Методические рекомендации. Зачем и кому учиться психодраме - Методы современной психотерапии. Учебное пособие - Л.М. Кроль, Е.А. Пуртова

Психодраме немало лет, однако не дата возникновения делает метод современным или, напротив, устаревшим. Гораздо важнее его способность к саморазвитию, адаптации в меняющемся мире. И в этом смысле психодрама — один из самых живых и современных психотерапевтических подходов.

“Секрет ее молодости” — в парадоксальном сочетании свободы содержания и четкости формы. Энергия игровой стихии, непредсказуемость и спонтанность не могли бы работать на достижение психотерапевтического результата, не будь они ограничены структурой и рамками, почти восьмидесятилетней традицией и естественно сформировавшимися за это время правилами. Спонтанность можно проявлять или ощущать, требования же формы — знать и соблюдать.

Как-то раз одному довольно опытному коллеге предложили поучаствовать в трехдневном тренинге по психодраме. Это было в тот краткий и богатый возможностями период нашей профессиональной жизни, когда “звезды” мирового сообщества заезжали запросто то в Москву, то в Питер, а мастерские и семинары сыпались как из рога изобилия и казалось, что так оно теперь и будет... “Да я пятнадцать лет веду психодраму!” — ответил коллега и, разумеется, предложением пренебрег. Конечно, он никак не мог “пятнадцать лет вести психодраму” — просто потому, что ни один живой сертифицированный психодраматист его этому не учил, минимальные 400—500 часов в психодраматической группе тогда отработать было негде. Короче говоря, он не получил метод и его традицию как положено, “из рук в руки”, а просто взял да и приписал тому, что делал, приблизительно подходящее название. Ситуация эта отнюдь не уникальная, “психоаналитиком” себя тоже именует кто угодно, и чем метод старше и больше повлиял на более поздние разработки, тем менее корректны бывают те, кто упоминает его. Иногда, читая на первом учебном цикле маленькую лекцию по истории психодрамы, я сравниваю ее с великолепной, умной и живой старой дамой с очень богатым прошлым: бурная молодость, некоторое легкомыслие, не раз случавшиеся скандалы... Будучи воистину старейшим методом групповой психотерапии, психодрама оставила многочисленные следы в более поздних подходах, при этом “ не беря расписок”: техники или идеи сменили имена, рассыпались буквально по всей “карте” современной психотерапии и практической психологии без всяких ссылок на первоисточник.

С точки зрения российского профессионала, прошедшего несколько циклов повышения квалификации, всякое ролевое разыгрывание ситуаций — это “что-то вроде психодрамы”. Не удивительно, что такая “дикая психодрама” часто оказывается неуспешным, разочаровывающим опытом как для самого профессионала, так и для его клиентов или учеников. Вспоминается, к примеру, история почти двадцатилетней давности, случившаяся с автором этих строк на цикле повышения квалификации в очень почтенном учреждении, специализирующемся по групповой психотерапии. На третьей сессии “разговорной” психодинамической группы было сказано: “А сейчас мы займемся разыгрыванием значимых ситуаций”. Каждый участник группы лабораторного тренинга должен был вспомнить эту самую “значимую ситуацию” и не сходя со своего места в кругу (!) выбрать партнера и “изобразить” ее содержание. Партнер, само собой, действовал — то есть говорил — по своему разумению, никакого обмена ролями не было и в помине, ведущий группы сидел себе спокойно на своем обычном месте в кругу, а завершилось все это обсуждением — интерпретацией того, “какие проблемы членов группы отразились в ролевом разыгрывании ситуаций”. Ничего, кроме неловкости, все это не вызывало и вызывать не могло, поскольку были нарушены буквально все требования психодраматического сеттинга, произвольно отменены все процедуры — от разогрева до шеринга. Не было ни сцены, ни протагониста, ни введения в роли вспомогательных лиц, ни малейшего намека на действие... Боюсь, что те из наших коллег, которые считают психодраму чем-то поверхностным, чрезмерно условным и искусственным, участвовали в чем-нибудь подобном и по сей день считают, что это она и была. Собственно, двадцать лет назад и автору было бы нечего возразить: уж слишком скупы и отрывочны были тогда подлинные сведения о методе.

Сейчас-то уже многим профессионалам вполне ясно (благодаря многолетнему обучению у западных тренеров, систематической работе первых российских психодраматистов, опубликованным книгам и статьям), что НАСТОЯЩАЯ ПСИХОДРАМА — это годы интенсивного клиентского опыта, четкие стандарты в отношении процедуры ведения сессии, совершенно особое обращение с пространством, даже если это всего лишь пространство обычного рабочего кабинета... У психодраматиста должны сформироваться совершенно особые рабочие навыки — от умения постоянно видеть краем глаза, что происходит в группе, наблюдающей за действием, до готовности мгновенно среагировать на неожиданно изменившееся дыхание протагониста. Учиться психодраме трудно и долго (хотя и очень интересно — с этим, пожалуй, не спорит никто). Что же дает это обучение, кому и зачем стоит заниматься именно психодрамой?

