Дж. Фурст. НЕВРОТИК: ЕГО СРЕДА И ВНУТРЕННИЙ МИР

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

В XIX веке детство, как правило, считали беззаботным, идиллическим периодом жизни. В литературе того времени часто говорится о счастливой жизни детей. Большинство писателей игнорировали жестокую эксплуатацию детского труда; они не обращали внимания на эпидемии, убивавшие и калечившие столь значительное число детей, и обходили молчанием ужасные условия жизни детей, обитающих в трущобах. Кроме того, теперь ясно, что писатели того периода не обращали внимания и на многие другие вопросы жизни детей и свойственные им беспокойства, встречающиеся даже в тех семьях, где дети непосредственно не сталкиваются с нуждой и условиями подневольного детского труда. Викторианская литература игнорировала также проявления половой деятельности и возникающие в связи с этим половые проблемы в детском возрасте.

Американские дети живут в весьма различных экономических и социальных условиях, из-за чего трудно делать обобщения. Однако, по-моему, правильно будет сказать, что в целом детство – нелегкий период жизни. Это утверждение справедливо даже в отношении тех детей, которые выросли не в трущобах, а также тех, которые не испытывали крайней нужды и не страдали от дискриминации, существующей в американском обществе¹. Общепризнано, что ссоры и раздоры, которые мы наблюдаем ныне в жизни американских семей, бывают очень сильными и необъяснимыми; между родителями и детьми, а также между самими детьми часто возникают взаимные обиды, чувство взаимной неприязни и натянутые отношения. В поведении детей встречаются многие трудности, причем наиболее характерными из них являются упрямство, непослушание, проблемы, связанные с питанием детей и с приспособлением к школьному режиму. У них часто бывают ночные кошмары и многие другие беспокойства. Нередко дети слишком привязываются к одному из родителей; они часто ревниво относятся к их симпатиям и иногда даже к привязанности родителей друг к другу. Подобные трудности имеют место не только в семьях, где родители – явно больные или невротики; нередко разумные, здравомыслящие родители временами сталкиваются с трудностями при воспитании своих детей. Все эти вопросы, по моим наблюдениям, наиболее характерны для семей, принадлежащих к средним слоям общества, и семей тех рабочих, которые тянутся за ними и подобно им смотрят на жизнь. Однако у детей почти всех слоев общества встречаются неприспособленность и беспокойство. Проблемы воспитания детей привлекли внимание широких кругов психологов и психиатров, которые изучали их с различных позиций. Самым поверхностным из всех является метод Гезелла, который изучал в Йельском университете особую группу детей, принадлежащих к средним слоям. Его работа иллюстрирует то, как прагматистский метод наблюдения и документирования применяется к психическому развитию ребенка и связанным с ним проблемам – без всякого объяснения и теоретического обобщения сущности этих проблем. Так, мы можем прочесть у Гезелла², что в определенном возрасте у ребенка возникают беспокойства, связанные с укладыванием его в постель; в другом возрасте ребенок может сделаться крайне упрямым и непослушным; наконец, ребенок становится ревнивым. Однако у Гезелла нет объяснения этих "стадий". Он подводит читателя к мысли, что эти стадии, вероятно, естественны или по крайней мере универсальны в нашем обществе и что все дети проходят через них. Такой подход порождает пассивное отношение к этим проблемам; родители просто ждут, что они исчезнут, когда, как утверждается в книге, пройдет положенный период времени. Фактически же упрямство, трудности, связанные со сном ребенка, и т.д. являются ясными показателями проблем, обусловленных окружающей его средой; они указывают на явления, которые следовало бы осознать и изменить. Мы не можем просто признать факт их существования и считать, что они пройдут сами собой. Широкое распространение этих явлений среди детей, несомненно, свидетельствует о столь же широком распространении серьезных недостатков, которые следует исправлять, но Гезелл не анализирует их природы.

