Двадцать лет спустя - О том, что в зеркалах. Очерки групповой психотерапии и тренинга - Кроль Л.М., Михайлова Е.Л.

Можно было бы начать так: однажды авторы рассказывали о своих “зеркальных” техниках коллегам-групповикам, уж что это была за “школа” или конференция, сейчас не вспомнить. Одна из слушательниц, долго и вежливо вникая в повествование о “малых отреагированиях”, “неназываемых чувствах”, “довербальных уподоблениях” и прочем, наконец, не выдержала и в сердцах спросила: “А вы вообще-то с проблемой клиента работаете или как?” — “Конечно!” — был ответ и тогда, и теперь. С той разницей, что сегодня, прожив не только энтузиазм самостоятельного придумывания, но и путешествие в контексты мировой традиции, мы готовы говорить о своем видении проблем, с которыми можно так работать в группе, на языке почтенных и общепринятых теорий.

...А можно начать совсем по-другому. В свое время, побывав на представительных групп-аналитических конгрессах, мы были приятно поражены языковой свободой научных докладов, начинавшихся, например, так: “У меня сейчас возникла фантазия...” или, допустим, “Я смотрю на эту стенную роспись, и вот что приходит в голову...” Вот и у нас возникла ассоциация — известная строчка Окуджавы: “На фоне Пушкина снимается семейство...”.

Фон. Театральный задник. Более или менее случайное место в городе. Знак эпохи и ее культуры. Чтение в школе “классики”, Пушкина, в частности — своего и своих детей. Анекдоты. История с перестановкой памятника. Отметка центра города, куда семья выбралась в выходной... И еще, и еще, и...

“Фон” не так прост по составу, как может показаться: по сути дела, фонов — множество. И, с благодарностью оставляя цитату, отходя от нее, можно сказать, что все они суть отражения, зеркала. А с другой стороны “снимающегося семейства” — объектив фотоаппарата, кадрирующая рамка происходящего, собственно камера и слившийся с ней фотограф. И все это вместе тоже может быть обозначено как зеркало. Концентрирующийся результат действия всех этих зеркал сгущает, проявляет собственно “семейство”, делает четче и значительней фигуры фотографии, занимающие на ней основное место и служащие подлежащим — в окружении всех обстоятельств места, времени и образа действия.

Эта статья посвящена использованию зеркал как действующего многокамерного фона. При определенном обращении с ним он становится частью процесса психотерапии или тренинга.

Отражение или отзеркаливание имеет много смыслов и широко используется в терапии. Так, в частности, в последние годы все большее значение придается использованию и анализу контрпереноса, т.е. тем чувствам, которые пациент вызывает, провоцирует, пробуждает в тонко настроенном на него терапевте. Например, согласно Г. Ракеру (цит. по Н. Мак-Вильямс*), выделяются категории согласующегося и дополняющего контрпереноса. “Первый термин обозначает ощущение (эмпатическое) терапевтом того обстоятельства, что пациент, будучи ребенком, чувствовал по отношению к раннему объекту; второй термин обозначает, что чувства терапевта (неэмпатичные с точки зрения клиента) соответствуют переживаниям объекта по отношению к ребенку”. И далее Н. Мак-Вильямс пишет: “Аналитическая теория предполагает: всякий раз, входя в контакт, мы прибегаем к нашему опыту раннего младенчества, предшествующему и предвосхищающему формальное, логическое общение, которое мы с легкостью облекаем в слова”**.

С известной долей метафоричности можно думать об отзеркаливании фона — младенческих чувств, общего “протопатического чувства” и чувств фигур — сиюминутных, моментальных состояний, более отчетливых и зрелых, легче вербализируемых и превращающихся в образы описания.

При этом работа “в фоне” и работа в “области фигур” не только дополняют друг друга, но и являются необходимыми для всякого полноценного взаимодействия с чувствами пациента. Согласно Э. Эриксону (цит. по Н. Мак-Вильямс) “пациентов можно описывать как фиксированных на проблеме первичной зависимости (доверие/недоверие), вторичных вопросах сепарации-индивидуации (автономия/стыд и сомнение) или на более углубленных уровнях идентификации (инициатива/вина)”***.

В предлагаемом контексте проблемы, связанные с фоном (групповым зеркалом и его принятием, ощущением надежности и дружественности, освоением его “глубины” и “площади”, адаптацией к неопределенности и пр.), можно отнести к уровню первичной зависимости (базового доверия). Участник группы, оказывающийся лицом к лицу с групповым зеркалом — будь то “пластическое зеркало”, парные невербальные упражнения, метафорические словесные описания или другие моменты зеркального группового взаимодействия, — действительно входит в контакт с глубинной, часто первичной по отношению к прочим, проблемой.

