3. Путешествия и сказочные превращения - Между живой водой и мертвой. Практика интегративной гипнотерапии

Стоит только выйти из дома — сразу попадешь в дремучий лес, ухоженный парк, тридесятое царство или просто в гости, вступишь на тропинку, прихотливо извивающуюся между небом и землей, полетаешь на маленьком платочке, который вдруг окажется ковром-самолетом. Наверняка встретятся указатели “налево пойдешь...”, но пойти можно куда угодно и всюду почувствуешь себя разными героями сказки. Потому что одна из целей терапии — рассказать человеку о том, как он сложен. В нем уже может жить кто-то, в кого так хочется превратиться, и сказки, рассказанные в трансе, помогают ожить забытым и затерянным персонажам, подобно тому, как вновь оживает в огне саламандра.

Волшебник с мешком

Сергей — врач, но, будучи хорошим профессионалом, он не может обеспечить свою семью и вынужден подрабатывать дополнительно.

Сергей: У меня вообще много проблем. Но вот одна из давних: я никак не могу наработать самостоятельный опыт вхождения в транс. Мне кажется, что если бы он у меня был, я решил бы много своих проблем.

Терапевт: А зачем вы хотите в транс?

Сергей (вздыхает): Для работы со своим подсознательным.

Терапевт: Очень умно.

Сергей: Договориться с собой хочется.

Терапевт: О чем?

Сергей: О том, чтобы в конкретных случаях...

Терапевт: А как это вы не умеете в транс входить? Знаете, одного человека позвали и говорят: “Можешь определить, берет этот тип взятки или нет?” Он говорит: “Могу, я в этом специалист”. У него спрашивают: “А что тебе для этого нужно?” Он отвечает: “Только посмотреть на него”. Его привели, открыли дверь, он посмотрел и говорит: “Берет”. “А как ты узнал?” — “Руки есть — значит, берет”. (Общий смех.) Так и вы — как это можно в транс не входить? Вы что, никогда не мечтаете?

Сергей: Мечтаю. Нет, я знаю, что вхожу в транс, но это происходит непроизвольно.

Терапевт: А вы хотите узнать, как туда себя затолкать произвольно?

Я думаю, что Сергей — человек, который любит тщательность, он и говорит в терминах: “Войти в транс на такую-то глубину...” Он хочет жить, как будто двигаясь по шахматным клеткам, где все точно отмерено, точно исчислено, известен ход туда, возможен ход обратно. Когда Сергей выходит из такой рассчитанной ситуации шахматных клеток, у него, я думаю, повышается тревожность. И уже сам факт, что я начинаю мягко посмеиваться и переформулировать его просьбу как чрезмерно строгую, как чрезмерно теоретическую, как чрезмерно априорную, в каком-то смысле выводит его из фиксированной правильности, логичности, в поле вероятных возможностей.

Я думаю, что для него попробовать транс — один из типов защиты. Он приехал на семинар о гипнозе. Его желание попробовать транс — это сообщение о том, что он конгруэнтен, адекватен, он приехал для важного дела — научиться входить в транс. Зачем это ему нужно — мне не понятно, я в это пока и не вдаюсь. Заметьте, возможно, он и сам этого не знает, он от меня хочет получить определение того, что такое транс, что такое транс именно для него и каковы возможности этого состояния.

Сергей: Да, причем на определенную глубину.

Терапевт: Звучит оптимистично. А заталкивать как?

Сергей: Не знаю.

Терапевт: Вы любите, чтобы все было точно отмерено, отвешено, находилось на определенной глубине?

Сергей: Мне кажется, у меня должен быть какой-то свой путь.

Терапевт: Это звучит так, как будто надо привязать гирю к ногам — и в воду. И до определенной глубины. Что-то я в ваших высказываниях оптимизма не чувствую.

Сергей: Сейчас появится...

Терапевт: И все-таки, в чем заключается запрос? Научиться входить в транс?

Сергей: Научиться произвольно входить в достаточно глубокий транс.

Терапевт: Хотите самый простой способ вхождения в транс? Знаете, можно надеть такой пластмассовый мешок на голову, завязать на шее тесемками, через некоторое время — полный кайф.

Сергей: Нет, это вредно.

Терапевт: А кто сказал, что в транс полезен?

Сергей: Все говорят.

Терапевт: Вам надоело быть трезвым человеком?

Я думаю, Сергей хочет какого-то отчетливого состояния, в котором будет уверен. Потому что он вообще не очень уверен в том, что его жизнь движется и что его состояния отчетливы. Он разделен: или живет, но не знает, что живет; или же рефлексирует по этому поводу, но опять не живет. Он хочет слияния этих двух состояний: как живущий, и как рефлексирующий.

Сергей: Ну, излишняя трезвость, она иногда...

Терапевт: Зато, когда ты трезв, ты знаешь, где находишься, у тебя перед глазами такая четкая карта, тебя не обмануть, ты идешь по жизни, как будто у тебя линейка есть, а транс — это что? Это как будто выпил... Знаете, есть такое высказывание: “утром выпил — день свободен”. (Общий смех.) Вам этого хочется?

Сергей: Нет.

Терапевт: А как? Чтобы отмерить мензуркой — перевернуть на полчаса, а потом — как будто заново. Как будто и не было.

Сергей: А потом, как будто что-то приобрел там — и вернулся.

Терапевт: Вы прямо продавец чудес: хотите чудеса отмеривать мензуркой. Представляете, такая аптека чудес. Приходит человек с рецептом, показывает, ему выносят мензурку “Чудо обыкновенное”, полдозы. Так хотите?

Сергей: Да.

Терапевт: Прийти в аптеку с рецептом, и чтобы мы выписали вам чудо, отмеренное. А вы хотели бы, чтобы с вами какое-нибудь чудо произошло?

Сергей (вздыхает): Да.

Вот здесь он сделал глубокий вдох и как бы снял с себя некий панцирь принужденности. До сих пор мы говорили с ним напряженно, хотя смеялись и шутили. Это не было особым напряжением, это было напряжение фоновое, на всякий случай, какой-то уровень контроля. Сейчас он вдруг перешел на меньший уровень контроля. А вообще задача этой беседы — введение его в пространство неопределенности. И это тоже своего рода ответ на его запрос: мы войдем в некое невнятное, но приятное состояние. И он не будет испытывать тревоги в ситуации, в которой не все точно отмерено.

Терапевт: Какое?

Сергей: Например, я хотел бы видеть подтверждение того, что нахожусь в глубоком трансе.

Терапевт: Зачем обязательно в глубоком?

Сергей: Хочется.

Терапевт: Вы не верите, что транс существует?

Сергей: Я знаю, что существует транс разной глубины, но мой личный опыт требует глубокого.

Терапевт: А что вы называете глубоким, каковы критерии глубины? Полная потеря сознания?

Сергей: Наверное, это один из критериев. Может быть, и не полная потеря сознания...

Терапевт: Как вы думаете, в какой комнате вы будете сегодня ночевать?

Сергей: В той же, что и вчера.

Терапевт: Сознание налицо. Терять такое сознание жалко.

Сергей: Можно и не терять сознание, можно отметить левитацию, каталепсию, что-то еще...

Терапевт: Как вас в детстве называли?

Сергей: В детстве называли Сергей, Сережка, Серый.

Терапевт: Вы спортом каким-нибудь занимаетесь?

Я спрашиваю Сергея, как называли его в детстве. Он произносит три имени. При этом происходит регрессия, возвращение в детство. Дальше я его спрашиваю про спорт. Это тоже способ мягкого ухода из настоящего момента куда-то в прошлое. Я пытаюсь двигать клиента по оси времени — чтобы легче было двигаться в будущее. Задача — раскачать и снять фиксированное состояние “здесь и сейчас”.

Сергей: Сейчас нет, а раньше занимался легкой атлетикой, плаванием, занимался немножко тайцзи, тяжелой атлетикой немножко.

Если предыдущий разговор велся короткими фразами и почти без пауз, то здесь, когда я его спрашиваю о спорте, он говорит медленно. Такое впечатление, что клиент вспоминает. Уже происходит небольшой транс, и я его не тороплю. Он уже не столько на мой вопрос отвечает — формально, слово за слово — сколько в ответ на мой вопрос уходит в некое другое состояние, переживает иную реальность. Это значит, что Сергей уже нащупал некую ступеньку на пути к трансу. В этот момент я прекращаю с ним разговор, потому что для меня не очень существенен сбор информации, и перехожу к более направленной, трансовой части.

Терапевт: Хорошо, а какую бы вы хотели решить проблему с помощью глубокого транса?

Сергей: Я хотел бы получить доступ к моему интуитивному с помощью глубокого транса. Я хотел бы стать волшебником. Мне хотелось бы реализовать свои возможности в практической деятельности, а на сегодняшний день я реализуюсь процентов на пятьдесят, в лучшем случае.

Если вернуться к самому началу, когда я посмеивался над его особенностями все раскладывать по полочкам и четко отмеривать шаги, то сейчас он приходит к противоположному: хочет не логики, а интуиции, не дискретного мышления или подхода, а целостного, образного. По-видимому, когда клиент опирается на интуицию, ему хорошо, его тревога уменьшается. Как только он начинает слишком сильно полагаться на ясность, логичность, четкость, его тревога увеличивается и результативность снижается.

Терапевт: Давайте представим, что вы как волшебник, открыли волшебный магазин, и в этом волшебном магазине можете менять одни свойства на другие... Если вы хотите приобрести интуицию, способность делать чудеса, что вы за это готовы отдать из того, что у вас есть?

Сергей: Равноценное?

Терапевт: Ну, посмотрим... Вы же волшебник... Вы проходите экзамен. Чтобы вам дали ваш собственный волшебный магазин, нужно доказать, что вы умеете одно менять на другое. Что такое волшебник? Он проводит трансмутацию, превращение, одно превращает в другое. Берет одно вещество и превращает его во что-нибудь другое. Он соблюдает закон сохранения вещества. Берет проблему и ее трансмутирует, и она превращается во что-то другое, у чего уже иные свойства. Вы же этого хотите?

Сергей: Да.

Терапевт: Иногда с помощью глубокого превращения, иногда с помощью не такого уж глубокого. Но важно, что он это может — не фокусник, а именно волшебник — он действительно может одно превратить в другое. Какие свои свойства вы поменяли бы на способность делать чудеса, получать доступ к интуиции?

Сергей (после некоторого размышления): Жалко все.

Терапевт: Разве это ответ волшебника? Так может говорить реалист, который сидит, мешками обложился. В этом мешке все пригодится, в том все пригодится: еще не все изношено. Волшебник налегке путешествует. Для создания волшебника... Знаете, как на парфюмерной фабрике, ароматы вон какие дорогие. Немножко нужно вещества, а как пахнет! А удобрений на полях сколько? И как пахнет? Вы хотите быть реалистом или волшебником? Вы хотите по полям гулять?

У Сергея довольно хорошее обоняние... Косвенным образом вопрос о наличии интуиции и доверии к своим чувствам имеет ассоциативное отношение к “принюхиванию” к определенной ситуации. И разговор об обонянии, о разных запахах, причем о контрастной паре — ароматах и удобрениях — тоже его разминает и подстегивает, двигает в сторону интуиции, в сторону доверия к волшебному миру, к трансмутациям. При этом у него возникает ощущение, что он работает, думает. Хотя то, о чем мы говорим сейчас, с логической точки зрения, совершенно непонятно.

Сергей: Нет.

Терапевт: Не по полям? Вы хотите, чтобы у вас была волшебная аптека?

Сергей: Да.

Терапевт: Зачем вам тогда нужно все это с собой носить? Жалко ему! Может, на огороде вырастет и без этого!

Сергей: Я бы отдал часть своих знаний (Смеется, общий смех.).

Терапевт: Знания — это хорошо. А еще чего? Уже легче. Знания — как удобрения для волшебства. Значит, у вас меньше ума останется?

Сергей: Ну-у...

Терапевт: Волшебнику много ума не надо.

Сергей: Волшебнику здравый смысл нужен.

Терапевт: Здравый смысл? Волшебнику? Зачем ему здравый смысл — чтобы он боялся превращения совершать?

Сергей: Да, действительно.

Терапевт: Мешочник он, что ли? Знания, еще что? Что еще у вас лишнее?

Сергей (после некоторого размышления, полушепотом терапевту): Подскажите.

Сейчас у него появляется ощущение, что в этом пространстве он может существовать. Я это называю принципом “сделай то, не знаю что, пойди туда, не знаю куда”. Через некоторое время в этом состоянии у клиента возникнут свои странные ответы на странные вопросы.

Терапевт: Подскажу, подскажу. Как волшебник волшебнику.

Сергей: А суета — это мое? Я бы отдал!

Терапевт: А еще что?

Сергей: Беспокойство... Страх. Нерешительность.

Он говорит о тревожности. Важно то, что клиент сам находит и называет некие свои свойства, о которых задумывается. Не то что бы он от них хотел избавиться, не то что бы они были проблемными, но когда он об этом говорит, начинается реальный процесс, заданный шуткой “что на что поменять”. Сама возможность изменения допускается. Сама игра, сама идея трансмутаций, изменений становится возможной для него. А это тоже очень важно, потому что превратиться во что-то, заснуть в чем-то, забыть о чем-то и проснуться в чем-то другом для него очень важно. Одна из его проблем — постоянный контроль сознания, постоянные опасения отпустить себя. И это, собственно, и есть задача. Поэтому он и хотел бы войти в транс.

Терапевт: Еще что?

Сергей: А может, хватит?

Терапевт: Знаете, сколько входит в хорошие духи разных запахов?

Сергей: Самый главный — мускус. Удерживает все в целом.

Терапевт: А что бы для вас как для волшебника стало таким мускусом — на чем ваше волшебство было бы организовано? Основа для волшебства должна быть, а остальное нарастет. Стержень для волшебства должен быть собственным, так ведь?

Сергей: Ну вот, я занимаюсь иглоукалыванием: стержень для волшебства — работа с энергетическими каналами. Достаточно четкая работа.

Терапевт: Вы что, можете в точку попадать? Для волшебника попадать в точку — хорошее свойство. Хорошо, что еще вы готовы отдать за волшебство? Попадать в точку хорошо. Но чем? Но надо же еще что-то. Что еще мы будем превращать в волшебство?

Сергей: Еще что-то надо отдать? Обязательно?

Терапевт: Не обязательно. Вообще не обязательно становиться волшебником. Можно вполне жить и с иголками. Замечательное занятие: утыкал человека иголками — и готово!

Сергей: Да, утыкал, и готово!

Терапевт: Только непонятно тогда, причем здесь вообще волшебство. Но вы же хотите быть волшебником?

Сергей: Волшебник вообще-то может работать одной иголкой.

Терапевт: Значит, вы часть иголок жертвуете?

Сергей: Да.

Терапевт: Вы знаете, когда человек суетливый, ему хочется побольше иголок воткнуть: одна не помогла, другая поможет, воткнул во все зоны, куда попало.

Сергей: А я суету и отдаю.

Терапевт: Еще что?

(Сергей сосредоточенно молчит.)

Терапевт: Ну вот, смотрите, вы думаете, сосредоточиваетесь, значит, вы куда-то уже углубляетесь?

Сергей: Да, я куда-то углубляюсь.

Терапевт: Значит, вы двигаетесь в сторону глубокого транса. А что еще нужно, чтобы получить глубокую способность к волшебству? Что еще нужно отдать, чтобы железо стало превращаться в золото? Где ваш философский камень?

Сергей: Я не представляю, что еще можно отдать.

Терапевт: Например, кое-что из прошлого. У вас есть какая-нибудь часть прошлого, которую вы готовы отдать, превратить? Вообще, как у волшебника у вас будет прошлое?

Сергей: У волшебника, наверное, не должно быть прошлого.

Терапевт: Как, совсем?

Сергей: Скажем, ближайшего.

Терапевт: А из чего же вы будете делать будущее для других? Волшебник ведь берет чужое прошлое и превращает его в чужое будущее.

Сергей: Значит, свое прошлое ему не нужно?

Терапевт: Я не знаю и спрашиваю вас.

Сергей: Часть своего прошлого я бы отдал.

Терапевт: Какую?

Сергей: Отдал бы то, что мне мешает.

Терапевт: Вы в армии не служили?

Сергей: Служил два месяца.

Терапевт: Вы эти два месяца отдали бы?

Сергей: Да.

Терапевт: Из тех лет, которые вы в институте провели, сколько бы отдали?

Сергей: Ну, года полтора из шести.

Терапевт: Не мало?

Сергей: Ну, два. Больше не отдам.

Терапевт: А вы как волшебник чувствуете: вам должно быть легко или у вас что-то за душой должно оставаться, на всякий случай? Вдруг у вас волшебство не получится? Вы хотите быть волшебником с риском?

Сергей: А как это?

Терапевт: Ну, можно быть волшебником как бы по совместительству — на полставки, и одновременно быть иглотерапевтом — на всякий случай.

Сергей: Я хотел бы быть волшебником на целую ставку.

Терапевт: Тогда вам нужно пустить на переплавку многое, чтобы лишнего не было — чего вам за него держаться. Ведь вы можете всегда одно в другое превратить.

Сергей: Хорошо. Четыре с половиной (Общий смех.)

Терапевт: А что же то лучшее, что вы все же себе оставили?

Сергей: Лучшее — память о друзьях.

Терапевт: Разве это друзья?

Сергей: Друзья. Там было хорошее. То, чего не стоит забывать.

Терапевт: Помните, в Евангелии сказано: легче верблюду пройти в игольное ушко, чем в рай богатому протиснуться. Чем меньше вы себе оставите, тем легче вам будет стать волшебником. Представляете: приходит к вам человек с проблемами, и весь раздувается от гордости — проблема для него важнее всего. Он ею занят, все свое время посвящает. А вам нужно эту проблему во что-то превратить, чтобы он стала маленькая, сморщилась, и он про нее забыл. Значит, вам тоже нужно забыть на время, стать легоньким, отказаться от проблем, от прошлого. Чтобы другого сделать маленьким и легким, вам тоже нужно стать маленьким и легким.

Сергей: Уговорили.

Терапевт: На что?

Сергей: Все отдаю. (Общий смех.)

Этот пространный диалог-торг имеет две важные цели. С одной стороны, он направлен на повышение мотивации, когда человек знает, чего хочет и чем за это готов платить. А кроме того, с его помощью достигается расфокусированность клиента, отход его от привычных идентификаций с образованием, отношениями, привычками. Для мужчины в среднем, творческом возрасте очень важно чувствовать, что в жизни возможно что-то новое и для него открыт больший репертуар возможностей. Ему нужно задуматься об этих возможностях. И его желание войти в транс — это как раз поиск другого мира, помимо того, в котором он находится и который уже освоен и привычен для него.

Терапевт: В какой вы сегодня комнате будете ночевать?

Сергей: В той же.

Терапевт: Откуда вы знаете, если у вас нет прошлого? В какой комнате вы будете ночевать?

Сергей: В той, наверное, в которую интуиция приведет. (Общий смех.)

Терапевт: Это уже лучше. Вам как волшебнику потребуется много интуиции. Из чего вы будете ее делать? Из чего она может переплавиться? Из каких ваших свойств?

Сергей: Я уже и так вроде все отдал.

Терапевт: А что отдал! Отдал пару армейских месяцев, десяток спившихся друзей. (Общий смех.)

Сергей: Из чего делать?

Терапевт: Вот и я спрашиваю — из чего делать? Если входить в глубокое состояние, тогда о многом надо забыть. Вот вы уже как бы и согласились о чем-то забыть. Потом опять вспомнить. Если о чем-то хорошенько забыли, потом же и легче вспоминать?

Сергей: Да.

Ранее был период фантазий и поиска, а сейчас уже наступил момент, когда я ему так надоел, что он уже готов заснуть просто для того, чтобы от меня отделаться. Но я продолжаю разговор, потому что мне кажется очень важной его возможность задавать самому себе вопросы и отвечать на них. Сергей говорит, что у него уже не столько друзей, как раньше. Продолжая расспрашивать клиента, я показываю, что он интересен, и интересен не своими знаниями, а своим поиском нового. Я немного утрирую его умную сторону и пытаюсь обратить его к чувственной стороне, которой ему нужно довериться.

Терапевт: Торбу с иголками оставили, точки забыли? Если вы верите в то, что в нужный момент найдете нужное место, куда нужно иголкой, одной иголкой попасть, значит, вам надо все остальные точки забыть, чтобы они вам не мешали, а то вы опять припомните все точки — глаза вылезут, а нужную-то и пропустите как волшебник?

Сергей: Согласен.

Терапевт: Значит, иголки в сторону?

Сергей: В сторону.

Терапевт: Что же осталось?

Сергей: Ничего.

Терапевт: Вы сейчас во что одеты?

Сергей: Условности общества надо соблюдать.

Терапевт: Во что вы одеты?

Сергей: В костюм.

Терапевт: Он вам нравится?

Сергей: В какой-то мере... Тоже отдать?

Терапевт: Тут главное — само определение, то, в какой мере. Что такое мера для вас? Волшебник, у него такие же меры, как у иглотерапевта, или другие?

Сергей: Другие... Как волшебник я надел бы другой костюм. Более строгий, более изящный. Цилиндр.

Терапевт: Да, цилиндр. С кроликом. (Общий смех.) Вы хотите быть фокусником или волшебником? Хотите людей обманывать или совершать настоящие волшебства?

Сергей: Цилиндр — это такой волшебный аксессуар, но его никто не видит.

Терапевт: Язык у вас уже заплетается.

Сергей: Все ж отдал.

Терапевт: Как вас в детстве называли?

Сергей: Сережа, Сережка.

Терапевт: Хорошо. Давайте все-таки вспомним, чтобы посмотреть, куда вам как волшебнику двигаться, какие у вас бывают состояния, близкие к тому, что вы можете определить как транс? Ну, смотрите, нам терять уже почти нечего. Не так страшно. Может ли быть еще страшней? А усы вы давно носите?

Сергей: Как выросли, так и ношу.

Терапевт: А можете себя представить без усов?

Сергей: Могу.

Терапевт: Волшебник должен быть такой — то с усами, то без усов.

Сергей: Я уже представил себя один раз с бородой. Потом ее ликвидировал.

Терапевт: Вы будете такой волшебник, который будет л-ликвидировать или создавать?

Сергей: Скорее, создавать.

Терапевт: К вам приходит человек и говорит, что хочет впасть в глубокий транс, глубоко заснуть, измениться. Какие шаги нужно делать для того, чтобы это произошло?

Сергей: Навести сначала легкий транс, потом усилить его... (Шепотом.) И все.

Терапевт (шепотом): И все? А потом что?

Сергей (тихо): А потом создать что-то.

Терапевт (шепотом): Что?

Сергей: То, с чем он пришел.

Терапевт (шепотом): А с чем он пришел? (Обычным голосом.) Представьте себе, что вы смотрите в зеркало, и там вы, только без пиджака, в цилиндре, все забыл, бедный, бледный, готовится в волшебники, глаза смотрят в разные стороны, идет туда — не знаю куда, но по волшебной дороге.

Сергей (смеется): Увидел.

Терапевт: Увидел. А он вас увидел?

Сергей: А он нет.

Терапевт: Хорошо, как волшебнику в какой мере вам потребуется умение теряться, смущаться? Волшебник должен быть самоуверенным или должен уметь теряться?

Сергей: Я думаю, он не должен терять это качество.

Терапевт: Он что, должен уметь смущаться?

Сергей: Да.

Терапевт: А что такое для волшебника думать? Чем это “думать” отличается от “думать” для врача? Слово одно, а что за этим стоит у того и у другого?

Сергей: Волшебник думает как-то более обобщенно, наверно...

Терапевт: Обобщенно? Как это?

Сергей: Когда волшебник думает, у него одновременно огромное количество материала, информации.

Терапевт: Так он же от материала отказался. И от информации тоже.

Сергей: Значит, он не волшебник, раз так думает. А волшебник, выходит, вообще не думает... Он просто делает. Он знает, что надо сделать, и делает.

Терапевт: А откуда он это знает?

Сергей: К нему приходит одна-единственная мысль — самая нужная, самая главная. Он не выбирает из вариантов — он делает лучшее.

Терапевт: Это как-то хитро. Приходит одна мысль...

Сергей: А как вы думаете, как думает волшебник?

Терапевт: Я думаю, волшебник думает глазами и ушами. Он так смотрит, слушает и ждет. Телом думает.

Сергей: Одновременно и глазами, и ушами?

Терапевт: Может, и одновременно. Себя покусывает, почесывает.

Сергей: Может быть.

Терапевт: Когда глубоко дышишь, что происходит? Думать легче или тяжелее?

Сергей: Когда я глубоко дышу — это какая-то окончательная мысль, пришедшая в голову.

Терапевт (делает вид, что задыхается): Окончательная мысль, окончательная мысль. Хорошо. Вот вы открываете лавку, волшебную лавку. И меняете свои старые свойства на новые свойства. Что вы уже из своих старых свойств отдали, а что осталось? Вам как волшебнику нужна новая биография, а старые свойства необходимо как-то переплавить, изменить, чтобы была высокая профессиональная пригодность.

Сергей: У меня просто остались те, которые были.

Терапевт: Что вам еще не хватает как волшебнику? Как вы узнаете, что уже стали волшебником?

Сергей: Я просто буду знать.

Терапевт: Как?! Вот я к вам пришел и говорю: погрузите меня в глубокий транс.

Сергей: Нет проблем. (Все начинают потихоньку смеяться.)

Терапевт: Как вы это будете делать?

Сергей: Одним взглядом оценю вас.

Терапевт: Давайте. А что ж вы в сторону смотрите? (Сергей смеется.) Одним взглядом трудно. Даже волшебнику.

Сергей: А я взглядом думаю, глазами, ушами, телом...

Терапевт: А вера нужна волшебнику?

Сергей: Обязательно.

Терапевт: Во что?

Сергей: В свои возможности.

Терапевт: Откуда, из какого материала взять эту веру? Из чего выплавить, из каких своих свойств? Вы говорите: суета, беспокойство, неуверенность, опора на очевидное, это все то, что раньше было... А нужна вера. Такая вещь — маленькая-маленькая, кристаллик. Увидел что-нибудь или услышал. А вера — чтоб из этого что-нибудь вырастить. Вырастить и подсказать: возьми такой-то образ. А он вырос, как цветок, из этого маленького-маленького, из того, что нашлось. Вера его вырастила. Возник такой эскизик, набросок. Его нужно уже овеществить. Волшебник же... Он уже вырастил цветок, он начинает его превращать из другого материала в реальность... Из чего веру брать, откуда ее растить? Кристаллик нашли, горошинку эту увидели, а дальше-то вера откуда у вас возьмется? Если вы ни во что не верили?

Сергей: Когда-то я во что-то верил.

Терапевт: Во что?

Сергей: Во многое.

Терапевт: Вам как волшебнику нужно найти то, из чего добыть веру. Вы хотите испытать глубокий транс и поверить в него. И научить других людей тоже вводить в глубокий транс. Да?

Сергей: Необязательно в глубокий...

Терапевт: Необязательно в глубокий, но чтоб волшебство делать. Из каких таких своих старых вер можно добыть новую веру? Во что вы верите? А то получится так: пришел к вам человек, вроде бы вы волшебник уже, видите, что можно из одного выплавить другое, а веры вам и не хватает. Нашли вы эту свою изюминку, свой кристаллик, а веры не хватает, из искры не раздувается.

Сергей: Верю в добро, в справедливость, в честность.

Терапевт: Вы просто строитель коммунизма. Ну, это какие-то такие большие качества. Если открыть лавку и это продавать, никто не купит, все уже купили: товар лежалый, никто не берет. Вы его как-то так упакуйте, чтобы его покупали.

Сергей: Я верю в китайскую медицину. Она такая блестящая, красивая.

Терапевт: Это уже ближе. По крайней мере, непонятно. Но это какой-то суррогат волшебства, мне кажется. Ну, в каждой волшебной аптеке должно быть что-то, что на витрине лежит...

Сергей: ...и что-то, что под прилавком?

Терапевт: Да. Что вам даст уверенность в себе? Где взять веру? Мне кажется, для вас, чтоб стать волшебником, вера очень существенна. Вам надо поверить, что это возможно.

Сергей: Но она и так есть. Но маленькая.

Терапевт: Что же делать? Где взять веру? Как ее выплавить? Из чего? Пришел к вам человек, вы, вроде бы, все в нем поняли, но вам же нужно что-нибудь в нем изменить, чтобы в нем начала расти вера. А без веры он же сдохнет. Все получится — а веры нет. И не оживет. Как в сказке: мертвой водой полили — все срослось, все как надо. Веры нет — живой воды нет, ничего не происходит. Для волшебника живая вода — это как вера. Правильно я говорю?

Сергей: Да.

Терапевт: Видите, вы уже много приобрели как волшебник, а с верой вы как-то запнулись.

Сергей: Я этому человеку могу иголочку показать волшебную.

Терапевт: Ну и что?

Сергей: Чтобы он поверил.

Терапевт: А вы в нее сами-то верите?

Сергей: Да, я верю, что она может.

Терапевт: Это как-то так — может быть, может, а может, и нет.

Сергей: Да нет, может.

Терапевт: Может что? Если вы все иголки выбросили и одну оставили и дрожащей рукой ею водите, она что, волшебная?

Сергей: А если не дрожащей, то волшебная?

Терапевт: Рука должна быть дрожащая: все-таки иголка-то одна. Где веру взять? От чего она берется? Из каких своих свойств можно взять веру? Это, конечно, мое допущение, что для того, чтобы стать волшебником, вам нужна вера.

Сергей: Я согласен с этим допущением.

Терапевт: Так, с чего ее взять? Где добыть?

Сергей: У меня есть какая-то внутренняя сила.

Терапевт: Так. Расскажите про эту внутреннюю силу. Где она находится?

Сергей: Где-то в середине грудной клетки. И когда мне нужно чего-то достигнуть, я могу эту силу использовать.

Терапевт: Вы, получается, от этой силы отказываетесь, вместо этой силы образуется слабость, из этой слабости образуется вера...

Сергей: Нет. Я хотел ее просто усилить... Эту силу я превращаю сразу в веру, минуя промежуточные состояния.

Терапевт: Силы больше нет, раз мы ее превратили, и вы теперь — как спущенный пузырь, бредете, сгорбившись, старенький, седой, никчемный, но с верой.

Сергей: У меня еще другая сила есть — в животе.

Терапевт: А это что такое? Был такой роман, он назывался “На крыльях кишечных газов”. Эта, что ли, сила?

Сергей: Нет, не эта.

Терапевт: А почему не эта? Волшебник может что угодно превратить, любые вещества использовать. Кишечные газы в том числе. Если для дела нужно.

Сергей: А годятся ли для дела кишечные газы?

Терапевт: Если вам как волшебнику кажется, что они могут пригодиться, то давайте. Вы же волшебник, вы можете строить из удивительных материалов нечто еще более удивительное — на то вы и волшебник, чтобы превращать. Сколько зубов должно быть у волшебника?

Сергей: Столько же, сколько и у меня.

Терапевт: Ответ неопределенный и даже несколько уклончивый. Вам как волшебнику зубов хватает?

Сергей: Да.

Терапевт: Тогда давайте совершим окончательное превращение в волшебника. Хотите стать волшебником?

Сергей: Хочу.

Сергей выходит из пространства однозначных вопросов и ответов. Мы несколько раз прошли этот круг обращения к вере, доверию, миру волшебства — так, что он начинает думать: если я так упрям, то под этим что-то скрыто.

Терапевт: Закрывайте глаза. Главное, мы будем входить в глубокое состояние. Все поверхностное нам больше не преграда. Зубов сколько-нибудь останется. Волшебнику очки нужны?

Сергей: Нет.

Терапевт: Давайте я о них позабочусь. Сосредоточьтесь на минуточку на себе. Вспомните, что вы чувствуете, когда снимаете очки, когда вы действительно расслабляетесь... сосредоточиваетесь... засыпаете... минуты близости...

Это ситуация присоединения к ресурсному состоянию. Когда человек снимает очки, наступает очень интимное состояние, момент близости, засыпания... И мое сообщение о том, что я забочусь о ваших очках, значит, что я забочусь о хрупкой части вас, доверьтесь мне. Для клиента очень важно сохранить покой именно на границе новой ситуации. Потом, по контрасту с терапевтическим разговором, я делаю спокойное наведение.

Попробуйте поверить, что вы действительно можете себя отпустить... Настолько... о себе позаботиться... чтобы на время о себе... почти забыть... Представьте себе... что вы на себя смотрите со стороны... хорошо себя со стороны видите... и вы себе нравитесь... при этом вам нравится себя видеть со стороны... видеть руки... которые могут быть расслаблены... а могут быть напряжены... вам нравится свое естественное выражение лица... нравится, что оно может быть разглаженным... (Сергей начинает очень глубоко дышать.) Попробуйте вспомнить... какую-то совершенно фантастическую ситуацию, где очень тихо... как будто это степь... или поле... может быть, вы лежите на сене... оно очень ароматно... и тихо-тихо... и вы глотаете запахи... и хотя глаза ваши закрыты... вы представляете себе голубое-голубое небо...

Эти образы, когда “вы на себя смотрите со стороны” — не внутренние ощущения, а внешние образы, и они для него очень важны, как для человека, который склонен смотреть со стороны и рефлексировать... Переход к запахам, о которых у нас дважды шла речь в предварительной беседе, происходит как переход к чему-то менее дифференцированному, связанному с памятью о каких-то острых ощущениях. И в этот момент наступает достаточно глубокое погружение.

и оно очень высоко... и в нем летают птицы... и все так широко распахнуто, что вы сами кажетесь себе таким маленьким-маленьким... и если вы видите себя со стороны... то можно действительно увидеть себя очень отчетливо... и одновременно маленьким... Огромная степь, огромное небо... и вы лежите среди этих запахов... и веки дрожат, как крылья у птицы... и вы можете представить себе, как эта птица парит... как будто вы парите, и вас на раскинутых крыльях... на раскинутом теле... держат потоки воздуха... без всяких усилий... как будто мощные потоки поднимаются и несут вас... хотя вы хорошо знаете, что ваше тело плотное... кажется, что воздух проникает сквозь... ваше тело... настолько легким вы становитесь... Как перо у птицы... Ощущение очень чистого воздуха... чистой земли вокруг... и очень чистых волн запаха... И хотя вы знаете, что у вас есть какой-то вес... как пушинка, вы растворяетесь... удивительное ощущение, что ваша кожа дышит... так же как ваши легкие... и воздух проникает в вас со всех сторон... и свет... и запахи... через вас течет поток света... и покоя... и вы ощущаете полное растворение... и какую-то особенную жизнь... медленную, как будто вы смотрите... на очень медленно текущую воду... чистую и прозрачную... и от этого... ваш взгляд останавливается... и видит глубоко-глубоко... каждый слой этой воды... Вы видите, как в ней медленно плывут прекрасные рыбы... и колышутся растения... Кажется, что в вас самом разные ткани тоже дышат... и дышит все тело... и дышат легкие... и дышит кожа... очень легко и спокойно... И вам очень нравится, что с этим воздухом вы то поднимаетесь, то опускаетесь... Совершенно неважно, находитесь ли вы... на поверхности этой чистой воды или парите, как птица... слегка приподнимаетесь или опускаетесь потоками воздуха... или лежите на сене в волнах запаха... Кажется, что в вас объединяются все стихии... и в этом сухом и чистом воздухе как будто просеивается... невидимый жар вместе с невидимой прохладой... и текут очень прозрачные... какие-то далекие воспоминания... они проходят в стороне... вы как будто бы видите фильм... Отдельные слайды... картинки, которые вспыхивают и погасают... И вы переживаете чувство... полного отрешения... и вы знаете... что чем больше вы... чувствуете этот покой... и полную неподвижность... тем больше энергии течет через вас... тем больше энергии вы накапливаете... Как будто вы становитесь прозрачным... и ощущение крыльев... как будто все тело становится одним крылом... потоком воздуха... и это удивительное ощущение прозрачности и чистоты... света... и вы куда-то поднимаетесь или опускаетесь... мерно, спокойно... вы чувствуете, как ваше тело... становится очень легким... и руки и ноги... и веки... и любые подрагивания... и маленькие трепетания...