Представители других направлений обращали более серьезное внимание на источник и природу этих проблем. Рассматривая семью как биологическую организацию, Фрейд пришел к заключению, что такие явно неразумные явления, как беспокойство, натянутые взаимоотношения и чрезмерная привязанность к родителям, имеют своим источником половой инстинкт. Фрейд действительно полагал, что маленькие дети в возрасте трех-четырех лет испытывают к своим родителям такие половые чувства, какие бывают у взрослых. Самым простым является пример маленького мальчика, у которого якобы развивается бессознательное желание быть любовником своей матери и иметь от нее ребенка. Поэтому он, с одной стороны, привязывается к матери, а с другой – боится своего отца и ревнует его к матери. С таких же позиций Фрейд рассматривает психическое развитие маленькой девочки. По существу, Фрейд считал, что вопросы, связанные с развитием детей, имеют биологическое, половое происхождение и что их развитие эмоционально по своей природе, включая в себя чувства виновности, беспокойства, страха и кровосмесительных любовных привязанностей *.

* Приписывая четырехлетнему ребенку половые чувства взрослых, Фрейд ярко продемонстрировал статический характер своих взглядов на человеческую природу; Фрейд оказался неспособным понять те изменения, которые происходят в людях, по мере того как они достигают полной зрелости. Фрейд представлял себе, что начиная с трехлетнего возраста движущей силой поведения людей становится – сознательно или бессознательно – сексуальность как главное побуждение в жизни. Только из-за своей философски-статичной (метафизической. – Ред.) точки зрения Фрейд представлял себе детей как взрослых в миниатюре, а взрослых как больших детей.

Одним из вариантов и вместе с тем дальнейшим развитием фрейдистской теории, чрезвычайно распространенным в современной психиатрической практике и в социальной казуистике, является теория, согласно которой причиной плохой приспособленности детей к жизни является "недостаток любви". Вместо того чтобы ставить во главу угла инстинктивную сексуальность, эта школа обращает особое внимание на "любовь" как главный детерминант психического развития детей.

Практические наблюдения опровергают эту теорию. Изучение окружающей среды "трудновоспитуемых" детей легко показывает, что многим из них уделяется достаточно внимания и заботы, хотя сторонники теории "недостатка любви" могут утверждать, что дети лишены "подлинного" внимания (affection). He вдаваясь в семантические споры о том, что представляет собой "подлинное" внимание, мы можем согласиться с тем, что любовь имеет важное значение для детей и что полное ее отсутствие оказывает пагубное влияние на ребенка. Полное отсутствие любви делает ребенка психопатом; если же, став взрослым, он и не превратится в психопата, то может оказаться, что он совершенно неспособен любить других. Однако, несмотря на все это, отсюда не следует, что любовь или внимание является наиболее важным фактором в жизни ребенка. Полное отсутствие какого-либо из качеств, необходимых для интимных отношений между людьми, таких, как близость, доверие, честность, стремление к сотрудничеству, будет иметь сугубо вредное влияние и на ребенка, но мы не можем, исходя из этого, постулировать, что какое-либо из этих качеств является фактором, определяющим психику детей.

Основное положение данного варианта фрейдовской теории заключается в том, что переживание эмоции любви к себе является наиболее важным фактором в жизни ребенка. Но если мы даже ограничимся рассмотрением эмоциональных условий, окружающих ребенка, то увидим, что, помимо любви, он встречается и с другими весьма сильными эмоциями, которые могут существовать параллельно с чувством любви. Огромное влияние на детей оказывают ненависть, обида, страх, гнев и ревность, так что любая теория, изучающая эмоциональное окружение ребенка только с точки зрения наличия или отсутствия любви, тем самым, очевидно, более чем упрощает вопрос.

Гораздо более серьезным недостатком этой теории является, однако, тот факт, что, ограничивая рассмотрение условий жизни ребенка эмоциональными факторами, мы впадаем в ошибки, свойственные субъективизму и философскому идеализму. Утверждая, что лишь психические факторы определяют то, что связано с поведением детей, мы не замечаем материальных и социальных сил, которые и создают всю психику, включая чувство "любви", предметом которой ребенок может быть или не быть. Присущие этому антинаучному подходу ошибки весьма отчетливо выступили в недавних абсурдных рассуждениях о том, что основной способ подхода к детям, проявляющим беспокойство по поводу атомных бомбардировок, заключается в том, чтобы больше "любить" их и лучше "эмоционально защищать".* Вместо того чтобы разумно подойти к этой проблеме, принимая конкретные практические меры, направленные на предотвращение возможности атомных бомбардировок городов, встревоженным родителям советуют избавить своего ребенка от реального беспокойства, поглаживая его по головке.

* Д-р Бенджамин Спок в интервью, помещенном в газете "Нью-Йорк таймс" от 5 декабря 1950 года, заявил: "Если в доме господствуют хорошие взаимоотношения, тогда дети будут в состоянии спокойно отнестись к беспокойствам, связанным с войной, так же как и к другим реальным жизненным заботам".