Как показывает опыт первых российских групп, получивших полную девятисотчасовую психодраматическую подготовку у западных тренеров, далеко не все их участники впоследствии избрали психодраму своим основным рабочим инструментом. Для того чтобы успешно работать только в рамках “настоящей”, “большой” психодрамы, нужно достаточно много дополнительных условий — прежде всего, нужно иметь возможность набирать и достаточно долго вести группы в подходящих для такой работы условиях. Такую возможность имеют далеко не все, и здесь дело не столько в методе, сколько в общем контексте нашей профессиональной жизни: групповая психотерапия или тренинги личностного роста пока не стали частью массовой психологической культуры, профессионалы в своей деятельности больше зависят не от реальной потребности того или иного клиентского контингента, а от того, какие формы работы может себе позволить организация, к которой они принадлежат. Тем не менее, все, кто прошел серьезное психодраматиче­ское обучение, считают, что дело того стоило — даже если возможность проводить психодраматические группы выпадает им не каждый день.

Во-первых, обучение в полном объеме дает полноценную “клиентскую” проработку, что само по себе представляет безусловную ценность и остается с участниками учебной группы безотносительно к их дальнейшему профессиональному пути. При этом психодра­ма способна достигать значительной глубины и работать практически со всем спектром предъявляемых проблем: от специфического раннего опыта до экзистенциальных кризисов, от семейных и социальных отношений до ворвавшейся в жизнь недавней травмы.

Разумеется, обучение в рамках длительной программы в качестве прямого результата дает владение “духом и буквой”, теорией и практикой метода, а также умение свободно и осмысленно применять его элементы и модификации в различных контекстах. Учиться психодраме обычно приходят вполне зрелые люди, имеющие не только базовое образование, но и конкретные рабочие перспективы, сложившиеся ранее теоретические предпочтения. Надо отметить, что психодрама на редкость “веротерпима” и дает прекрасные “работающие” сочетания с другими подходами. Более того, наличие психоаналитической или, допустим, юнгианской, экзистенциально-гуманистической, а то и когнитивно-бихевиоральной подготовки делает и психодраматиста лучше “оснащенным” для решения будущих профессиональных задач. Можно только пожалеть, что лишь немногие профессионалы могут позволить себе роскошь приобретения нескольких специализаций в рамках сертификационных программ — во всяком случае, с точки зрения психодраматических ценностей и приоритетов здесь все в порядке. Например, серьезная психоаналитическая подготовка и практика явно добавили сложности и глубины работе таких блистательных мастеров психодрамы, как Анн Анселин Шутценбергер или более молодой Пол Холмс, Хельмут Барц и Эллинор Барц практикуют замечательную и своеобразную версию юнгианской психодрамы, а Энтони Уильямс работает на стыке психодрамы и системной семейной терапии. Да и давний спор психоаналитиков и психодраматистов о том, благом или злом является прямое отреагирование в поведении, совершенно иначе выглядит сегодня, когда более молодые и “скорые на руку” подходы невольно выявили в “старых терапиях” гораздо больше сходства, нежели в свое время признавали их признанные авторитеты.

Таким образом, любая предшествующая или будущая специализация в индивидуальной, семейной или групповой психотерапии — как и в смежных разделах психологических или образовательных практик — может только обогатить психодраматическую подготовку. Что касается базового образования, то в обучении по данной программе предпочтение отдается медицинскому или клинико-психологическому, но и тут все не так просто. Консультанты по зависимостям, социальные работники, дефектологи и представители других “помогающих профессий” во всем мире широко используют психодраматические техники, и у большинства российских тренеров уже есть основания считать, что возможности терапевтического применения психодрамы шире, чем это может показаться на первый взгляд. По моим наблюдениям, присутствие в учебной группе людей разных “миров” только делает процесс более эффективным, а конфликт интересов вполне разрешим (скажем, врачам важнее углубиться в тонкости ведения сессии с протагонистом, страдающим фобическим неврозом, школьный психолог хочет разработать проект психодраматической группы для родителей трудных подростков, а сотрудники местного телефона доверия собираются разработать систему подготовки добровольцев).