Клиент как бы существует в другом весе, и его поддерживают окружающий фон, воздух, его омывают потоки воздуха. Эти ощущения на коже, это ощущение крыльев — образ расправленных плеч, лопаток, тех зон, которые обычно мышечно держат тревогу. При этом здесь еще присутствует элемент изменения схемы тела. И это возвращает его косвенным образом к переживаниям подростков. Я думаю, что во время подросткового периода у него были проблемы с узнаванием новой схемы тела, с адаптацией тела. И тем самым я даю регрессивный элемент возвращения к подростку, у которого тело меняется, возникает элемент тревоги по этому поводу и, одновременно, спокойное отношение к таким переменам схемы тела.

делают вас еще легче... легче и спокойнее... И это замечательное превращение... тепла, прохлады... легкости... и покоя... струения... И вам очень нравится, что... ничто ни с чем не смешивается... все находится рядом... и запахи текут через вас... как будто вы вспоминаете множество разных запахов... и обостряются ощущения... тех запахов, которые вы слышали раньше... запахов, которые бывают осенью... или зимой... или летом... или весной... (Терапевт произносит название времен года разными голосами). И вам так приятно... что ни о чем не думая... запоминаете это глубокое-глубокое состояние... парение и покой... Глубокое состояние... умиротворение... созерцание... и растворение... Вы запоминаете... и где бы вы ни были... уносите его с собой... и очень не спеша... запомнив это состояние... вы начинаете слегка шевелиться и глотать... будто выплывая откуда-то... не спеша открываете глаза...

(Сергей открывает глаза, глубоко вздыхает.)

Терапевт: Ну, как?

Сергей (очень тихо): Я был здесь.

Терапевт (тоже тихо): Где?

Сергей: Я контролировал тело, сознание.

Терапевт: Ну и что?

Сергей: Было хорошо, как при легком трансе.

Это значит, что ему было хорошо, но он ожидал большего.

Терапевт: А что было не так?

Сергей: Нет, наверное все было так, но мне показалось, что глубокого транса не наступило.

Терапевт: Хотите, чтобы он был глубже?

Сергей: Да.

Терапевт: Что даете? Сколько у вас зубов как у волшебника? Сколько даете зубов, чтобы он был глубже?

Сергей: Один.

Терапевт: Хотите, чтобы было глубже на один зуб? Хорошо. Какой даете зуб?

Сергей: Последний.

Терапевт: С какой стороны?

Сергей: Справа, сверху.

Терапевт: А он там есть?

Сергей: Есть.

Терапевт: Хорошо. Закрывайте глаза. Будем превращать зуб. Сейчас посмотрим. Хорошо было?

Сергей: Да. Но мало.

С ним все происходит как бы в два приема. С первого раза он воспринимает ситуацию отстраненно, отдаляясь от нее рефлексией, но по-настоящему переживает ее, когда все уже закончилось, с некоторой отсрочкой. Поэтому первый транс был скорее проторением пути.

Терапевт: Закрываем глаза... представляем себе сено... его аромат... вы можете вспомнить, как раздуваются ноздри... слегка трепещут... и эта птица, которая высоко парит... вы чувствуете желание раствориться в небе... и может быть, сложить крылья... и плавно-плавно... не спеша, спланировать... и опуститься в воду... И может быть, вам захочется нырнуть... и поплыть... освежиться, как будто после сна... и вы вспомните, как вы плаваете... полежать на спине... и вода может быть удивительно чистой... прозрачной... как будто это особая вода... в которой вы плывете... и которую можно пить... Удивительное ощущение: эту воду, в которой вы плывете, можно пить... И так приятно окунать в нее лицо... чувствовать, как капли этой воды текут по телу... и если вы выходите на берег... вас освещает жаркое солнце... в какой-то вам немного прохладно... но вы одновременно и согреваетесь... Вам хочется... уже выйдя на берег... из этой, почти волшебной воды... почувствовать, как... вы лежите на берегу... и вам хочется задремать... на несколько минут... глубоко... так естественно... Вы вспоминаете момент, когда вы засыпаете... по телу вот-вот пройдет судорога... как будто вы сбрасываете все лишнее... надоевшую, иную оболочку... вы как будто киваете во сне... И это ощущение очень легкого и мгновенного отключения... лучше ненадолго... потому что за это короткое время... когда вы перестаете себя контролировать... как будто отпускаете себя... отпускаетесь вслед за своими веками... разжимающимися руками, за это время с вами происходит что-то очень важное... всплывает сон... какое-то очень красивое и приятное воспоминание... Как будто лопается пузырек воздуха... Как будто загорается фонарик внутри... ощущение приятного очищенного тела... и очень устойчивого... и яркого солнца... и хочется свернуться в клубочек, как птица... и испытать это ощущение облегчения... Тепло... и покой... И хочется вдруг найти какое-то неожиданное движение... согнуться в суставах... протянуть руку... набрать чуть больше воздуха... немножко подрожать... согреться... И кажется, что уже совсем во сне... натягивается одеяло... из солнечных лучей. И вот-вот... как будто в раскачивающемся маятнике... в этот миг моментального засыпания... произойдет момент покоя... и опять начнется просыпание... и от этого ощущения... раскачивания... спокойного раскачивания... происходит моментальное опускание... как будто бы при проглатывании... очень вкусного... кусочка слюны... И легкая дрожь... убаюкивает... И с каждой минутой хочется еще глубже расслабиться... успокоиться... С каждым днем все легче... и легче... направлять самого себя через... эту маленькую судорогу... успокоение... сон... приятные образы... Легко и спокойно... И, может быть, вам... приснится... синее-синее небо... и где-то высоко — птицы... и ощущение парения... чувство, что когда-то вы уже видели или испытывали это... И только какой-то один звук в полной тишине... далекий и тихий... (Длительная пауза.) Когда вы захотите... своим языком... вы нащупаете зуб с правой стороны... сверху... нежно прикасаясь к нему... вы почувствуете... как этот зуб... (Сергей приоткрывает один глаз и начинает смеяться.)

Терапевт: Ну, как?

Сергей: Глубже. (Общий смех.)

Терапевт: Мне кажется, что у Сергея были довольно глубокие переживания. Для меня критерием является то, что за единицу времени происходило много событий. В качестве признака глубокого транса клиент выделяет наличие ярких галлюцинаций, а мне это кажется весьма второстепенным признаком, который при желании легко вызвать. И, я думаю, весь наш разговор, который вызвал замешательство, частичный отказ от привычных категорий и ожидание, довольно сильное ожидание — были очень важны. Как волшебник я отношусь безразлично к его оценке моего мастерства. Оно не влияет на мое собственное ощущение процесса. Для меня транс характеризуется тем, что человек одновременно находится в состоянии трезвого сознания: знает, где находится, знает, что себя контролирует, и при этом существует в другом измерении, в котором больше чувствует, переживает. А может, еще и в третьем измерении! И эти измерения находятся рядом. А его презумпция заключается в том, что если есть одно, значит, нет другого. Что если это день, значит, в нем нет луны, если открыты глаза — значит, нет посторонних мыслей. Это точка зрения сознания. Установка. Мне кажется все-таки, что главное, о чем и шла речь в самом начале, это возможность пережить глубину, отказаться от привычных рамок оценки. И наш предварительный диалог привел к возможности отказа от таких рамочных конструкций. На уровне реальных ощущений, мне кажется, ответ был получен. Его запрос, его заказ состоял в возможности пережить глубокий контакт с самим собой. Пережить какое-то собственное глубокое состояние. А его сознанию нужно какое-то время для того, чтобы к этому привыкнуть, или для того, чтобы от этого отказаться. Но это уже другая история. Мне было важнее вызвать к жизни волшебника с мешком. Новое состояние, элементы иной реальности, иных измерений, иного волшебства сосуществуют какое-то время вместе со старыми способами. А волшебник отличается от простого аптекаря тем, что действительно обладает свободой превращений.

Огненная ящерка

Продолжение работы с Полиной. С ней мы уже встречались во второй главе этой книги.

Полина: Я хотела бы научиться отдыхать. (Открывает сумочку, которая лежит у нее на коленях, и начинает в ней что-то искать, долго перебирает ее содержимое.) У меня каждый раз возникают проблемы с отпуском. Я всем уже надоела, обсуждая, когда мне его брать и брать ли мне его. Это какая-то неразрешимая проблема, я не понимаю, в чем здесь дело.

Клиентка открывает свою сумку и начинает в ней рыться, как будто бы она собирает баул, по крайней мере, для недельной поездки. Моя ассоциация по этому поводу такова: в нашей совместной работе она решила забраться достаточно глубоко, она еще не знает, что там возьмет; там может найтись что-нибудь на дне, может быть, наоборот, на поверхности... Другая ассоциация: клиентка собирается что-то перебирать. Ассоциация с чердаком или сундуком, с чем-то, где много хаоса. Одновременно возникают два впечатления: ей хочется больше порядка, разложить все по полочкам, а с другой стороны — большого хаоса и растерянности... Оппозиция между порядком и растерянностью (хаосом) метафорически предъявляется тем, что Полина вроде бы идет на клиентский стул, но не смотрит на него, а роется в недрах своей сумочки.

Терапевт: Угу, угу.

Полина: И еще бы мне хотелось каждый день делать какие-нибудь физические упражнения. (Мечтательно смотрит вверх.) Йогу или еще что-нибудь, в общем, как-то двигаться.

Терапевт: А в чем проблема с отпуском?

Полина: Не могу понять. Какая-то нерешительность. Трудно выбрать. (Вертит в руках футляр для очков.) Когда нечего выбирать — все очень хорошо. Или когда есть только два варианта, тогда я выбираю методом исключений: это мне не подходит, значит, то, что остается, мне тоже не очень подходит, но все-таки как-то подходит. А когда есть несколько вариантов, я просто теряюсь, не могу выбрать. Поэтому я никогда не училась играть в шахматы: там очень много вариантов, у меня начинает болеть голова, и все... (Кладет ногу на ногу.) Отпуск... Разрешено разбивать его хоть на три, хоть на четыре части. Ясно, надо разбить. На сколько разбить, как какую часть построить? Я теряюсь.

Терапевт: Как вы думаете, с чем проблема связана?

Полина: Не знаю.

Терапевт: Вам не хочется после отпуска возвращаться обратно? Не хочется принимать решений?

Полина: Не хочется принимать решений.

Терапевт: Вам хочется после отпуска возвращаться обратно к жизни?

Полина: Как правило, да. Мне довольно скоро надоедает отдыхать. Через десять дней точно.

Терапевт: Еще какие возникают сложности?

Полина: Если я поеду в одно место, то другого ведь уже не будет.

Терапевт: А куда вам хочется ехать? Для примера: в одно место, во второе или вообще никуда не хочется ехать?

Полина (перебивает): Или остаться вообще дома!

Терапевт: Может, вы выбираете поехать туда, или поехать сюда, или лучше никуда не ехать, а просто лечь лицом в подушку и не двигаться. Потом вы думаете: нет, нельзя, надо все равно что-то делать дома.

Полина (задумчиво смотрит перед собой): Какие-то варианты уже перепробованы. Пробовала оставаться дома. Дома тоже можно отдохнуть, вставать когда хочешь, вообще не вставать. В конце концов, кататься на лыжах в парке. Но все оканчивается какими-то делами дома, никаких прогулок.

На мой взгляд, проблема заключается в том, что у клиентки нет ясной идентификации. Она в каком-то смысле могла бы быть и тем, и этим, она принимает разные формы. То, что она переводчица, тоже отражает проблему отсутствия ясной идентификации, которая оставляет опасность того, что вдруг на нее что-то нахлынет, и она не сможет отвечать за себя. Отсюда такая тщательность, привязанность к внешним обстоятельствам, понятным обстоятельствам — это для нее способ хотя бы внешне себя идентифицировать, глядя извне, четко осознавать кто она.

Терапевт: А вторая проблема?

Полина (положила футляр для очков на колени, задумчиво чешет за ухом): Я поняла, что дома оставаться нельзя, нужно обязательно сменить обстановку.

Терапевт: Как вы думаете, вторая проблема с чем связана?

Полина: Физкультурная?

Терапевт: Угу.

Полина: Исключительно с ленью. Нужно переменить положение, подвигаться.

Терапевт: Есть образы, которые эту проблему иллюстрируют. Первый — спящая красавица. Так хорошо: лежишь себе в хрустальном гробу, раскачиваешься на цепях и спишь.

Полина (смеется, теребит футляр для очков): Это неплохо.

Этот мотив ей понравился. Потому что в нем заключено основное: не надо двигаться. Есть оболочка. За тебя уже все решено. Просыпаться самой не нужно. “Может быть, разбудят, но это уже их проблемы, а не мои. И главное, чтобы мне было гарантировано, что я — царевна. Я — спящая царевна, и моя профессия — спать.”

Терапевт: И никому до тебя нет дела.

Полина (смеется): Прекрасно! И главное, чтобы не будили!

Терапевт: И даже неважно, везут ли гроб в одну страну или в другую — лишь бы не будили. И пускай таскают, куда хотят.

Полина: В общем, везде одно и то же. (Согласно кивает.)

Терапевт: А вот если бы этот хрустальный гроб погрузили на дно океана, чтобы там было тихо?

Полина: Это не имеет значения, лишь бы не будили. (Поет.) Не буди-и-и меня!

Если говорить об оппозиции фокусировки-расфокусировки, то проблема Полины состоит в том, чтобы ее сфокусировать, а не расфокусировать. Это тот редкий случай, когда важнее не только избавить человека от его проблем и заставить забыть о своих четких идентификациях, но и заставить его как бы принять всерьез те выборы или те идентификации, или те способы действия, которые у него и так есть. Клиентка как бы все время говорит про то, что вообще-то ей безразлично, настолько все равно, что трудно выбрать. И трудно выбрать все — образ жизни, работу, отдых... Вопрос в том, чтобы найти все-таки некие опорные точки, к которым она так или иначе может быть прикреплена, к которым она может возвращаться, как к пресловутому колышку.

Терапевт: А если это подверстать к тому, что связано со спортом, то главное — двигаться можно, но чтобы толчков не было, все было очень плавно. “Если уж меня в конце концов поставили на ноги и толкнули, я могу долго идти, но чтобы не надо было никуда поворачиваться, возвращаться...”

Полина (сначала согласно кивает, потом перебивает): И чтобы никаких групповых видов спорта, где есть соревнования.

Терапевт: Вы не верите в существование других людей?

Происходит резкий переход. Речь идет о том, что клиентка хочет жить без суставов. Вообще не шевелиться. Быть телом, в котором нет отдельных частей — ни рук, ни ног. Это же относится и ко времени. Лишь бы не меняться. Оказаться без ритма. Раствориться. Отказаться от какой бы то ни было фигуры. Целиком превратиться в фон.

Полина: Я не верю в то, что они могут быть полезны для меня. (Теребит рукав блузки и смеется. Терапевт смеется вместе с ней.)

Терапевт: Вы сами по себе, а они сами по себе?

Полина: К сожалению, это не всегда так. (Отодвигает стул, усаживается плотнее, закидывает ногу на ногу, руки скрещивает на коленях, кладет футляр для очков на стол.)

Терапевт: Что еще к образу вечного покоя? Хотели бы вы быть звездой в небе, чтобы о вас знали только астрологи?

Полина: Да. Астрологов мало, и они без дела не обращаются. (Закрыла глаза и откинула голову.) Да, хотела бы. Не Луной только, нет — звездой.

Терапевт: Как вы думаете, с чем это связано? Вас кто-нибудь когда-нибудь пугал?

Полина (откидывает голову, поправляет очки, смотрит “в себя”): Я не могу сказать, что-то должно было быть. Давайте не будем сейчас это трогать, потому что очень страшно. Где-то в возрасте от 3,5 до 4,5 лет, наверное, было что-то.

Терапевт: Откуда вы это знаете?

Полина (немного смущенно): Из астрологических карт.

Терапевт: А из ощущений вы что-нибудь знаете?

Полина (держит себя рукой за шею): Я даже не могу об этом говорить.

Терапевт: Хорошо... А если мы теперь вместе решим, что есть крепкий забор, который отгораживает какой-то отрезок жизни, отрезок времени, и мы туда не будем входить, то тогда другие отрезки будут более открыты?

Полина (достает из рукава платок и вытирает глаза): Вы знаете, у меня забор сразу за спиной. (Изображает это руками.) Сзади ничего нет, но зато очень много впереди.

В прошлом Полина — моя пациентка, и я знаю, что у нее было нормальное среднестатистическое прошлое. Проблематика этого прошлого, скорее, в досознательной, глубокой витальной тревоге. Поэтому очень важно, чтобы вся работа имела особенно большой аспект обволакивания, заласкивания, тепла, укачивания, — такого эмбрионального характера. Из этого эмбрионального фона, из этого тепла образовались бы некие сны, образы, мерцающие сны-образы, которые, как во сне, имеют все-таки свою определенность. Постепенно, как переводная картинка, из этих снов, из мерцающих образов возникают четкие картины. И она оказывается субъектом, который перелистывает эту книгу картин своей жизни.

Терапевт: Давайте представим, что это не такой уж и большой отрезок времени — такая будочка, вы через нее будете перепрыгивать. Если вы двигаетесь назад, за нее, вы ее перепрыгиваете; она прочная, вы за нее не задеваете, идете назад, а если направляетесь вперед, опять через нее перепрыгиваете и идете спокойно вперед.

Полина: Будочка?

Терапевт: Бункер... В нем радиоактивное прошлое. Оно надежно изолировано.

Полина (задумчиво подпирает рукой голову, вздыхает): Так. Образ такой: забор начинается сразу за спиной.

Терапевт: Вчера?

Полина: Да, даже, может быть, до обеда. Но есть дверь, можно войти. Там написано: “Опасная зона”. Действительно, бункер. Наверху — маленький кусочек, а внизу — забетонированное пространство. До забора и дальше. А наверху — маскировочная земля, и там что-то растет. Я чувствую, можно зайти, походить...

Терапевт: Значит, вы человек будущего, прошлого у вас нет?

Полина: Нет. (Смеется.) Будущего, наверное, тоже нет.

Терапевт: Вы человек настоящего, камикадзе. Прошлого нет, будущего нет, вся задача в том, чтобы направить самолет к нужной цели.

Образ камикадзе можно интерпретировать по-разному. В частности, в нем содержится некая соотнесенность с тем, что она не одна на свете. Что существуют культуры, или культурные слои, которые живут так же, как она. Это образ, в котором есть только очень ярко выраженное “здесь-и-сейчас”, но в этот острый момент у человека становится как бы больше возможностей и больше жизни, чем у того человека, который на свою жизнь смотрит, как на бесконечность.

Полина: Да, достойно прожить настоящее.

Терапевт: Вы самурай. Вы готовы умереть, как настоящий человек.

Полина: Мне это нравится. (С интересом смотрит на терапевта.)

Терапевт: Умереть — значит оказать услугу человечеству, отдельному лицу, начальству, неважно кому, но здесь и сейчас. Нет прошлого, нет будущего, есть точное соответствие настоящему. Есть самурай.

Полина: Вы знаете — мне нравится. (Кивает одобрительно.)

Терапевт: Значит, остается только научиться делать харакири?

Полина (задумчиво мотает головой): Нет, харакири не хочу.

Терапевт: Меч нравится?

Полина: Да.

Терапевт: А вы готовы научиться владеть мечом? Ведь самурай — это особый кодекс, вы всегда должны быть готовы к смерти, находиться в чистом белье...

Полина: Да, да...

Терапевт: Разобравшись со своими делами...

Полина: Да.

Терапевт: Самурай благороден в своих прошлых поступках, он бросается на смерть и рубится не щадя живота своего, он столь храбр, что может избегнуть смерти, но должен быть к ней готов.

Полина: Да.

Терапевт: Ты не ищешь смерти, но ты к ней готов.

Полина: Да.

Терапевт: Нет, ты ищешь смерти, и она должна сейчас прийти.

Полина: Самурай не ищет, просто считает, что она ходит где-то за спиной. Даже не за спиной, а рука об руку. И когда нужно, они договорятся.

Терапевт: Ну что же. Глаза у вас достаточно раскосые, меч вам нравится, но самурай — это существо, которое готово драться. Вы готовы драться за то, чтобы у вас не было прошлого и будущего?

Полина (решительно): Нет.

Терапевт: Но тогда вы готовы быть в настоящем. Драться в настоящем.

Сейчас Полина легко принимает решения. В этой фазе нашего разговора она легко и быстро отвечает на вопросы. Это отличается от ее обычной манеры вести разговор. В обычном разговоре клиентка взвешивает, так ли она говорит, тогда ли, тому ли, кому нужно. А здесь ей действительно интересно, она вовлеклась в этот разговор. Разговор хотя и нелепый, но она узнает, что он в чем-то про нее. Вообще, очень интересно, что она так решительно говорит “нет”. В обычной жизни Полина всегда ведет себя очень уклончиво.

Полина: Я не хочу. Я не могу драться, потому что я не побеждаю.

Терапевт: Тогда вы не самурай... Может быть, вы самураймонах?

Полина: Хорошо бы попасть в саматхи, отключиться, не двигаться и — вперед, на тысячелетия... Только чтобы потом еще и не размораживали. Хотя, пусть, конечно разморозят, если в своем монастыре, свои по духу могут разморозить. Вот отдых-то! (Довольно продолжительная пауза.) Поэтому, наверное, плохо с физкультурой получается... (С сожалением взмахнула рукой.)

Терапевт: Вопрос в том, насколько сужаются границы. Ведь если вчера начинается полчаса назад, а завтра — через двадцать минут, то этот временной период может быть слишком узок.

Полина: Наверное, поэтому никак не примешь решение?

Терапевт: Какое может быть решение? Ведь если никакого будущего нет, то решение чисто абстрактно. И спросить себя о том, что нравилось вчера, тоже нельзя. Ведь вчера тоже нет. Поэтому приходится принимать решение о предметах, о которых ничего не знаешь.

Полина (спрятала руки за спину): Да-да, я записывала: “Была в отпуске там-то, мне не понравилось потому-то”.

Терапевт: Так это какие-то иероглифы, вы их не можете расшифровать, вы же не помните... Только тело имеет память...

Полина: Нет, если я присмотрюсь к иероглифу, то вспомню.

Терапевт: Головой или телом?

Полина: Головой, и только если очень постараться — телом. Я еще вот что хотела сказать. Меня беспокоит, что раньше я могла планировать и достаточно успешно, на достаточное расстояние, и это срабатывало. А потом все куда-то делось. (Развела руками.)

Терапевт: Может, вам стать чьим-то рабом? Настоящим рабом, чтобы у вас не было своей воли, никаких своих планов?

Сейчас мы с ней создаем и изучаем некую карту ее возможной жизни. И на этой карте появляются разные состояния и образы. Наша задача состоит, прежде всего, в том, чтобы на этом, очень узком диапазоне возможностей, возникли разные уютные движения. Чтобы она обжила хотя бы очень небольшое пространство. Внутри этого своего стеклянного гробика, внутри очень узкого временного промежутка.

Полина: Нет, я не хочу.

Терапевт: Тогда вы не будете отвечать ни за прошлое, ни за будущее. Вам скажут: садись на галеру и греби. Села и погребла. Скажут: отцепляйся от галеры. Отцепляетесь. Себе не принадлежите.

Полина: Быть рабом — это отдых.

Терапевт: У вас уже не будет отдыха, вы станете принадлежать другому.

Полина: Можно идти в рабство, чтобы не думать, в качестве отпуска. Вот, например, покупаешь тур и едешь, куда везут. (Смеется.)

Терапевт: Взяли вас на корабль и заставили что-нибудь драить, чистить, мыть...

Полина: Круиз — это очень большая степень рабства. Я бы не хотела. Хотя, может быть...

Терапевт: А если вас вместо круиза заставить работать более интенсивно, чем вы обычно работаете? Может, это для вас и будет отдыхом? Вы себе не принадлежите, все за вас решают. Наказывают, иногда кормят; кормят реже, чем наказывают.

Полина (задумчиво смотрит перед собой): Нет, лучше не надо.

Вначале мы в качестве проблемы обозначили следующее: трудно что-либо решать или выбирать. На самом деле клиентка опасается крайних состояний — сильного принуждения и полной свободы. Потому что у нее нет ощущения, что она сама способна выбрать соотношение меры свободы и меры принуждения. Сейчас мы находимся с ней в некоей середине данного спектра. Дальнейший разговор заключается в предложении ситуаций частичного выбора — то больше свободы, то больше принуждения. Этот параметр начинает чуть больше утрироваться. Тем самым она соглашается с предположением, что все-таки способна сама смешивать в одном рецепте свободу и принуждение. Очень важная точка, на которой начнется что-то наращиваться.

Терапевт: Вы замечательный раб.

Полина: Да, я прекрасный раб.

Терапевт: Может быть, вам надо больше времени проводить в рабстве?

Полина: Но отпуск же дают из рабства, я и так все время в рабстве.

Терапевт: А если найти такое рабство, чтобы это было рабство без отпуска — настоящее?

Полина: Да, это замуж надо выйти. Я уже была — не хочу. Тогда действительно никакого отпуска нет.

Терапевт: Еще один выход, которого вы можете придерживаться: решить, что вы уже умерли. И все, что происходит, — это жизнь после смерти, чистое любопытство.

Полина: Да, это хорошо.

Терапевт: Жизни уже нет, все равно вы уже умерли, так что все в порядке. Все, что нужно, вы уже сделали. Долг свой выполнили. А дальше — из любопытства... Это тур, который вы выиграли после жизни.

Полина (вытирает платком нос): Да, только мне сейчас нужно еще принять решение уйти с работы, и тогда у меня будет другая жизнь.

Терапевт: А вы уже можете уйти с работы?

Полина: Конечно, могу. Только кушать будет нечего.

Терапевт: Так вы и так ничего не кушаете. Вы к этому тщательно готовились, отвыкали всю жизнь.

Полина: Да. Но вы понимаете, потребности какие-то остались.

Терапевт: Потребности надо будет как-то сократить.

Полина (смеется, руки скрестила на груди): Путь сокращения очень тяжел, если бы сразу — раз и умереть, заснуть. Но вопрос в том, какие сны?..

Терапевт: Какие сны? Никаких снов. Время от времени сны о рабстве. Как вы встаете из гробика и подметаете улицы.

Полина (задумалась): Не знаю...

Терапевт: Есть ведь опасность заново родиться. Второй раз родиться, и все это отбывать. Все сначала: детский сад, школа, институт — это же кошмар?

Полина (после паузы, несколько удивленно): Да.

Терапевт: А если еще в те же года?

Полина: Нет, нет, нет.

Терапевт: Что, лучше не рождаться?

Полина: Нет, рождаться, но в следующей жизни.

Терапевт: Может, вам, как Прометею... Предположим, вы совершили трудовой подвиг. Появляется раз в сутки орел, начинает клевать вас, вам очень больно, потом орел улетает. Ваша жизнь будет организована вокруг этой боли. С одной стороны, ждешь этой боли и живешь ярко, потом ждешь, когда она пройдет. Жизнь организована.

Полина (постоянно пытается перебить терапевта): Нет.

Полина утверждает, что живет без чувств. Что лишний раз не включается в ситуацию, что живет на автомате, что сил нет, и, чтобы экономить силы, она ни во что не включается. Я предлагаю ей ситуацию, в которой жизнь течет очень бурно, зато вокруг этого организованы чувства — то болезненные, то надежда на то, что орел улетит, то ощущение приятности, что орел тебя не клюет. Фактически это альтернатива чувственного поля.

Терапевт: Еще можно думать о светлом, о том, что вы отдали все лучшее людям.

Полина (воодушевляется): О светлом мне нравится! Как Феникс, чтоб сгореть совсем...

Терапевт: Вы хотите сгореть совсем?

Полина: Да. А потом возродиться.

Терапевт: Хорошо. А кто будет дровишки подкладывать, чтоб горело? Вы-то сами будете дровишки подкладывать под себя?

Полина: Там про дрова ничего не говорится. Феникс возрождается из пепла, там вместо дров пепел.

Терапевт: Как вы повеселели вдруг.

Полина (смеется): Мне понравилось.

Терапевт: Феникс — это, что ли, павлин такой особый?

Полина: Наверное. Я не представляю, как он выглядит. Думаю, как павлин, но только золотой.

Терапевт: Представляете, было бы у вас птичье тело, хвост как у змеи, а голова человеческая.

Полина: Недавно показывали мультфильм про курицу, которая из-за катаклизмов в холодильнике ожила. Вышла из холодильника, такая ощипанная, толстая, головы нет, а вместо головы шея торчит. Она пошла путешествовать, очень хотела на ферму прийти... (Изображает руками размеры курицы.) Но, к сожалению, что случилось на ферме, уже не показали... Курица получается... Феникс никак.

Она раньше говорила только потому, что очень надо, а теперь заговорила с удовольствием. И с восторгом описывает курицу с отрубленной головой. Я бы это интерпретировал так: “Я думала, что голова уже отрублена, а оказывается, можно возродиться”.

Терапевт: Вы могли бы комбинировать. Голова бы думала. Причем неизвестно что: прошлого нет, будущего нет. У нее бы кипело в голове, а кипело бы именно потому, что все думает, а думать-то совершенно не о чем, потому что ни прошлого, ни будущего, но думает. Думать трудно, потому что приходится из этих двух поленцев, которые десять минут назад загорелись, а через десять минут потухнут, раздувать большое пламя. Тело птичье — ему много не надо. Оно распускает хвост, убирает хвост. Распустила хвост — большая стала, убрала хвост — маленькой стала. Очень удобно: настроение получше — распустила хвост, настроение похуже — собрала хвост. Лап нет, потому что лень двигаться.

Полина: Нет, есть. По три коготка на каждой. (Изображает руками лапы.)

Терапевт: А змейка внутри, чтобы ползать, плавать в огне.

Полина: Хвост и две лапки, ручек не надо — крылышки есть. (Задумалась, оперлась головой на руку.)

Терапевт: Да. Главное, чтобы было комбинировано...

Полина (перебивает): А голова пускай будет от царевны.

Терапевт: Во-первых, если ты не человек, то от тебя не ожидают ничего человеческого. Если ты не ящер, от тебя не ожидают ничего, что можно ждать от ящера, если ты весь птица, от тебя не ожидают ничего птичьего. Поэтому взять с тебя нечего.

Полина: Точно.

Терапевт: Как только к тебе приходят и говорят: “Сделай нам по щучьему велению, ящерица...” А ты говоришь: “А я не ящерица”. Приходят и говорят: “Вот, царевна, сделай то-то и то-то...” А ты говоришь: “А я не царевна”.

Полина: А никто не станет приходить, потому что...

Терапевт: Тем самым решена проблема с людьми. Тем самым голова — просто для красоты. Толку уже от нее никакого.

Полина: Хорошо. (Подперла рукой подбородок.)

Терапевт: Голова эта — от принцессы. По крайней мере, от царевны. Можно грустить о том, что не полностью царевна. Уже есть о чем поплакать. Во-первых, нет прошлого, куда делось — неизвестно. Во-вторых, нет будущего, у всех, говорят, есть, а у меня нет. В-третьих, можно поплакать о том, что нет человеческого тела. Осталось черт знает что.

Полина (говорит одновременно с терапевтом): Много предлогов, чтобы поплакать. Во всяком случае, можешь хоть объяснить...

Терапевт: Для того голова и оставлена — думать не о чем, оставлена, чтобы плакать. Подставка для слез. Фонтан.

Полина: Да.

Терапевт: Такая вот монументальная фигура: ящерица, красивая птица, а сверху — голова, и из нее брызжет фонтан.

Полина (все время кивает): Хорошо, мне нравится фонтан.

Терапевт: Свеженькие слезки такие текут...

Полина (взгляд устремлен вверх, руки сложены на груди): Ага...

Терапевт: Специально приводят детей целыми экскурсиями, показывают... Вот будете себя так плохо вести...

Полина: Мраморный фонтан, розы кругом цветут... Вдали Тадж-Махал стоит.

Терапевт: И вам никуда ездить не надо. Теперь уже к вам ездят.

Полина: Да, но фонтан должен быть достаточно большим, чтобы они не подошли, а то ведь трогать будут.

Терапевт: Монетки еще могут бросать...

Полина: Монетки пусть бросают. (Поправляет волосы.)

Терапевт: Хорошо, теперь вернемся к прошлому. У этой скульптуры может быть прошлое? Кто-то ее ведь делал... Откуда взялась из вашего личного прошлого эта ящерица, откуда взялась часть царевны, откуда взялась птица?

Полина (вытирает платком глаза): Царевна и птица, конечно, взялись из сказок. А ящеры — из книжки. Мне подарили книжку про летающих ящеров. Я ее любила смотреть. А всяких там бронтозавров я в энциклопедии смотрела. Я сейчас и названий-то не помню. У кого такой длинный хвост? У игуанодона, по-моему... Я их не видела в жизни. Книжки про ящеров я искала по личной инициативе. Сказки, конечно, раньше. Причем я себе птицу представляю не как в сказке, а как на северных досках они вырезаны. И царевна, скорее, деревянная. Не то что в детстве. В детстве царевны были с золотыми волосами. И хвост сейчас тоже стал деревянным, кольцами. (Пожимает плечами.)

Тема чудесного и тема частей — подготовлены. Она с этим согласилась. И для нее это интересно. Быть ящером, птицей и царевной одновременно как раз и значит то, что можно никем из них не быть. И ей это нравится. Это и способ уйти, когда хочется, и появиться обратно. Сейчас она в каком-то смысле начала играть, вспоминать какие-то эпизоды из детства. Это тоже способ подготовки к регрессии.

Терапевт: Ну что, сейчас будем транс делать?

Полина: Давайте.

Терапевт: Когда впадаешь в транс, наступает вечный сон. Надо сделать такой транс, чтобы он был хорош для каждой части. Один транс — для царевны, другой — для ящерицы, третий транс — для птицы. Чтобы она иногда распускала крылья, иногда собирала...

Полина: И чтобы у каждой был свой отпуск. Чтобы они иногда собирались все вместе, и всем было хорошо.

Полина приняла идею частей, она говорит, что время от времени части друг с другом встречаются. Возможно, если каждая из частей поняла, где у нее отпуск, там бы они все вместе и встретились. И это — положительная цель и желание чего-либо.