В других направлениях психоаналитической теории, берущих свое начало также от Фрейда, например в произведениях Хорни, утверждается, что неврозы вызываются "социальными силами", которые, по-видимому, являются причиной постановки вопросов, связанных с поведением детей. Однако как это происходит конкретно, по существу, не объясняется. Хорни почти не анализирует классовую природу и противоречия нашего общества и не показывает структуру воздействия этого общества на семью и на индивида. Фактически эта школа утверждает, что именно родители-невротики создают "исходный страх" и невротические черты характера у своих детей. Хотя это, может быть, и правильно в известном, весьма ограниченном смысле, мы должны глубже вникнуть в проблему. Если мы доведем мысль Хорни до логического конца, то получится, что родители стали невротиками потому, что их родители также были невротиками, и так далее – до Адама и Евы.

Все представители школы "культурных" психоаналитиков придерживаются дуалистических взглядов. Утверждая, что невроз родителей является подлинной причиной невроза у детей, они отрывают семью от материальных условий жизни общества. Конечный результат такого разрыва состоит в том, что невроз начинают рассматривать как вещь в себе, изолируя его от объективных причин – определенных исторических условий нашей социальной системы. В самом деле, д-р Хорни придерживается именно таких взглядов. В своей последней работе "Невроз и развитие человека" д-р Хорни почти не касается вопроса о социальной среде, ее внимание далеко от окружающих невротика внешних условий, оно целиком обращено к его внутренним, психическим процессам.

Все школы психоанализа сходятся в том, что вопросы, связанные с воспитанием детей, преимущественно эмоциональны. Единственное и основное расхождение между ними заключается в том, что они по-разному понимают источник этих эмоциональных конфликтов. Фрейдисты ищут этот источник в инстинктивной, биологической природе человека, тогда как другие психоаналитики ищут его главным образом в психических качествах родителей ребенка, хотя некоторые из них абстрактно согласятся и с тем, что источник этих вопросов заключается в "культуре" – понятии, которым часто пользуются, но которому редко дают определение, а если дают, то неточное.

Прежде всего нельзя согласиться с тем, что вопросы, связанные с воспитанием детей, преимущественно эмоциональны по своей природе. В основном такие вопросы обусловлены объективными трудностями, тем реальным воздействием, которое оказывают на ребенка объективно существующие противоречия и пагубные, плохие условия жизни. Далее, даже рассуждая чисто психологически, нельзя согласиться с тем, что вопросы воспитания детей имеют эмоциональный характер, ибо, как это было показано в главе IV, эмоции не являются определяющими элементами сознания. Когда ребенок проявляет беспокойство и обнаруживает трудности в своем поведении, он страдает от извращений и противоречий в сознании, отражающих вредные условия окружающей среды. Эти извращения в сознании в основном не являются эмоциональными по своей природе; они сводятся к искаженным понятиям о реальности, к извращению оценочных суждений и конфликтам между противоположными оценками.

Ключ к пониманию беспокойства ребенка и конфликтов в его сознании лежит в анализе его реального положения в нашем обществе. Ребенок по-своему подвержен действию тех же общественных, экономических и политических сил, которые определяют – и калечат – жизнь взрослых людей. Эти явления оказывают влияние на ребенка главным образом двумя путями. Во-первых, ребенок находится под непосредственным влиянием тех семейных отношений, в которых он живет, а также под влиянием условий школьного обучения, улицы, игр. Во-вторых, общественные силы оказывают свое влияние на ребенка через то, чему его учат и что он слышит; его сознание формируется сознанием окружающих его людей, включая мысли, оценочные суждения, влечения и эмоции его родителей и знакомых. Короче говоря, каждый ребенок испытывает на себе влияние условий жизни нашего времени так, как они проявляются и в практической и в идеологической сферах, дополняющих друг друга и формирующих сознание ребенка.

С точки зрения подлинно научной психологии главное в объективном положении детей в нашем обществе заключается в том, что дети не выполняют никакой экономически-производственной функции. На положении детей, как и на положении пожилых и больных людей, отражается главный недостаток общества "свободного предпринимательства", заключающийся в том, что относительно прочное положение в обществе имеют только взрослые, способные на производительный труд. Дети фактически являются лишними в системе, движущая сила которой – погоня за прибылью. Они служат обузой для своих родителей до тех пор, пока не вырастут и не найдут своего места в жизни. Поэтому, за исключением все ухудшающейся общественной системы школьного обучения³ и некоторых законов по охране детей, существует лишь минимум общественно организованного обеспечения детей.

