Ожидания и предубеждения потенциальных участников тренинга - Методы современной психотерапии. Учебное пособие - Л.М. Кроль, Е.А. Пуртова

В отношении психодрамы существует несколько мифологизированных фантазий, спорить с которыми бесполезно, но работать необходимо.

Во-первых, в нашем профессиональном сообществе бытует достаточно стойкое мнение, что психодрама “подходит” только людям экстравертированным и артистичным (это же убеждение относится и к предполагаемым клиентам). Конечно, здесь не обошлось без влияния личности самого Морено, порой работавшего на огромных аудиториях и любившего использовать особую энергетику публичности, зрелища.

Другой источник этого мнения — театральные “связи” и корни метода (впрочем, и актеры в реальности далеко не все экстраверты, а уж о режиссерах и говорить нечего). Мифы обычно живут дольше ситуаций, способствовавших их возникновению: давным-давно психодраматисты (клинически ориентированные, во всяком случае) отказались от работы с большими аудиториями, разве что на своих собственных конференциях.

Соображения предельно ясны: эмоциональная безопасность протагонистов, контроль за процессом, желание держать от него подальше тех самых чрезмерно экстравертированных людей, которые во всем мире так заметны на сеансах эстрадного гипноза, массовых митингах и в других подобных местах. Те, кому посчастливилось видеть работу ведущих современных психодраматистов “первой десятки”, знают, что среди них есть и очень “негромкие”, замкнутые люди, совершенно не эксплуатирующие собственную выразительность, и яркие “примадонны”, и молчаливые мудрецы... Короче, все они разные. Реальная психодрама — это такая же работа, как и любая психотерапия: когда-то — тяжелая и изматывающая, когда-то — озорная, когда-то — методичная и вполне рутинная, а в лучшие свои моменты озаренная светом совместного творчества. Возможно, это сильно отличается от “театральных” фантазий, но и подлинный катарсис в терапевтической психодраме может “не впечатлять”: для иного человека несколько скати­­в­шихся по щеке слезинок посреди долгой, наполненной чувствами паузы — огромное по значению событие душевной жизни. И по-настоящему важно именно это.

Другая легенда гласит, что психодрама — это очень “кровавый” метод и вся работа происходит в атмосфере непрекращающегося эмоционального накала и даже экзальтации. В этом представлении о методе тоже перемешалась кое-какая правда и вполне понятный страх прямого и близкого столкновения с сильными чувствами, способными представлять угрозу. Правда отчасти связана с тем, что с самого своего возникновения метод достаточно часто применялся в работе с крайне неблагополучными контингентами. Еще в довоенные времена Морено успел поработать и с заключенными в Синг-Синге, и в психиатрических госпиталях, и в заведениях для трудновоспитуемых подростков. Его действительно интересовали возможности социальной терапии, и в этом смысле совсем не кажется случайным тот факт, что психодрама прекрасно прижилась и расцвела в странах Латинской Америки. Однако и в более благополучных странах ученики отчасти продолжили традицию основоположника: жертвы пыток и жертвы инцеста, вьтнамские ветераны и выросшие дети из семей алкоголиков, выздоравливающие наркоманы и родственники душевнобольных — почти у всех широко практикующих психодраматистов, в том числе и у западных тренеров, проводивших обучение в рамках российского проекта, есть опыт успешной работы с “тяжелыми” контингентами. Понятно, что ситуации терапевтического отреагирования на сессии в таких группах действительно обнажают ужасный, невыносимый опыт. Это означает, что психодрама может работать и с таким материалом, — но вовсе не значит, что только он ей и доступен. Как ни парадоксально это может прозвучать, по своему мировоззрению психодрама — метод очень жизнеутверждающий, подталкивающий к поиску смысла и радости, несмотря ни на какие травматические обстоятельства индивидуальной или социальной жизни. В реальности на сессиях психодраматической группы смеются не меньше, чем плачут, и не только гневаются, но и прощают. Что же касается страха перед открытым проявлением сильных чувств, то для специалиста любой из “помогающих профессий” его наличие — это непозволительная роскошь, серьезное ограничение рабочих возможностей; сам этот страх и связанные с ним психологические защиты непременно должны быть проработаны — что и делается в любом систематическом обучении, независимо от “школы” и подхода, если это обучение придерживается приоритетов и ценностей, принятых в мировой практике.

Наконец, есть еще одна фантазия — или, возможно, сомнение: не слишком ли условно и поверхностно, не слишком ли искусственно и “понарошку” все, что может предложить психодраматический метод? И здесь, пожалуй, стоит отнестись к этим сомнениям очень и очень внимательно. Разумеется, неподготовленный — “неразогретый” — участник группы может таким образом выразить свое сопротивление, отказываться “играть” и обесценивать “игру” других просто потому, что уже почувствовал опасность любого действия для своей закрытой позиции. И все же в большинстве случаев я бы не списывала сомнения этого рода на защиты или на то, что человеку просто не повезло и он когда-то видел плохую, “картонную” психодраму. На мой взгляд, для большинства людей та двойственность “правда — игра”, то существование одновременно в двух мирах, реальном и “как будто”, которые составляют суть метода, совершенно естественны и не вызывают проблем и сомнений. Великолепно “разыгрываются” и достигают настоящей спонтанности и подлинной глубины чувства самые разные люди: молодые и не очень, психиатры и бизнесмены, интеллектуалы (да, и они тоже) и невротизированные домохозяйки — ролевую игру “придумал” не Морено, ее создала человеческая культура, и в этом смысле психодрама — более чем демократичный метод, почти универсальный, почти не знающий барьеров. Почти, но не совсем. Есть люди, которым действительно мучительно тяжело меняться ролями (“Как, это же на самом деле не я?”). Любой выход за пределы границ собственного “я” для них настолько неорганичен, что вся остальная группа, делающая это, искренне кажется им не то безумной, не то кривляющейся. Возможно, именно для них обмен ролями как таковой мог бы быть неплохой терапией, но профессиональную подготовку по психодраме им получать, скорее всего, не стоит.

Если есть хоть какая-то возможность организовать диагностические интервью при наборе в группу, в них всегда выясняется не только мотивация, предшествующая профессиональная подготовка, ожидания в отношении обучения и тому подобные традиционные сведения, но и способность потенциальных участников учебной группы органично существовать “в двух мирах”, в частности — способность к обмену ролями.