Терапевт: Но дело в том, что у каждой отпуск в свое время и каждой хочется своих обстоятельств для проведения этого отпуска. Ящерица хочет заползти под камень, чтобы там было влажно, сыро, капала вода... Иногда выползать на солнце погреться, потом заползать обратно.

Полина: Нет, ящер, он же из празверей, поэтому он любит в доисторическом море купаться. (Поболтала в воздухе рукой.)

Терапевт: А птица что любит?

Полина: А птица любит на горе сидеть и смотреть. Головой крутить. (Крутит головой.)

Терапевт: А что любит царевна?

Полина: Царевна любит плакать о бренности земной. Людей ей жалко.

Терапевт: Хорошо, будем тогда спать.

(Полина снимает очки и откладывает их. Берет другой стул, устраивается на нем поудобнее, откидывается на спинку стула, закрывает глаза и кладет руки на колени.)

Терапевт (после долгой паузы, во время которой он то и дело посматривает на Полину): Давайте мы вчувствуемся сейчас в наши веки... Почувствуем, как они двигаются... Представим себе, что когда нам беспокойно... все возможные движения тела собираются в голове... и поэтому в голове, временно, может чувствоваться... какая-то скованность... и если мы вдруг хотим от мышц лица и головы... куда-то перекачать это напряжение... и плавно шевелимся... трепетом век как будто гоним какую-то энергию вниз... в тело... через шею в плечи... и находим удобное положение головы... и дыхание... равномернее... и кажется, что голова уютно-уютно устраивается... как будто вырастает длинная шея... гибкая-гибкая... (Полина слегка качает головой вперед-назад, веки трепещут.) Голова складывается... и остается вообще без шеи... вкладывается в тело... и происходит ощущение тепла в губах... при каждом глотании... Манжетка вокруг губ... становится мягче... как будто бы расправляется клюв... и веки как будто состоят из трех слоев... и каждый из трех слоев... становится мягче и теплее... и расслабляется... Расслабляется... И кажется, что веки трепещут... и воспринимают токи свежего воздуха, откуда-то идущего... И каждый волосок на голове мягко укладывается... Вы помните, как водоросли в воде... шевелятся... плывут... Они взвешены... совершенно спокойны... взвешены... совершенно спокойны... И так же волосы на голове живут своей жизнью... Это удивительное ощущение, что разные части тела и лица лежат рядом друг с другом... очень плавно и спокойно... И постепенно хочется почувствовать, как все тело... как водоросль в теплой воде... распускается... И откуда-то доносящиеся... звуки... неожиданно превращаются в мелодию... И кажется, что вы... созерцаете звезды... И на всем теле... на животе, и груди... и на бедрах... открываются маленькие глаза... которые воспринимают свет... Открываются уши, которые воспринимают звук... И вдруг становится легко оттого, что все тело... каждой своей частью... может слышать и видеть, и осязать, может слышать и видеть, и осязать...

Здесь образ перехода от фигуры к фону, потому что кожа начинает принимать на себя функцию очень чувствующей, отбирающей, не жесткой стены, а скорее глаз, рук, ушей.

Сразу становится понятно... если раньше так много нагрузки... падало на глаза и на уши... что хотелось отстраниться... уйти за какую-то стену... и отдохнуть, то теперь, когда все тело начинает чувствовать и дышать... Все тело начинает открывать глаза... и уши... и это напряжение... куда-то спадает... как будто все тело превращается в единый большой-большой глаз... который открывается и закрывается... в такт дыханию в одно большое ухо... И так интересно слышать бедра... и видеть ягодицы... и чувствовать себя в этом новом теле... И на каждую частицу... приходится совсем немного... Всего лишь достаточно немного разной энергии... чтобы не заснуть окончательно... И голова освобождена... не нужно ни о чем думать... видеть и слышать... Как будто бы всем телом... воспринимается все, что происходит вокруг... И это ощущение водоросли... в теплой, дружественной воде... когда волны слегка покачивают... слегка покачивают... И как водоросль... ногам надо стать головой... а рукам начать новое движение... спиной можно видеть... Удивительное ощущение... когда все органы чувств становятся как будто бы вместе, как у очень маленького существа в начале рождения...

В каком-то смысле здесь проходят оппозиции: все или ничего, везде или нигде, большое или маленькое, и эти оппозиции снимаются прямым противопоставлением. И она как бы растворяется из напряженного порядка в хаосе, а из хаоса рвется в какой-то неожиданный новый порядок, из этого нового порядка может родиться порядок, который похож на старый, но в котором меньше напряженности.

И так приятно, что больше не нужно ничего различать, и звуки переходят в картинки, а картинки в ощущения... И ощущения покачивания от любого звука, или картинки, или прикосновения... Целое-целое ощущение... И как водоросль... Нет внутренности и наружи... равномерное покачивание... равномерное укачивание... равномерное и спокойное... в такт приливу и отливу... (Полина слегка качнула головой.) И когда возникают толчки... огромная океаническая масса смягчает их... смягчает... И все тело... становится единым... и видит сны... и в этих снах... тело превращается в разных животных и зверей... легко играет в них... и поэтому легко снимает какие-то забытые привычки... от прошлых превращений... И вы глотаете... и чувствуете веки... и нарастающее тепло в ладонях... и кончики пальцев... Слегка горят суставы... около кистей... около ног... Горят спокойно и легко... горят спокойно и легко... И расслабление и покой... расслабление и покой... И все тело такое единое... и спокойное... И тело видит сны... и маленькими движениями... которые не отличаются от покоя... превращается то в ящерицу... с ее единым телом... и ловкими лапками... и, главное, полным бездумьем... бездумьем и покоем... И тело превращается в птицу... И в каждом превращении... совершенно отсутствует усилие... потому что так же, как естественно дышать... не думая об этом... так же естественно птице... распускать свой хвост... распускать свои крылья... и парить... или смотреть сверху вниз... без всякого усилия... совершенно не думая... Превращаться в ящерицу... и тоже куда-то идти... быстро-быстро... легко-легко... спокойно-спокойно... Или превращаться в кошку... легко и спокойно... Любые воспоминания... как будто падающие капли... неожиданно превращаются... во что-то светлое... Любые воспоминания легко превращаются в струи текущей воды... И когда хочется отдохнуть... тело превращается в фонтан... Очень красивый... И только прохладные струи... оживляют и напоминают... о том, что разные части тела... живут разной жизнью... видят разные сны... И когда вы захотите, когда вы захотите, тело опять видит сны... и превращается то в птицу... красивую птицу... то в ящерицу... то в человека... И как замечательно... что можно видеть сны... несколько раз в день... как будто расколдовываясь... после долгого-долгого времени... когда вы боялись своих снов...

В единицу времени я даю ей много образов, накачиваю ее энергией. Это соответствует моему представлению о том, что у нее довольно много возможных образов и импульсов, но она их подавляет в силу их противоречивости... Как только она идентифицируется с одним образом действия, с одним ощущением, другие говорят: это неправильно, ты не должна. Возможность принять эту множественность, энергию каждой из составных частей, обладает внутренней энергетикой.

Приятно, что можно видеть сны среди дня... и эти сны среди дня... напоминают о больших ночных снах... а сны среди ночи... напоминают о снах... когда вы можете себя чувствовать водорослью... плывущей в большом океане... и растворенной в нем... Сны о том, как вы становитесь пушинкой... пушинкой, которая летит наверху... в небе... Совершенно неважно... вы отдельная пушинка... или большая птица... которая летит... окруженная пухом... И вы чувствуете себя то пушинкой... то птицей... И каждый раз, когда тело во сне становится таким единым, вы чувствуете единство и легкость... единство и легкость... И покой, единство и легкость... и покой... Расслабление и покой... Расслабление и покой... Дыхание ровное и спокойное... ровное и спокойное... Ровное и спокойное... Веки... то легкие, то тяжелые... Манжетка вокруг рта... губы... нос... То легкие, то тяжелые... (У Полины на глазах появляются слезы.) И так приятно, что в снах... тело принадлежит разным существам... И никто не отвечает за эти сны больше... И сны... должны обязательно перепутываться... потому что это сны разных существ... разных состояний... это сны разных возрастов... И под действием снов... трепещут веки... И под действием снов... иногда вы чувствуете, как трепещет горло... Под действием снов... происходит дыхание... Как ионические волны... дрожат веки... Как волны набегают на берег... и куда-то уходят... И этот мощный ритм... переходит в ритм вашего дыхания... ритм вашего сердцебиения... Вот этим ритмом... вы чувствуете, что когда вы отдыхаете... и опять входите в колдовство... которое вас останавливает... и делает неподвижной... В этом ритме вы становитесь фонтаном... из которого бьют струи... Легко и спокойно... (Слезы у Полины текут все сильнее.) И когда вы чувствуете маленькую, мягкую и соленую слезу... Вы чувствуете... что эти струи... состоят из маленьких капелек... так же, как каждое существо внутри вас... состоит из чешуек или перышек... из разных клеточек... И ощущение, что на вашей коже... находятся глаза и уши... И одновременно ощущение... и вы чувствуете всем телом... всем телом... Очень легко и спокойно... И иногда это полная открытость... открытость всему окружающему... переходит в то... что вы отгораживаетесь от всего... и чувствуете замечательный панцирь... замечательную защиту... Может быть, тонкую... может быть, толстую... может быть, прозрачную...

В терапевтической беседе клиентка говорит, что главный ее враг — это выбор. Она не хочет ничего выбирать. И весь транс, как и вся беседа, состоит из предоставления ей выборов. В единицу времени дается не одна, а три возможности выбрать. Весь смысл в том, что выборы не тяжелы, если они быстро сменяют друг друга.

Легко и спокойно... Легко и спокойно... И кажется, что вы вдыхаете свежий воздух... Он производит какой-то круговорот вокруг вас... и выходит со слезами... с этими струями из фонтана... с ощущением живых глаз... И струя скатывается вниз... и слезы текут куда-то... и доходят до сердца... доходят до рук и до ног... И вы плывете в этих струйках... как водоросль... как рыбка... И чувствуете упругое состояние... чего-то вокруг... И кажется... что стоит вам только... на время... сосредоточиться и почувствовать... себя в какой-то определенной среде... может быть, в воде... может быть, на земле... может быть, в воздухе... как вам станет очень легко и спокойно... И может быть, на минутку... вы представите себя маленькой ящеркой... саламандрой... маленькой изящной ящеркой... которая может жить в огне... (Слезы у Полины постепенно перестают течь.) И вы входите в огонь... в его струйки... и в вас сгорает все лишнее... все то, что казалось вам тяжелым... И только эта вечная ящерка, которая может жить в огне... и ловко из него появляться... Маленькая потому, что она сбросила все, что ей казалось ненужным... Живет там одна с другими ящерками... Саламандра появляется из огня... то золотая, то красная... как будто рождается из тех точек... которые живут под вашими веками... И вам очень хорошо чувствовать себя огненной саламандрой... которая живет в огне... и в которой сгорело все лишнее... как будто бы ушел лишний вес... и лишняя память... и лишние чувства... и все, что осталось... единый золотой слиток... из которого создано... это существо... эта ящерка... Легко и спокойно... легко и спокойно... И дыхание ровное и спокойное... ровное и спокойное... Так приятно чувствовать свое тело гибким и спокойным... И знать, что в снах... тело может превращаться... то в воздушный шарик и куда-то взлетать... и лететь, лететь... то так же спокойно... становиться летящей птицей... складывающей крылья... и падающей вниз... И становиться опять воздушным шариком... который не только не падает... а, скорее, поднимается... И превращаться в ящерицу... огненную ящерицу... которая, закалившись в огне... может жить потом под камнем и в воде... где угодно... А дальше... превращаться в другое существо... в водоросль... и отдыхать... и растворяться... И чувствовать, что чем больше вы находитесь... в огромном океане... тем больше вы чувствуете... свою уникальность и покой... непохожесть ни на кого... Легко и спокойно... И кажется, что на вас издалека... смотрит звезда... И вы чувствуете себя... как будто бы из этой водоросли... вы переселяетесь на эту звезду... и вам уже все равно... смотрите ли вы... снизу вверх... или сверху вниз... И чувствуете ли себя... лучом, который проникает, идет от звезды к этой водоросли... или от водоросли — к звезде... Вы чувствуете себя везде... растворенной в воздухе... как будто вы — воздух, который входит в ваши легкие... так же спокойно и легко... выходит из вас... Так легко и спокойно... так легко и спокойно... И это чувство покачивания на волнах и большая уравновешенность надолго остаются с вами, надолго остаются с вами...

По темпу речи — это тоже покачивание водорослей. Такая перемешанная Вселенная с измененным верхом-низом. В наведении очень много образов, самых разных. Если еще добавить образы из беседы, получится целая галерея разных картинок, разных ощущений, в которые клиентка включена. В этом — контраст с тем, о чем мы с ней говорили в начале: она хочет в гробике забыться, ничего не видеть... И уже непонятно: то ли это сны, которые ей предлагаются, то ли некие импульсы, которые могут выразиться в каких-либо действиях, то ли реальные действия, которые она воплощает...

И вам очень приятно чувствовать свое тело расслабленным и спокойным... расслабленным и спокойным... расслабленным и спокойным... И ваше дыхание ровное и спокойное... ровное и спокойное... И хочется задрема-а-ть, задрема-а-ть... И в ваших снах... статуэтки двигаются то куда-то вниз к облакам... то куда-то вверх... как пятнышки... Как будто бы иногда... во время снов... идет дождь... а иногда светит солнце... а иногда восходит Луна... Во время снов... происходят разные вещи... и совсем неважно... когда вы спите, когда вы бодрствуете... потому что полная свобода... видеть сны... несколько раз в день... остается с вами... Стоит вам только увидеть... яркие сны и знать, что в этих снах... так легко путешествовать в прошлое... и в этих снах так легко путешествовать в будущее... И так приятно выдумывать себе любое прошлое... так приятно превращать... любые эпизоды из прошлого... во что-то совсем другое...

Речь идет о том, чтобы в прошлом тоже были разные прошлые временные линии, а не только одно определенное и очень конкретное. Вопрос в том, чтобы в принципе допустить наличие единого прошлого и при этом — возможность плавания в параллельных прошлых, которые представляют собой субъективное прошлое ее памяти, восприятия, воображения.

Как будто бы к каждому... эпизоду прошлого... привязывается особый воздушный шарик... который поднимает этот кусочек прошлого... и куда-то уносит... и осветляет... и освещает... и проветривает... делает легким и спокойным... И так приятно иметь огромное множество этих воздушных шариков... которые поднимают разные эпизоды вашего прошлого... и вы смотрите на них то снизу вверх... то сверху вниз... то прямо, то сбоку... И так много интересных взглядов... вы бросаете на воздушные шарики... и на эти эпизоды из прошлого... которые поднимаются оттуда... И если появляется... какой-то эпизод на воздушном шарике... который вам хотелось бы изменить... вы рисуете про него... какую-то картинку... легко закрашиваете его... цветными красками... или просто меняете его... и улыбаетесь... И это ощущение сильной девочки... которая так любит видеть сны... рисовать воздушные шарики... и менять свое прошлое... и путешествовать, куда она хочет... и иногда отдыхать... забывая обо всем... превращаясь в водоросль... плавая в океане... и отдыхая... И эта легкость превращения... в разных зверушек... каждая из которых... может убегать в свою сторону... ничего не знать о других зверушках... Легко и спокойно... Легко и спокойно... И может быть, покажется... что из вашего замечательного фонтана... могут пить разные зверушки... и около фонтана могут встречаться разные сказки... и разные сны... И иногда... кажется, что в вашем фонтане... живет особенно трепетная... не имеющая тела... душа... которая куда-то путешествует... куда-то переселяется... когда захочет... возвращается обратно... поселяется в кого-то... а потом идет дальше и отдыхает... И эта водоросль... которая так свободно плавает... и ваши веки... и ваше горло... Так легко и спокойно, так легко и спокойно... И вы можете побыть в этом состоянии... и вы можете выйти из этого состояния... И вам хорошо и спокойно... и ваше дыхание слегка убаюкивает вас... Ваше дыхание слегка убаюкивает вас... Легко и спокойно... Легко и спокойно... Вы расслаблены и спокойны... Расслаблены и спокойны... Расслаблены и спокойны... И когда вы захотите... когда вы захотите... вы еще немножко поплаваете... в своих снах... почувствуете свое тело... открытым и одновременно закрытым... Почувствуете свое тело... слышащим и видящим... Почувствуете, что в вашем теле... только очень небольшую часть... занимает голова... И если вы закрываете свои глаза и уши... и перестаете думать... ваше тело начинает чувствовать лучше... видеть больше... слышать то, что происходит вокруг... И отдыхать... И отдыхать... Спокойно и легко... Спокойно и легко... И когда вы захотите... когда вы захотите... вы очень не спеша... очень не спеша... откроете глаза... очень не спеша... и улыбнетесь... очень не спеша... когда вы захотите... выйти из фонтана.

(Полина вздохнула, слегка улыбнулась, покачала головой, открыла глаза.)

Терапевт: Ну что, вроде бы не хуже?

Полина: Не хуже, но было страшно очень. Казалось, что было очень мало. Под конец не хотелось выходить. Руки совсем не хотят выходить из этого состояния. Я думала, почему кажется, что прошло так мало времени, минут пять, наверное. Это, наверное, потому, что каждое слово, которое вы говорили, уже в прошлом. Я это слово отрезаю, и остается только пять минут. Очень приятно было, когда открываются глаза. Я вспомнила восточную картинку — человек сидит в позе лотоса и у него везде глаза. И они у меня действительно открылись. Хорошо было ощущать себя водорослью. Ящерица была очень симпатичная, и все образовалось в одну картину. Раньше я боялась ящериц. Помню, в каком-то санатории на исходе лета ящерицы вылезали греться на мраморные ступени. Загорали рядом со мной, а мне было неприятно. А здесь мне приятно было увидеть этих ящериц. Одновременно вверху парили птицы. И очень хорошо было в огне. Когда вы говорили, что лишнее сгорает, я с этим соглашалась, а потом смотрю — нет лишнего-то, просто обжиг происходит. Тут вы говорите, что закаляется. Значит, думаю, все правильно — можно закаляться. И еще понравилось быть золотой ящеркой. (Полина задумалась.) Фонтаном быть неплохо, не страшно. (Полина смотрит перед собой, вспоминает.) Больше не знаю, что сказать. Помню только начало и конец, а середину — нужно, чтобы вы меня спрашивали.

Терапевт: Мне бы хотелось прокомментировать образы транса.

Здесь прослеживается ряд образов с успокоением, с допусканием растворения в фоне — все равно клиентка не может от этого удержаться. Если очень хочется заснуть, то надо заснуть, а не удерживать себя в состоянии бодрствования. Если очень хочется забыть о том, кто ты есть, то забудь об этом. Когда ты от этого уходишь и уходишь далеко, ты все равно не теряешься. Полина же чувствует себя девочкой, которая боится потеряться, оказаться ничьей, бесконтрольной. Этот образ испуганной девочки убаюкивается и доласкивается, поэтому здесь особенно важен образ феи. Будь всем, чем ты хочешь быть — растением, капелькой в океане. Проблема состоит в том, чтобы отпустить пациентку гораздо дальше от колышка идентификации, дать ей ощущение, что она все равно не потеряется, вернется к нему через очень большой круг. Потому что земля круглая, фея добрая... Это одна линия.

Вторая линия. Из этого бульона формируются кристаллики образа, вокруг которого возникает короткое, но интенсивное оформление того, кто я есть. Эти две линии сменяют друг друга.

Теперь давайте рассмотрим конкретные образы. Образ водоросли. Водоросль — это такое минимальное тело, которое живет, с одной стороны, по законам материи структурированной, и, с другой стороны, по законам океана. Это что-то полурастворившееся. Здесь и образ воды, в которой хорошо плавать, и фона, растворения, ухода от чего-то обязательного, от точности, от выбора.

Образ саламандры. Саламандра в средневековых бестиариях — животное, способное жить в огне. Это крепость, упругость, четкость, яркость... Одежда в очень пастельных, глубоко спрятанных тонах, на фоне которой есть яркие точки. Это образ покоя, фона, болотного цвета, на котором вдруг вспыхивают яркие огоньки. Саламандра — животное, которое быстро передвигается и может быть очень цепким. Саламандра еще и очень свободное животное, которое не имеет определенного направления при движении. Она легко передвигается вверх, вниз, в стороны — куда угодно. Почти как водоросль. Но только не в воде, а в другой среде.

Интервенции и интеграции

Говоря о средствах и механизмах интегративной гипнотерапии, можно выделить взаимосвязанные пары: транс — интервенции, расфокусировка — интеграция. Интервенции являются таким же важным средством терапии, как и собственно транс. Это некая волшебная палочка в руках терапевта, с помощью которой можно менять значение вещей, переводить их на другой язык, менять их знаки или даже субстрат. Я называю интервенциями такие действия, которые несут в себе одновременно ряд значений, что делает их энергетически насыщенными, действенными. Это значит, что любая интервенция у меня может как-то касаться проблемы и в то же время совершенно ее не касаться, соприкасаться с какими-то важными ассоциациями этого человека и одновременно говорить про другое, быть выраженной непривычным языком и одновременно читаться очень узнаваемо и просто. И это все в пределах одной фразы, одного образа.

Многозначный образ — это проявление многозначности жизни, многозначности чувств, ипостасей человека, многозначности решений, шагов, которые может сделать человек, и многозначности проводимой мной терапии. Образ — это волшебная дверца в другой мир, мир возможных изменений. В наведении обычно используется много образов. Избыточное количество образов-мотивов — это такой их посев. Я сею отдельные возможные ходы, волшебные окна и двери, даю толчки к движению, которыми человек может потом воспользоваться: всеми вместе, как особой волшебной атмосферой, и по отдельности, выбирая ряд образов, которые усиливают друг друга внутри целого как фокусирующие линзы, или одной за другой — как волшебные дверцы внутри туннеля, благодаря которым он может продвигаться в свою реальность во многих направлениях. Поэтому такая избыточность этого света, этого волшебного фонаря, в котором человек находится — такая сноподобная реальность, в которой, как во сне, может сочетаться несочетаемое и которая разрешает изменения, иные способы реагирования.

Для наведения бывает достаточно четырех образов-состояний, через которые я провожу человека как через разные персонажи сказки. Важно то, что человек не застывает в одном состоянии и продолжает движение по другим образам. И эти образы могут казаться фрагментарными, случайными в своем сочетании, но они представляют собой довольно целостное образование. Такой коллаж мотивов, коллаж из образов-переходов в иное состояние — как церковный витраж, собранный из отдельных кусочков стекла, через которые падает и преломляется свет. Эти разные “кусочки стекла” обладают разной степенью понятности, близости, разной окраской и волшебством, сноподобностью. Какие-то образы — из детства, какие-то образы — мои, но раз они здесь возникли, то имеют отношение к данному случаю. Какие-то образы взяты из беседы с этим клиентом, какие-то интуитивно угадываются мной как его образы. Важно, что такой набор стеклышек-образов и логика их сочетаний — целостный узор стеклышек в детском калейдоскопе, церковном витраже, в сказочном зонтике, который Оле-Лукойе раскрывает над ребенком.

Такая многозначность интервенций, провокативных вопросов и образов наведения, позволяет интегрировать, соединять в одно целое некоторые разрозненные части клиента и создавать из них нечто иное. Интегрироваться могут самые разные части, слои, ипостаси клиента:

 части личности, которые каждый раз выделяются в человеке и вступают друг с другом в диалог;

 так называемое сознательное с так называемым бессознательным, явь со сном, разные их уровни, тоже вступают в интегративные отношения;

 в происходящем танце подстройки и ведения интегрируются свободные ассоциации и спонтанность как терапевта, так и клиента, и раскрытие их ассоциативных полей тоже составляет некий процесс интеграции, благодаря которому всплывает больше свободных идей;

 совмещается возможность быть в разных состояниях чувствования: в состоянии фиксации, в состоянии перебора чувств, в состоянии их сочетания или преобразования, тем самым расширяется диапазон чувствования.

Собственно, интегративными являются и способы воздействия. Здесь сочетаются явные и скрытые директивы, советы, намеки, метафоры. Диапазон воздействий охватывает подсознательные и сознательные уровни. В результате происходит постоянная интеграция очень простого, построенного на мелких интервенциях, и достаточно сложного, возникающего из такого коллажа отдельных знаков и символов.

Характерно, что в данном подходе используются элементы иных направлений психотерапии: психодрамы, гештальт-терапии, семейной терапии. Их интеграция расширяет возможности воздействия. В работе фокус внимания смещается то на детские переживания в семье, то на телесные чувства, то на свободные ассоциации или мечты и планы.

В океане скептицизма

Начало работы с Оксаной. Ее описание будет продолжено в этой и в следующей главах.

Терапевт: Что бы вам хотелось?

Оксана: У меня есть глубокие страхи...

Терапевт: Немножко расскажите о том, что вы называете глубокими страхами.

Оксана: Это несколько проблем. Проблема неудовлетворенности в целом. Собой, окружающими... Мужчинами в особенности...

Терапевт: Это страх?

Оксана: Да, это страх, переданный генетически, я отследила его в нескольких поколениях женщин в нашей семье. Поскольку в этом вопросе я уже довольно хорошо разбираюсь, я могу это точно говорить. Затем страх перед водой. Я никак не могу научиться плавать. Страх ездить в машине. Я ловлю себя на том, что если возникает какая-нибудь ситуация, даже не аварийная, резкое торможение, например, у меня все внутри замирает... Страх при общении, в особенности с мужчинами... или неприязнь, но тем не менее это страх, потому что я не хочу работать с этим, я не хочу разбираться в этом. Значит, что-то за этим стоит.

Терапевт: Что еще?

Оксана: Одиночество. Хотя я могу быть с человеком достаточно открытой, тем не менее стремлюсь быть одинокой... Я хочу решить этот вопрос, потому что мне это мешает, у меня совсем другая цель — создать семью, но неудовлетворенность не дает мне... Человек меня то тем не устраивает, то этим... (Улыбается.)

Терапевт: Вы сказали, что генетически проследили свои страхи. Какие аналогии вы нашли?

Оксана: Либо это был брак по расчету, либо брак по любви, но несчастливый.

Терапевт: Что значит “брак по любви, но несчастливый”?

Оксана: Люди не умели сосуществовать друг с другом, или, по крайней мере, сотрудничать. Взаимные придирки на протяжении всей жизни... Мы с сестрой на этом выросли, и мы не знаем, что такое семья на самом деле. Для меня раньше было совершенно непонятно, что такое взаимодействие с мужчиной. Потому что у нас дома папа отсутствовал — он вроде есть, а вроде и нет. И мама была вечно недовольна, и папа тоже вечно недоволен, все такие недовольные... хаос в семье....

Терапевт: А это недовольство в чем проявлялось — в интонациях, в том, что кто-то громко говорил?

Оксана: Да, у меня очень сильное слуховое восприятие, я не выношу крика.

Терапевт: А кто кричал?

Оксана: Мама.

Терапевт: У вас в семье только женщины кричат или иногда и мужчины?

Оксана: Только мама кричала, бабушка не кричала. Бабушка у меня была стержнем семьи, и дедушка под ней ходил и под конец жизни оглох, кстати.

Терапевт: Хотя бабушка не кричала.

Оксана: Да, она не кричала, но он не хотел ее слушать. И ослеп, в придачу ко всему...

Терапевт: Не хотел ее видеть!

Оксана: Да, хотя если смотреть на нашу большую семью целиком, это была самая счастливая пара.

Терапевт: Вы говорите, что проследили несчастливую линию по женской части. А не смотрели ли вы, что происходит в вашей семье по мужской части?

Оксана: По мужской части — уход. У папы это был уход. Либо к друзьям... В день свадьбы, например, он просто взял и уехал. Он музыкант. Уехал играть на другой свадьбе. Это был уход в алкоголь. Не могу сказать, что он пьет, но если немного выпьет, уходит и все. Он далеко где-то...

Терапевт: У вас большой трансовый опыт в семье?

Это скрытая подготовка к тому, чтобы клиентка, при всей своей вербальности, могла бы легче уйти в гипнотическое состояние.

Оксана: Да. Мама у меня уходила в себя, в крики, в одиночество. Мы тоже уходили. Я с самого детства уходила в себя. Это были книги, была отрешенность от всего мира. Я росла гадким утенком, да еще в придачу себе на уме.

Терапевт: Из вашего рассказа вырастает дом, в котором много коридоров. В один коридор уходишь — он так далеко ветвится, в другой коридор заходишь — и он ветвится еще дальше. Комнат нет. Сплошные коридоры, которые куда-то ведут.

Оксана: Да. (Улыбается.) Мне уже скоро тридцать лет, и я не замужем... Хотя много раз приближалась к этому барьеру.

Терапевт (смеется): “К этому барьеру” звучит как к барьеру на дуэли. Уже заготовлены дуэльные пистолеты для брака.

Она во всем стремится к крайностям; сражаться, побеждать или покоряться, убегать, искать чего-то далекого или высокого — в этом есть некий экстремизм. От этого экстремизма — желание концептуализировать, вербализовать, схематизировать, абстрагироваться. И очень мало конкретности и чувственных образов. И поэтому по мере разговора будет нарастать количество телесных образов. В начале их буду вводить я, а потом усилятся ее собственные телесные ощущения. Образ дуэльных пистолетов — образ возможной борьбы в браке, и, с другой стороны, одновременно и желание, и нежелание этой борьбы, ощущение того, что если кто-то с кем-то близко сойдется, то обязательно будет борьба. Вопрос о том, насколько близко она позволяет к себе приближаться.

Оксана: Так однажды и случилось. Меня просто принуждали выходить замуж, и я сбежала из дома.

Терапевт: По крайней мере, не для того, чтобы играть на чужой свадьбе.

Оксана: Нет.

Терапевт: А вы сбегаете, как сбежала бы ваша мама или как сбежал бы ваш папа? Или как сбежал бы кто-то другой из родственников? Что вам нравится больше — уйти в болезнь, оглохнуть, ослепнуть или, наоборот, убежать?

Сама собой вводится идея избегания... Избегание от “здесь-и-сейчас” реальности, от тела, от чувственных переживаний, от чего-то невыразимого словом... Конечно, вы сбегаете, но куда сбегать? Этот момент покоя, удержания и, наоборот, избегания в дальнейшем появляется по-разному.

Оксана: Я уже уходила... Но потом решила, что я не хочу уходить, в алкоголь тоже не хочу, с друзьями хочу общаться, но уходить к друзьям не хочу, хочу иметь свою жизнь — индивидуальную и счастливую... (Улыбается.)

Терапевт: Может быть, вы колобок? Может быть, вам просто интересно вот так — катиться, катиться...

Оксана: Вы знаете, я хочу путешествовать, но путешествовать не одной...

Терапевт: Но мужчин вы ненавидите, и женщин, похоже, тоже.

Мотив путешествия — смягчение мотива убегания. Хотя это тоже стремление куда-то. Я опять возвращаюсь к вопросу о ненависти к мужчинам. Потому что поиск резких, больших чувств, которые наверняка являются чувствами, — это способ увериться, что у нее вообще есть чувства. Когда Оксана просто чувствует, она не может ответить на вопрос, есть ли у нее чувства или нет. Мы двигаемся от этих экстремальных, крайних, словесных проявлений к маленьким переживаниям.

Оксана: На сознательном уровне я их люблю, а вот на бессознательном...

Терапевт: Вы знаете, так трудно иногда отличить, где сознательный уровень кончается, где начинается бессознательный... От чего вы получаете удовольствие?

Оксана: От общения.

Терапевт: С ненавистными людьми?

Она опять мыслит абстракциями, обобщениями. Я говорю на другом, конкретном языке. И это создает маленькие преграды для такой искусственной манеры говорить. Постепенно я стараюсь привести ее к большей конкретности, чтобы ее ответы были не столь быстры и чтобы она над этим ответом думала и думала не головой, а телом, и чтобы в этом было настоящее ощущение, а не готовый словесный шар.

Оксана: Что значит с ненавистными? Вы же не отдаете себе отчет в ненависти.

Терапевт: Если я правильно понимаю, вы говорите о том, что вам общаться нравится, но когда дистанция общения как-то меняется, скажем, сокращается, вы начинаете больше напрягаться.

Оксана: Вы знаете, просто у меня очень четко выражено понятие жертвы... Я привлекаю мужчин как жертва.

Терапевт (наклоняется к ее руке): У вас длинные ногти? (Улыбается: по-видимому, ногти действительно длинные.) Для жертвы это как раз то, что требуется. (Смеется.) Вы считаете, что вы жертва?

Оксана: Да. Это происходит, когда мое поведение неправильно истолковывается.

Терапевт: Может быть, вы скрытый вампир? Вы жертва, жертва, а потом как вцепитесь...

Я говорю с ней о том, что в ней могут быть обе очень быстро сменяющиеся полярности одного чувства и полярности одного состояния (как, например, пара “вампир — жертва”). Когда я обращаю внимание на ее ногти, это опять обращение к реальности, к телу, к кончикам пальцев. Она смущена. В ответ на ее утверждение о том, что она жертва, я говорю, что такими ногтями, как у нее, вполне можно кого-то схватить.

Оксана: Думаю, я не вампир...

Терапевт: А вы привлекаете к себе вампиров?

Оксана: Да.

Терапевт: Как жертва?

Оксана: Да.

Терапевт: А как бы вы хотели путешествовать, что бы вы хотели при этом видеть, слышать, чувствовать?

Оксана: Мне очень много рассказывали люди, которые путешествовали...

Терапевт (перебивая): А вы не путешествуете потому, что вам не хочется в транспорте ездить?

Оксана: Потому что я не вижу людей, которые меня привлекают... У меня нет доверия к людям... Сознательно я настроена на то, чтобы получить это доверие...

Терапевт: Нет, подождите, чтобы путешествовать, нужно иметь доверие к транспорту прежде всего, а не к людям.

Она очень нервозна, у нее высокое дыхание, она легко садится в неудобную позу, говорит высоким голосом... У нее вообще легко образуется напряжение. Тем самым легко образуются страхи. У нее может легко появиться страх воды, огня, земли, транспорта, парашюта, воздуха, чего угодно. И я это использую. Может оказаться, что и транспорта она боится, потому что об этом ей “люди рассказывают”. Я перевожу разговор со страхов на уровень “вижу-слышу-чувствую”.

Оксана: Я хочу доверять тому, кто поведет меня по этому пути.

Терапевт: А сами вы никого не хотите повести по этому пути?

Оксана: Я уже водила.

Терапевт: Ну и что?

Оксана: Хорошо все.

Терапевт: В чем тогда проблема? Что мешает путешествовать?

Оксана: Самостоятельно?

Терапевт: Самостоятельно, или с кем-то, кого вы хотите вести...

Оксана: Может быть, мы о разных вещах говорим... У меня вообще консультирование идет очень успешно... Но так, чтобы я доверилась сама кому-то, чтобы со мной кто-то занялся... У меня нет таких людей... Я через все прошла сама.

Терапевт: Скажите, а что вы стали делать после школы?

Оксана: После школы я сразу поступила в институт.

Терапевт: И как? Вам там нравилось?

Оксана: Мне не было там интересно, это было условие мамы, чтобы я сразу же после школы поступила в институт, она мне угрожала, что если я не поступлю, она что-то там с собой сделает. Я очень боялась и поступила.