Из одного этого факта вытекает по меньшей мере несколько последствий. Прежде всего такое положение, несомненно, отражается в сознании детей в форме беспокойства, сомнений и страха. Детство – беспокойный период жизни, и единственно возможным источником беспокойства является необеспеченное положение детей в обществе.

Во-вторых, воспитание детей происходит почти полностью на индивидуалистической основе. Каждый ребенок почти всецело зависит от типа семьи, в которой он случайно родился, и от характера родителей, создавших эту семью. Если это обеспеченная семья и родители ребенка живут в разумном согласии и подходят друг к другу, ребенок растет в относительно благоприятной обстановке. Если же домашняя обстановка является нездоровой, ребенок обычно не имеет возможности избавиться от нее и получить определенную непосредственную помощь извне. Ребенок в такой семье может научиться бороться с трудностями своего положения, но он должен научиться этому сам, и притом часто не получая эффективной поддержки от внешнего по отношению к его семье мира.

В-третьих, стоит ему оказаться вне дома, ребенок лицом к лицу сталкивается с деловым миром, который им не интересуется и который в лучшем случае остается относительно безразличным к нему до тех пор, пока он воздерживается от действий, неприятных другим людям. К нему могут даже некоторое время относиться с известной безличной доброжелательностью; если он заблудится и попадет в полицию, его угостят мороженым и будут развлекать до прихода родителей. Вне дома ребенок встречается также с другими, менее доброжелательными силами, под воздействием которых протекает жизнь взрослых. По мере того как он становится старше, соревнование на спортплощадке и в школе становится для него значительно более острым по своей природе. Потрясающие впечатления о жестокости и опасностях, таящихся в нашем мире, произвели на детей недавно проведенные в школах пробные тревоги атомного нападения. Атмосфера нашего времени оказывает влияние на ребенка различными путями, и не последнее по важности место занимает в этом отношении "литература" комиксов, а также кино-радио-телевизионные "развлечения", которые потворствуют пропаганде сексуальности и насилия во всех их формах. Данные исследования показывают, что 98 процентов всех детей в возрасте 8-12 лет читают какие-нибудь комиксы. В возрасте от 6 до 11 лет 95 процентов мальчиков и 91 процент девочек читает ежемесячно по 15 комиксов⁴.

Этим путем нашим детям почти в невероятном количестве преподносятся картины насилия и жестокости. Изучение 92 комиксов обнаружило, что они содержат описание 500 физических нападений, 186 случаев грубого поведения и 14 детально описанных убийств⁵. Семь лос-анжелесских телецентров показали в детских передачах в течение первой недели мая 1951 года около 1000 преступлений⁶. Джерсон Легман пишет: "Если на каждой странице описывается только одна сцена насилия – обычно их больше, – то и тогда каждый городской ребенок, которому в 1938 году было 6 лет, к настоящему времени с помощью одних лишь комиксов ознакомился минимум с 18 тысячами картинок с изображением драк, стрельбы, удушений, кровавых луж и смертельных пыток. Впечатление от зримых насилий подкрепляется ежедневно прослушиваемыми радиопередачами, а также кинофильмами, которые он смотрит по субботам. В результате выросло целое поколение юношей и девушек, которые тысячи раз испытали все ощущения и эмоции, связанные с совершением убийства, за исключением нажатия на спусковой крючок... Комиксы преуспели только в том, что преподнесли каждому американскому ребенку такой курс параноической мании величия, какого не получал ребенок даже в Германии; американским детям прививается такое убеждение в моральной правоте насилия, какого не стал бы домогаться ни один нацист"⁷.

В этих условиях семья становится для ребенка единственным убежищем, где он может рассчитывать на ласковый, любовный уход, – чего в нашем мире ребенок оказывается лишенным, если родители обманут его ожидания. Самым худшим для ребенка является, конечно, полный распад семьи. Положение, в котором в настоящее время оказываются дети, воспитывающиеся вне их семей, поистине ужасно как в материальном отношении, так и в смысле недостатка любви и нежности, проявляемых к ним. Кошмарные условия жизни во многих приютах для подкидышей и сирот являются отражением того крайне недостаточного внимания, которое наше общество фактически уделяет правам и потребностям детей. Печально, что имеющийся в Нью-Йорке оборудованный по-современному дом для больных кошек и собак значительно лучше пришедших в ветхость городских учреждений для беспризорных детей.