Следует отметить, что данная программа принципиально ориентирована на использование любых элементов психодраматического “инструментария” в реальных обстоятельствах на рабочем месте. Но для того чтобы это стало возможным, в первой половине обучения особое внимание уделяется классической психодраме, техническим навыкам обращения с пространством, временем и реальностью, развитию собственной спонтанности и креативности участников тренинговой группы. Взрослые люди, профессионально делающие довольно тяжелую и ответственную работу, попадают в особые условия постоянного обращения к ресурсам творческого, “авторского” отношения к ситуации и самим себе. Иногда бывает достаточно непросто изменять даже элементарные двигательные стереотипы: ведь роль — это всегда нечто действующее, находящееся в движении; психодраматист не может ни ходить, ни смотреть, ни говорить так, как это делает врач на обходе или преподаватель у доски. О прямых учениках Дж.Л. Морено говорили, что “он не учил ведущих психодраму, он учил вспомогательные “я”. Работа в этом качестве — десятки вспомогательных ролей в драмах разных протагонистов — требует порой почти невозможного и сама по себе является прекрасной школой, расширяющей рамки представлений о своих профессиональных и личностных особенностях. По мере того, как психодраматические навыки входят “в плоть и кровь” участников тренинга, становится заметно, что они начинают использоваться в самых разных практиках. Психотерапевт, предпочитавший беседовать со своими пациентами, рискнул встать со стула и предложить действие — оказалось, что результат достигнут быстрее, а уж “психодрама” ли это действие в точном смысле слова, не так важно. Психолог, ради хлеба насущного проводящий бизнес-тренинги, разработал и провел ролевую игру — собственно, ничего принципиально нового тут нет, и все отличие от его предыдущего опыта состояло в том, что был введен “психодраматически грамотный” обмен ролями и элементы дублирования, что повысило качество тренинга. Несколько врачей-психиатров, работающих в разных отделениях одной больницы, провели совместную психодраматическую сессию, в которой протагонистом была пациентка одного из них, а остальные служили “обученными вспомогательными лицами”. Обратим внимание на интересный факт: все эти успешные, эффективные профессиональные действия совершенно не требовали объявления во всеуслышание, что, мол, такие-то проводят ПСИХОДРАМУ. Это было прямое использование результатов психодраматического обучения, адекватное своим рабочим обстоятельствам и полностью интегрированное в ранее полученные профессиональные навыки.

Таким образом, учебная программа ориентирована не только на овладение методом как таковым, но и на максимальное “вживление” нового опыта в сложившийся. Именно поэтому в начале обучения наряду со знакомством с классической психодрамой и социо­драмой особое внимание уделяется “малым формам” — в частности, тем техникам, которые могут использоваться в индивидуальной психотерапии, психологическом консультировании. Самостоятельная работа участников группы строится следующим образом: уже на первом цикле формируются “тройки” для проведения учебных сессий, подробно обсуждается их структура, и в промежутке между тренинговыми циклами “тройки” встречаются еженедельно для самостоятельной работы, процесс и результаты которой фиксируются в дневнике. “Расклад” по ролям этих мини-сессий стандартный: протагонист, директор, наблюдатель.

Темой индивидуальной работы может быть все, что протагонист готов доверить “терапевту” и что может быть проработано в короткой сессии. Для поддержания принципа равенства участников на каждой встрече все трое обязательно должны побывать во всех трех ролях: при всем своем “духе вольности” психодрама требует от профессионала огромной дисциплины и не терпит капризов типа “Ах, я еще вся в своих чувствах, я не могу быть директором”. Короткая учебная сессия тренирует такое ролевое переключение, заставляет распоряжаться временем максимально экономно. Впоследствии две “тройки” объединяются — с тем, чтобы продолжить самостоятельную работу уже в контексте малой группы, проводя полные психодраматические сессии. В дальнейшем к этим формам самостоятельной работы прибавляются семинары по рекомендованной литературе и обязательное присутствие друг у друга на сессиях, проводимых с реальными клиентами (взаимная супервизия). Все сложности, возникающие в этих видах самостоятельной работы, обязательно выносятся на общее обсуждение в “большой” группе и могут быть своевременно разрешены.

Очевидно, что такая структура самостоятельной работы дополняет циклы под руководством тренера и привносит много нового во взаимодействие участников как коллег, профессионалов. Возможно, во многом благодаря этой линии в работе группы возникает довольно своеобразный “побочный эффект” длительного обучения — повышение общей социально-психологической компетентности. Человек, принявший и проживший “психодраматическую картину мира”, не воспринимает как данность фиксированные социальные роли, готов к их осмысленной и творческой трансформации. Участники длительного обучения — мне случалось видеть это много раз и у разных тренеров — гораздо легче, чем прежде, идут на изменения в своей профессиональной деятельности, образуют рабочие команды, способны в пределах разумного рисковать и браться за неожиданные задачи, причем речь может идти вовсе не о психодраме как таковой. Видимо, самый дух метода побуждает к действию и росту, освоению новых ролей и взаимосвязей, в том числе и социальных. Практически все российские тренеры могли наблюдать этот “неспецифический эффект” повышения социальной свободы и успешности у своих учеников, инициированный психодраматическим обучением, но совершенно необязательно лежащий в плоскости профессионального применения метода как такового. Неожиданно для ближайшего окружения написанные диссертации и книги, принятые деловые предложения, от которых еще вчера, скорее всего, отказались бы; рождение детей и смена места жительства, самостоятельная разработка проектов и принятие еще недавно пугавшей ответственности за собственное дело... Одним из типичных описаний этого рода “совпадений” является формула: “В жизни что-то стало происходить”. Разумеется, никто не утверждает, что подобный эффект возникает только при обучении психодраме: по идее, любая психотерапевтическая подготовка — а это непременно означает и проработанность в клиентской позиции — ведет к изменениям и появлению чего-то нового. И все же... Есть такая психодраматическая байка про молодого Морено: на лекции Фрейда (тоже, между прочим, далеко не старого) он не только держался вызывающе, но и заявил в конце: “Я пойду дальше Вас: Вы анализируете сновидения, а я хочу придать человеку смелости увидеть иные сны”. Даже если это только легенда — не слишком ли много совпадений?