Терапевт: Закончили его?

Оксана: Да, закончила, подарила маме свой диплом. После этого работала преподавателем, прошла для этого специальный экзамен, мне было двадцать лет, я преподавала восемнадцатилетним. Мне очень нравилось: интересные группы, группы меняются... После этого работала в гостиницах, там я тоже получила интересный опыт работы с людьми... Два года занималась недвижимостью... А сейчас занимаюсь консультированием...

Терапевт: А как бы вы видели свой следующий этап в жизни, что бы вам хотелось? Пусть не предметно, не по виду занятий, а по некоторым мотивам, ощущениям?

Оксана: Вы знаете, сейчас я пришла к пониманию того, что хочу от себя и чего ожидаю в своей жизни. Я хочу создать семью... Я нашла свое направление в профессиональной деятельности, вообще в деятельности в целом...

Терапевт: Вы имеете в виду консультирование?

Оксана: Да, это не только консультирование, это моя жизненная позиция...

Терапевт: Жизненная позиция в чем?

Оксана: Во всем... Я нашла свое место... Я знаю, что очень твердо на этом стою, и ничто уже меня не собьет...

Терапевт: В чем заключается ваша позиция?

Оксана: Я раньше испытывала чувство неуверенности, постоянно искала ответы на вопросы. Сейчас я сама могу себя удовлетворять в этих ответах. Могу сама себе отвечать. Но здесь появляется замкнутость, потому что мне перестают быть нужны другие люди.

Терапевт: Хорошо, что бы вы сейчас хотели? Что было бы для вас желаемым состоянием, которого вы могли бы достичь?

Оксана: У меня есть цель — избавиться от страха.

Терапевт: “Избавиться от”, а “прийти к” чему?

Оксана: К внутреннему спокойствию.

Терапевт: Можно ли сказать, что у вас есть несколько разных состояний, они не находятся друг с другом в полной гармонии или в полном соответствии, и вы хотели бы, чтобы эти части были некоторым образом друг с другом более упорядочены, гармонизированы?

Оксана: Может быть...

Терапевт: А какие это состояния? Какие вы могли бы выделить у себя душевные состояния, в которых вы время от времени бываете?

Оксана: Я все чаще нахожусь в состоянии удовлетворенности, и мне очень нравится это чувство.

Терапевт: Какое еще состояние вам известно про себя, какие бывают у вас состояния?

Я начинаю набрасывать образы ее состояний. Кроме того, начинаю обыгрывать образ мозаичности и целостности. Встречи частей и состояний. Это ей интересно. Потому что это отчасти интеллектуальная задача, отчасти принятие одновременно непредсказуемости и чрезмерной сложности, которой она побаивается. Я начинаю моделировать некоторые образы, которые могут легче ее ввести в трансовое состояние.

Оксана: Мне бы очень хотелось перестать чувствовать обиду...

Терапевт: Что с вами происходит, когда вы обижаетесь? Вы что-то про себя бормочете или у вас напряжено тело?

Оксана: По-разному. Иногда у меня бывает скованность плечевого пояса (показывает рукой), я замыкаюсь, не люблю выяснять отношения... Еще у меня стремление уйти (улыбается). Уйти от этого подальше, чтобы не видеть, не слышать. Я сталкиваюсь с барьером — человек не хочет меня понимать... Мне хочется с этим разобраться... Иногда у меня бывает ощущение в груди (показывает руками) — внутренняя дрожь, слабость...

Терапевт: Вы чувствуете себя вялой, заброшенной, раздерганной?

Оксана: Нельзя сказать, чтобы очень, но... (утвердительно качает головой).

Терапевт: Хорошо, еще какое-нибудь состояние.

Оксана: Не знаю.

Терапевт: Неужели вы всего из двух состояний состоите?

Оксана: Состояний много, но как их описать?

Терапевт: Как-нибудь. Вы хотите гармонизировать свою жизнь, значит, вам нужно собрать целое из частей и как-то их упорядочить, создать целое произведение.

Оксана: Я не знаю больше никаких состояний.

Терапевт: Две части — это устойчивое количество?

До сих пор состояние клиентки было полярным. И если удастся ее вывести на какие-то другие состояния, будет снято заклятие, заставляющее ее быть непременно или вампиром, или жертвой, существовать только в крайних состояниях.

(Оксана молчит.)

Терапевт: Представьте себе движущийся маятник, в одном его полярном состоянии вы чувствуете, что все в порядке. Вы уверены в себе, ваше тело наполненное, легкое, можно прыгать, как мячик, все в этом состоянии может получиться. Но при этом состояние “наполненного мячика” — вполне самодостаточное, когда нет необходимости общаться с кем-то, хотя общаться вполне можно — это не трудно, но не нужно. И есть другое состояние маятника, когда он уходит в другую сторону, и тогда возникает ощущение распадения на куски, легкой разболтанности, нецельности, вялости, дрожи, мячик спустился... Какие еще есть состояния?

Оксана: Если говорить с точки зрения меня сегодняшней, я добилась определенного прогресса, но не помню того, что было в прошлом, потому что очень хотела от него избавиться. Раньше я очень переживала, что я не чувствую своего тела.

Терапевт: Вы сейчас говорите о том, что иногда присутствуете в своем теле, более или менее оно вами примерено, и даже, когда вы какую-нибудь одежду надеваете, то чувствуете, что надеваете ее на свое тело. А иногда ваше тело есть — вы это знаете теоретически — но оно вам безразлично, вы на себя как бы со стороны смотрите.

Оксана: Просто я поняла, что можно развиваться и вне тела.

Терапевт: Это точно. Вопрос в том, как далеко развиваться вне тела — в соседней комнате, в соседнем доме, в соседнем городе (Смеются). Хорошо. Скажите, а вы свою кожу любите, вы чувствуете своей кожей тепло, холод, дуновение ветра, легкий озноб?

Оксана: Чувствую, конечно. Для меня кожа важна. Я очень чувствую холод, воспринимаю его очень негативно.

Терапевт: А тепло безразлично воспринимаете?

Оксана: Я очень люблю тепло, жару.

Терапевт: Вы теплокровное животное?

Оксана: Да.

Терапевт: Каким бы вы были животным?

Оксана: Белочкой, наверное.

Терапевт: Белочкой? Это не самое южное животное. Кроме того, из-за ее шкурки на нее охотятся. Злые мужчины. Как вы себя чувствуете в море? Вы любите купаться в море?

Количество образов в единицу времени, и образов приятных, нарастает. Предыдущая часть разговора носила безоценочный характер, я не разоблачал, но и не подкреплял. Здесь я наделяю ее приятными, симпатичными образами. Тепло, море, белочка, опасность того, что мужчины — злые охотники. Это такие образы, которые заставят ее улыбаться, быть в тонусе.

Оксана: Я люблю купаться там, где есть почва под ногами, там где я могу встать. Я плаваю у берега, знаю, что могу встать, и я спокойна. Но если я встаю — у меня так было — и не ощущаю почвы под ногами, я начинаю тонуть.

Терапевт: А что это такое? Если представить себе, что вы плывете в море, и под вами большой слой воды, это у вас вызывает, что ли, ассоциацию с тем, что надо себя контролировать?

Оксана: Понимаете, я свободно плаваю в бассейне.

Терапевт: Даже если там глубоко?

Когда ситуация искусственная — как в бассейне, ей легко. Если море настоящее — ей нужно касаться ногами дна, если задается вопрос — она отвечает поверхностно, поверхностной реакцией. Уходить в глубь себя — искать нечто, что может всплыть, она опасается. Я думаю, тренировать Оксану для того, чтобы она плавала в глубоком море, все равно, что тренировать в ней состояние “не знаю, что придет сейчас мне в голову, но не боюсь этого”.

Оксана: Это неважно, потому что бортик рядом.

Терапевт: И там известно, какой глубины дно.

Оксана: Нет, это не имеет значения, просто рядом бортик. Это для меня очень важно, за него можно ухватиться. А в море не за что ухватиться.

Терапевт: Вы любите больше утро или вечер?

Оксана: Я и вечер люблю, и утро люблю.

Терапевт: Вы любите рано утром просыпаться?

Оксана: Да.

Терапевт: А какие у вас бывают ощущения, когда вы впервые утром просыпаетесь? Вы что, как мячик, выскакиваете из постели и начинаете прыгать? Или вы, наоборот, как кошечка, в постели нежитесь?

Оксана: Не люблю долго лежать. Я быстро встаю. У меня очень хорошо с детства развита дисциплина... Единственное, что я люблю иногда — поспать, но при этом жалею, что потеряла напрасно много времени.

Терапевт: Вам что, все время нужна какая-то деятельность, вы не можете остановиться?

Оксана: Да. Мне нужно постоянно доказывать что-то.

Терапевт: Вам нужно прыгать?

Оксана: Да.

Терапевт: Знаете, есть такие игрушки, которые не могут стоять на месте. Все время прыгают.

Оксана: Многие раньше считали, что я очень ленивый человек.

Терапевт: Но это совместимо. Можно ведь так прыгать, чтобы ничего не доводить до конца. С одного дела на другое перепрыгивать, с одного обстоятельства — на другое. Просто невозможно остановиться, потому что все время какие-то пружинки внутри. Но это пружинки ради пружинок, а не ради дела, поэтому кто-то может считать, что это лень, кто-то может считать, что это беспокойство, кто-то может считать, что это просто активность. Это же зависит от точки зрения. Вот вы сами как думаете, вот такая прыгучесть — это что?

Оксана: Мои родители считали все время, что они должны достичь чего-то большего.

Терапевт: Хорошо, вы сказали, что умеете как бы замедлять себя, что вам нравятся спокойные состояния. Как это соотносится с вашей прыгучестью и подвижностью?

Оксана: В таких состояниях у меня наступает прилив внутреннего спокойствия... И я пытаюсь в этом разобраться, а меня уводит куда-то в сторону.

Терапевт: Таким образом, покой — ваш враг. Или он ваш слишком желанный друг?

Оксана: Наверное, второе.

Терапевт: А что бы вы отдали из своих свойств, которые у вас есть, за то, чтобы обрести покой, обрести способность иметь этот покой?

Оксана: Вы имеете в виду что-нибудь положительное? Положительного ничего не отдам.

Терапевт: А что у вас есть положительного?

Оксана: Я, например, могу человека погрузить в расслабленное состояние...

Терапевт: Другого человека?

Оксана: Угу.

Терапевт: Иными словами, у вас как бы такое распределение: вы берете в себя все беспокойство, благодаря чему погружаете человека в состояние полного покоя. А можете вы человека так завести, чтобы он раскалился, а вы, наоборот, успокоились?

Оксана: Завести могу, а успокоиться при этом — нет. Я не стремлюсь к этому, хотя знаю, что это возможно...

Терапевт: А откуда вы вообще знаете, что покой существует? Это же для вас состояние незнакомое. Вы о нем говорите, но не знаете, что это такое.

Оксана: Если я знаю, что хочу этого, то где-то, значит, какой-то своей частью, я знаю, что это такое.

Терапевт: Может, вы это придумали?

Оксана: Вы знаете, что такое интуиция?

Терапевт: Не знаю, а что для вас интуиция?

Оксана: Для меня интуиция... Внутренний голос мне говорит, что я достигну этого состояния.

Терапевт: Покоя?

Оксана: Да. Покоя, но не такого, чтобы застыть, а такого, когда чувствуешь себя внутри настолько уверенно... (Мечтательно смотрит вверх. Говорит после паузы.) Нет страха. Потому что беспокойство для меня — это страх. Это страх перед тем, чего я не осознаю как следует.

Терапевт: Если бы ваше сознание расширилось до того, чтобы знать все, что происходит в этом здании, в каждой комнате, и ни в одной комнате не существует для вас угрозы и ваше сознание знало бы про вас все, что только возможно, тогда бы это был покой для вас? Высокий контроль, высокое сознание? Это было бы покоем?

Оксана: Нет, это не было бы покоем.

Терапевт: А у вас есть какие-нибудь способы, как снять контроль, как его уменьшить?

Оксана: Вы знаете, что меня успокаивает: когда для меня туман проясняется. Когда я ясно вижу, это меня успокаивает. Пусть я не вижу все, что вокруг меня, но по крайней мере вижу то, что впереди.

Терапевт: А вам легко закрывать глаза, а потом засыпать?

Оксана: Ну, да.

Терапевт: Вы любите спать?

Оксана: Люблю.

Терапевт: Вы помните свои сны?

Оксана: Да, конечно. Когда долго сплю — помню, когда мало сплю — не помню.

Терапевт: Яркие у вас сны?

Оксана: В последнее время — да, а раньше у меня не было снов.

Терапевт: Вы иногда просыпаетесь от своих снов?

Оксана: Если только какие-нибудь негативные сны. Но это бывает очень редко.

Терапевт: Вы воспринимаете сон как друга, как некое дружеское состояние?

Оксана: Да.

Терапевт: А отчего вы получаете удовольствие, какие можно выделить мотивы в вашей жизни, от чего вам хорошо, спокойно, приятно?

Оксана: Вы знаете, если рассматривать мои неудовольствия и удовольствия параллельно, я испытываю удовольствие от своего знания и в то же время еще большее беспокойство, потому что стремлюсь еще больше узнать, и это начинает меня нервировать, так как я теряю почву под ногами, и мне кажется, что я не знаю очень многих вещей... И я теряю уверенность в себе... А когда я знала мало, то была уверена в себе, у меня были великолепные результаты. Поэтому я понимаю, что лучше то состояние, чем нынешнее.

Терапевт: Скажите, если бы вдруг оказалось, что вы, в традициях своей семьи, вдруг онемели бы? Все бы у вас сохранилось —прекрасно слышали, прекрасно видели, но онемели бы, лишились бы слов. Что бы вы делали, как бы вы жили?

С одной стороны, это агрессивная интервенция, с другой стороны, это предложение: “А вы не хотели бы немножко меньше говорить? А больше думать, например, хотели бы?”. В-третьих, она говорит о своем, а я эту тему не продолжаю, я с ней не спорю, но и не поддерживаю ее, и поэтому через некоторое время она станет говорить меньше абстракций.

Оксана (после паузы): Писала бы, наверное.

(Она задумывается, погружена внутрь себя.)

Терапевт: Но вы были бы тогда спокойнее или беспокойнее?

Оксана: Знаете, если бы у меня не было слов, я бы, наверное, была бы спокойнее...

Терапевт: Вы какую-нибудь сказку любите?

Оксана: Да, я люблю много сказок. Алиса, например...

Терапевт: Расскажите про Алису.

Оксана: Девочка попадает в мир неизведанного. И все там очень интересно. И она очень многому учится.

Терапевт: Значит ли это, что вы хотите отправиться в путешествие за знаниями, и чем больше вы будете путешествовать, тем больше будете приобретать знания, и тем больше у вас будет покоя, и тем меньше страха, больше уверенности?

Оксана: Да. Да.

Терапевт: Вы связываете путешествие преимущественно с приобретением знаний.

Оксана: И с поисками добра. С подтверждением того, что в основе всего лежит добро. И даже в основе страха лежит добро. Умозрительно я это уже поняла, а подсознательно мне нужно это еще доказать.

Терапевт: Понятно. Давайте тогда попробуем закрыть глаза... (Клиентка закрывает глаза.) попробуем вместе погрузиться в состояние истории... и немножко пофантазируем вместе... Сядьте поудобнее... вы можете менять позу время от времени (Клиентка улыбается.) ... и можете улыбаться, смеяться...

Оксана: Вы знаете, у меня обычно в этот момент начинается прилив скептицизма....

Терапевт: Очень хорошо. Как только у вас начинается прилив скептицизма, вы можете представить себе, что это целый океан скептицизма, по которому идут такие большие океанские волны скептицизма, и каждая волна скептицизма больше, чем предыдущая (Клиентка смеется.).

Я принимаю скептицизм как чувство... Я предлагаю ей свободу вести себя как угодно. Я как бы говорю: “Ах, у вас чувство, это хорошо”.

Но потом, постепенно, как в любом море... эти волны скептицизма становятся примерно одинаковыми... может быть, очень большими, может быть, меньшими... и как во всяком море, в этом море скептицизма так много внутреннего скептицизма... что какие волны есть на поверхности, это не столь уж важно... И даже, если иногда вы про скептицизм забываете, если это вдруг случается... вы все равно можете быть уверены в том, что в глубине этого моря очень много осталось скептицизма... И очень приятно, что от вас совершенно не требуется во что-то верить и чему-то следовать. Потому что, собственно, то, о чем мы будем говорить, это не более, чем одна из вероятностей, одно из возможных измерений жизни... одна из историй... вполне подобная той истории, про Алису в Стране Чудес... И вы можете представить себе... что еще больше, чем обычно, забываете, что такое реальная жизнь... И есть ли какая-то объективность в ней... или скорее, ваши представления о том, что происходит... и совершенно не важно, в какой мере наша история и реальность будут переплетаться с выдумкой... а возможности, которые выражены в сказочном сюжете, будут переплетаться с физическими ощущениями... И сейчас вы можете вчувствоваться в то, как дрожат ваши веки... Уже то, что мы вместе обратим внимание на то, как чувствует себя тело... его перебираем, как четки... может оказаться для вас интересным... для того, чтобы время от времени... качаться как на волнах... на собственных состояниях... И вы можете почувствовать, как иногда подрагивают веки, то сильнее... то слабее... и как одна ваша рука трогает другую... как будто бы одна рука лежит в гнезде у другой... в чуть-чуть теплом гнезде, бережном, защищающем... и даже в таком маленьком символическом жесте, когда одна рука защищает другую... а руки вместе... находятся впереди тела... есть ощущение нескольких оболочек... которые вокруг... в которые можно завернуться... согреться... нескольких разных слоев... так же, как у животных есть мех... возможность свернуться... и вы можете почувствовать свое тело... довольно комфортно... (Клиентка пошевелила губами.) Почувствовать, как ваши губы... немножко двигаются... как вы иногда глотаете... как по лицу пробегает легкая гримаска... как слегка подрагивают кончики ноздрей... и может быть... постепенно вам будет удобно держать голову и шею... вы найдете положение, при котором голова будет слегка наклонена... может быть, опущена... может быть, слегка отодвинута назад... потому что состояние действительного расслабления... в котором может ясно работать голова... и ясно ощущаться все, что происходит вокруг... в этом состоянии сильно возрастает чувствительность... к маленьким деталям своего тела... к маленьким переживаниям... из которых во многом и складывается... ткань покоя... Как будто бы где-то... совсем рядом с вами... происходит своеобразное ткачество или вязание... из отдельных деталей... покоя тела... вяжется... полотно покоя... в которое можно завернуться... как в теплый, мягкий плед... и если иногда вы чувствуете, как сильнее подергиваются веки... как какая-то особенная жизнь происходит под веками... это может напомнить вам... надутый ветром парус... на водной глади... парус, который может быть цветным... ярким... Как будто бы вы находитесь на пляже... и время от времени... вы слышите их вспыхивающие голоса... где-то... то вдруг наступает полный покой... как будто бы даже глухота... (Подчеркнутые слова произносятся с нажимом.)

Глухота — это глубина оболочки, глубина защиты, покоя, отсутствие бормотания про себя.

Может быть, вам нравятся эти перепады звука... когда вы так хорошо слышите окружающее... а время от времени совсем перестаете его слышать... (Звенит звонок.) и если сейчас вы слышите звонок... он может напомнить вам о самых разных вещах... о том, что вам сейчас может удобнее сидеть на стуле... о том, что когда-то в школе... в детстве... когда вы были маленькой... вам хотелось, чтобы уроки поскорее закончились... и тогда звонок на перемену... был таким желанным... А может быть, этот звонок просто напомнит вам о наступающей тишине... о покое... и так приятно иногда... отчасти управлять своим восприятием... знать... что так мягко и спокойно... вы можете приглушить звуки... устроить свое тело... вы знаете, что ваша левая нога опирается о пол... а правая нога... каблуком... касается... линолеума... И где-то по касательной к вам... именно по касательной... проходя мимо... время от времени раздаются посторонние звуки... и вы можете представить себе... что вам в какой-то момент захочется... услышать музыку... или даже написать... музыку тишины... глубокого покоя... где иногда возникающие звуки... какая-то какофония... напоминают о чистоте... о чистом большом пространстве... может быть, о пространстве озера... или воды... может быть, об очень чистых простынях... может быть, просто о стене, на которой что-нибудь будет повешено... и эта чистота и пустота... это пространство, которое вот-вот может быть чем-то заполнено... вы не спешите заполнять... вы чувствуете спинку стула... и сидение... и вы немножко начинаете обращать внимание... на свое дыхание... как воздух... как воздух... выходит... входит... иногда вы глотаете... А иногда вдруг начинаете ощущать вкус воздуха... И хочется еще раз потрогать свою руку... Вы можете вспомнить, как в детстве вы слегка качались на качелях... спокойно и легко... И так же сейчас... вы то слегка погружаетесь... в состояние легкой отрешенности... более глубокого дыхания... более ровного и спокойного... сердцебиения... погружаетесь в состояние... когда чувствуете, что вам приятно расслабить мышцы... вам приятно, что вы хорошо осознаете все, что происходит с вами... и одновременно вас слегка ведет... но это очень спокойное... как будто бы завернутое в самого себя состояние... состояние покоя... полного покоя... и тепла... и слегка-слегка двигаются пальцы... вздрагивают веки... двигаются губы... язык лежит во рту свободно... очень спокойно... очень спокойно и легко... И может быть, вы вспомните... какие-то простые картинки... простые-простые картинки... которые постепенно вам для чего-то пригодятся... вы представите себе... что сидите около костра... и греете около него руки... и чувствуете ровный ток тепла и покоя... и спокойно устраиваетесь... в своей сидячей позе... как будто бы немножко плаваете в своем теле... перемещаются руки... живот становится мягким... этот ток тепла... как будто бы волны... идущие от костра... яркое пламя... потрескивание... может быть, запах... и уют тела, которое отдыхает... которое напоминает о себе... И кажется, что определенные точки вашего тела... на кончиках пальцев... на кончике век... носа... разогреваются... начинают слегка вибрировать... и кажется, что в вас тоже возникают точки, которые подрагивают... как будто это горячие точки холодного приятного огня... и, может быть, вам вдруг покажется, что при закрытых веках... в той темноте, в которой вы находитесь... от этого костра... стоит только всмотреться... возникают яркие точки... то красные, то желтые... то черные, то фиолетовые... Как будто вы смотрите в калейдоскоп... где сменяются картинки... и время от времени... вы меняете позу... вздрагиваете... и возвращаетесь к покою... тепло и покой... (Клиентка касается рукой лица.) Когда вы трогаете себя... вы напоминаете себе о теле... о покое... Давайте представим себе... что вам хочется совершить маленькое путешествие... куда-то проникнуть... и может быть... как в сказке... для этого нужно сделать что-нибудь особенное... спеть песенки... сделать какую-то работу... просто вдруг почувствовать, что тело увеличивается... или уменьшается... и хочется куда-то проникнуть... попутешествовать... и может быть, сейчас... сидя на месте... захочется особенно ярко почувствовать... какое-то состояние... покоя и тепла... которое бывало в детстве... которое бывает и сейчас... и вы представите себе... как лежите в детской постели... как тело сворачивается... как вот-вот наступит момент засыпания... и вспоминаете сказку... кусочками... отдельными фрагментами... и даже не столько сказку словами... не столько картинки из нее... сколько какие-то смутные ощущения... смутные, но явные... которые вас уводят и ведут... и вы так легко уходите при этом... из обычного реального мира... сохраняя все свои ощущения... сохраняя память о своем теле... вам так легко и приятно попутешествовать... так легко и приятно попутешествовать... и время от времени... вы чувствуете, как лицо... двигается в своих разных частях... как будто бы какой-то сложный оркестр... состоящий из отдельных инструментов... играет определенную мелодию... и эта сыгранность дает покой... покой и уверенность... И когда двигаются веки... И иногда шевелятся ноздри... И расслаблены и спокойны щеки... И иногда очень маленькие и совершенно незаметные движения составляют губы... вы чувствуете единый ансамбль... такого расслабленного... и такого готового к действию... лица... и медленно-медленно... как будто вы раскачиваетесь... то ли на легких волнах... раскачиваетесь... как будто вы прыгаете в детстве... вы чувствуете... как что-то приятное происходит внутри вас... приятное и спокойное... как ваше тело приобретает готовность к путешествию... к путешествию куда-то... спокойно и легко... И вы чувствуете, как ваши пальцы и кисти... расслаблены и спокойны... и запястья и предплечья... чуть-чуть тянут вниз плечи... и плечи тоже расслабляются... и очень ровно и спокойно... дышит грудь... дышит живот... очень равномерно и устойчиво... и может быть... вы неожиданно начинаете чувствовать... что как только ваш живот включается... и ваша диафрагма... начинает двигаться... начинает двигаться... легко и спокойно... Пальцы и кисти... Запястья и предплечья... И вам приятно ощущать свое тело... Спокойным и расслабленным... И, как в школе, как в детстве... вы время от времени... устраиваетесь поудобнее... и ждете звонка... а потом он проходит... и опять глубоко и спокойно... можно расслабиться... и задремать... И вы вспоминаете разные ситуации... где вам приходилось бодрствовать... (Дальше терапевт говорит очень медленным, сонным голосом, с “дрожащей каплей”.) а при этом так хотелось заснуть... задремать... ни за что не отвечать... уйти в себя... и поплавать... в замечательном покое... в замечательном тепле... Легко и спокойно... И вот сейчас... Вы чувствуете себя... совершенно расслабленной... в полном покое... И это состояние... только иногда... нарушается разными яркими точками... которые вспыхивают в вашем сознании... под вашими веками... как в меняющихся картинках... калейдоскопа... Спокойно и легко... И вы то засыпаете... то просыпаетесь... засыпаете... Легко и спокойно... И хочется задремать... И какие-то посторонние голоса... еще больше вас сосредоточивают на своих внутренних ощущениях... Легко и спокойно... Может быть, вы представите себе... как на некоторое время... на некоторое время... вам захочется открыть глаза... открыть глаза и улыбнуться... И вы опять вспомните... водную гладь... может быть, море... может быть, большое озеро... и вам захочется... увидеть на нем волны... на которых можно было бы покачаться... которые могли бы вас вынести на берег... и забрать обратно в море... И, может быть, в какой-то момент... (Клиентка задвигалась, словно проснулась.) вы почувствуете удовольствие от соленой морской воды... И хотя время двигается... иногда кажется, что оно двигается быстрее... а иногда кажется, что оно двигается медленнее... Солнце и покой... И вас покачивает то вверх, то вниз... На теплоходе... Как будто вы купаетесь... В замечательном и теплом море... И когда вы захотите... вы на некоторое время... откроете глаза и улыбнетесь... когда вы захотите...

(Длинная пауза.)

Оксана (говорит тихо, не открывая глаз): Ощущение дискомфорта... Жарко... Не могу сосредоточиться на том, что вы говорите...

Терапевт: Очень хорошо.

Оксана: Мне некомфортно. (Трогает руками себя за живот и за спину.)

Она впервые говорит об ощущениях своего тела. Она начинает с того, что эти ощущения отрицательные, и я это принимаю. Когда на тело долго не обращали внимания, оно как бы затекает, замораживается, и когда к нему возвращается внимание, к этим ощущениям, первые реакции могут быть болевыми. Словно капилляры опять расширяются от тепла. Затем это очень легко сменяется положительными образами.

Терапевт: Вам часто бывает некомфортно?

Оксана: Да. У меня боль в спине. Проходит вот так насквозь. (Показывает рукой, что боль проходит спереди назад.)

У Оксаны весьма своеобразные отношения со своим телом, она вспоминает о нем, как бы спохватываясь — резко, вспоминает о своем теле через негативные, неприятные переживания. И часть нашей работы состояла в формировании цепочки бусинок, узорчиков, вязи, чешуек контакта с частями своего тела. Не с телом вообще, а с его частями.

То, что боль возникла в середине тела, меня не удивляет; мне кажется, у нее есть некая отмеченность середины, центра. По мнению Оксаны, в центре находится мысль, или идея, концепция. Вместо позвоночника, который составляет стержень нормального человеческого тела, она предлагает кинжал в середине. Вокруг фантомного образа могут группироваться настоящие, обрастающие физиологией ощущения. В том числе, подобным образом могут формироваться психосоматические заболевания. Хотя ее образы носят резкий, но зато и быстро проходящий характер.

Терапевт: Там действительно торчит кинжал. (Длинная пауза.) Какие-нибудь ощущения вам понравились?

Оксана (до сих пор так и не открыла глаза): Море, солнце, песок, природа... Для меня это знакомо, и мне это приятно. Но мне неудобно так сидеть. (Вертится на стуле.)

Терапевт: А в чем это неудобство состоит?

Оксана: Мне мешает боль...

Терапевт: А вы вокруг нее повращайтесь, немножко подвигайтесь, может, боль как-то найдет такое положение, при котором вдруг начнет куда-то перемещаться или просто пройдет.

Оксана (глаза закрыты): Не знаю. (После паузы.) У меня она достаточно часто бывает. Особенно в последнее время. Раньше совсем не было.

Терапевт: Что еще было вам приятно?

Оксана: У меня наступила расслабленность в этой области (Показывает рукой на верх живота, туда, куда показывала и раньше, когда говорила о боли в спине, и о том, что боль пронизывает ее насквозь.) Потому что в этой области у меня очень часто бывает дрожь и зажатость. И еще я все больше и больше в своих визуальных представлениях начинаю видеть цвет. Раньше этого не было. Честно говоря, меня раздражает это подергивание лица... Потом у меня руки согрелись... Я специально не открыла глаза... потому что мне не хочется...

Волк и охотник

Это демонстрационный транс, в котором участник семинара по имени Павел отправляется на охоту верхом на волке. Павел не психотерапевт, он бизнесмен, человек, который сменил карьеру. Из специалиста, сидевшего в “почтовом ящике”, он стал довольно успешным предпринимателем.

Терапевт: Попробуйте вспомнить какую-нибудь приятную для вас природную ситуацию. (Терапевт так же, как и Павел, соединил ладони, переплетя пальцы.)

Павел (после короткой паузы, подняв глаза): В жаркий день... разгоряченный... залезаешь в озеро...

Терапевт: Угу. Какое это может быть время года?

Павел (так же, как и терапевт, кладет ногу на ногу): Середина лета. Может быть, конец июля.

Терапевт: Средняя полоса?

Павел (кивает): Да. Средняя полоса. Лесное озеро.

Терапевт: Кто-нибудь есть вокруг?

Павел (чуть морщится, машет рукой): Где-то вдалеке народ бултыхается, на другом берегу.

Терапевт: Вы туда пришли пешком, приехали на машине или приплыли на лодке?

Павел: На машине.

Терапевт: Вы можете сейчас вспомнить поляну, на которой стоите?

Павел (взгляд уходит вверх): Это не совсем поляна. Машину я под деревьями бросил. А то место, где выход к воде, — маленький песчаный пляж, метрах в пяти от воды кончаются елки...

Терапевт (принимает прежнюю позу: перекидывает ногу на ногу, переплетает пальцы рук): Вы можете сейчас представить себя там одного или с кем-нибудь?

Этот вопрос задан в настоящем времени. Понятно, что он относится к моменту воспоминаний и как бы закрепляет его. “Я сейчас с открытыми глазами это вспоминаю”, но одновременно “я сейчас, закрыв глаза, там нахожусь”. Иначе говоря, это первый знак, который готовит Павла для того, чтобы пережить прошлый момент как настоящий.

Павел (опускает глаза, затем резко вскидывает голову): Я лучше один буду.

Терапевт: А что может быть брошено на землю?

Павел: Одежда.

Терапевт: Вы будете купаться голый или в плавках?

Странноватые вопросы: “вы в плавках или голый?”, “вы можете вспомнить полянку?” — следуют один за другим, без особого погружения в ситуацию. Но какое-то количество вопросов подводит к более глубокому погружению в ситуацию. При этом не ожидается, что именно эти вопросы вызовут визуализацию. Скорее, они раскачивают человека между планами “говорю” — “вижу” и пока ближе к “говорю”, но постепенно это перейдет к “вижу”.

Павел: Думаю, это несущественно. По-моему, в плавках.

Терапевт: Вот вы подходите к воде... Попробуйте поподробнее описать свои действия. На что вы смотрите, к чему прислушиваетесь?

Павел (взгляд обращен наверх): Когда я подхожу к воде, то прислушиваюсь к ощущениям в пятках, в своде стопы: когда идешь по траве — она теплая; потом подходишь к песку — он влажный, и снизу начинает подниматься ощущение прохлады... (В его голосе слышится особое удовольствие от ощущений тела.) Потом входишь в воду...

Терапевт (перебивает): А вы останавливаетесь перед тем, как входите в воду? Как вы ведете себя перед тем, как подойти к воде, но еще не войдя в нее — между?

Я задаю вопрос о границе, о переходе. Этот вопрос содержит скрытое намерение актуализировать элемент смены ощущений, маленького контраста, потому что на границе резче ощущается чувственный компонент восприятия. Наши “вижу-слышу-чувствую” мы зачастую легче воспринимаем именно в момент перехода. В дальнейшем уже даже “линейные события”, без контрастных переходов, могут восприниматься острее.

Павел: Я просто сразу подхожу к воде, вхожу по щиколотку и собираюсь с мыслями... Потом захожу по колено... Тут появляется интересное ощущение: подплывают какие-то рыбешки и начинают кусать за пальцы... (Плотно смыкает губы, покусывает их.), потом я какое-то время...

Терапевт: Вы можете вспомнить цвет этих рыбешек?

Павел: Вода мутноватая — конец июля...

Терапевт: Тогда вы можете вспомнить цвет этой воды, как вы на нее смотрите, и какая она?

Павел: Буровато-зеленая. Озеро-то лесное все-таки. Если заходить неглубоко, до середины голени, видно, что там какая-то мелочь шевелится... (Улыбается, с удовольствием покусывает губы и прикрывает глаза.)

Терапевт: Попробуйте оглядеться вокруг (поднимает вверх голову), когда вы уже зашли по колено в воду...

Павел (поднимает голову): Я обычно вверх смотрю... по верхушкам деревьев...

Терапевт (повторяет движение головы Павла): Попробуйте почувствовать, насколько ваша голова сейчас приподнята...

Это еще один вопрос, который связывает прошлое с настоящим.

Павел (поднимает голову еще выше, почти откидывает ее): Вот примерно так и держу, как сейчас.

Терапевт: Вы можете ею шевелить, или она зафиксирована в одном положении?

Павел (не опуская голову): Обычно я стараюсь совершать минимум движений... Так, взглядом бродишь — и все... И прислушиваюсь к ощущениям: тепло сверху и прохлада снизу... И кто-то кусает... (Закусывает губу.)

Терапевт: Вы можете вспомнить комаров вокруг?

Павел (сразу и решительно): Нету. (Смех в аудитории.)

Терапевт: Чудо-озеро?

Павел: Нет, это в Германии. Там с комарами плохо. Перетравили всех.

Терапевт (кивая, иронично): Да, это правда. В Европе комаров не сыщешь... Попробуйте тогда прислушаться к окружающим звукам, даже если это тишина.