Зависимость ребенка от своей родной семьи возрастает еще больше из-за общей изолированности друг от друга людей, живущих в нашем обществе. Тот факт, что семьи живут как отдельные, изолированные единицы, также увеличивает эту зависимость. Каждая семья в индивидуальном порядке заботится о питании и сне, поддерживает порядок в доме и развлекается. Люди в больших многоквартирных домах могут жить в нескольких шагах друг от друга в течение ряда лет и, однако, не стать друзьями, даже не знать друг друга достаточно хорошо; впрочем, такая изолированность чаще встречается среди семей средних и высших слоев общества, чем среди рабочих.

Таким образом, семья имеет первостепенное значение в жизни ребенка. Общий разлад в семье или какое-нибудь несчастье с одним из родителей, подобно землетрясению, разрушает слишком шаткие основы детского мира. Поэтому не случайно, что дети с испорченным характером часто вырастают в разрушенных семьях, а также в семьях, живущих в условиях крайней нужды и социальных лишений, и в тех семьях, где один или оба родителя алкоголики или психически больные люди. Грубое обращение родителей с ребенком оказывает на него пагубное влияние по той же самой причине, то есть из-за исключительной зависимости ребенка от семьи.

Хотя семья, как правило, действительно дает ребенку значительную защиту от пагубных и отрицательных сил нашего общества, мы не должны забывать, что и в самой лучшей семье редко существует идиллическая обстановка. Даже в той семье, где ни один из родителей не является неполноценным или психически больным человеком, ребенок рождается в сложной и противоречивой обстановке, что проистекает из самой природы брака. Он рождается в семье, представляющей собой единицу, где как в фокусе отражаются общественные противоречия в целом, и в особенности конфликты, которые существуют между мужчинами и женщинами. Семья фактически является рычагом, через посредство которого некоторые из основных противоречий нашей общественно-экономической системы оказывают влияние на детей с самого момента их рождения. Младенцу не приходится ждать, когда ему исполнится 5 или б лет, чтобы испытать на себе в школе или на спортплощадке противоречивые отношения нашего общества. Он встречается с ними в лоне своей собственной семьи, хотя в семье эти противоречия принимают форму несколько иную, чем та, с которой он встретится позднее на спортплощадке или в школе.

Отношения родителей друг к другу и к своим детям оказывают существенное влияние на формирование сознания ребенка и укрепление его уверенности в своих силах. Несмотря на то, что большинство родителей любит своих детей, на их отношение к детям и поведение влияют особые условия, которые часто находятся в глубоком противоречии с проявлением привязанности к ним.

На любви матери к своим детям сказываются настроения, которые возникают из общего положения женщины в обществе. Забота о детях увеличивает домашние обязанности матери, теснее привязывает ее к дому и увеличивает ее экономическую зависимость от мужа. Таким образом, ребенок своим появлением может препятствовать ее поступлению на работу и ее самостоятельной карьере. При таких условиях нет ничего необыкновенного или невротического в том, что женщины возмущаются тем бременем, которое представляют для них дети, несмотря на свою любовь к ним. Чувство обремененности может быть причиной того, что мать неласково или даже грубо обращается с ребенком или недостаточно сознает его потребности.

Любовь родителей к детям вступает также в конфликт с огромным бременем, которое они несут по воспитанию детей. Когда рождаются дети, сразу же возникают дополнительные расходы, однако родители тратят деньги не на себя. Маленькие дети требуют огромных затрат энергии со стороны родителей. Это касается главным образом матери, но также относится и к отцу; независимо от того, берет ли он на себя справедливую долю дополнительных забот или нет, его затрагивают по крайней мере изменения в обязанностях, интересах и настроении его жены. Если дети заболевают и долго болеют, для родителей наступает тяжелое время. Продолжительная болезнь одного или двух детей является нередко источником невротических срывов у переутомившихся и подавленных тревогой за жизнь ребенка матерей.

