На одном уроке - Молодежь. Действовать на свой страх и риск - Кристиан Бютнер

Рассказывает один учитель:

“Матиас беспрестанно мешает на уроке обществоведения, собирая из линейки и ластика подобия самолетиков, и играет в войну, запуская эти устройства под соответствующее звуковое сопровождение над своей тетрадкой по обществоведению. “Бортовые пушки” и бомбы” обстреливают сна­чала только его стол, но затем эти обстрелы начинают затрагивать и соседние территории. Хотя этот очаг беспорядка не распространяется ни на кого больше, постоянная необходимость увещевать Матиаса и непрекращающиеся обстрелы выводят меня из себя настолько, что в конце концов я подхожу к нему, хватаю за плечо, вытаскиваю из-за парты и вывожу перед классом. Далее я объясняю ему, что он должен следовать со мной до ближайшею внутреннего телефона, так как я хочу поговорить о нем с директором школы. Матиас притихает.

Я делаю вид, что звоню директору школы, сообщаю ему о случившем­ся, выдерживаю длительную паузу для якобы последовавшего за моим сообщением ответа. Сам я знаю, что все это лишь инсценировка, которая не будет иметь для Матиаса никаких серьезных последствий, а лишь поможет вывести его из этого состояния. Но когда на обратном пути в класс по щекам Матиаса скатилось несколько слезинок, я понял, что он переживает все происходящее не как театр, а как что-то ужасное для него. Однако я не хотел парой ободряющих слов свести на нет весь первоначально задуманный эффект.

Класс встречает нас тишиной. После того, как мы оба садимся, слово берет Карл. Он спрашивает, что за занятие у меня было перед этим уро­ком, и все ли там было гладко. Мне становится ясно, на что он намекает, и я, в конце концов, отвечаю, обезоружено улыбаясь. На самом деле, на предыдущем уроке в другом классе, а потом при общении с коллегами на перемене у меня произошли кое-какие неприятности. Карл закончил свой допрос комментарием: “Вот видите, раз мы самые младшие, так нам все и достается”. После допроса Карла в атмосфере, разряженной смехом, Матиас и я почувствовали такую располагающую к откровенности ситуацию, что рассказали друг другу и классу о причинах нашего нервозного поведения. Дело было не только в моих учительских заботах, но и в том, что Матиас как раз в это время проходил курс лечения голоданием и поэтому вел себя особенно нервозно (К. Zehrfeld. 1980).

Красочное и наглядное описание дает возможность прочув­ствовать нервное раздражение учителя, вызванное игрой Матиаса в войну. Можно понять, почему он отвечает на “войну” Матиаса очень жесткими мерами, хотя сначала и оценивает их и является игра Матиаса, - как инсценировку своего внутреннего состояния. И то и другое отнюдь не театр, а углуб­ление взаимонепонимания. Учитель и ученик  оба -- чувствуют себя беспомощными в их “войне” друг с другом: учитель не в со­стоянии прервать боевые действия Матиаса, а Матиас не мо­жет защищаться от педагогических мер учителя — звонка школьному начальству. В замечании учителя о том, что он не хотел сводить на нет добродушной беседой эффект своих дейст­вий, я вижу и скрытое чувство вины за слезы мальчика.

Ребята в классе в игре Матиаса и в театральной инсцениров­ке учителя играют роль публики. Однако, Матиас и учитель своими действиями выражают что-то важное для всего класса. Ведь учитель был “обезоружен” неким другим школьником.  Лишь он, кто-то третий, разъясняет, что, собственно говоря, стояло за этим “политическим процессом” во время урока об­ществоведения (!) Ибо учитель, с одной стороны, пытается рас­ширить представления своих учеников об общественных отно­шениях, а с другой стороны, не видит того, сколь сильно его собственное состояние воздействует на отношения вето классе. Тогда класс через Матиаса как своего представителя реагирует на это объявлением “войны” в форме игровой фантазии.