Павел (закрыв глаза): Нет, птиц хватает... И где-то вдалеке кто-то бултыхается в озере... Над водой далеко все хорошо слышно... Такая жаркая тишина.

Я предполагаю, что для Павла звуки довольно важны и предлагаю ему вспомнить их, даже если это тишина. И он, словно обижаясь, отвечает резким “Нет!”: “Птиц хватает”, то есть “слушать хочу”.

Терапевт: Попробуйте закрыть глаза и представить: вот вы стоите в воде по щиколотку, и вам приятно... И к вам приходит какое-то другое воспоминание... Побудьте минутку в тишине и попробуйте представить, какая бы это могла быть ситуация?

Павел (после паузы открывает глаза и спрашивает резко): Связанная с этим или нет? (Снова закрывает глаза и довольно долго “бродит в себе”.) ...Я просто дальше захожу и по уши сажусь в воду... Ощущение прохлады... Отдохновения... Не чувствую веса тела... Полное расслабление... Опять рыбешки начинают грызть... Но на это уже как-то меньше обращаешь внимание, потому что привык...

Терапевт (с ехидцей): А у нас, по-моему, рыбешки не грызут, они более испуганные?

Павел: Нет. В Подмосковье пескари кусаются, как собаки... (Смех.)

Терапевт: А теперь давайте закроем глаза, почувствуем это и представим себе, что, находясь в этой ситуации, в озере, вы о чем-то вспоминаете...

Это было небольшое погружение, а затем Павел сам разбудил себя своим хорошо артикулированным бодрым голосом. Он вышел из предшествующего состояния, мы немного поговорили. И сейчас маятник состояний качнется в другую сторону — мы опять начнем успокаиваться.

Может быть, о чем-то совсем другом. Что бы это могла быть за сцена? Дайте себе возможность, чтобы какая-нибудь сцена всплыла без какого бы то ни было контроля...

Я готовлю ситуацию, в которой клиент мог бы отпустить себя, ситуацию, в которой что придет в голову, то и придет. Мы пытаемся от картинки, которую сами вызвали и в каком-то смысле к ней привязались, перейти к спонтанному потоку чувственных, зрительных, слуховых ассоциаций. И сейчас мы готовимся к этой возможной спонтанности и к удовольствию от потока образов.

(Павел закрывает глаза.)

Павел: Ощущение полета... легкости... (Открыв глаза и снова их зажмурив.)

Терапевт: Что пришло вам в голову?

Павел: А я просто описываю то, что было реально... (После паузы.) Когда садишься в воду, закрываешь глаза — ощущение легкости такое, будто взлетаешь над лесом... (От фразы до фразы погружается в воспоминания, закрывает глаза.) В сторону побережья тебя как бы несет ветер... Дальше... это обычно не очень долго продолжалось, потому что через какое-то время я просто начинал замерзать... (Улыбается.)

Терапевт: Хорошо. А теперь представьте, что вы выходите на берег, согреваетесь, переодеваетесь в сухое, садитесь... И к вам опять приходит какая-то ситуация, совершенно не связанная с этим — неожиданная, может быть, даже контрастная...

Павел (помолчав с закрытыми глазами): Когда я вылез из озера, отряхнулся, сел, какую-то еду вытащил, жую и вспоминаю, как даю подписку о неразглашении в Первом отделе... (Смех.) Сижу в этот момент в Германии и думаю, как же давно это было... и что бы происходило с сотрудником Первого отдела, если бы он меня видел сейчас... (Не без злорадства улыбается.)

Терапевт: Может, он жует что-нибудь на соседнем озере? (Общий смех.)

Павел (пожимает плечами, улыбаясь): Не знаю. Вот это мне в голову не приходило.

Терапевт: Это образ, который касается другой жизни?

Павел: Да, это фактически так и воспринималось. (Опять закусывает губу.)

Терапевт: Вы любите вспоминать другую жизнь?

Вопрос про “другую жизнь”, как легко понять, двусмысленный. “Другая жизнь” — это жизнь в мечтах, построение планов, может быть, какая-то тайная жизнь, одна из прошлых жизней. Предполагается, что “другая жизнь” разрешена, и ее существование отмечено знаком “плюс”. Этот вопрос дает свободу воображению и позволяет перейти к “построению замка в голове”.

Павел (после паузы): Только при определенных ассоциациях.

Терапевт: Вы можете представить себе две ситуации: одну конкретную, но типичную, из своей сегодняшней жизни; а другую — из прошлой жизни? Вспомнили одну ситуацию, расслабились — и бросили ее... Вспомнили другую, расслабились, насытились ею — бросили и вспомнили опять первую... И так пару раз походите — из одной в другую... Причем, вспоминая не что-нибудь значимое — а “букет” ассоциаций; любые, которые в голову приходят: что было видно, что слышно, что чувствовалось... Почувствуйте насыщение в одной ситуации... вдохните-выдохните, закрепите для себя каким-то маленьким, никому не видным движением... Выйдите в другую ситуацию... Опять попробуйте пожить там... И вернитесь в первую...

В таких случаях происходит своего рода “сеанс в сеансе”. Очень важно помочь человеку думать скорее образами, чем словами, избавиться от идущего внутри словесного диалога.

Это вполне самостоятельное действо: готовится, “разогревается” возможность движения в образном пространстве, и человек начинает сам в этом пространстве как-то двигаться, невольно опираясь на безопасные рамки. И такое “ныряние” и “выныривание” в ответ на вопрос, во-первых, опирается на четкую рамку, а во-вторых, оно уже подготовлено раскачиванием между “говорю об этом” и “вижу это”.

Павел (какое-то время молчит, подняв глаза и подперев голову рукой. Потом прикрывает глаза. Дергает губой и подбородком. Лицо его расплывается в улыбке.) Они какие-то больно уж меркантильные...

Терапевт: Очень хорошо. Значит, близки к жизни...

Павел (лукаво улыбаясь): Когда я еще в “ящике” работал, то всю плановую работу делал в течение недели. Я написал отчет, больше мне ничего делать не хотелось: инициатива наказуема. Это я понял, когда меня разок премии лишили. И вот я сидел и пил чай, и вдруг пришла мне грешная мысль: а сколько мне государство приплачивает за эту кружку чая? Потом — сколько за год и т.д. И вот сижу я за столом, в халате, считаю... Рядом кружка чая стоит, я отхлебываю и радуюсь: вот отхлебываю, а мне за это 5 копеек дают... И чем больше отхлебываю, тем больше радуюсь... (Смех.) Вторая ситуация — подобная, но уже год 91-й. Сижу я у себя в конторе. А у нас женщина работала, которая нас кормила. Она стучится, я совершенно ничего не слышу. Она тяжело вздыхает и закрывает дверь. Через какое-то время опять стучится: ну, как? Я машу рукой: потом, некогда. Она опять вздыхает и уходит. И так до вечера ничего не ел... (Чуть помолчав, вскидывает руку, словно говоря: “Ну вот...”)

У этого жеста уже два адресата: он сначала обращен к самому себе и только потом к терапевту. Он свидетельствует о том, что уже идет внутренний диалог, клиент задает себе вопросы и на них получает ответы. А терапевт находится на втором плане. И это расслоение ситуации на два плана довольно важно. Клиент уже не “проскакивает” чувства, а находится в “поле” их непосредственного переживания.

Терапевт: Давайте попробуем пофантазировать: почему вы вспомнили именно эти две ситуации?

Павел (глубоко вздыхает, погрузившись в себя): Видимо, это было инициировано вашими словами о двух разных жизнях...

Терапевт: А что в них отразилось, в чем разница между этими двумя жизнями?

На такой вопрос клиенту приходится отвечать, и при ответе он как бы теряет свою четкость, артикулированность. У него границы при ответе на каждый предыдущий вопрос очень хорошо устанавливаются, но при этом он держит себя в четко обозначенных рамках. Сейчас мы создали новые рамки, в которых есть место для воображения, и теперь наша задача — немножко нарушить четкость, вызвать сноподобность. Реальность “картинки” начала расслаиваться, потеряла свою однозначность.

Павел: В подходе, в том числе и меркантильном. Когда работаешь “на дядю”, а дяде твоя работа не очень нужна — соответственно и работаешь... А когда сам на себя — это уже другой подход. (Покусывает губы, терапевт произносит “Угу” и повторяет движение его губ. Терапевт и клиент сидят в зеркальных позах.)

Терапевт: Может быть, это странный вопрос, но давайте представим себе, что вы курите в первой ситуации — и курите во второй ситуации. Давайте представим себе ваши отношения с сигаретой.

Павел (пошлепав губами): В первой ситуации я курил меньше, но это был ритуал: люди выходили... курили долго... со вкусом... А в другое время это все как-то в “фоновом режиме” шло: куришь и куришь, как автоматическое действие...

Терапевт: А вот если бы вы хотели меньше курить, то каким другим автоматическим действием вы могли бы его заменить?

Павел: Нюханьем... сигаретки...

Терапевт: Угу. А почему обязательно сигаретки?

Павел (как будто даже удивленно, слегка откинувшись): А потому, что я не хочу бросать курить — только понизить число сигарет. А запах табака мне нравится. Но не табачного дыма, а именно свежего табака. (Поднимает кверху глаза.)

Терапевт: Вы что-нибудь собирали в жизни? Коллекционировали?

Павел: Бабочек...

Терапевт: А если бы вы что-то коллекционировали сейчас, то что бы это было?

Павел (вздыхает, улыбается, подергивает губами): Я думаю, поздравительные открытки...

Терапевт: А вы могли бы коллекционировать запахи?

Павел: Да, наверное. Я очень чувствителен к запахам... Только мне технически непонятно, как это можно делать... (Подпирает голову кулаком, задумывается.)

Терапевт: Это сейчас самое модное дело. (Павел поворачивается и с удивлением смотрит на терапевта. Смех.) А какие бы запахи вы имели в своей коллекции?

Павел (с ехидцей): Лучше пойти понюхать чужую коллекцию. (Смех.)

Терапевт: А какие запахи вы хотели бы там иметь? Расскажите о них.

Павел (задумывается и отвечает медленно, с паузами, подняв глаза кверху): Лилий... орхидей... различных восточных благовоний.

Терапевт: А как, например, насчет сырой земли? Летней или осенней?

Павел (чуть морщится, подергивает губами): Как-то у меня это ассоциируется с копанием окопов в армии... (Смех.)

Терапевт: А как, например, насчет свежеструганых досок?

Павел (кивает, соглашаясь): И запах сена...

Терапевт: Угу. А вы можете различить запах разных деревьев в лесу? Сосновый запах помните?

Павел: Да. Сосновый от елового отличу.

Терапевт: А какие-нибудь еще лесные запахи?

Павел: Болотный... Запахи земли... Лесной... Причем в лиственном и хвойном лесу они отличаются... Землю-то я специально не нюхал, не припомню этого... Запах мха... папоротника...

Терапевт: Вы можете отличить запах весеннего снега от запаха снега в крутой мороз?

Павел (покусав губы): Весной снег деревьями начинает пахнуть...

Терапевт: Можете представить себе луг и его запахи?

Павел: Да, очень хорошо... Но больно жарко...

Терапевт: А как с этим соотносится запах сигарет? Вы могли бы различить запахи разного вида табака? Вам они нравятся?

Павел: Да.

Терапевт: Это не перебивает у вас других запахов?

Павел (вздыхает): Запах табака, но не дыма...

Терапевт: Представьте, что вы были бы экспертом, который определял бы по запаху разные сорта табака...

Общая идея такова: в жизни нет времени особенно обращать внимание на разные запахи, различать их, вчувствоваться в них. И получается, что табак — чуть ли не единственный особо отмеченный запах. Этот вопрос после предыдущего разговора о целой коллекции запахов делает запах табака всего лишь одним из экспонатов этого музея и уменьшает его важность как носителя связи с реальностью.

Павел: Те, что очень сильно отличаются, я, конечно, различу, а небольшую разницу вряд ли поймаю...

Терапевт: У вас запахи табака не отбивали бы остальных запахов?

Павел (немного погримасничав губами): Совсем — вряд ли бы. Я думаю, они придавали бы им другую окраску.

Терапевт: А вы можете других людей начать нюхать?

Павел: А я очень хорошо отличаю людей по запаху, несмотря на то, что курю. Для меня это существенный момент.

Терапевт: Угу. А с чем запах у вас связан? Вот вы входите в ситуацию, и по запаху что-то в ней, не задумываясь, определяете... Какой будет следующий... всплеск, который оказывается для вас значимым в восприятии?

Павел (после паузы): Когда у человека неприятный запах — у меня сразу негативное отношение к нему...

Терапевт: А кроме запахов? Вы прислушиваетесь к человеку? Мне кажется, что для вас следующим по значимости каналом будет звуковое начало...

Павел (задумавшись и глядя вверх): Тут мне даже трудно дифференциацию провести — что важнее: как я слышу человека или как я его вижу...

Терапевт: Хорошо. А вы любите на машине быстро ездить?

Павел (взгляд уходит вниз): Одно время любил — до аварии.

Терапевт: А сейчас нет?

Павел: Сейчас я ограничиваю себя... Хотя, конечно, поездил бы... Но лучше не надо.

Терапевт: Вы могли бы быть гонщиком, например?

Павел: Я думаю, что нет. Я не настолько рисковый человек. (Вздохнув, подергав губами и улыбнувшись своим воспоминаниям.) В Германии нет ограничений скорости на скоростных дорогах... И когда в правом ряду едут со скоростью 130—150 км, а ты в левом — 240 — то вроде они и едут быстро, а ты их, как стояґщих, обходишь... И такое ощущение величия...

Терапевт: Угу... Иными словами, вы хотели бы быстрее ездить — не только в буквальном смысле — а по жизни?

Павел: Вот я и доездился... (Смех.)

Терапевт: Это уже прожитый период?

Павел: Да.

Терапевт: Все-таки, что-нибудь из житейских задач... как бы вы их сформулировали? Ездить быстрее? Доезжать дальше? Лучше нюхать, что происходит вокруг?

Павел: Если бы удалось сочетание “ездить быстрее и без последствий”, естественно, я бы ездил быстро. (Опять покусывает губы.)

Терапевт: Как вы относитесь к выражению: “Тише едешь — дальше будешь”?

Павел (тяжело вздохнув): Теперь — положительно.

Терапевт: Это из вашей старой жизни?

Павел (взгляд вниз): Скорее, уже из настоящей. (После паузы.) Чем дальше, тем больше у меня появляется внутренних ограничений и тормозов.

Терапевт: А что вам еще доставляет удовольствие, кроме того, о чем мы с вами говорили?

Павел (плотоядно улыбнувшись): Вкусно поесть.

Терапевт: Как вы еду воспринимаете? Это — тоже запах? (Павел кивает.) Это еще и вкус? (Павел: Да.) Вы долго смакуете? Не быстро глотаете? Вспомните, как вы едите?

Павел: Когда вкусно, я могу есть бесконечно. Разумеется, если чувствую, что сейчас лопну и забрызгаю окружающих — то прекращаю есть. (Смех.) Это связано с тем, что у меня есть голубая мечта стать толстым и красивым, а никак не получается... (Павел весьма худощав.)

Терапевт: Давайте представим, что мы можем реализовать одно из ваших желаний. Что бы вы хотели?

Павел (глубоко вздыхает и поднимает глаза наверх): Сию минуту?

Терапевт: Не только сию минуту. Вот пришел к вам волшебник и сказал, что выполнит три ваших желания. Жалко упустить такую возможность.

Павел (покусывает губы): Видимо, основное желание на сей момент — душевное спокойствие.

Терапевт: Что это такое? Из чего оно состоит для вас? Из каких картинок, звуков, ощущений, запахов?

Павел (после паузы): Из ощущения, что передо мной не стоят неразрешимые проблемы... То есть — все проблемы более-менее решаемы и не очень большой кровью.

Терапевт: Приведите пример не на уровне абстрактного высказывания, а на уровне фактуры: вы сидите и знаете, что можете надеть такую-то рубашку, посмотреть на такой-то автомобиль, потрогать то-то, почувствовать себя лежащим в гамаке...

Павел (глядя в пол): Ближе к лежащему в гамаке... Под сосной: можно сосну понюхать, послушать шум...

Терапевт: Это одно желание? Лежать в гамаке и чувствовать, что это безопасно?

Павел: Угу.

Терапевт: Какие еще у вас есть желания?

Павел (плотоядно почмокав губами): Поесть жареного мяса. С кровью. И чем больше кусок, тем лучше.

Терапевт (хмыкнув): Придет волшебник и согласится исполнить три ваших желания... И вы одно потратите на то, чтобы сейчас поесть жареного мяса?

Павел: Вы же сами сказали, что он вряд ли исполнит абстрактное желание...

Терапевт: Да. Вы что, каждый день хотите есть хороший кусок жареного мяса с кровью?

Павел (лукаво улыбаясь): В тот момент, когда хочется.

Терапевт: Когда хочется... Хорошо.

Павел: И приходить в состояние спокойствия — тоже... А третьего желания, пожалуй, и нет... Все остальное в данной ситуации — достижимо. (Покусывает губы.)

Терапевт: А почему вам так хочется покоя? Вы воспринимаете окружающую реальность как опасную для себя в данный момент? Возникает такой образ костра, у которого вы греетесь, а все, что за пределами этого круга, — тьма. Она для вас чем-то тревожащая, менее предсказуемая? (Повторяет движения губами Павла.)

Павел (после паузы, глядя наверх): Да. Я не всегда могу оценить дальнейшее развитие событий.

Терапевт: Вы хотите или находиться в этом очерченном теплом, светом и хорошими запахами кругу — условно говоря, в гамаке, в безопасности — или выйти из этого круга и покинуть тревожное окружение, оказавшись совсем в другой ситуации, где вас никто не знает — где нет гамака, но нет и опасности?

Павел: Если я лежу в гамаке, естественно, опасности нет... “Круг” меня защищает. В данном случае результат для меня более важен. А как он реализуется — это уже вторично.

Терапевт: А если вам из этого безопасного круга когда-нибудь понадобится выйти и попасть в иную ситуацию? И нужно, чтобы следующая ситуация тоже имела свой гамак, свой костер, свое тепло, свою защиту... Вам хотелось бы, чтобы путь в другую ситуацию был безопасным?

Павел: Да, хотелось бы, чтобы было так...

Терапевт: Сам путь из одной безопасной ситуации в другую может вызывать напряжение, быть непредсказуемым...

Павел (перебивая): Тогда он должен быть как можно более коротким.

Терапевт: Или безопасным.

Павел: Либо так, либо этак.

Терапевт (после короткой паузы): Вы хотите, чтобы это было субъективное чувство безопасности или чтобы вы объективно участвовали в таких ситуациях, в которых опасности меньше?

Павел (немного подумав): Да, чтобы объективной опасности было меньше.

Терапевт: А чем вы готовы пожертвовать, чтобы объективной опасности было меньше? Вы ведь не хотите вернуться в ситуацию прошлой жизни, которая была достаточно безопасной?

Павел (обращаясь “в себя” взглядом): Угу. Иногда, кстати, хочется...

Терапевт: Какие еще есть возможности для этого?

Павел (после глубокого молчания, глядя наверх): Накопление жизненного опыта.

Терапевт: Что это значит?

Павел: Это значит... что я лучше буду оценивать последствия чего-либо... Интуиция, естественно, будет лучше работать... Интуиция — это ведь квинтэссенция прошлого опыта...

В этом фрагменте беседы мы после длительного разговора о “нейтральной картинке” начинаем говорить о чем-то имеющем отношение к возможной проблеме. И клиент снова становится очень осторожен с определением желаний, опасности, долго и бережно подбирает слова. И степень его защищенности выше, чем в предыдущем фрагменте диалога.

Терапевт (покивав согласно головой): Как все же сделать так, чтобы эти опасные ситуации, исходящие от непредсказуемых обстоятельств, от чужих людей, от всевозможных...

Павел (перебивая): Я как раз хотел сказать, что... Известная опасность не так страшна. Ты знаешь, как с ней бороться.

Терапевт: Речь идет о неизвестных опасностях?

Павел: Да, о неожиданностях. (Павел покусывает губу. Терапевт, не глядя, повторяет его движение.) Чем больше жизненного опыта, тем легче справляться с неожиданностями. И, естественно, меньше неожиданностей всякого рода.

Терапевт (после паузы): Давайте сейчас проведем небольшой транс. Попробуем сесть удобно. (Павел вытягивает ноги, немного откидывается на стуле, закрывает глаза.)

Клиент, переходя к новой ситуации, взял на себя больше ответственности. Сейчас он будет в трансе (или не в трансе, но во всяком случае один), поэтому ему нужно обеспечить себе удобное пространство. И в связи с этим он так резко переменил позу — как бы “сделал шаг в транс” на телесном уровне.

Представьте себе, что вы уже в гамаке... (Павел улыбается.)

Гамак — метафора, у которой в данном случае есть, по крайней мере, три проекции. Во-первых, это карта, система координат, которая позволяет смотреть на ситуацию сверху. Она может быть соотнесена с умением и возможностью планировать и чувствовать свое перемещение из одной точки в другую. Во-вторых, это знак дома, гнезда. Это прозрачная и безопасная оболочка, которую всегда носят с собой: где остановился, там развернул гамак, там теперь мой дом. В-третьих, это еще одно волшебное средство — сетка, которой можно ловить что угодно — зверей, еду, деньги и т.п. Это орудие охоты.

Вы так устраиваетесь на стуле, что разные части вашего тела этот гамак чувствуют... (Павел покашливает.) Попробуйте представить себе свои звуки... пальцы... (Павел шевелит пальцами, потом руками, сгибая их в локтях.) запястья... предплечья... (Павел немного оползает на стуле.) Представьте себе, что плечи опускаются... Может быть, вы можете представить себе, как гамак слегка шевелится... Я не знаю, где он натянут... Я бы представил себе, что между двумя сосновыми деревьями... Иногда падают сосновые иголочки...

Павел (покачав головой): Я представил себе, что шишка упала.

Терапевт: ... или маленькие кусочки коры... И он слегка раскачивается... (Павел сидит, опустив голову, потом откидывает ее назад и снова немного опускает.) Представьте, что ваша голова находит удобное положение... опускается на грудь... И воздух входит в ноздри... И они слегка раздуваются... И вы чувствуете, что руки пружинисто... расслаблены... (Последнее слово терапевт произносит еле слышно, сильно растянув “а-а-а”.) Постепенно вам захочется чуть-чуть вытянуть ноги... немножко их отставить... Вам приятно опираться всей ступней... и вы чувствуете, как ваше дыхание... ваша диафрагма... равномерно двигается... (Павел облизывает и покусывает губы.) Вы прислушиваетесь к своему дыханию... к тому, как воздух... выходит... входит... Вы можете время от времени вспоминать этот лес... как равномерно раскачивается гамак... И, может быть, постепенно вы представите себе... вечер... костер... вас описывает круг света... Может быть, это и день... Скорее всего, гамак находится в тени... Вокруг... полосы света... или отблески на листьях... Давайте представим себе, что мы начинаем дремать и перемещаемся в детство... и слушаем сказку... И, как в каждой настоящей сказке, все совершенно живое... Давайте представим себе... что это сказка про мальчика... которому очень нравится лениться... Ему кажется очень-очень важным... заниматься чем-то... что другие считают ничем... Как будто это Иванушка-дурачок... который может просто сидеть без дела... или уютно валяться... или играть на свирели... (У Павла на лице обозначилась улыбка “по диагонали”. Левое плечо, будто следом за кривоватой улыбкой, чуть опускается вниз.) Или смотреть на животных вокруг... разговаривать с птицами... И очень важно почувствовать эту полную раскованность, когда можно делать странные вещи... над которыми другие смеются... и не принимать никаких важных поз... а просто прислушиваться к разным звукам вокруг... бормотать себе что-то под нос... А главное — очень уютно валяться... то на траве... то на берегу... то в гамаке... И раскачиваться... и дремать... (Вся эта фраза произносится очень сонным голосом, слова “полустерты”, неартикулированы.) И почувствовать... как... то приходит легкий сон... то вы опять пробуждаетесь и пьете свежую воду... и едите что-нибудь очень простое и вкусное... (Выделенный фрагмент — сонным голосом, невнятно, с “падающей каплей”.) И это состояние — то пробуждение... то засыпание... то ныряние куда-то... то выныривание... то покачивание... то лежание на ровной поверхности... то переворачивание... и ощущение легкой подстилки под собой, где бы это ни было... или приятной жесткости... Ощущение, как будто тело само находит для себя удобное положение... И это состояние, когда вроде бы находишься на месте... И все время чего-то ищешь... переворачиваясь и бормоча... обращаясь к разным сказочным зверюшкам... иногда думая и слыша... иногда просто находясь в такт со своими мыслями... иногда слыша ветер... или журчание ручейка... (Павел поигрывает губами.) прислушиваясь к своему дыханию... а главное — чувствуя свои губы... Они шевелятся... как будто что-то бормочут... или пробуют... или прикасаются к чему-то... И кажется, что каждая часть тела... живет своей жизнью... И совершенно неважно... находитесь вы сейчас в гамаке или в кресле... на стуле... в детстве... И есть ощущение текущей сказки, куда можно войти и выйти... ощущение мальчика... и взрослого... (Голова Павла низко опускается, плечи “съезжают” вниз, он глубоко и ровно дышит.) (В следующем фрагменте голос терапевта сонный, скрипучий, слова неартикулированы.) И можно представить себе... что когда хочется всласть выспаться... или подремать... и только иногда открывать глаза... видеть вокруг свежую зелень... отблески костра... смену дня и ночи... света и тьмы... наступает еще лучшее расслабление... и чувствуешь, как постепенно опускается голова... (Голова Павла опускается еще ниже.) И только иногда слегка вздрагивают губы... И чувствуешь, как руки слегка оттягиваются вниз... Легко и спокойно... И веки плавно сомкнуты... И можно представить себе, как в сказке... что постепенно... вы начинаете слышать и понимать... язык зверей и птиц... И вам очень нравится... однажды подружиться с волком.. который может служить вам... и помогать... и вам немножко страшно... и одновременно приятно... что он такой сильный... смелый...

Волк — образ многоплановый, как и большинство образов транса. Во-первых, он символизирует сексуальность. Во-вторых, его можно обозначить как уже знакомую, прирученную опасность. Это та часть незнакомого и опасного мира, которая уже на твоей стороне. В наведении прозвучала тема дома (уюта, покоя, безопасности, собранная в метафоре “гамак”) и тема леса — опасности, которую нужно поскорее миновать. И в этом случае “волк” — тот самый помощник, который оберегает вас. Если он рядом, то будет оберегать, отвечать за безопасность дороги. И тогда вы уже не почувствуете себя таким незащищенным в пути, потому что вас будет охранять тот, кто в этом лесу хозяин. Наконец, в-третьих, с волком соотносится стремительное движение и точное попадание в цель — так же, как со стрелой. Это сила и острое чутье, которое придает движению мощь и целенаправленность.

И можно, если захочется, на нем покататься... И посылать за разными поручениями... Вам очень нравится, что он приходит к вам... и вы можете с ним разговаривать... или просто иногда его видеть... И вы понимаете, что с таким помощником... если вы захотите... вам легко и спокойно куда-то отправляться... двигаться... И как во всякой сказке... вы можете отправиться в далекие-далекие края... И знаете, что благодаря своему помощнику... вы можете очень быстро... попасть туда, куда захотите... Именно потому, что вы так долго... учились быть самим собой... вы ничего не хотите... от своего серого друга... Вы чувствуете себя с ним комфортно и легко... И думаете, что как только вы хорошо выспитесь... и почувствуете себя действительно готовым к этому путешествию... вам захочется слегка размяться... Вы почувствуете, как легко двигаются ваши руки... и вам захочется поиграть с топором... почувствовать точный резкий удар (Эти слова произнесены отрывисто.) Но главное — захочется почувствовать лук... его тетиву... как будто вы метко во что-то стреляете... и целитесь... (Павел перебирает большим и указательным пальцем правой руки.) И это — ощущение меткого выстрела... когда вы прицеливаетесь... и куда-то очень быстро летит стрела... и попадает в цель... И если иногда вы промахиваетесь... то легко улыбаетесь... и достаете другую стрелу... Вам очень нравится играть со своим луком... Вы чувствуете растущую в вас силу и покой... И ваше тело становится одним целым с луком, когда вы его натягиваете... И ваши мышцы укрепляются... точность глаза растет... И стрела летит очень быстро... и совершенно незаметно... и попадает в цель... И точно так же, стоит вам сесть на своего волка... он, как в сказке, начинает куда-то мчаться... и почти без дороги... как стрела... попадает в нужную точку... И вы вспоминаете, что в сказке, стоит только полежать на месте... и услышать голоса зверей и птиц... вы можете превратиться в героя сказки... и отправиться за синие моря... за дремучие леса... куда-то далеко... где может быть так красиво и опасно... И вы можете с вашими стрелами и вашим волком... очень быстро и легко... как стрела, точно пущенная в цель... перенестись через эти страшные леса... незнакомые долины... и оказаться точно там, где вы хотите... Но для вас очень важно... запомнить дорогу обратно... чтобы время от времени возвращаться на свою поляну... под свои сосновые деревья... лежать в гамаке... И если вы встречаете... каких-то других людей или соперников... вы всегда можете воспользоваться своим серым волком... или побороться... или убежать... или выпить особенной воды и заснуть надолго-надолго... подождать... а затем опять выйти и достичь того места, куда вы стремитесь... И вы чувствуете... отдых и покой... Вам очень нравится... целиться... и стрелять из лука... и ощущать себя его продолжением... Вам нравится время от времени свистом призывать своего волка... И вам нравится... в этом незнакомом городе... рассматривать все вокруг... и прислушиваться к незнакомым звукам... И вы знаете, что у вас есть волшебное тайное средство... и если захотите, вы можете в этом городе остаться... А если захотите, можете его покинуть... Вы можете появляться и исчезать... и метко целиться... и возвращаться на ту же самую или на другую поляну... которую никто не видит... где находится ваш гамак... как волшебная сетка... в которой вы можете лежать сами... или ловить что-то, что вам сейчас нужно... что вам сейчас очень хочется... И для вас очень важно... никогда не запутываться в этой сетке... управлять ею так... чтобы она разворачивалась и сворачивалась, когда вам это нужно... И эта сетка... как шахматная доска, на которой двигаются какие-то фигуры... и вы смотрите на них со стороны... Стоит вам только достать свой гамак и раскинуть его, как сеть... и внимательно посмотреть на то, что будет происходить сейчас... как вы сможете увидеть будто какую-то карту... и точно предсказать все, что может произойти... и проиграть... И после того, как у вас оказывается эта карта... и вы, словно уютно улегшись и улыбаясь, видите все со стороны и чувствуете все, что может произойти... в дальнейшем... как будто стреляя из лука... очень точно и быстро... вы можете совершить все нужные вам действия... и ощутить себя пришельцем из сказки в этом чужом городе... Легко и спокойно... Вы можете опять кликнуть своего серого волка... и умчаться на нем обратно... слыша свист... И где-то внизу, как на большой карте, будет проноситься дорога... и дремучие леса... и всякие опасности... И вы можете надежно спрятать свою сеть... свой гамак... и отпустить волка... и сохранить лук и стрелы... И вам понравится путешествовать... И из каждого путешествия... для вас важно привозить особые запахи... которые испаряются в воздухе... и которых никто, кроме вас, не чувствует... Вам важно запоминать эти запахи... этот неуловимый аромат того, к чему вы можете вернуться... И стоит вам увезти с собой этот запах... зафиксировать его... вы всегда сможете вернуться в эту ситуацию... Стоит только взмахнуть волшебной сетью... вспомнить запах... позвать своего волка... взять с собой стрелу... (Павел снова потирает большим пальцем указательный на правой руке.) и лук... как возможность точно прицелиться и достичь того, чего вы хотите... И вы чувствуете... вам нравится... легкость и покой... Вам нравятся новые запахи... И вам совершенно не хочется очень долго находиться с этими запахами... Вам не хочется курить... Вы можете только понюхать... потрогать... почувствовать... И так приятно время от времени... возвращаться на свою поляну... лежать в своем гамаке... и чувствовать, что где-то около вас находится другая жизнь... Спокойная... легкая... Вам очень нравится этот запах... своей поляны... И так важно, попадая в новую ситуацию, ее обнюхать... и почувствовать... сделать ее своей... Легко и спокойно... (Павел чуть поджимает и снова освобождает губы.) И когда вам становится грустно... стоит вам вспомнить приятный запах... и немножко мысленно пострелять из лука... и потрогать шерсть... своего друга... легко-легко... как вы начинаете чувствовать, что вам хочется... отправиться в путь... или отдохнуть... Легко и спокойно... И вы запоминаете это состояние... пущенной стрелы... сосредоточенности на запахе... лежания в гамаке... рассматривания карты... откуда-то сверху... И вам легко переходить... от одного состояния в другое... чувствовать... Вам нравится эта гибкость, эта возможность... И когда вы захотите... вы очень медленно раскроете глаза... (Павел сильно прищуривается, “моргает” всем лицом, затем открывает глаза и поворачивается к терапевту.)

Павел: Очень не хочется выходить... (Снимает очки, вытирает глаза, фыркает. Терапевт повторяет этот звук и глубокий выдох Павла.) Лучше бы и не возвращаться... Как классно я тритонов ловил в пятилетнем возрасте!.. И совал их в банку...

Терапевт: Хотите что-нибудь рассказать о трансе?

Павел: Я иногда просто выключался. Полностью. Первый раз — когда вы говорили, что “вы куда-то прыгаете”... А у меня в этот момент было так: лет в 6—7 мы с друзьями тайком от родителей ходили на озеро. Там был трамплинчик. В тот момент я как раз разгонялся по этому трамплинчику. Вы говорите: “Прыгаете!” Я — бух! — и все исчезло... и все исчезло... И вот так несколько раз было. У меня какие-то телеграфные воспоминания — с провалами.

Терапевт: Каждое — как пущенная стрела?

Павел: Вот этого я не знаю. “Пущенная стрела” не очень хорошо получилась как-то. Я всех врагов выстраиваю и каждому в глаз втыкаю стрелу. (Смех.) Кровожадно что-то слишком. Наверное, так не надо думать.

Терапевт: Да, вон все они и лежат... (Смех.) Довольно глубокое у вас было чувство?

Павел: Да-да-да. Даже слезу выжало. (Протирает глаза. Берет себя за пуговицу рубашки и “выдувает” лишний жар.)

Вопрос участника семинара: Как вы понимаете проблему Павла?

Терапевт: Его запрос я понимаю как желание научиться вести себя незаметно, не выделяться, не обращать на себя внимание тех людей, которых он может интересовать как объект насилия, отнятия денег, которые могут за ним охотиться. Он склонен попадать в ситуации, в которых становится жертвой. Это проблема предчувствия, предпланирования, с одной стороны, и непосредственного реагирования на ситуацию. Павел говорит, что бывает чрезмерно тревожным и, наоборот, чрезмерно заторможенным и боится упустить какую-то возможную опасность. Иными словами, речь идет о некоторой точности его реакций и снятии фиксаций. Клиент привык к возникновению каких-то сверхценных образований, к опасениям. Я хочу провести с ним работу, при которой он не создавал бы искусственного напряжения в самом себе, жил бы более спокойной жизнью и сделался бы заметным. Если хочется, он мог бы охотиться, а когда нет — был бы нормальным человеком, который живет сам по себе. Но когда ничего не происходит — Павлу скучно жить, он становится вялым и увядает. А с другой стороны, когда слишком много куража, азарта, риска, его тревожность сильно повышается и на чем-то зашкаливает. Вот он едет на машине с слишком большой скоростью и попадает в аварию. Ездить на низкой скорости скучно, на высокой — слишком опасно, а на средних скоростях он не может удержаться. Это проблема его внутренней уравновешенности, умения развлечь себя на всех скоростях, ценить вкус к жизни. Нужно, чтобы его коробка переключения скоростей хорошо работала, необходимо находить такие средние скорости и в бизнесе, и в отношениях, в интересах,

Вопрос участника семинара: Павел, вероятно, не только жертва, но и охотник?