Воспитание детей почти без всякой помощи извне, на индивидуалистической основе, означает, что родители выращивают детей ценой отказа от личной свободы, ценой недосыпания, дополнительного беспокойства, переутомления, затрачивая массу энергии и материальных средств. Поэтому родители часто испытывают чувство обиды на детей в связи с увеличением обязанностей, связанных с их воспитанием. Это чувство получает временами особенно наглядное выражение, когда отец или мать убивает своего ребенка из-за того, что "он слишком много плакал" или "не слушался". Однако, как правило, чувство обиды не принимает такого крайнего выражения и является более скрытым. Хотя это чувство и скрыто, оно не является нейтральным, а, наоборот, постоянно оказывает определенное воздействие на поведение родителей. Это воздействие выражается в том, что родители чувствуют себя виноватыми или беспокоятся, не осознавая толком причину своего состояния. Борясь с этим, они иногда начинают чрезмерно беспокоиться о благополучии ребенка.* Это может ослабить их чувство любви к ребенку, а также явиться причиной их раздражительности и чрезмерного гнева по отношению к ребенку, когда он совершит малейшее нарушение дисциплины.

* Важно понять, что это не единственная причина чрезмерного беспокойства родителей о благополучии своих детей. Во многих случаях эта исключительная забота о детях вообще не обусловлена невротическими причинами. Она может возникнуть потому, что родители пытаются защитить своих детей от весьма реальных опасностей, существующих в мире, но они пытаются преодолеть эти опасности ошибочным путем – путем чрезмерного внимания к детям.

Дополнительное бремя забот, возникающих в связи с воспитанием детей, может объединить родителей в их совместных усилиях. Однако очень часто между мужем и женой усугубляются натянутые отношения. Данные казуистики показывают, что самые натянутые отношения в семейной жизни обычно бывают в тот период, когда дети еще малы.

Эти семейные неурядицы и отрицательное отношение родителей к ребенку неизбежно сильно влияют на ребенка. Дети в высшей степени чувствительны к окружающей их среде, хотя иногда они не могут выразить на словах и полностью осознать то, что их беспокоит. Одна из моих коллег, весьма чувствительная женщина, однажды рассказала мне, что она узнавала о своем собственном душевном состоянии из наблюдений за поведением своего двухлетнего ребенка. Если она была раздражена или расстроена, ребенок скоро начинал капризничать, не слушаться и плакать. Если же она бывала в хорошем настроении, ребенок вел себя нормально. С тех пор у меня было много возможностей подтвердить это наблюдение.

Дети обычно реагируют на обстановку в семье и вне семьи тем, что у них появляются неуверенность, беспокойство и сомнения. Это состояние принимает различные формы. Многие дети время от времени чувствуют, что они являются нежеланными, некоторые из них строят догадки, не сироты ли они и не подкидыши ли, которых их родители просто усыновили. Другие дети начинают бояться микробов, странных звуков, темных комнат, ругани и незнакомых людей. Их страхи принимают такие формы потому, что сознание ребенка лишь смутно отражает обстановку. Не зная того, что действительно плохо, ребенок начинает чрезмерно страшиться тех опасностей, которые он только и понимает.

Трудность и неопределенность фактического положения ребенка часто отражается в его сознании в виде чувства личной неполноценности, страхов перед другими людьми, а также сомнения в дружеском расположении к нему других людей, даже своих родителей. Такое сочетание чувства сомнения в себе самом и страха перед другими людьми представляет собой сочетание противоположностей, по существу – две стороны одной и той же медали. Эти чувства могут разрастись у ребенка до крайних размеров, если он воспитывается в разрушенной семье или в семье, где с ним грубо обращаются.

Другая реакция ребенка на его, как правило, необеспеченное положение заключается в том, что он начинает соперничать с братьями и сестрами. Младенцы рождаются, не осознавая прав и потребностей других детей, но они могут легко осознать это, если только их не воспитают в индивидуалистическом духе и не научат придерживаться индивидуалистических взглядов. Обычно соперничество между маленькими детьми не может быть устранено из-за внутренней природы нашей экономической и семейной жизни. Всеобщее распространение в мире взрослых интенсивной конкуренции и индивидуалистических отношений неизбежно учит наших детей оставаться соперниками и эгоистами в отношениях друг к другу в их семейном кругу. Нередко перенапряженная эмоциональная атмосфера в семье приводит также к возбуждению и детей, скорее настраивая их друг против друга, чем объединяя, так как слишком немногое могло бы объединить их.

