознание невротика. К этому надо добавить некоторые психосоматические симптомы, вторичные циклы и развивающиеся сверх всего этого субъективные реакции, о которых речь шла выше. Если ко всему этому мы добавим индивидуалистическую изоляцию невротика от других людей, то, что он постоянно чувствует себя несчастным и его многочисленные практические неудачи, то мы сможем охватить всю серьезность проблем, перед которыми оказывается невротик.