Терапевт: Да, он охотник. Он охотится за азартом, за остротой жизни. Павел охотится, чтобы чувствовать, что он живой, подвижный. Я хочу, чтобы он понимал, когда он охотится и когда как тюфяк лежит на месте. Если он забывает, что может быть вялым спущенным мячом, если заставляет себя все время охотиться, он перевозбуждается и у него возникают чрезмерные опасения, что он превращается в жертву. Представить его волком — это очень лестное для него заявление.

Терапевтические мишени

Основная цель и конечный результат данного метода — сделать данный клиентский случай исключением. Это метод, который декларирует исключение и работает на исключение, метод, который создает для каждого клиента свою, исключительную “историю болезни”, специфический алгоритм воздействия и неповторимую атмосферу отношений между клиентом и терапевтом. Интегративная гипнотерапия позволяет человеку ощутить, что его жизнь тоже является исключением, и тот путь, который он себе наметил и по которому идет, имеет исключения: существует много боковых дорожек, каждая из которых может стать главной.

Более детально результат этой терапии может быть описан как ряд изменений в клиенте:

 Человек приобретает ощущение уникальности: уникальности момента, уникальности себя в этой ситуации, уникальности атмосферы, которая возникла в группе. Это ощущение уникальности порождает особую остроту восприятия и переживания самого себя.

 Одновременно с этим появляется ощущение некоего жизненного контекста, осознавание того, что он принадлежит к какому-то роду, к какой-то семье со своей историей и со своим будущим. И можно думать о себе и своем сегодня как об одной странице этой целой книги. Можно листать эту книгу вперед или назад, фантазировать или вспоминать, не забывая при этом про блестки настоящего, про искры, которые вокруг, про возможность создавать их самому.

 Человек приобретает ощущение своей множественности, “неединственности”: осознает себя как состоящего из разных существ, как соединяющего в себе много ипостасей и персонажей. Эти персонажи заимствованы из его семьи, детства, из окружения, и они находятся в постоянном взаимодействии друг с другом: объединяются, ссорятся, конфликтуют внутри себя как некий неупорядоченный сумасшедший дом. С этим нужно смириться и не выбирать из них главного, а создавать атмосферу диалога, чтобы суметь представать перед другими людьми в качестве разных персонажей самого себя. Это должна быть такая атмосфера, в которой человек не исчезал бы, замолкая, и не задевал бы других, проявляясь. Таким образом приобретается ощущение многомерности происходящего внутри себя.

 Человек может ощущать смелость противостояния экзистенциальной пустоте — смерти, опасности. Он, зная, что есть такое измерение, бесстрашно смотрит на звездное небо, понимает конечность и бренность, относительность происходящего, не убегая от этого и не смакуя это. Он может не прятать от себя свои страхи увлечением проблемой, выбором чего-то одного вопреки многим другим вещам.

 Возможно, главным свойством является гибкость, способность человека становиться в своем символическом пространстве больше, меньше, другим. Способность стать для себя волшебником, собственной феей-крестной, любящими и принимающими тебя таким, каков ты есть. Обрести волшебную палочку с тем, чтобы то же самое делать со своим окружением: по-разному видеть, находить новые возможности, трансформировать, менять других людей и реальность вокруг себя. Так же, как человек начинает видеть, что в нем существуют разные персонажи, он может обнаруживать разные персонажи и в любом другом человеке, не реагируя лишь на тот фасад, который ему демонстрируется.

Путешествие в сказку

Продолжение сеанса с Оксаной. После предыдущего транса оказалось, что у Оксаны в груди — кинжал. Открывать глаза ей не хотелось.

Терапевт: Хотите, мы сейчас с вами попутешествуем в сказке?

Оксана: Давайте.

Терапевт: Вы можете найти для себя удобную позу?

Оксана (вертится, поеживается): Вы знаете, я, может быть, поверну стул, потому что мне хочется опереться на что-нибудь.

Терапевт: Пожалуйста.

(Оксана встает и не открывая глаз, поворачивает стул, садится и опирается на него руками.)

Терапевт: Вам так удобно?

Оксана: Посмотрим. (Опирается щекой на руку — поза очень похожа на ту, в которой дети слушают сказки.)

Терапевт: Попробуйте, поерзайте.

Оксана: Вы знаете, когда я только села на стул (открывает глаза), мне не было так больно.

Терапевт: Если вы находитесь в состоянии, которое более или менее комфортно, то часто появляются какие-то неприятные ощущения, которых не было у вас до того. Вам сейчас удобно?

Оксана: Опять не очень удобно.

Терапевт: Может, вам опять поменять стул?

Оксана: Да, пожалуй. (Ставит стул спинкой назад, усаживается.)

Терапевт: Главное, несколько раз подвигать мебель в комнате. Она, в конце концов, может стоять на тех же местах. Где у вас сейчас кинжал?

Оксана: Вот там. (Показывает рукой на спину.)

Терапевт: Он уже не насквозь проходит?

Оксана (смеется): Насквозь.

Терапевт: Тогда вы можете и спереди показать, где кинжал торчит.

Оксана: Здесь. (Показывает рукой на верх живота.)

Терапевт: Давайте тогда закроем глаза (клиентка закрывает глаза) и представим себе, что у вас такая сквозная рана... через нее утекает энергия... течет кровь... (клиентка улыбается) уходят мысли... это черная дыра... (клиентка смеется, не открывая глаз) которая совмещается прямо с космосом... в нее иногда также утекают лучшие побуждения... (клиентка смеется) И эта дыра... которая находится в самой середине тела...

Оксана: Больше справа.

Терапевт: Больше справа. Которая от середины тела иногда перемещается вправо... Ужасная зияющая дыра... Ужасная зияющая рана...

Это подстройка к образности и лексике клиентки. В ее представлениях все, что происходит, может оказаться ужасным, огромным, чрезмерным. Этот образ характеризует крайнюю степень одного из ее состояний: вытекание энергии, астению, пустоту. И, с одной стороны, это состояние принимается, описывается, а с другой стороны, будучи описано и тем самым принято, преподносится с легкой иронией. Оно не является конечным в силу этой иронии. Кроме того, это — мостик между беседой и трансом, потому что клиентка уже почти находится в трансе, но при этом мои реплики имеют ироническую форму. И где кончается беседа, насмешка, описание и начинается, собственно транс, непонятно. И общение в дальнейшем может соскальзывать в одну или в другую сторону.

начинает неожиданным образом зарастать нежной розовой кожицей... которую в детстве так хотелось отдирать, как только вы ее где-то видели... потому что никогда не хватало терпения... просто ждать, как какая-то царапина... или ранка... закроется и зарубцуется сама по себе... И неожиданно для себя... может быть, вам захочется представить себе девочку... похожую на вас, как две капли воды... вашего близнеца... как будто вы смотритесь в зеркало... и видите двух себя...

Она довольно легко видит происходящее со стороны, отчуждается от происходящего, в том числе и от самой себя. Отчуждается вплоть до болезненного переживания и желания все-таки почувствовать, действительно ли она может что-то испытывать. Взгляд на себя в зеркало — на такую же — это одновременно и ощущение себя изнутри, и взгляд на себя со стороны. И при этом облегчается возможность признать, осознать, принять взгляд на все со стороны, отойти дальше от себя, и, наоборот, приблизиться к себе. Из этой динамики приближения-отдаления естественно возникают и путешествия в прошлое, к похожей девочке. Похожая девочка находится не только в прошлом, но и в настоящем. К тому же у клиентки есть сестра, с которой она дружит и воюет и которая тоже чем-то похожа на нее, а чем-то отличается, и у них довольно заряженные отношения.

И, может, вам захочется представить... что у этой девочки... у этого близнеца... есть такое состояние души... которого иногда не хватает вам... и эта вторая девочка... похожая на вас... может очень спокойно и долго... находиться в одной и той же позе... получать удовольствие от рассматривания одной и той же картины... удовольствие от того, что она глядит... на очень спокойные предметы... рассматривает спокойную, текущую воду... или зелень вокруг... а может быть, какие-то естественные пейзажи... целое поле пшеницы... и ветерок на этом поле... и солнце... и бабочек, которые летают... и вы почувствуете эту легкость бабочек...

Для нее образ бабочки — это легкость, но также и наличие какого-то тела (хотя она очень легка, но все равно у нее есть какой-то вес). Она не должна отлетать от своего тела на такую дистанцию, когда наступает ощущение, что тела вообще существует.

и себя бабочкой... которая так легко перемещается... куда-то несется... иногда подхватывается ветерком... и в этой удивительной легкости и покое... проявляется уверенность, что ветер будет не слишком силен... а солнце не слишком жаркое...

...Не слишком. Во-первых, это попытка удержать маятник состояний даже не в середине, а в желании середины, желании покоя и тепла. Во-вторых, я дважды повторяю “не слишком”, потому что появление такого “не” как бы обезличивает ее негативные реакции. Ведь здесь “не” употребляется в значении “да”. После срединных образов, уравновешенности, тепла, покоя, по контрасту начинаются неожиданности, появляются образы таинственности.

и вы можете почувствовать... как неожиданным образом... эта летняя картинка... пшеницы с солнцем... и ветра с влагой... и, может быть, звон цикад... и какая-то легкая грусть... или тихая радость... струясь... легко и спокойно... окутает вас... и вы ощутите покой... и вам захочется полной тишины... и какие-то посторонние голоса... где-то вдалеке... из какой-то городской жизни... из какой-то другой жизни... спокойно и легко... Расслабление и покой... И веки становятся спокойными... И может быть, вам приятно ощущать собственный живот... И опять почувствовать диафрагму... вспомнить какую-то детскую сказку... и неважно, рассказываете ли ее вы кому-то... или вы ее слушаете... и она просто вспоминается вам... ведь одним из самых приятных путешествий... для вас... может стать путешествие по разным возрастам... когда вы... то можете почувствовать себя маленькой девочкой... то старой мудрой женщиной... то зрелой женщиной... то подростком... и каждая остановка в этом путешествии... каждый возраст... может показаться приятным для жизни... и вы почувствуете свое тело... то легкость и прыгучесть... то размеренность и плавность... то покой и сосредоточенность... и очень четко... путешествуя по разным возрастам... вы можете вспоминать картинки... слышать звуки... и глубоко-глубоко вживаться... уходя от абстрактных образов... к реальности... и почувствовать... как ваша диафрагма... как насос... ровно и спокойно дышит... и с ней вместе по всему телу разносится кровь... разносятся чувства... и тело такое свое и живое... легкое и спокойное... И иногда вы забываете свое тело... а иногда так приятно почувствовать его музыкальным и своим... как будто каждая его часть выражает совсем разные оттенки чувства...

Это еще одна констатация того факта, что клиентка слишком отдаляется от себя и не придает никакого значения ощущениям своего тела. Противоположное состояние: она слишком легко вызывает у себя те или иные ощущения или слишком легко реагирует на те или иные ощущения.

И веки плавно и спокойно... И щеки... И губы... Плечи... Грудь и живот... Бедра и голени... Вы вспоминаете, как, пребывая в разных состояниях... в разных обстоятельствах... вы... то чувствуете... то не чувствуете своего тела... как иногда приятно и легко ощутить его покой... попутешествовать... попутешествовать... и как постепенно... раздражение... выходит из тела... как будто его кто-то почесывает... наносит на кожу... приятные легкие воздействия... слегка раздражающие... слегка успокаивающие... раздражающие и успокаивающие... и успокаивающие ощущения разогретости кожи... ее бархатистости... становятся все больше... и кажется, что все тело... вся его поверхность... ровно-ровно дышат... как будто бы легкие находятся в коже... и вы так ясно чувствуете... своей кожей... воздух и воду... солнце... спокойно и легко... И когда образуется стержень в вашем теле... неприятных ощущений... на которые вы обращаете внимание... вы понимаете, что так легко переместить свое внимание на что-то другое... на что-то другое... и вы чувствуете расслабление... расслабление и покой... И может быть, в какой-то момент... вас начинает слегка покачивать на стуле... и вы знаете, что очень устойчивы... и тем не менее это покачивание... в стороны... покачивание век... покачивание состояния... то в сторону легкого засыпания... дремоты... то пробуждения... напоминает вам о маятнике... о мягком движении маятника... о плавных волнах... двигающихся то вверх... то вниз... то к берегу... то от берега... о плавных волнах в душе... о приливах и отливах чувств... о равномерности дыхания... о том, что кончики пальцев... бывают теплыми... бывают прохладными... кончики пальцев начинают нагреваться... в них появляются иголочки... тепло и покой... Расслабление... И вы можете представить себе... что постепенно вам захочется... проторить дорожку к этому состоянию покоя... как будто бы вы утрамбовываете в снегу... дорожку... которая будет все плотнее и плотнее... или тропинку в лесу... в летнем лесу... и вы двигаетесь... к этому состоянию покоя и тепла... покоя и тепла... И веки плавные и спокойные... Может быть, они слегка тяжелеют... может быть, они слегка тяжелеют... и ноги стоят плотно на полу... и маятник двигается — от покоя к движению... от движения — к покою... и покоя больше... и иногда хочется взять маятник в руки... его разгладить... согреть... на время остановить... почувствовать удовольствие... от того, что вы словно шарик, нашли свое место... и вам не хочется никуда катиться... Устойчивость и покой... ощущение особой лунки... Устойчивость и покой... И вам нравится следить за своим дыханием... за его равномерностью... и покоем... приливом... и отливом воздуха... который входит в грудь... и если вы вспомните... поле... и летний день... и, может быть... поющих птиц... и ощущение успокоенного тела... сидящего или лежащего... и ощущение покоя... и спокойного принятия... разных душевных состояний... как набегающих волн... как разных качаний маятника... которые сменяют друг друга... спокойно и легко... расслабление и покой... и, может быть... вам станет удобнее сидеть на стуле... и представлять себе... что вы лежите в лесу... в теплом месте... (Клиентка меняет положение.) на хвое... и на сене... меняете положение... спокойно и легко... и иногда ваши губы касаются друг друга... и происходит много маленьких движений в теле... которые действуют на вас успокаивающе... как будто бы маленькие ключики... открывают кладовочки... в которых хранится покой... и мягкость... и тепло... и разные приятные образы... которые вам нравятся... которые составляют блестящие точки... в калейдоскопе... и если вы... присматриваетесь к рисунку... который возникает под веками... и видите блестящие точки... то красные, то желтые... то черные, то фиолетовые... которые складываются в узоры... складываются в узоры... И вам нравится, что ваша зрительная картинка... ваше воображение... легко становится ярче и красочнее... становится ярче и красочнее... и пульсируют чувства... и плавно сменяют друг друга... и тело... как будто разминается... как от хорошего массажа... внутренними движениями... внутренним покоем... набегающими волнами... то дыханием... то покоем... и вы вспоминаете волны на море... волны, которые могут бежать... по пшеничному полю от ветра... вы вспоминаете покой и тепло... и время от времени... попадаете в состояние покоя... удовольствия устойчивости... очень плавное и равномерное переживание... которое только отчасти вам знакомо... как будто бы в своем путешествии... вы приближаетесь к очень интересному месту... в котором вам захочется задержаться... и в котором вам захочется бывать еще и еще... и вы знаете, что в путешествии... вы можете двигаться и меняться... и тем не менее возвращаться... к тому, что вами найдено и прочувствовано... и стало вашим приятным и нужным... состоянием... и обживать это состояние... делать его устойчивым и своим... устойчивым и своим... И часто, начиная путешествие... с не очень удобного положения... с посторонних звуков... со стула... вы приближаетесь к удобному... удобному и приятному состоянию... которое обживаете... и ваши руки чуть-чуть касаются друг друга... и лежат на бедрах... и вам приятно чувствовать свои плечи... легко и спокойно... И, может быть, вам нравится тишина и покой... тишина и покой... и мягкость, и покой на вашем лице... и если вы иногда можете увидеть свое лицо со стороны... а иногда почувствовать его изнутри... как будто бы то изнутри, то снаружи... вы чувствуете покой и тепло... покой и тепло... покой и тепло... (Длинная пауза. Клиентка слегка пошевелилась.) И когда вы захотите, то сможете опять открыть глаза... (Клиентка открывает глаза.)

Терапевт: Ну как, кинжал торчал?

Оксана: Временами. (Смеется.)

Терапевт: А временами куда девался? Какие-нибудь приятные ощущения у вас были?

Оксана: Да, у меня были ощущения под кожей...

Терапевт: Кто ж туда вполз, какие противные насекомые?

Оксана: Нет, не противные... Было ощущение тепла (касается верха живота руками), но дрожь все равно где-то сидела...

Терапевт: Еще бы, у вас такой кинжал!

(Оксана смеется.)

Терапевт: Что еще было приятного?

Оксана: Я могла поймать себя на мысли, что расслабляюсь.

Терапевт: Что еще хорошего было? Я понимаю, что вы не можете сразу много говорить о хорошем. (Смеется.)

Оксана: Я чувствовала тепло... достаточно редкое ощущение для меня... (После паузы.) Не знаю...

Терапевт: Очень хорошо, что вы не знаете, потому что, когда вы все знаете... (Смеются оба.) Будем еще в сказку путешествовать, или хотите отдохнуть?

Оксана: Я не устала. (После паузы.) У меня есть спортивный интерес — могу ли я проникнуть туда — мне кажется, что нет, потому что у меня столько блоков стоит...

Терапевт: Куда — туда?

Оксана: В неизведанное.

Терапевт: В неизведанное? Это зависит от того, сможете ли вы найти удобное положение на стуле. (Смеются оба.)

Сейчас происходит как бы закольцовывание работы. Я показываю ей, что помню ее ерзание на стуле, и мы уже совершили целое путешествие вокруг этого стула — поиск удобного места — и вернулись обратно. Стул здесь — такой насыщенный значениями объект, вокруг которого проходит много сообщений. Клиентка достаточно изобретательна, чтобы прочитывать и порождать эти значения самостоятельно.

Вы же знаете, что в каждой сказке, в каждом путешествии нужно найти то самое отверстие, через которое можно проникнуть в тот мир... Одни проникают сквозь очаг, нарисованный на стене... Другие сквозь... Алиса через что проникала?

Оксана: Через норку.

Это, конечно, сексуальный образ. Я думаю, что вопрос о том, как сидеть на стуле с удовольствием — аналог разговора о том, как в принципе получить удовольствие от своего тела, от своей кожи...

Терапевт: Через норку! Вот вам надо найти норку. Чтобы вам было вдруг удобно. Чем лучше норка, тем дальше проникнете.

Оксана: Я стараюсь.

Терапевт: Я ценю. Во что бы вы хотели в сказке превратиться? Вы знаете, как хорошо иногда бывает в сказке: превращаешься, забываешь о себе старом, а потом возвращаешься обратно. Если вы приобрели бы способность превращаться, во что бы вы хотели бы превратиться? Что вам было бы интересно?

Оксана: То, что быстро передвигается.

Терапевт: В мышку, что ли?

Оксана: Нет.

Терапевт: В птичку? (Клиентка кивает.) Какой же птичкой вы были бы?

Оксана: Ласточкой.

Терапевт: Так, летали бы перед дождем и громко-громко кричали бы.

Оксана: Я была бы молчаливой ласточкой.

Терапевт: А еще в кого вы хотели бы превратиться?

Оксана: В принцессу.

Терапевт: Это обязательно. А еще в кого?

Оксана: В волшебника. В джинна.

Терапевт: В джинна. Раз — и разрушил дворец. (Смеется.)

Оксана: Нет. В созидательного.

Терапевт: А еще в кого?

Оксана: Не знаю.

Терапевт: Вы о себе часто говорите в мужском роде. Вам хотелось бы быть мальчиком?

Оксана: Нет. Но мне хотелось бы иметь мужскую независимость. Умение защищать себя. Потому что мужчины часто обижают женщин.

Терапевт: Тогда давайте найдем удобную позу, немножко все-таки еще попутешествуем. В сказке герои очень подвижные. И к тому же очень независимые: то на печи лежат, то в носу ковыряют, то на земле валяются, то в какие-то отверстия проникают. Ужасно прыткие герои. Принимаем удобную позу, закрываем глаза, (клиентка закрывает глаза) немножко следим за своим дыханием... Можно немножко вспоминать себя, свои волосы... как волосы касаются... тела... как они висят... и вы можете представить себе... что вы то согреваетесь... то охлаждаетесь... И сейчас мы попробуем вспомнить какую-нибудь детскую сказку... Потому что детская сказка на самом деле не детская сказка... Детская сказка — это возможность путешествия... По разным возрастам... по разным персонажам... по разным душевным состояниям... Это одно из путешествий... путешествие, которое, если оно действительно прожито... и осуществлено... может привести... к какому-то ясному образу... желанному плану... определенной цели... в дальнейшем... к каким-то невероятным образам... обязательно реализоваться... и привести к реальному физическому путешествию... к возможности изменяться и перемещаться... И так хорошо научиться... действительно воплощаться... в разных героев сказки... и в разные свои душевные состояния... потому что, если обнаруживается... что какое-то состояние... какой-то герой... оказался не достаточно прожит... может быть, это состояние напоминает о себе... беспокойством... страхом... раздражением... хочет воплотиться и завершиться... оно хочет, чтобы... без всякой спешки... в полном покое... это состояние было прожито... завершено...

Я думаю, она боится завершенности. Ей свойственна надрывность, чрезмерный динамизм, жизнь вприпрыжку, начинание новых дел без окончания старых, состояние возбужденного маятника. Я пытаюсь найти некую радость в остановке.

удовлетворено... ощущение законченности и покоя... расслабленности и тепла... как найденной формы... как закрепленности в уютных и своих границах... осуществленности... и поэтому путешествия в сказки... воспоминания детства... ощущение таинства происходящего... может быть так много элементов... которые встречаются в обычной жизни... или обычно вы мечтаете... и то отвлекаетесь, то сосредоточиваетесь... (клиентка вертится на стуле) и если сейчас вам действительно захочется найти удобное положение... и почувствовать свою мягкую спину... и найти удобное положение для головы... и расслабленные веки... и расслабленные веки... и расслабленный живот... И может быть, вы вспомните... как уютно устраивается кошка... как она находит место для лапок...

Я думаю, что с кошкой ее объединяет то, что она то позволяет себя погладить и то приближается, то гуляет сама по себе и, как будто невзначай, отдаляется, что она время от времени довольно легко принимает пластичную и расслабленную позу, но в отличие от кошки, выпускает когти внутрь себя, и ей становится очень неуютно, кинжал в животе... Образ кошки может развернуть эти когти наружу. Кроме того, образ кошки дает возможность сказать в положительном ключе о ее частичной приручаемости. И о чувствительности к собственному телу.

как будто у нее множество позвонков... устраивает свое туловище... и мордочку... и, может быть, вам захочется почувствовать... себя... в шкурке кошки... теплой и мягкой... прыгучей и сильной... почувствовать коготки... которые то спрятаны, то выпущены... почувствовать легкость от перехода... полного расслабления... к хорошей сконцентрированности... почувствовать плавность перехода... плавность и точность... грациозность движений... легкость и покой... и само собой... может находиться удобное положение... для живота и груди... и спины... для бедер... для ягодиц... и, главное, для головы... и веки дрожат... иногда вы глотаете... и, может, вам захочется, или будет легко представить опять водную гладь... на которой видны паруса... представьте себе, что так же как парус... надувается от ветра... так же и веки... надуваются от бегущих импульсов... и иногда расслабляются... а иногда чувствуют упругость...

Мы, по-моему, движемся в двух направлениях. Первый вектор — движение к покою, которое я намеренно замедляю, фрагментирую, чтобы получать удовольствие от каждого момента. В другом векторе я скорее двигаюсь к активности, но эта активность тоже не спазматическая, не прыгучая, не резкая, в ней тоже содержится удовольствие от шага, а не от прыжков. Ситуация нарастающего, спокойного, плавного напряжения и мотив постепенности, удовольствия от процесса, возможной остановки в середине.

легко и спокойно... расслабление и покой... бедра... голени... грудь... живот... очень успокаивает... когда иногда мы перебираем... части своего тела... и напоминаем себе... о тех маленьких удовольствиях... которые, как монетки... мы складываем в копилочку... и каждое напоминание о положении части тела... об этом комфорте... может приводить... к увеличению... покоя и тепла... и иногда мы отвлекаемся... и после этого еще легче сосредоточиваемся... на удовольствии тепла и покоя... И очень часто... отправной точкой... нашего путешествия... может стать... удобное положение тела... от которого мы можем отправиться... к решению задач... к достижению целей... или просто для удовольствия... время от времени... мы все равно возвращаемся... к комфорту и покою нашего тела... к тому, как мы глотаем... как держим голову... как чувствуем свои руки... легко и спокойно... Давайте представим себе детскую сказку... которая вам хорошо знакома... давайте вспомним сказку про Золушку... представим себе девочку... которая грустит и печалится... которая может быть очень красивой... но ей совершенно не важна ее внешность... и ей даже нравится быть замарашкой... и не думать о себе... и она живет в грязном и шумном месте... и хотя окружающие могут понимать, что ничего к ней не пристает... ощущение грусти и печали... заставляет ее все время что-то делать... чистить... вытирать... делать разную домашнюю работу... быть очень покорной... потому что в этом состоянии... когда она очень много делает... все время куда-то бегает... и чем-то занята... в этом состоянии она ощущает больший покой... который покрывает ее беспокойство... и она иногда... начинает про себя... напевать тихие песенки... тихие песенки... почти без слов... с мелодией... и кажется, что когда эти песенки... звучат действительно мелодично... действительно тихо... тихо и легко... даже звери и птицы вокруг... начинают их слышать... начинают их слышать... и девочке может быть легче общаться с этими зверями и птицами вокруг... и со своей феей... чем с другими людьми... которые ее окружают... и фея... чувствует свое родство с девочкой... иногда девочка сама превращается в фею... и чувствует, что ей очень приятно и нравится... что-то делать для другого... про него что-то знать... помогать ему и подсказывать... гладить и расчесывать волосы... быть недалеко... и приходить вовремя... и общаться... с маленькой девочкой... и наступает такое состояние... когда обязательно девочка... из своей обычной жизни... где она мало с кем общается... попадает на бал... и чувствует себя на некоторое время... принцессой... и она все время помнит... что как хорошая девочка... она должна вовремя уйти с этого бала... и благодаря этому... на время... она становится настоящей принцессой... и все у нее получается... спокойно и легко... спокойно и легко... все у нее получается... все любуются... точные и грациозные движения... легкие танцы... и все вокруг... смотрят... слушают... и принц... находится рядом... и только необходимость помнить... о том, что нужно вернуться... к себе... в свой подвал... к своей грусти... и удовольствие от того... что можно путешествовать между состояниями... легко входить в них... легко выходить... и продлевать их... если захочется... и девочка точно знает... что стоит ей освоить... возможность путешествовать... и посещать свои разные состояния... и чувствовать гармонию между ними всеми... тогда она получит возможность... выйти из своей сказки... возвращаться в нее только иногда... и получить своего принца... но в этой же сказке... есть состояние... когда девочка чувствует себя своей старшей сестрой... все время куда-то спешит... и хочет схватить чужую туфельку... и примерить к себе другие действия... и чувствует беспокойство и зависть... и хотя она очень хорошая... все равно ей хочется занимать какое-то другое место... обязательно не свое... И можно опять возвратиться в свой подвал... и быть уверенной в том, что это место в подвале... эта работа... и это настроение... устойчивые и свои... пусть не лучшие... но устойчивые и свои... иногда хочется превратиться в ведьму... как будто точно прицеливаясь взглядом и видя все насквозь... говорить обидные вещи... что-то разрушать... потом превратиться в фею... с мягкой улыбкой... со струящимися волосами... с теплом... с желанием помогать... и девочка в подвале... действительно научается слышать голоса зверей и птиц... рассказывать им сказки... и петь им песенки... и иногда превращаться... в этих зверушек и птичек... превращаться то в ласточку... то в мышку... помогать... другим зверям и птицам... и этот круг... на полу... в доме... в верхних комнатах старших сестер... у мачехи-ведьмы... со своей феей... этот круг превращений и перемещений... позволяет чувствовать, как в каждом состоянии... есть особые чувства... особая устойчивость... и только все вместе эти чувства... когда они собраны... составляют единое целое... целой палитры... ярких красок... из которых может строиться... и переживаться... любое состояние... любое другое путешествие... только все вместе... как все краски... они могут давать... единое переживание... того, что может быть достигнуто и пережито все что угодно... И каждый рисунок... может быть закончен... каждый рисунок может ожить... каждый рисунок может зазвучать... в каждый рисунок можно войти и почувствовать... всю окружающую картину... каждый рисунок можно уменьшить... и спрятать в особую книжечку... которую можно носить с собой... время от времени открывать... и, глядя на эту страницу... начинать с нее новое путешествие... новое путешествие... И ощущение... открытых возможностей и покоя... и устойчивых состояний... положений тела... страничек... красок... которыми можно пользоваться... ощущений путешествия... и права на самые разные состояния... и комфорт тела... комфорт и покой... комфорт и покой... И стоит только найти особое умение... закрываться и открываться... чувствовать тепло... расслабляться и чувствовать... хорошее напряжение в себе... как чувствует кошка... как чувствуют другие животные... спокойно и легко... И это тонкое ощущение своего тела... как ощущение тонких красок, из которых может быть выражена любая картинка... любое переживание... любое путешествие... любая дорисованная картинка... раскрашенная и озвученная... вызывает ощущение полноты... полноты и благополучия... и только отрывистые наброски... иногда оставляют за собой страхи и тревоги... желание их завершить... и так спокойно возвратиться к этим тревогам и беспокойствам... в спокойном состоянии... и улыбнувшись... и шагнув из своего спокойного тела... их дорисовать... докончить... и если иногда... ведьма хочет нарисовать карикатуру... а фея хочет нарисовать очень ласковую и теплую картинку... а девочка рисует зверей и птиц... и собирается на бал... а становясь принцессой... так ярко видит... сверкающие точки... окружающих людей... огни и звуки... полная гармония и покой... и путешествие по своим состояниям... путешествие по разным сказкам... перебирание дорог и возможностей... начинается со спокойного перебора... с нахождения своего тела... и разных его частей... и тепло в животе... и двигающаяся диафрагма... пульсирующая и двигающаяся... яркая и спокойная... яркая (Подчеркнутые слова произнесены с нажимом.) спокойная... ощущение, что по всему телу разносится кровь... и такое спокойное и легкое... такое энергичное дыхание... и такие яркие точки в веках... под веками... сменяющимся калейдоскопом... и интересные яркие картинки... то яркие, то темные... то светлые, то темные...

Сейчас мы пытаемся, сохранив оттенок постепенности, все-таки перейти к более ярким краскам. К ярким, потому что клиентке вообще свойственны крайние положения маятника состояний, яркие состояния. И вопрос в том, чтобы в этом качании и вспышек от яркости к блеклости, к отсутствию красок тоже были некие промежуточные состояния. Яркие, но не слишком резкие, не слишком кричащие. Яркие и разнообразные. Яркие, но имеющие оттенки, чтобы яркость не перехлестывала оттенки.

полные разных красок... разных красок... разных цветов... контрастов и покоя... контрастов и покоя... И лицо легко меняет выражение... принимает самые разные состояния... и в каждом состоянии задерживается... как будто бы этот шарик... будучи наполненным и надутым в каждом состоянии... легко остается на месте... чувствует устойчивость и форму... устойчивость и форму... Полный покой и тепло... И ощущение богатства состояний... и то, что каждое из них может быть законченным... углубленным... желание не спешить... расслабление и покой... и тепло... как будто бы иногда... все тело становится единым шариком... как хорошо свернувшаяся кошка... единым и теплым... мягким и плотным одновременно... в котором что-то созревает и происходит... донашивается... покой и тепло... расслабление и покой... покой и тепло... И иногда так хорошо почувствовать... как веки становятся мягкими... и губы... как распускающиеся лепестки цветка... и каждое маленькое движение не мешает остальным... и так хорошо... попутешествовать по разным своим возрастам... и в разных картинках... погрустить и порадоваться... открывая для себя... давно забытые впечатления своего детства... своей юности... своей жизни... спокойно и легко... как будто бы разными дорогами... разными петельками... вы вспоминаете и двигаетесь... и чем больше разных живых впечатлений... картинок и звуков... и переживаний своего тела... и запахов и вкусов... вы вспоминаете... тем богаче и спокойнее... становятся ваши ощущения устойчивости... настоящего и будущего... из этих путешествий в прошлое... само собой выстраиваются... разные дороги для путешествий в будущее...

Сообщение, которое я пытаюсь передать, заключается в том, что если вы в хорошей форме, вам легко выбирать, и куда бы вы ни пошли, вы можете по этой дороге идти долго, и это вам интересно, приятно, вы можете вернуться к исходной точке, и у вас есть путь назад и возможность пойти по другой дороге. Когда вы в хорошей форме, то разные ваши возможные состояния, как ваши разные куда-то ведущие дороги, во многом равновероятны. И вам не нужно жалеть о том, что вы пошли не туда, делать окончательный выбор, главное, чтобы вы почувствовали состояние, которое вас ведет вдоль этих дорог.

на каждой из которых... вас ждет множество... действительно приятных и безопасных приключений... спокойно и легко... расслабление и покой... и дыхание ровное... и спокойное... и одновременно вы можете хорошо слышать все, что говорится... и путешествовать в тех картинках, которые мы упоминали... и одновременно с этим вы можете находиться в каком-то особом своем состоянии... в котором вам хорошо и интересно... и, кажется, что все эти разные миры... находятся рядом друг с другом... как матрешки, которые друг в друга вложены... и друг другу не мешают...

В этой части транса речь идет о наличии некоего алфавита возможностей. Алфавита проявлений, из которого могут складываться, как из букв, отдельные предложения, отдельные возможности. Она может входить в разные сказки, ездить в разные путешествия, испытывать различные ощущения. У нее есть возможность разъединения и соединения, существования части и целого, образа и фактуры. Тела и его частей. Переживаний и реальности, которая их определяет и на которую заново влияют переживания.