Другая реакция детей на трудности, связанные с их воспитанием, состоит в том, что они начинают проявлять свое беспокойство по отношению к родителям. Хотя беспокойство касается обоих родителей, дети обычно больше тревожатся за свою мать, потому что они проводят с ней больше времени, а также благодаря ее роли как матери: она является для них самым важным человеком в ранние годы их жизни. Они имеют склонность больше чувствовать неудачи и обиды матери, чем отца, ибо их контакт с матерью является более продолжительным по времени и более интимным по своему характеру.

Когда дети становятся беспокойнее и оказываются более подверженными страхам, они не обязательно делаются более любящими. Напротив, они часто делаются более требовательными, более упрямыми и менее послушными. Они постоянно пытаются проверять, насколько мать их любит и любит ли она их вообще. В ее присутствии они часто приходят в состояние эмоциональной возбужденности, которая вынуждает их совершать противоречивые, неожиданные и порочные поступки. По существу, когда ребенок чрезмерно льнет к своей матери, это еще не значит, что он испытывает к ней подлинную любовь и привязанность. Это признак неуверенности, хотя эта неуверенность совсем не обязательно вызвана матерью. Ребенок может быть подавлен и напуган условиями на спортплощадке или в школе и обращается к матери за особой поддержкой и успокоением. В семьях, где дети не уверены в любви своего отца и надежности его чувств к семье, они могут рассчитывать на мать как на надежную защиту. Важно заметить, что дети обоего пола обычно имеют склонность искать успокоения у того человека, который наиболее постоянно за ними ухаживает. Таким лицом большей частью является мать, это может быть также экономка или няня. Дети также чрезмерно тревожатся за своего отца и "сугубо привязаны" к нему, когда он безработный и остается дома, в то время как его жена работает и поддерживает семью. Такие случаи нередко имели место во время экономической депрессии тридцатых годов.

Эти наблюдения противоречат ранней фрейдовской теории Эдипова комплекса, согласно которой мальчик якобы больше привязан на половой почве к матери, а девочка – к отцу. Но когда Фрейд заметил, что как мальчики, так и девочки большею частью "привязываются" к своей матери, он отошел от своих ранних формулировок и первозданная простота его теории была омрачена обширной вторичной гипотезой, которая "объясняет", почему маленькие девочки "чрезмерно привязываются" к своим матерям. Поступая так, Фрейд лишь пытался своими рассуждениями отделаться от наблюдения, являющегося основным возражением против его теории в целом, рассматривающей чувства детского беспокойства как следствие половых влечений и привязанности к своим родителям.

Таким образом, мы видим, что явления так называемого Эдипова комплекса тревоги и зависимости порождаются не любовью, а антагонизмом, страхом, ненадежностью положения и сомнением. Наблюдение показывает, что детская привязанность к родителям почти никогда не имеет того сексуального характера, который приписывал ей Фрейд. Половое влечение к родителям в действительности никогда не возникает, за исключением крайне редких случаев, когда родители сами делают ребенку предложения недвусмысленно сексуального характера.

Некоторые из "культурных" психоаналитиков утверждают, что Эдипов комплекс существует, хотя они лишили его полового характера и заявили, что привязанность к своим родителям возникает "от общества". Я полагаю, что с научной точки зрения это неправильно; я думаю, что ложно не только сексуальное объяснение, но и вся идея в целом является ложной. Это только кажущаяся видимость, что ребенок "привязан" к своим родителям или "фиксирован" на них или тех людях, которые заменяют ему родителей. Фактически такой ребенок совсем не "фиксирован". Он ищет успокоения, ведет борьбу против своих трудностей единственным известным ему способом. Называя его поведение "сверхпривязанностью" или "фиксацией", мы затемняем существенные скрытые внутренние процессы, которыми отмечено его поведение.

Сторонники современных школ психоанализа делают другую основную ошибку, пытаясь найти причину детского страха только в невротических качествах родителей ребенка и его непосредственной семейной обстановке. Это значит расценивать факты по их внешним проявлениям, по их поверхностной видимости. Большая часть беспокойства маленького ребенка вызывается семейной обстановкой, но это происходит потому, что ребенок еще не в состоянии осознать и понять те более важные общественные силы, которые оказывают влияние на его жизнь как прямо, так и опосредованно. Проблемой становится именно его поведение, ибо любой другой тип общественной деятельности для ребенка невозможен.