И в этом тоже может заключаться своя гармония... Переживание разных вещей, которые с вами происходят... И их возможная упорядоченность... и ясность... и можно представить себе, что через вас... через ваше тело... струится свет и тепло... свет и тепло... и что-то важное происходит... какая-то ясность и покой... покой и тепло... и расслабление... ясность и тепло... покой и расслабление... И, может быть, с каждым днем... и с каждым часом... вам будет все легче и легче... чувствовать себя в покое... останавливаться... оглядываться вокруг... (клиентка качает головой) улыбаться... и находить приятное в том... чтобы просто побыть... оглянуться и почувствовать... увидеть яркие картинки... услышать звуки... почувствовать покой всего тела... покой всего тела... И когда вы захотите... вы можете вернуться в одну из сказок... и пофантазировать себя в ней... попутешествовать... представить себя самыми разными персонажами... позволить себе самые разные чувства... найти особую целостность и полноту... как будто бы склеивая из разных частей... играя в детскую игру... где нужно собрать рисунок из отдельных... кусочков... и это ощущение целостности и гармонии... света и покоя... мягкости и тепла... может происходить с вами... все чаще и чаще... все проще и проще... легко и спокойно... спокойно и легко... (Длинная пауза, в течение которой клиентка сидит не двигаясь и не открывая глаз. Изредка едва заметно покачивает головой.) Если вы захотите... когда вы захотите... вы сможете открыть глаза... Но если вы захотите, то сможете сидеть с закрытыми глазами столько, сколько захотите...

Оксана: (открывает глаза, улыбается): Мне не хотелось открывать глаза, но я чувствую вину, что занимаю чье-то время... У меня был калейдоскоп картинок, они были не очень связные... Я запомнила такую вещь: как будто бы я в пещере, и выход из этой пещеры... что-то такое огненное, просто как высокая энергия... и такое чувство, что я начинаю меняться...

Вопрос участника семинара: С этой клиенткой вы провели несколько трансов. Как меняются их цели?

Терапевт: Мне она кажется довольно сложной клиенткой, и вначале я не чувствовал отчетливого направления работы. Хотелось разомкнуть ее одиночество, ее напряженный, активный темп жизни, который разрушает возможные для нее связи с окружающим. Это все равно как на деревьях не успевают дозреть плоды, потому что их слишком рано снимают. Поэтому одна из моих целей — побыть с ней, чтобы она не выгнала меня из нашего совместного пребывания. Трансы долгие, убаюкивающие, расслабляющие, создающие защитную оболочку и интерес к происходящему. Долго пребывать в подобном состоянии и вроде бы ничем не заниматься — это тоже цель.

Первый транс — это, скорее, введение, которое она должна запомнить. Его сообщение — не поток глубоких изменений, а сама возможность и безопасность этих изменений для нее. Он приучает клиентку к возможности чувственной жизни, потому что она очень оторвана от своего тела и чувств и для нее важно обрести не эту головную, а именно чувственную жизнь.

Следующий за ее ощущением кинжала транс передает клиентке состояние укачивания и путешествия, движения по своим возрастам, удерживая ее внимание на более длительный срок, чем она привыкла. Кинжал в данном случае является метафорой острого прерывания некоего процесса, и я думаю, что ей как раз свойственны такие прерывания и резкие, режущие состояния. Транс разворачивается вокруг сказочной темы с метафорическими образами, и в нем много чувственного — все это работает на ее дерационализацию. Вокруг каждого образа легко создается аура, паутина ассоциаций, что тоже оберегает клиентку от быстрых интеллектуальных прыжков. Из важных я бы назвал образ Золушки, который несет сообщение о возможности для нее разных эмоциональных состояний, а также образ старшей сестры как возможность быть суетной, завидующей, мелочной — в противоположность идеальной роли сестры. Эти образы — сплавы, связывающие разные состояния и, тем самым, высвобождающие большую энергетику. Таким образом, я совершаю попытку обратить ее вовнутрь, на синтез разных эмоциональных состояний взамен резкого перескакивания в них. Этому же плавному движению соответствуют и фоновые образы — струение воды, шелест травы, дышащая кожа, движение паруса под ветром, скольжение, полет...

На ковре-самолете

На клиентское кресло садится Лена, детский консультант и, произнеся “мне говорить сразу, да?”, начинает длинный и не очень связный монолог о своих взаимоотношениях с окружающими. Терапевт чуть наклоняется в сторону клиентки, слушает и долго не перебивает.

Лена: Мне еще в первый день хотелось сесть сюда, но я, как всегда, всего боюсь. Вижу свою проблему так: я слишком зависима от мнения других людей. В разговоре с другим человеком мне уже заранее кажется, что он негативно ко мне относится. И если я скажу что-то не так, мне кажется, что он тем более это заметит и ему тоже покажется, что что-то не так происходит. Когда в каких-то начинаниях что-то не получается — опускаются руки, и потом трудно уже начать все заново. Я решила, что если сюда не приду, это станет провалом в моей жизни, который я потом ничем не заполню.

Терапевт: А в чем проблема?

Лена: Проблема в том, что мне хочется всегда чувствовать независимость от мнения других людей. Может быть, думать о себе….

Терапевт (перебивает): Скажите, а как вы относитесь к детям, которые приходят к вам на консультацию и которым хочется быть независимыми ото всех?

Лена: Мне в первую очередь хочется, чтобы они почувствовали, что их любят, что они…...

Терапевт (перебивает): А вас в детстве очень любили?

Лена: Я бы не сказала, нет…...

Когда речь заходит о детстве, она говорит сдавленным голосом, держится без отчетливой возрастной позиции, рассказывает о том, как к ней приходят дети, которым очень нужно, чтобы их любили... Мне кажется, все это говорит о том, что у нее было нелегкое детство, и она до сих пор не рассталась с переживаниями на эту тему. И я начинаю эту сессию как супервизор, причем моей задачей становится анализ и ее ситуации, и анализ того обстоятельства, как ее личные особенности и проблемы реализуются при работе с детьми. Я предполагаю, она переносит свою личностную проблематику на свою работу, причем в этой проблематике она весьма недалеко продвинулась.

Терапевт: У вас дома кто-нибудь кричал?

Лена: Сейчас нет, в детстве — да.

Терапевт: А кто?

Лена: Мама.

Терапевт: И как вы относитесь к крику?

Лена: Я сразу закрываюсь, и все.

Она села и начала длинный монолог. Ей не нужен был собеседник. Это первый круг беседы. Второй круг начинается с вопроса о проблеме. Лена начинает говорить чуть более конкретно, но тоже относительно длинно. И третий круг: я задаю ей конкретный вопрос, и она на него отвечает всего несколькими словами. Разница в том, что происходит некая концентрация, кристаллизация мысли и чувств. И каждый ответ на вопрос — это в какой-то момент уже образ и выбор, и преодоление.

Терапевт (говорит достаточно резко и быстро): Как вы закрываетесь?

Лена: Чтобы не слушать. Обычно эти крики были направлены не на меня, на отца. Мы жили очень долго, все детство, в коммунальной квартире. Комната была очень большая, но у меня был свой, отгороженный книгами уголок, где можно было…...

Терапевт (перебивает): Что было предметом этих криков?

Лена (после небольшой паузы): Личные отношения. Папа во главу угла ставил работу и общение вовне, а мама все время хотела притянуть его домой и таскать его на концерты...

Терапевт (опять мягко перебивает): И это достигалось криком?

Лена: Это вообще не достигалось. Она каждый раз кричала, требовала этого, а он уходил, очень часто просто хлопал дверью, убегал. И эти уходы из дома были очень частыми.

Терапевт: Куда он уходил?

Лена: Отец, как правило, уезжал к родственникам, жил там в течение нескольких дней и ждал, когда мама первой сделает шаг навстречу. Тогда он возвращался. В итоге они расстались около пяти лет назад.

Терапевт (кивает головой): Вы были единственным ребенком в семье?

Лена: Да.

Терапевт: Вы были любимым ребенком все-таки?

Лена: Я считаю, папа меня любил, а мама — нет.

Терапевт: А почему вы появились на свет? Каков был мотив вашего рождения?

Лена (улыбается): Прямо подробно все рассказывать?

Терапевт: Нет, необязательно подробно.

Лена: Почему я появилась на свет? (Лена немного растеряна неожиданным вопросом.)

Терапевт: Да.

Лена: Я считаю, что это некоторая случайность, я вообще считаю, что то, что мои родители поженились, было некоей случайностью.

Терапевт (перебивает): Это всегда случайность. Но вот в вашем случае…...

Лена (перебивает): Это была совсем случайность: у мамы были чувства, но по отношению к другому человеку и, видимо, у папы тоже. А когда там не состоялось, появилась безысходность. У мамы, видимо, возраст.… У папы умерла мама, когда она его рожала, он практически рос без родителей, потому что его отец не заботился о нем, а ему нужно было найти какой-то дом. (Пауза.) А я уже родилась…...

Терапевт (перебивает): Кому вы были нужны, когда родились?

Лена (пауза, кивает головой): Никому. (Смеется с удивлением.) Никому.

Терапевт: У вас были бабушки, дедушки?

Лена: Да. Бабушка, очень хорошая, добрая, но у нее было очень много хлопот по дому, и…...

Терапевт: Угу. Ей вы были нужны?

Лена: У меня такое ощущение, что…...

Терапевт (перебивает): Или вы были еще одной заботой?

Лена: Нет. Заботой я не была. Была таким очень тихим ребенком. Но… думаю, я ей была не нужна, но так как…...

Терапевт (перебивает): Еще бы не быть тихим ребенком! Папе не нужна, маме не нужна. Не будешь тихой, так тут же возьмут и за дверь выкинут.

Лена: Нет, папе я была нужна, но только тогда, в те моменты, когда он был свободен.

Терапевт: Но таких моментов почти не было.

Лена: Вечером, когда он приходил домой.… Общение на уровне подзатыльников, еще чего-то. Мама всегда говорила отцу: “Это единственное, что ты ей смог дать”. Но, вообще-то, для меня это очень много, вот эти какие-то…...

Терапевт (перебивает): Вообще это хорошо звучит — “единственное, что он мог мне дать — это подзатыльники, и для меня это очень много”.

Лена (смеется): Это действительно так. Я это так чувствую. Потому что мама очень много мной занималась…...

Терапевт (перебивает): И вы ставите в качестве проблемы необходимость быть независимой от окружающих? Еще более независимой, чем были в детстве?

Лена: В детстве я была очень зависима.

Терапевт: Но в каком-то смысле.… Маме не нужна, папе не нужна — это верх независимости.

Лена: Когда мне что-нибудь хотелось сделать, я говорила об этом, но мне тут же отвечали: ты, наверное, ничего не соображаешь, раз ты хочешь сделать это. Будешь делать вот это, и я делала то, что мне говорили. Все равно это была полная зависимость от родителей.

Терапевт (после короткой паузы): Как бы получается, что у вас чужие родители. Папа любил другого человека, мама любила другого человека, они как бы случайно встретились. Папа должен был родить ребенка с другой женщиной, мама должна была родить ребенка с другим мужчиной. Они встретились и родили вас, как бы невзначай. Вы наполовинку из одной семьи, папиной, наполовинку из другой семьи — из маминой. Папа был недоволен, что вы наполовину его дочь (Лена кивает головой), мама была недовольна, что вы наполовину ее дочь. И вы как будто из двух половин состоите, которые не ощущают целого.

Лена: А я не ощущаю этих двух половинок, я ощущаю, что меня вообще нет. Для меня самое естественное положение — подняться над землей, где-то там зависнуть, чтобы никто не видел, не обращал на меня внимания.

Мое ощущение от нее таково: она очень киселеобразная личность, расплывчатая, не умеющая собрать своих отдельных частей, не очень знающая, чего хочет, не очень внятно чувствующая свои взаимоотношения, с неясными отношениями со своим телом, с непроявленными неясностями в своей бывшей семье. Если в других новеллах мы чаще имеем дело с людьми, которые чрезмерно на чем-то сфокусированы, то здесь мы, скорее, встречаем состояние расфокусированности, бытового транса. В связи с этим у меня возникает другой образ: клиентка немножко потеряна и даже не очень знает, кто она сейчас — мать своих детей или все еще ребенок своей матери. Она потеряна, и у нее много неясностей такого рода. Ее желание независимости можно понять как желание независимости от этого всепоглощающего состояния рыхлости, за которым, вероятно, скрывается сильная зависимость от родительских образов. Поэтому я использую в беседе такие фразы-иголочки, которые могли бы вызвать у нее хоть какие-то чувства, расшевелить ее. Речь идет о переводе ее из протопатического состояния в состояние оформленности, четких осознанных отношений. Именно это могло бы решить ее проблему зависимости-независимости.

Терапевт: Так когда-то собаку-лайку посылали в космос, вы знаете, на первых спутниках.(Лена улыбается). Вот и вас так же послали бы в космос в спутнике, и висите себе там. Папы нет, мамы нет. (Короткая пауза.) Это вам нравится?

Лена (после короткой паузы): Пожалуй, да. И не знаю, захотела бы я спускаться.

Терапевт (перебивает): Хорошо, а кто же все-таки вас любил в детстве? Кого вы любили в детстве? Ваши ощущения?

Лена: Я собак очень любила. Это было единственное спасение.

Терапевт: Я про лайку не случайно сказал.

Лена: Причем, всегда в доме собак было много. Лето мы проводили у бабушки, в Подмосковье. В Москве собаки дома не было, но зато летом я отрывалась. Можно было залезть к собаке в конуру и сидеть там с ней.… Чувствовалось что-то большое и теплое рядом.

Терапевт (откидывается на спинку стула): Скажите, а в детстве вы каким считались ребенком? Вы рано или поздно научились читать? Вы были как бы “дурочкой” или, наоборот, таким “смышленышем”?

Лена: А вот с этим тоже очень интересно. Я действительно…...

Терапевт (перебивает, говорит быстро): Или вы сначала были “дурочкой”, а потом “смышленышем”?

Лена (кивает): С первого по третий класс…...

Терапевт (перебивает): А до школы?

Я говорю достаточно резко и быстро, так как хочу разбить ее бесконечный и монотонный монолог на какие-то фрагменты, на отдельные реакции, ввести в него какие-то переключения. Я хочу вызвать ее из состояния бормотания на диалог между разными частями, на диалог между папой и мамой, диалог между ней и взрослыми, диалог между ней и детьми, диалог между самой собой — вместо единообразного бормотания вызвать двучленную реакцию. И в этом состоит интервенция.

Лена: До школы.… А до школы меня пихали в детский сад, где я стояла у калитки целый день и ждала, когда же будет шесть часов, и за мной придут. Я даже не помню…...

Терапевт: Вы были таким потерянным человеком, потерянным ребенком.

Лена: Да.

Терапевт: В детском саду плохо…...

Лена: И дома не очень хорошо. Но зато дома есть уголок, куда можно уйти, а в детском саду этого нет.

Она проигрывает мотивы бесплодности. Говорит: мне кажется, что меня вообще нет, меня потеряли в детстве, стояла у калитки совсем одна... Бесплодность сквозит и в том, что она говорит о родителях. Она их описывает так, будто ничего про это не помнит. Привязанностей никаких не чувствуется. Любил папа? Да, вроде бы любил. А мама любила? Вроде бы не любила. ... Если говорить об этом дальше, то у нее могут возникнуть и соматические проблемы, связанные с пустотой, сосанием под ложечкой.

Терапевт: А в первых классах?

Лена: А в первых классах я так хорошо выпадала. Могла выпасть на уроке и прийти в себя только к концу урока, совершенно не помня, о чем шла речь. И при этом я вызывала жуткое возмущение учительницы. Я помню, что она вызывала мою маму в школу и говорила о том, что я не хочу ее слушать…...

Терапевт (перебивает): На вас кто-нибудь кричал при этом?

Лена: Да. После этого мама кричала.

Терапевт: А учительница на вас кричала? Вообще, она кричала в классе?

Лена: Она не кричала, но очень резко говорила, категорично и резко.

Терапевт: Вы замыкались при этом?

Лена: Да.

Терапевт (кивает): А когда вы начали книжки читать? Когда вы для себя открыли наличие других миров, в которых можно мечтать, уходить, в которых можно как-то перемещаться, чтобы быть независимой от остального мира?

Лена: Кстати, уходить и перемещаться куда-то я не умею, наверное, до сих пор. Со стороны на себя посмотреть — я ничего не умею.

Вообще “у меня ничего не получается” — так она говорит обо всем. Потому что не знает, что такое “получается”. Очень мало людей, которые имеют реальные критерии. Просто у человека есть некое ощущение того, что у него получается, он из него и исходит. “Со стороны” в ее устах значит “если я вон там, со стороны, то я уже не внутри”. Когда она раскачается, то сможет находиться и внутри, и снаружи, легко переходить туда-сюда. В этом смысл моих раскачивающих вопросов.

Терапевт (перебивает): Книжки читать вы умеете?

Лена: Да.

Терапевт: Когда вы прочли первую книжку, которая стала для вас открытием того факта, что можно путешествовать и забывать о той реальности, где вы находитесь?

Лена: Серьезно, правда, сказки, я начала читать где-то в пятом классе. Причем, мама опять говорила мне, чтоґ читать. Мне читать это не хотелось, я брала какие-то другие книги. Но постоянно был контроль: если ты это читаешь, то с твоим развитием что-то не очень хорошо. Лучше читать что-то другое.

Терапевт (перебивает): Скажите, а почему вы все-таки были в семье единственным ребенком? Вы знаете какие-нибудь семейные мифы? Были ли какие-то неудавшиеся попытки или не было? У вас могли быть братья, сестры?

Лена: Нет. Потому что дети вообще для моей мамы как нечто...… Вот она сейчас мне говорит: я тебя вырастила, и мне было очень трудно, я работала, занималась тем и этим…...

Терапевт: Хорошо, а вот для предыдущих поколений, для маминой мамы, для папиной семьи — как там было с детьми? Там тоже дети были обузой, или было другое отношение к детям?

Лена (после короткой паузы): Если с маминой стороны, то там были бабушка и дедушка. Бабушка очень мягкая, добрая.

Терапевт: У нее были дети? Сколько?

Лена: Трое детей. Было много как бы специальных выкидышей. Ребенок должен был появиться, а мой дедушка начинал гулять. Он уходил и иногда по месяцу не жил дома. А бабушке было достаточно поднять что-нибудь тяжелое.… И она делала это как бы назло ему…...

Терапевт (перебивает): Выходит, там с детьми тоже легко обращались.

Лена: В семье было три девочки, а дедушка все время хотел мальчика.

Терапевт: Угу. Это был повод погулять. Хорошо, а с другой стороны?

Лена: А с другой стороны, так сложилось, что бабушка, мама отца, умерла сразу же после родов, а отец...… Существует такая версия, что он искал маму для своих детей, поэтому часто менял женщин, но мне кажется, что дело-то не в том было…...

Терапевт (перебивает): Интересная версия.

Лена: Да. Он говорил: “Была одна женщина, но я видел, что она не любит детей. Пришла другая. Потом, наконец, появилась та, которая все заботы везла на себе, но счастья уже не было”.

Терапевт: Хорошо, а что вы сделали, чтобы стать самой себе хорошей мамой? Знаете, есть такое мнение, что каждая женщина должна научиться стать матерью самой себе.

Это значит научиться лучше себя любить. Любить себя так, как она хотела бы в мечтах, чтобы ее любила настоящая мать. Я думаю, она имеет в виду себя, говоря о детях, которым нужны любовь и понимание. Цель разговора в том, чтобы она делала это сама для себя. Я пытаюсь, чтобы она поняла, как ей пережить чувство полноценной любви, приязни к себе, чтобы понравиться себе со стороны, почувствовать себя изнутри и погладить себя.

Лена: А наверное, я ничего и не пробовала. И главное, мне и не хочется.

Терапевт (перебивает): Вот вы с детьми работаете. Вы становитесь для детей в каком-то смысле мамой?

Лена: Да. И мне кажется, что…...

Терапевт (перебивает): Вы становитесь для них мамой? (Говорит быстро.)

Лена: Да. И, наверное, для своих в первую очередь.

Терапевт: У вас сколько своих детей?

Лена: Двое.

Терапевт: Откуда же у вас столько взялось?

Лена: А я точно знала, что не один будет.

Терапевт: Откуда?

Лена: Потому что я была одна.

Терапевт: Вы стали хорошей мамой, потому что хотели, чтобы ребенок не был одинок.

Лена: Да. И не только поэтому.

Терапевт: Угу. Вы хорошая мама для своих детей. А есть что-нибудь, что вы сделали или хотели бы сделать, чтобы стать мамой для самой себя?

Лена: Нет, наверное, нет. Дело в том, что я уже решила — что со мной случилось, то случилось, будем жить с этим. Главное, чтобы теперь…...

Терапевт (перебивает): Но вы понимаете, какая в этом заключается опасность? Вы нуждаетесь в том, чтобы у вас была мама. И эту нужду вы как бы реализуете тем, что становитесь хорошей мамой для своих детей. Таким образом, вы как бы двойная мама — для них и для себя. Дети далеко не всегда выдерживают такой нагрузки. Мама в квадрате, двойная мама.

Я имею в виду вот что: если бы она знала, что такое хорошая мама для нее, и научилась бы сама себя “доласкивать” в своих мечтах, образах и быть мамой для себя, то тогда бы она была просто матерью для своих детей. То, что она недополучила, она как бы обрушивает на них.

Лена: Честно говоря…...

Терапевт (перебивает): Вам не страшно быть слишком хорошей матерью для своих детей?

Лена: Излишней опеки нет. Наоборот, очень осторожное касание, чтобы не обидеть, чтобы не вспугнуть…...

Терапевт (перебивает): Хорошо, значит, проблема, которую вы ставите, состоит в том, как добиться независимости от чужих влияний.

Лена: Да.

Терапевт: Что вы имеете в виду под независимостью от чужих влияний?

Лена: Чтобы не вздрагивать при мысли, что сейчас о тебе думают не очень хорошо.

Терапевт: У вас что, с детства сложилось впечатление, что вашей маме легко начать думать о вас не очень хорошо? Что бы вы ни сделали? (Говорит четко, с расстановкой.)

Лена: Да.

Терапевт: Потому что вы не здесь, вы делали что-то не так, вы не такая, вы не тогда и не там родились и так далее. У вас нет своего места, кроме угла в комнате, который не совсем ваш угол, кроме конуры, в которую можно было залезть.

Лена: Пожалуй, да.

Терапевт: У вас нет места в сердце матери.

Лена (кивает головой): Я сейчас подумала — “нет места в сердце матери”, а мне туда и не хочется, честно говоря.

Терапевт: Сколько же можно хотеть. (Пауза.) Хорошо, а что происходит с вашими отрицательными чувствами к родителям? (Пауза.) Знаете, каждый ребенок, каждый человек естественно проявляет разные чувства. Иногда он ненавидит своих родителей. Это совершенно нормальное, естественное чувство. Иногда он запрещает себе ненавидеть родителей, иногда он их любит, иногда боится потерять, иногда мечтает потерять. Это разные, противоречивые чувства. Что происходит с вашими чувствами? Что происходит с вашими отрицательными чувствами? Вы можете свою мать ненавидеть открыто?

Лена: Я ее, как правило, оправдываю. Трудная жизнь... Я не такая, как должна быть. Кстати, она эту фразу мне сама подкинула. Она сказала: “У меня должен был родиться другой ребенок, в кого ты такая — я не знаю”.

Терапевт: Естественно. У всех дети как дети, только ты у нас...… (Лена кивает.) Хорошо. А что с отцом? Вы говорили, что отец вас любил, вы были ему нужны. Откуда вы это знаете? (Пауза.) Все-таки, как еще вы можете проявлять отрицательные чувства к родителям?

Лена (после паузы): Я немножко потерялась. К отцу у меня скорее положительные, чем отрицательные чувства.

Терапевт: Он тоже уходил, вас бросал. Когда мать на него орала, он же не только ее бросал, он и вас бросал.

Лена: Но он при этом тоже говорил какие-то слова. Я их очень внимательно слушала, и у меня возникло ощущение, что это мама виновата. Потому что, если бы она на него не кричала, если бы она его оставила в покое, позволила бы ему частично жить своей жизнью, то он бы не уходил.

Терапевт: А вы ревновали его к матери? Смотрите, отец хороший. Вы его любите. Мать плохая. Она его плохая жена. Вы ревновали его к тому, что ему не повезло с этой женщиной?

Лена: Опять же, какое-то несоответствие. Ревновать можно, если, допустим, он мне любви недодает, но отдает любовь другому человеку. А там этого не было. Я не видела большой любви к маме. Я как-то считала, наоборот, что он дома задерживается, и он сам это говорил, только потому, что я там. Он бросал фразы типа “я не могу уйти, потому что…”...

Терапевт (перебивает): Он не пробовал вас забрать и уйти куда-то вместе с вами? Он же вас оставлял с мамой. В итоге каждый раз битву выигрывала мама.

Лена: Да. А посмел бы он попробовать это…...

Терапевт: Мама была смелее, сильнее. Отец был слабее.

Лена: Да, наверное, раз уходил, значит, был слабее.

Терапевт (перебивает): Вам нравится иметь дело со слабыми мужчинами?

Лена: Нет.

Терапевт: Каких мужчин вы предпочли бы?

Лена: Муж — полная противоположность отцу.

Терапевт: В чем?

Лена: В напористости. Он все держит в своих руках. Дома все зависит от его настроения.

Терапевт: Вам это нравится?

Лена (после паузы): Мне это не очень нравится. Хотя, возможно, на контрасте мне это больше нравится, чем…...

Терапевт (перебивает): Одним словом, вы предпочитаете подчиняться мужчине, а не женщине. Реализация мечты о сильном отце, который приструнил бы мать.

Лена: Наверное, да. Возможно.

Терапевт (после паузы): А если бы у вас были братья или сестры, кого бы вы хотели — чтобы это были старшие или младшие, братья или сестры?

Лена: У меня была старшая двоюродная сестра. Она была на год старше. И так получилось, что когда мне было двенадцать лет, а ей тринадцать, мы поехали в одну поездку. Там произошла авария, и она погибла. И когда мы были с ней вместе,… мы ссорились, дрались. Большей частью мы друг друга не принимали, как мне казалось. А вот когда это случилось, то я поняла, что это такая потеря, которую не заполнить. (Пауза.)

Терапевт: Угу. Что такое все-таки независимость? Значит ли это, что вы хотите, чтобы в вашем состоянии мечтательности, отрешенности, надмирности вы пребывали бы больше времени, и вас бы никто не трогал, и у вас там были бы более интересные путешествия? Или независимость означает желание пребывать в разных состояниях и время от времени из одного состояния перемещаться в другое? Или независимость означает желание иметь возможность время от времени уходить от других людей, иметь свою комнату, свое время, свои отдельные от всех путешествия, свою другую жизнь с другой профессией, с любовником, с другим местом, где вам хорошо? Какие реализации независимости вы видите?

Лена: Пожалуй, на том же месте, где я сейчас, с этими же людьми. Наверное, это ощущение покоя, а, может быть, некоторой пустоты, но только хорошей, гармоничной пустоты внутри. Дело в том, что я испытывала эти состояния.

Терапевт: А вы сейчас чувствуете себя дома уютно, как в гнезде?

Лена: Это, пожалуй, самое уютное из того, что есть.

Терапевт: Но недостаточно? Вы хотели бы, чтобы это гнездо сохранилось, но еще была бы другая степень независимости внутри гнезда? Или чтобы была все-таки независимость отдельно от этого гнезда, чтобы вы были независимы, могли жить и быть самой собой — без мужа, без детей?

Лена (после паузы): Я даже не могу этого прощупать.

Терапевт: Вам нужно сочетание своей независимости и, одновременно, включенности в целое как части и зависимости от этого целого?

Лена: Да. Вот это очень точно.

Терапевт: Угу. (Пауза.) Значит ли это, что в детстве вы были ненужной частью целого? Сейчас вы неотъемлемая часть целого, но вам бы еще хотелось не только быть нужной частью целого, но еще и чувствовать сильную энергетическую наполненность, темноту.

Лена: Состоятельность, скорее.

Терапевт: Состоятельность? А у вас прибавилось бы чувства состоятельности, если бы вы родили еще двоих детей?

Лена: Нет. Если бы я могла, например, читать мысли людей и всегда у всех людей читала бы одни и те же мысли о том, что все хорошо, что делаешь то, что надо, то, наверное…...

Терапевт (перебивает): Таким образом, хорошо бы, чтобы вы были достаточно уверены в том, что делаете вне дома, чтобы это вас заряжало, и вы с этой дополнительной энергией прилетали бы домой, как птица, неся в клюве нечто важное для дома.

Лена: Да. Скорее, извне — домой. Потому что те хорошие слова, которые мне говорят дома, имеют очень маленький вес для меня.

Терапевт: Я понимаю. А сколько лет вашим детям?

Лена: Девять и десять.

Терапевт: Обе девочки?

Лена: Да.

Терапевт: У вас в роду в основном рождаются девочки? Вы не можете прожить женскую карму и перейти к мужской части рода?

Лена: Похоже на то. Вообще, когда моя бабушка умирала, она сказала, что первые три будут точно девочки, а четвертый — может быть, мальчик.

Терапевт: Да. Интересное заклятие. (Пауза.) А от чего вы вообще получаете энергию? Что вы любите? Какие есть состояния, которые можно назвать ресурсными?

Лена: Беда как раз в том, что я не знаю, от чего получаю энергию. Наверное, оттуда, где спокойно и хорошо — лес, деревья, зелень какая-то, вообще зеленый цвет.

Терапевт: Вы любите перебирать в памяти какие-нибудь воспоминания?

(Лена отрицательно качает головой, вздыхает.)

Терапевт: А почему вы не любите вспоминать?

Ее воспоминания — тоже рыхлый план, это смесь неких рационализаций, размышлений, редких фрагментов воспоминаний, которых становится все меньше и меньше. Туман такой.

Лена: Не знаю. Я живу этим днем и живу... Я, в принципе, не думаю о том, что было там…...

Терапевт: Как вам удалось все-таки, выйдя из семьи, где, по вашему рассказу, вы не обучились теплу, контактам с окружающими, построить такую благополучную семью?

Лена: У нас муж любит доминировать, я люблю подчиняться. Мужу нравится состояние покоя. Когда он приходит после работы, ему нужно отдохнуть, чтобы никто его не трогал. Я представляю на своем месте маму. Я знаю, что она тут же начала бы разговаривать с ним о работе, о каких-то других делах. Для меня это не проблема — хочешь быть один — будь один.

Терапевт: Бывает так, что вы капризничаете, плачете? Бывают у вас особые состояния, когда все вас немножко корежит?

Лена: Да, очень редко, но бывают.

Терапевт: А вы можете сидеть у окна, смотреть на Луну и выть?

Лена: Ой, да. (Улыбается, кивает.) Хорошее занятие, собачье немножко.

Терапевт: Как это происходит?

Лена: Именно так я никогда не делала... (Правая рука неподвижно лежит на коленях, левой немного жестикулирует.) Только не у окна...

Терапевт: А где?

Лена: Где-нибудь далеко от дома, чтобы никто не слышал, чтобы никто не подсмотрел.

Терапевт: Вы живете в городе?

Лена: Да.

Терапевт: У вас есть дача?

Лена: Есть.

Терапевт: Вы любите жить на даче?

Лена (задумалась): Да... Только не в доме, потому что там много людей, много родственников и какие-то отношения, которые нужно постоянно выяснять...

Терапевт: Хорошо. Что мы хотим?

Лена: Вот как интересно: чем больше мы говорим, тем меньше я понимаю, чего хочу. (Улыбается, слегка помахивает левой рукой.)

Терапевт: Это и опасно.

Лена (задумчиво смотрит вниз): Я хочу относиться спокойно к тому, что отрицательно относятся ко мне.

Терапевт: Вы уверены, что люди и вправду относятся к вам с какими-то чувствами? Вернее, вот как: может, вы хотите, чтобы другие люди к вам вообще как-то относились? Может, у вас есть страх, что они вообще к вам никак не относятся, не верят в вас — будто бы вы моль прозрачная. Пусть уж они относятся к вам отрицательно, но хоть как-то относятся, чем никак?

Лена: Нет, я хочу быть прозрачной молью и не хочу, чтобы ко мне негативно относились.

С ее стороны это принятие той рыхлости, о которой я говорил. Но если она начнет это осознавать и принимать, то сделает рыхлость своим опорным состоянием. Это значит, что она в нем чувствует себя существующей и именно с этих позиций может искать не воспринимаемые ею пока, но потенциально существующие для нее другие состояния. Дом может быть построен, когда мы находим для него строительный материал.

Терапевт: Вы не хотите, чтобы к вам негативно относились? Лучше, чтобы никак не относились?

Лена: Да.

Терапевт: Чтобы вас вообще не видели?

Лена: Да.

Терапевт: Вы что, хотите стать привидением?

Лена: Да.

Терапевт: А что это? Умереть и приходить на эту грешную землю и смотреть, что там происходит? Или подглядывать в замочную скважину? Или витать, как дух, быть доброй феей? Гладить всех по головке, но не вмешиваться в их земные дела? Что это значит — быть привидением?

Лена (откинулась на спинку стула, обе руки за спиной, взгляд устремлен вверх): Например, я еду в метро. Стою, и мне кажется, что меня никто не видит. Я спряталась, и если раньше я воспринимала какой-нибудь взгляд как обжигающий и начинала думать: “Что же не так?”, то здесь я ощущала, что люди смотрят на меня, но не видят...

Терапевт: Это просто оболочка, которой вы защищаетесь от лишних событий? Или вы меняете свой масштаб, чтобы быть маленькой и незаметной? Хотите быть мышонком?

Лена (кивает): Да.

Терапевт: А не хотите иногда стать большой, красивой, поехать на бал, выйти из пены, родиться?

Лена (поглаживает одной рукой другую): Нет.

Терапевт: Метать молнии, громы, орать на людей?

Лена (отрицательно качает головой, слегка морщится): Мне настолько далек образ феи или принцессы, в которую можно превратиться...

Терапевт: Да, я понимаю. (Задумывается.) А вы хотели бы быть восточной женщиной, жить под чадрой, слушать пение фонтана, сидеть взаперти?

Лена (улыбается, мотает головой): Нет, я хотела бы быть женой лесника.

Терапевт: Угу... Теряться в лесу время от времени?

Лена (мечтательно): Да...

Терапевт: Чтобы лесник ходил по лесу и кричал: “Ле-на-а-а!”. А вы бы сидели под пеньком и не отзывались.

Лена (смеется): Нет, я бы отозвалась. Я знаю: он крикнет, и я приду — на время, а потом опять уйду.

Терапевт: Жили бы у ручьев, плели бы косы... Время от времени шутили над путниками, зазывали куда-то в чащу, потом отпускали обратно.

Лена (принимает прежнюю позу: кладет правую руку на колени, левую сверху): Да, можно.

Терапевт: А не может ли получиться так, что, приобретая подобную независимость, вы уйдете куда-нибудь далеко, станете самодостаточной, и вам захочется оставить мужа, оставить детей, дом, двинуться в большую жизнь?

Лена (прижимает левую руку к груди): У меня самодостаточности нет ни на столько... Мне кажется, что так много ее у меня не может быть никогда.

Терапевт: Ой, не зарекайтесь. Так легко перейти от какого-то искомого качества к его противоположности... Раз вам кажется, что вам его не хватает, значит где-то для вас открыты большие короба с этим добром. Знаете, как Кощей Бессмертный сидел-сидел в своем углу, гремел цепями, худющий-худющий, несчастный-несчастный... Только хотел водички испить, чтобы потом погулять... Как выпил водички, как порвал свои цепи, как пошел крушить, так и полетели клочки по закоулочкам...

Лена (оперлась правым локтем о спинку стула, улыбается): Кощей коварный был, он знал, зачем воду просить.

Терапевт: А вы совсем не коварная?

Лена: Нет. Я что думаю, то и говорю.

Терапевт: Кощей тоже что думал, то и говорил — до поры до времени... Скажите, когда вы волнуетесь, у вас меняется вес? Были случаи, когда вы поправлялись, худели?

Лена (посерьезнела): Когда я волнуюсь, я худею, и у меня болит голова.

Терапевт: Значит, худеть — худеете, но не поправляетесь. Вам иногда кажется, что вы толстая?.. Вы не боитесь растолстеть?

Лена: Нет.

Терапевт: Вы никогда не думали, что вы толстая?

Лена: Абсолютно нет. Проблема-то в том, что я никак не могу поправиться. (Смеется.)

Терапевт: А когда вы были подростком, вам казалось, что у вас длинные руки или неправильные ноги, большой нос? Какие тогда были проблемы с телом?

Лена: Мне казалось, что все не так.

Терапевт: Вы были гадким утенком?

Лена: Угу. (Кивает, слегка улыбаясь.)

Терапевт: Но вы хотите превратиться в лебедя, или уже превратились?

Лена: Я себя не понимаю. Я сама для себя не хочу в него превращаться, потому что я сама себя все-таки люблю, но не как мама. Я внутри себя люблю и называю себя Ленкой, как в детстве. (Оживленно жестикулирует левой рукой, правая лежит неподвижно на коленях.) А когда я общаюсь с другими людьми, мне хочется выглядеть лучше.

Терапевт: А вам не хотелось быть мальчишкой? Вы худющая, называете себя Ленкой, в семье у вас девочки. Мама хотела мальчика?.. А папа хотел?

Лена (задумалась, поджав губы): Мама нет, а папа никогда об этом не говорил.

Терапевт: Все были согласны на зверушку, если не мальчик, то пусть будет зверушка?

Лена (кивает): Угу. Что хотели, то и получили.

Это тоже вопрос “Кто я?”, и половая идентификация также важна. Клиентка ведет себя так, будто находится в другой фазе своего развития — досексуального — оформляясь только в социальных и биологических ролях. У нее нет отчетливого различения между поколениями, и отсутствует ощущение половых ролей. Ее мать иногда играла мужскую роль, отец — женскую, кто-то кому-то был ребенком, кто-то обращался к ней как к взрослому. У клиентки все это сильно перепутано.

Терапевт: Вам хотелось быть мальчишкой?

Лена: Первый ответ — “нет”. По крайней мере, мне не хотелось бы быть мужчиной сейчас. А в детстве... Может быть, тогда — “да”.

Терапевт: Хорошо. Тогда чего мы хотим? Какова будет наша задача?

Лена: Мне бы хотелось, чтобы вы сами определили, что у меня не так. Какая проблема... (Смеется.)

Терапевт: Что у вас не так? Да у вас все не так!

Лена: Я и говорю... Может быть, хотелось бы удерживать состояния наполненности, которые были. Но что это такое?

Терапевт: Это значит, что лишнее шевеление означает для вас обязательно потерю чего-то.

Лена: Вот, вот. (Кивает.)

Терапевт: Поэтому лучше не шевелиться. Но не шевелиться нельзя. И поэтому приходится все время терять.

Лена: Вот так, да.

Терапевт: Так какова все-таки задача? Надо что-то выбрать. Все сразу решить невозможно.

Лена (взгляд задумчиво устремлен наверх): А если я опять к тому же вернусь... К независимости... Чтобы не обжигаться о чужие слова и взгляды.

Терапевт: Почему это вас так волнует? У вас все так, зачем вам беспокоиться? Родились случайно, неизвестно, жили ли. Сейчас вы — это не вы, а часть семьи. Что вам терять?

Лена: Правильно. Поэтому мне надо невидимой быть, раз меня нет. А на меня почему-то все смотрят...

Терапевт: Некоторые еще и разговаривают.

Лена: Не дай Бог... (Улыбается.)

Терапевт: Вы хотите, чтобы люди, когда они на вас смотрят, или вас не видели, или принимали за хорошую, или прощали вас за то, что вы не такая.

Лена: Или принимали такой, какая я есть.

Терапевт: А вы верите, что вас можно принимать такой, какая вы есть?

Лена: Если им это не нравится, то они могут не разговаривать.

Терапевт: Я с вами разговариваю и принимаю вас такой, какая вы есть. Как я с вами разговариваю?

Лена: Как с очень проблемным человеком.

Терапевт: А что у вас такого проблемного?

Лена: Я вся не такая.

Терапевт: Но это вы так считаете. Я так не считаю. Человек вообще, как был выгнан из рая, потерял совершенство. Просто некоторые это понимают, а некоторые — нет. Вы хотели бы вернуться в рай?

Лена (оживляется, начинает жестикулировать левой рукой): Я хотела бы не понимать, что я несовершенна, не видеть этого.

Терапевт: Как это может быть, ведь как только вы начинаете что-то понимать, у вас сразу всплывает, что вы не такая. Может, вас родить обратно?

Лена (улыбается): Шапку-невидимку мне нужно.

Терапевт: Если вернуться к началу нашего разговора, то получается, что мама вышла замуж не за того, папа женился не на той. Один родил одну половинку зверушки, другой — вторую половинку. Зверушка — это звероящер, голова от одного, а хвост от другого. Сфинкс — не сфинкс, кентавр — не кентавр. Не понять. Одни говорят: ты змея, другие — ты рыба, ты не наша. Как у кентавра: одни говорят — лошадь, другие — человек. Одни принимают за своего, другие — нет. Но, может, и другие такие есть — кентавры, змеерыбы?

Лена: Есть, наверное, но они живут так, и им это не мешает. А мне мешает.

Терапевт: Может, вы никогда не видели другого существа, которое состояло бы из двух половин? Проблема, что бывают мужчины и женщины из разных семей, с разными привычками, она не вами придумана. (Лена молча кивает.) Может, вам поискать свою стаю? Если вы считаете себя уродом, то, может, есть стая уродов, которые уродами себя не считают, а считают друг друга красавцами?

Лена: Но где же их найти-то?

Терапевт: А вы их искали?

Лена: Я считаю, что в жизни все постепенно приходит. Если надо, то придет. Нет, так я не искала. Я просто думаю, что другие с этим справляются, а я нет. (Смотрит наверх и слегка раскачивается на стуле.)

Терапевт: Будем, что ли, во сне пластическую хирургию делать?

Лена: Ага.

Терапевт: Во что вас превращать? Что оставлять, что наращивать, что от змеерыбы оставлять? Что со щеками будем делать, с носом, с волосами?

Лена: Мне опять хочется сказать, что превращаться надо в ничто.

Терапевт: Расскажите сказку о Русалочке.

Лена: Я в самом начале могу остановиться. Потому что принц — из другого мира, и они не могут быть вместе, поэтому надо остаться в своем доме...

Терапевт: И не вылезать из него?

Лена: Если хочется, можно иногда вылезать, но не меняться. (Погрустнела, спрятала правую руку за спину.) Не отдавать часть себя иллюзиям, которые могут не оправдаться.

Терапевт: Иллюзии дворца на холме — это когда ты живешь в воде, а если ты живешь в этом дворце, то это совсем не иллюзии. Иллюзией тогда является подводное царство. А как жить то в одном месте, то в другом — уже другая задача. У вас хватило бы сил жить в двух мирах?

Лена: Мне кажется, что хватило бы. Это как раз тот вариант, который нужен.

Терапевт: А в трех мирах?

Лена: Зачем? Есть свой мир и тот, куда хочется.

Терапевт: Есть мир, в котором вы думаете или мечтаете о чем угодно. Ушли в мечты, и в этом мире живете, строите замки, разрушаете их. Это ваш мир, никто в него не вхож. Вы себя в нем ласкаете, успокаиваете, возбуждаете. Это ваш мир, ваш замок. Это мир?

Лена: Да, это мир.

Терапевт: Второй мир, в котором вы живете — мир вашего реального дома. Это ведь тоже мир?

Лена: Да.

Терапевт: Третий мир — в котором ничего не существует. Вы там — прах и пепел, пена. Все люди равны. Ничего там нет. Вы знаете, что просто плавно существуете, растворившись где-то. Других нет, вас нет, вам спокойно или неспокойно, нет забот, нет начала и конца, прошлого и будущего. Но все-таки что-то есть. Это ведь тоже мир. (Лена кивает.) Это третий мир. Четвертый мир — мир сконструированный, но тем не менее реальный. Это не дом, это мир, в котором может жить другой принц, чужие дети. Это мир, куда вы уходите в гости. Он может быть интересен, из него можно уйти когда угодно, как из мира мечты. Он имеет немного от мечты, немножко — реального дома, немножко — как в том мире, где ничего нет. Это ведь тоже мир? (Лена смотрит “в себя”, кивает.) Это четвертый мир. Как же вам жить в этих четырех мирах, чтобы приносить какие-то вещи из них, смешивать, иногда терять, иногда находить. Чтобы не было такого: в один мир входите, вдруг дверь щелкает и выйти уже не удается. А раз есть такой страх, то быть в мире, где находишься, уже не совсем полноценно. В этом будет заключаться неполноценность? (Лена наклонила голову и трет рукой подбородок.) Может, необходимость независимости заключается в том, чтобы то уходить в один мир и там находиться, устроить его для себя как норку, то из этого мира возвращаться в другой мир и там тоже жить сколько угодно, а затем, когда захочется, переходить в третий мир... Может, в этом независимость и заключается?

Лена: Дело в том, что у меня есть еще, скажем, пятый мир, где много-много шипов, куда я попадаю...

Терапевт: А что это за пятый мир? Это мир, где люди на вас смотрят и видят вас не такой?

Лена: Да, да. (Прижала палец к губам.)

Терапевт: Вы как морская звезда...

Лена: Мне в этих четырех мирах как бы хорошо, я плавно перетекаю из одного мира в другой, а вот в пятом у меня прокручивается... (Изображает пальцами вращательное движение.) В нем я себя чувствую себя жутко незащищенной, мне хочется бежать из него в какой-то из четырех других.

Терапевт: Может, тогда нужен шестой мир, в котором люди, что бы вы ни сделали, улыбались и восхищались вами. Люди смотрели бы на вас как на образец, как на манекенщицу.

Лена: Можно и такое, но дело в том, что пятый мир все равно останется... (Смотрит в одну точку.)

Терапевт: А может, в этом пятом мире за какой-то мембраной находятся и пятый и шестой мир вместе. И как в кривом зеркале: вам кажется, что все смотрят на вас и вы не такая, а на самом деле — все наоборот, как в кривом зеркале. Вас кто-то заколдовал — все делаете так, вами восхищаются, у вас есть особое свойство задавать ритм, стиль, задавать тон...

Лена: Это какой-то перегиб. Я же понимаю, что так не может быть.

Терапевт: Но может быть, вы могли остаться в этом пятом мире на средней грани, когда на одной стороне Зазеркалья вы делаете что-то не совсем так, а иногда даже очень так.

Лена: В этом случае мне бы захотелось убежать в шестой мир и там сидеть.

Терапевт: А чем плохо? Может быть, это и есть ваш настоящий мир?

Лена: Так не может быть.

Терапевт: Почему?

Лена: Я же не могу всегда все делать правильно. (Слегка улыбается.)

Терапевт: Вы рассуждаете как девочка-отличница, которая поставила кляксу на странице и говорит: “Как же я эту кляксу исправлю? Что бы я потом на этой странице ни написала, все равно это будет страница с кляксой. Я всегда делаю на странице хоть маленькую, но кляксу, потому что совершенства в мире нет”. А вам в ответ ваша добрая фея: “Знаешь, ты поставила кляксу, а на другой странице ты для симметрии тоже поставь кляксу, а вокруг них будет узор и ты его нарисуешь, как на нотном листе. И вот ты напишешь прекрасное музыкальное произведение благодаря этой кляксе, которая стала для тебя стимулом”. А вы ей возражаете: “Раз клякса — значит, это не совершенство, раз это не совершенство, то не хочу, чтобы это вообще существовало”. А она вам: “Подумаешь, клякса. Неважно, зато ты целое полотно разворачиваешь, а клякса — как бы твоя подпись”.

Лена: Мне хочется сопротивляться. Во-первых, за первую кляксу подзатыльник получишь, потом еще и за вторую, которая тебе как бы для симметрии нужна. А потом кляксы — это не поступок, это ошибка. Делать вторую ошибку, чтобы получить... (Пожимает плечами.)

Терапевт: Чем отличается поступок от ошибки?

Лена (затрудняется ответить): Это ошибочный поступок...

Терапевт: Вопрос о том, насколько вы гибки относительно среды, подкидывающей вам ошибки. Люди так устроены, что зачастую на кляксу внимания не обращают. Подумаешь, клякса. Вы сумеете любую кляксу использовать, если, конечно, будете двигаться быстрее и более плавно, чем заставляет вас окружающая среда. Если вы будете сидеть на стуле и вас любой шорох будет приковывать к месту, как будто вас на иголку, как бабочку, посадили, тогда, конечно, другое дело — тогда все будет плохо. Вас такой вариант больше устраивает?

Лена (все время сидит, глядя в одну точку): Нет, у меня такой вариант уже есть. Больше не надо.

Терапевт: Что мы будем делать? Чего мы хотим? (Лена очень долго молчит, слегка улыбаясь.) Вы, по-моему, уже где-то в седьмом мире находитесь. Как вам наш разговор?

Лена: У меня такое ощущение, что после такого разговора можно уже и наведение не делать. Подумать сначала.

Терапевт: Как вы сейчас себя чувствуете?

Лена (смотрит “в себя”): Как в том мире, куда ничего не доносится, только я и мои мысли. Но это пока, а когда я все это обдумаю...

Терапевт: А зачем это обдумывать?

Лена: Не знаю, я боюсь, что из меня это состояние вытечет. (Улыбается.)

Терапевт: Как вытечет, так и обратно втечет. Как песочные часы: высыпались, перевернули, опять потекли. Так и вы... Ну что, будем сейчас спать? Силы есть?

Лена: У меня силы есть.

Терапевт: Мы все возьмем обязательство быть такими стойкими, как вы. Закрывайте глаза, садитесь удобно. (Лена закрывает глаза, складывает руки на коленях.) Давайте мы сейчас прислушаемся к звукам вокруг... как будто это особый звуковой ковер... в котором вы иногда видите отдельные всплески цвета... очень спокойных оттенков... И вслушиваетесь в тишину... в паузы между звуками... И одновременно очень тонко слышите отдельные звуки, удаляющиеся голоса... какой-то далекий гул, шорохи... собственное дыхание... И кажется, что иногда... вы слышите совсем не существующие звуки, трепет собственных век... Веки трепещут, как трепещет от ветра белье, повешенное на веревке... И вам может нравиться свобода ваших век, прижатые глаза... Ветер дает упругость... и одновременно мягко гладит, напоминает об энергии... Если вы вспомните свой шарф... коричневые и зеленые оттенки... желтое, черное... Может быть, вы представите, что у вас появляется... как из детской сказки... ковер-самолет, большой и плотный, большой шарф, расстеленный во все стороны... на который можно сесть или лечь... которым можно обмотаться...

Она говорила о том, что ей хотелось бы видеть себя со стороны, и здесь начинается мотив полета, легкости, видения со стороны, покачивания, перехода... Шарф близок к телу, тесно прилегает, его можно теребить. Частичка себя. И вот из прозрачного шарфика получается нечто плотное, фактурное, то, на что можно опереться. На ковре есть узоры. Узоры рифмуются с бликами, крапинками при закрытых глазах. Реальные звуки мерцают, уходят, блекнут — это тоже ассоциация с узором ковра... Клиентка немножко черно-белая, субдепрессивная, построенная на контрастах. А ковер — это введение к теме цвета, к теме блеска.

Он становиться коконом со многими слоями, пещерой... Его можно разворачивать и сворачивать... Кажется, он сам трепетно разворачивается от вашего дыхания...

Мотив кокона, пещеры, убежища — это из ее словаря. Фактурные образы тепла, детства, уюта.

И даже мысли, когда вы сидите на этом ковре-самолете... Он может уносить вас в любые земли... И ощущение полета и легкости, и одновременно ощущение прикрепленности к нему... Как будто вы сами обретаете легкость... и ваше тело слегка вытягивается во всех суставах... Голени и бедра... Запястья и предплечья... начинают изящно вращаться в суставах, как вращается пропеллер, как вращаются колеса велосипеда... Надуваться, как паруса на этом ковре-самолете... Вы чувствуете себя то растворяющейся на его фоне... незаметно исчезающей... А то яркой и красивой птицей, которая по праву свила свое гнездо... в этом большом коконе... летящем, куда она захочет...

В ковер можно по-детски завернуться — так он превращается в гнездо. Гнездо имеет смысл убежища: спряталась, чур меня, в домик, в уют, в состояние защищенности, в кокон. Но если хочешь, можешь полететь, расправить крылья, лететь далеко, чувствовать себя свободно. Гнездо и свободный полет — одна контрастная пара. Другая, с ней связанная — нечто незаметное, распластанное, спрятанное, маленькое с одной стороны и расправленное, яркое, красивое, большое — с другой.

И этот большой ковер, на котором вы, как большой ребенок, можете шагать и двигаться, кувыркаться и бегать, подпрыгивать и упруго приземляться... И свобода движения на этой плоскости... свобода заворачиваться в него, как в гнездо... и бродить в нем, как в огромном дворце, открывая закоулки... Увеличивать и уменьшать эту свою оболочку... такую преданную... такую свою... И этот неожиданный и такой естественный подарок — собственный шарф... вторая кожа... оболочка, дом, присланный откуда-то из далекого прошлого... завещанный вам, ваша неотъемлемая ценность... несомненно, ощущается своим... Может быть, на этом ковре, на этом ковре-самолете вы можете почувствовать отдельные квадраты... и геометрические рисунки... и их рассматривать...

Я думаю, что она сама довольно геометрична. Есть люди-круги, люди-квадраты, и есть люди — проволочные фигурки. Она — такая проволочная фигурка. И я думаю, что ее визуальное мышление скорее геометрическое, чем цветовое. Фигурки — это еще и орнамент. Кроме того, смотреть на ковер и ощущать орнамент на нем значит одновременно смотреть на себя со стороны и чувствовать себя изнутри.

И эти геометрические рисунки... в разных углах, под разным освещением... меняясь, дают вам самые разные картинки... чувства, воспоминания... и особое удовольствие от этого ковра-самолета,.. который поднимает вас в воздух и куда-то переносит... Позволяет сквозь эти квадраты, как сквозь окна... смотреть на все, что вы хотите... как будто бы со стороны...

Не столько видеть себя со стороны, сколько иметь возможность находиться то ближе, то дальше, менять дистанцию. Свобода приближения и отдаления. Отсутствие нависания, чрезмерного отдаления, чрезмерной близости, которая, например знаменуется криком. Мотив движения наверх, ощущения воздуха вокруг. “Хочу быть ближе, хочу быть дальше. Сжалась в комочек, лежу в гнезде — хочу вылететь, расправить крылья”.

И при этом так легко дышать... ощущение прекрасной независимости, ощущение легкости и покоя... как будто бы вы смотрите на шахматную доску... и так же точно, так изящно, единым взглядом, ясностью ума... видите все, что происходит. Вы можете увидеть знакомые сцены, свой дом... и даже себя со стороны... среди других людей... Ощущение приподнятости и независимости... того, что вы рядом, вы за невидимой и прозрачной, очень тонкой мембраной... И ковер-самолет может покачивать вас, передавая это особое ощущение... парения и независимости... марева... рамки... то ближе, то дальше... с особым чувством, что вы сами властны... немножко передвигать... приближать и отдалять то, что находится рядом... со стороны... со стороны... И когда вам хочется этого парения, этого состояния... со стороны... когда вы только ум... только ясность, когда вы можете только видеть и слышать все происходящее... И легко переводить его в звуки, то включая, то выключая звук... и при этом отдыхая... И ковер-самолет своими узорами, которые меняются... напоминает вам о разных картинах, которыми вы можете любоваться... И переносит вас в особое пространство... и никого нет... и есть природа, чистота... и может быть, лес, и воздух между деревьями... и почва... и пение птиц... И этот ковер-самолет, который складывается и превращается в ваш платочек... и помещается в ваш карман... как будто бы он ваш талисман и находится с вами... И с той же легкостью вы совершаете прогулки по тропинке... по земле... по особой тропинке, такой реальной, такой волшебной... куда-то ведущей дорожке... в новые дали, которые иногда проходят среди знакомых вам мест... И ощущение открытия... и нет опасности, пока вы на этой тропинке... и плавность движения, и ощущение ритма, с которым вы двигаетесь... то чуть медленнее, успокаиваясь... и набирая особую энергию... особых движений каждых частей тела... то чуть быстрее и энергичнее... Собирая вокруг все то красивое, что есть... и любуясь со стороны, любуясь картинами... которые иногда... когда вам хочется... медленно сменяют друг друга... И оживающие цвета... зеленое и коричневое... желтое и черное... и крапинки красного... в этом лесу... таком реальном, таком волшебном... с качающимися деревьями, с поющими птицами... и с тишиной... И на фоне этой тишины время от времени... вы вспоминаете какие-то далеко уходящие... оставшиеся в прошлом городские звуки... И эта тропинка, как узор ковра, начавшаяся с его края... ведет вас куда-то... и в вас просыпается тихая радость... оттого что вы находитесь в таком безопасном месте... И двигаетесь, двигаетесь, как будто растете и перемещаетесь... и чувствуете себя в новой среде... и при этом со стороны смотрите на все, что происходит вокруг... Это реальность, сказочный подарок... возможность бродить... и эта тропинка может слегка петлять... и идти то вверх, то вниз... и приближаться к воде, к источникам... и напоминать вам своими цветами — голубым, сероватым, синим — совсем о другой гамме... И вы смотрите на небо, вы смотрите вокруг... И кажется, что ваши взгляды... ощущение пространства расширяется и насыщает вас красками и цветами, воздухом и свободой... воздухом и свободой... И вы улыбаетесь себе... и понимаете, что вы всегда, когда захотите, сможете вернуться в эти распахнутые и такие широкие пространства... прийти в них опять и долго бродить... идя по этой тропинке, переходя из леса... может быть, в парк, может быть, в сад... спускаясь и поднимаясь... И вы понимаете, что ваша свобода заключается в том, чтобы когда вы захотите... вынуть из кармана... свой волшебный платок, развернуть его и сесть на этот ковер-самолет... подняться и куда-то переместиться... И если вам захочется, вы свернете из своего ковра-самолета удобное кресло и почувствуете себя в полной безопасности... И может быть, вам захочется немножко погрустить и о чем-то подумать... и повспоминать прошлое... И погулять... и в этой пещере, в которую превращается ковер-самолет... укрыться... в дальнем углу вы можете найти ящик... волшебный клад... И, открыв его, обнаружить внутри множество старинных красивых колец с разными камушками... которые вы можете трогать и разглядывать... И, поднося каждое кольцо к глазам... и гладя его... и примеряя... вы вдруг поймете, что каждое кольцо представляет собой какую-то законченную историю, особую сцену из прошлого... может быть, вашего прошлого... может быть, возможного прошлого... И вы сможете начать мечтать... и, трогая это кольцо и любуясь им, вы войдете в это прошлое... С помощью кольца расколдовывать самые разные сцены, входить и мечтать... и иногда, перебирая кольца, вы сможете двигаться по своему собственному прошлому... иначе его переживая, его воспринимая, заново воображая... входя в какие-то параллельные пространства, оказываясь в жизни каких-то других людей, существовавших до вас... может быть, ваших родственников... вам может очень понравиться рассматривать, как много колец в вашем ящике... Как хорошо иметь свой клад... Когда захотите, сможете путешествовать в своей памяти и радоваться тому, как иногда из давно забытых времен... всплывают запахи... куда-то ведут... и нанизываются друг на друга... и каждый из них, как кольцо с красивым камнем, особенным камнем... напоминает о чем-то своем... неповторимом... И как кольцо... каждая история может быть закончена или бесконечна... И когда захотите... на своем ковре-самолете... закроете свой ящик, легко вздохнете... легко вздохнете... И может быть, вам захочется опять подвигаться, выйти из этого состояния... Покувыркаться или попрыгать... стать маленькой или большой... почувствовать особое состояние радости от того, что вы опять куда-то перемещаетесь... И вам захочется походить по своему ковру-самолету... походить и почувствовать себя хорошо и спокойно... И, может быть, вы опять почувствуете упругость ветра... Почувствуете, как вам захочется прилететь в свою обычную жизнь, оказаться среди своих знакомых... Как будто бы то, что вы сейчас будете делать, все, что будет происходить... окажется для вас легким и спокойным... потому что про себя вы улыбаетесь и помните про другие жизни, про другие возможности... Как будто бы через вас струится свет особого отдыха, мечты и возможности посмотреть на все со стороны... Вы помните свои чувства, как будто состоите из одних чувств, из одной памяти... когда вы перебираете эти камушки и кольца... И с улыбкой вспоминаете об этом... и сейчас вы занимаетесь делами и встречами... и вам так приятно, что, что бы вы ни делали... чувствуете точность каждого действия... каждого впечатления... И вы немножко здесь, немножко чувствуете и немножко понимаете, как будто бы печете замечательные пироги, в которых всего хватает... все со всем увязано... И вы точно знаете температуру... Особое ощущение, что каждое ваше действие исходит от вас... как будто бы ковер-самолет укачал вас... и принес... и сейчас вы как хорошо сделанный торт, при нужной температуре, со всеми добавками... ощущение удивительной целостности... как будто разными своими частями вы обращаетесь к другим людям... и очень часто, очень точно становитесь частью общего узора... как будто бы вы стали частью своего волшебного ковра... И вам так нравится, что другие люди и другие события точно подходят к этому рисунку... и при этом вы знаете, что стоит вам только захотеть, вы можете легко отодвинуться от этой реальности и опять управлять своим ковром-самолетом и куда-то переместиться... в особое одиночество... И может быть, вам захочется почувствовать, что вы переводная картинка, фотография...

Переводная картинка — то, что появляется постепенно. Не надо пугаться первоначальной нечеткости, двигаясь к четкому изображению: ведь все равно появляется ясная цветная картинка.

Почувствовать, что когда вы на нее смотрите... иногда вам кажется, что резкость слишком велика, а иногда слишком мала... Вы как будто пробуете свое тело... и когда вам становится зябко, вы заворачиваетесь в свой ковер-самолет... как будто кружева пены... теплые кружева пены... из теплого-теплого моря... своими складками, своими сборочками вас оберегают и укутывают... оберегают и укутывают... И когда вы закутываетесь и чувствуете себя спеленутой... и одновременно очень свободной... вы резкими движениями иногда освобождаетесь... а плавными... наоборот — заворачиваетесь... И особый дар нужных движений... закругленных, обращенных внутрь себя... как будто вы творите новые формы, особые новые формы... и само собой запоминается... ощущение целостности, полного узора... И когда вам хочется погулять по своему ковру-самолету, почувствовать его мягкость и плавность, его дружественность... может быть, вам захочется отдохнуть и задремать... и как будто раствориться в узорах этого платка, шарфа или ковра... Раствориться и стать одним из узоров... на время исчезнуть... твердо зная, что вы очень важная ниточка, которая вдета в этот ковер... и вы обязательно появитесь, как проявляется переводная картинка, если на нее брызнуть живой водой... Появитесь, воплотитесь и опять пойдете погулять по своей волшебной тропинке, все дальше и дальше, все спокойнее и спокойнее... И на этом пути... сквозь волшебный лес... вы можете почувствовать, как вам легко войти, не сходя с этой тропинки... в свою обычную жизнь... пройти по ней... и опять возвратиться другой дорожкой... той же самой дорожкой... И послушать, как шумят деревья, как поют птицы... увидеть, как ползет муравей... и может быть, прилечь под каким-то деревом, закрыть глаза и позволить себе задремать... под пение птиц... зная, что эти птицы поют про вас... и рассказывают друг другу, какая вы красивая, как точны ваши движения... как все, что вы совершаете, кажется им изящным и точным, как будто бы в особом ритме... происходит все то, что вы делаете, все то, к чему прикасаетесь... И хотя сейчас вам, может быть, хочется заснуть... вы все равно знаете, что эти птицы поют о вас... и рассказывают друг другу разные истории... И медленно и спокойно, в каком-то особом ритме... вы чувствуете, как текут ваши сны и мысли... медленно и спокойно, как будто вы в большой реке, мощной и сильной большой реке... И ваши сны и мысли, ваши картинки и образы... напоминают о том, что вам хорошо и спокойно... хорошо и спокойно... Как будто вас слегка покачивает на волнах... свежим ветром... то вверх, то вниз... И может быть, вы почувствуете, когда захотите, что около вашего дерева бьет особый, чистый ключ... и стоит вам попить из него воды, как вы начнете хорошо помнить все, что с вами происходило... хорошо помнить... И если вы сделаете второй глоток... вы вспомните, как легко и спокойно... перебирать камушки из найденного клада и вспоминать прошлое... и мечтать и воображать все, что захочется... А если вы выпьете третий глоток, то вспомните, как хорошо волшебной тропинкой ходить к себе домой... и чувствовать себя изящной и ритмичной... и делать все, что захочется... И чувствовать особый рецепт того, что вы делаете... как хорошо приготовленный пирог... И каждое ваше действие, и вы сами, будет точно приготовленным, замечательно вкусным, абсолютно доведенным до нужной температуры... Таким же пирогом, глядя на который все окружающие будут улыбаться, который будет всем нравиться... легко-легко, спокойно-спокойно... Легко-легко, спокойно-спокойно... И так хорошо, что ваше путешествие вы можете начинать из любого места... от своего платочка и шарфа, становящегося ковром-самолетом... От кольца, которое напоминает вам о кладе, от волшебной тропинки, по которой вы можете входить в свою обычную жизнь... От наблюдения красивых узоров, целой картинки... которая позволяет вам на время раствориться, забыть на время о себе... И превратиться в точку... в важную точку... в часть этой картинки... Почувствовать покой и отдых... Побыть некоторое время кружевами... И потом, как переводная картинка... родиться и появиться... вернуться, улыбнуться... почувствовать себя легко и спокойно... И вам нравится плавность ваших снов и ваших мыслей, вам нравится плавность ваших движений... вам нравится ваша жизнь... в которой есть так много разных направлений...

Она независима, когда летит, сидит в гнезде, идет по тропинке — все это образы независимости, самодостаточности. Образы, которые имеют отношение к донашиванию, созреванию, ощущению полноты... Когда она сама себя будет чувствовать полноценно, то и остальные будут считать ее полноценной. И переводная картинка отражает образ окончания, выраженности, завершенности того или иного состояния. А когда у нее наступит ощущение, что она довыразилась, доласкалась, доносилась, то это и будет ощущением адекватности самой себя.

через которую так по-разному проходит ваша волшебная тропинка... И очень постепенно, только когда вы захотите... Очень постепенно, никуда не спеша... улыбаясь... очень постепенно, будто поднимаясь куда-то вверх... Когда вы захотите, вы откроете глаза... и улыбнетесь.

(Лена наклонила голову, улыбнулась, открыла глаза и долго молчит.)

Терапевт: Вы хотите что-нибудь рассказать? Свои впечатления?

Лена: Угу... (Трет рукой лоб.) В самом начале, когда шарфик появился, тоненький сначала был, маленький. А я болталась там на ниточке, забраться на него не могла. Я на него наступала, он был мягкий, я проваливалась. Я с него соскальзывала и хваталась. А потом поняла, что не я маленькая, а он большой... А вообще я мало что помню... (Закладывает правую руку за спину.) Ничего не слышала.

Терапевт: Очень хорошо. Можете рассказать общие ощущения, ведь что-то вы помните?

Лена: Когда зашла речь о торте, мне показалось, что сейчас меня съедят. (Улыбается и смотрит на терапевта) Так хотелось, чтобы торт — отдельно, а я — отдельно. А вообще ощущение защиты, как будто была завернута в плед. (Лена кивает и поглаживает рукой шарф.) Там, где вода была, родник... Тоже было очень приятно. Что-то новое — знание того, что из родника можно напиться. (Складывает руки на коленях, задумывается.) А потом в какой-то момент — я не помню, что вы говорили — я почувствовала, что пальцы и ладошки стали в колючих иголочках и как будто начали светиться... (Небольшая пауза, потом Лена улыбается, глядя “в себя”.) Больше рассказывать не хочу, потому что все остальное — мое.

Вопрос участника семинара: Как бы вы в психоаналитических терминах сформулировали проблему Лены?

Терапевт: При единичном общении с ней возникает альтернатива — или узнать фактическую биографию, а как вы понимаете, у любого человека могут быть трудности в детстве, это вопрос оптики, которую ты ищешь, — или же можно как бы вскользь этого коснуться. Мне кажется, что в предгипнотической беседе человек сам начинает интенсивно думать о своем детстве. У клиентки явно нарушена коммуникация между родителями. В целом это семейная проблематика. Я думаю, что для нее достаточно актуальны неразрешенные проблемы своей семьи, причем не самого раннего возраста — относительно поздний конфликт.

Вопрос участника семинара: И эти нерешенные семейные проблемы проявляются и в невыраженной идентичности?

Терапевт: Конечно. Я задал ей вопрос, хорошая ли она мать для своих детей, потому что создается такое впечатление, что она, пребывая в своем аморфном состоянии, как бы видит детей в полусне. Ну, случилось и родила, как многие. Зачем она их родила? Кто ей эти дети? Кто она им? Она не очень понимает. Это, может быть, звучит жестко, но фактически речь об этом. Я хочу продвинуть ее по этой оси к большей определенности своей родительской идентичности. Три ряда — ее собственная семья сейчас, ее детская семья и семьи, с которыми она работает — как три стеклышка, наложить друг на друга, настроить и тем самым вызвать эффект большей ясности и большей допустимости переживаний в каждом из них. Это работа, скорее, по фокусировке. От аморфности к фокусированию.

Если говорить о фокусировании и расфокусировании, то она имеет возможность почувствовать себя успешной и уже однажды “сделавшей себя” в сфокусированном виде. Запомнить это состояние, а потом его забыть и допустить для себя иное — это, может быть, еще более расфокусированное состояние аморфности. Как движение водорослей.

Вопрос участника семинара: Как другие образы транса помогают решить эту задачу?

Терапевт: Я думаю, что сама суть образов такова, что одни из них более определенные, а другие — более мерцающие. Это общий транс, в котором есть волшебные детские предметы, потому что в волшебных предметах типа ковров-самолетов, колец, имеются ясные признаки материального мира, и существует возможность условного. Волшебство и сказка — это более отчетливые, на мой взгляд, более проявленные бормотания, которые ведут к реальности, потому что в сказке герои часто выходят в реальный мир. Здесь содержится намек на реальный мир, на ее донашивание и усиление бормотания. Поскольку клиентка не знает, кто она — героиня или статист, то я с помощью этих волшебных предметов, которые обычно достаются герою, косвенным образом подвигаю ее к тому, что все-таки она может быть и героиней тоже.

3. Путешествия и сказочные превращения - Между живой водой и мертвой. Практика интегративной гипнотерапии - Л.М.Кроль