Независимо от того, насколько полно и благополучно прожита (или проработана ранее) эта фаза развития, возвращения к ней — и от нее, в более поздние образования — в процессе терапии оказывают дополнительную поддержку. В менее благополучных случаях через правильно используемый “зеркальный потенциал” группы может быть получен эмоциональный коррективный опыт.

На память приходит также блестящая книга Элис Миллер “The Drama & Being a Child”, где она пишет: “Фундаментальная потребность ребенка состоит в том, чтобы его рассматривали, считались с ним, уважали и принимали его всерьез в том качестве, в каком он проявляется в каждый данный момент времени. Ему чрезвычайно важно быть воспринятым в качестве центра его собственной активности. Удовлетворение этой нарциссической, но законной потребности — точка кристаллизации здорового образа “истинного себя”. (...) В атмосфере уважения и терпимости к чувствам ребенок может затем, в фазе сепарации, отказаться от симбиотической связи с матерью и сделать шаг к личностному развитию и независимости”*.

Те зеркала, которые мы систематически использовали в своей многолетней групповой практике, изначально стремятся к утверждению важности и серьезности любого проявления любого человека в группе. А если речь идет о “пластическом зеркале”, — то даже и любой части его тела. (Каждый не раз слышал любовное воркование над младенцем: “А чей это пальчик? А чья пяточка?” Отсутствие родительской умиленности в том же “пластическом зеркале” не должно мешать пониманию того, что принципиально мы имеем дело со схожими процессами “рассмотрения, уважения и принятия всерьез”).

Думая о следующих фазах развития — в частности, сепарации/индивидуации, — можно продолжить аналогию. Все зеркальные техники подразумевают чередование и равновесие состояний “я перед живым зеркалом” — “я как его часть” — “я сам по себе”. Забегая вперед, можно отметить, что и следующая стадия развития, где ведущее противоречие “инициатива-вина” также может воспроизводиться в групповой ситуации по-разному, не остается за пределами зеркальных техник. В двух словах их формула по отношению к проблемам этой стадии выглядит как “к инициативе можно приучить, задавая ее возможность столь малыми фрагментами, что эмоциональные блоки, связанные с виной, постепенно снима­ются”.

Хотелось бы также уделить специальное внимание феномену “рамки”. Мы видим, что многократное изменение фоново-фигурных соотношений во всех описанных нами зеркальных техниках дает доступ к достаточно глубоким уровням воздействия. Видимо, этим объясняются не раз наблюдавшиеся мощные энергетические феномены, возникающие в группе при систематической работе с “зеркалами”: удивительная неутомимость, как бы сам собой появляющийся контакт с давно заблокированными чувствами, легкое и почти неосознанное разрешение проблем множественного группового переноса, т.е. вновь освобождение энергии, и т.д.

Видимо, это было бы невозможно, не присутствуй в каждой из зеркальных техник структурный элемент, ограничивающий и фокусирующий процесс высвобождения связанной энергии. Возьмем в качестве примера технику “зеркального автопортрета”. Фоном (другими, дополнительными зеркалами) является предшествующий опыт множества невербальных упражнений в группе в целом, в парах, в тройках; фоном становится неоднократно использовавшееся “пластическое зеркало”, собственный метафорический язык, наработанный в данной группе, опыт развития и изменения чувств и отношений. Фоном же становится особая мизансцена этой техники, когда группа полукругом собирается за спиной рассказчика, “человека перед зеркалом”. Как узнает читатель из соответствующей главы, в этом случае используется реальное, вещественное зеркало — и вот оно-то и является рамкой, ограничивающей и определяющей (в смысле — ставящей предел) бесконечную игру фоново-фигурных соотношений. Реальное зеркало фокусирует осмысленное распределение энергии между фонами, упомянутыми выше, и фигурами (лицами) как проявлениями состояний, источниками инсайтов, носителями личной истории. Рамка всегда присутствует во всех зеркальных техниках — обычно в виде элементов ин­струкции — и удерживает равновесие между тем, что может быть понято как “главное” (постижимое или заранее известное, называемое) — и бесконечным множеством фоновых феноменов. Последние, будучи вызваны из дальних, “латентных” контекстов или регрессивных глубин, грозят стать слишком хаотичными, внести слишком большую непредсказуемость и, в конце концов, толкнуть обратно в “мир сверхдискретных фигур”, где все предсказуемо и оттого статично. Рамка же — например, в отличие от инструкции, четко указывающей длительность упражнения или ясно требующей обмена ролями “после того, как...” — дает возможность на ограниченном пространстве “пойти туда — не знаю куда, сделать то — не знаю что”. Именно рамка делает неопределенность переносимой, снимает недоумение по поводу непривычной “мелкости” выполняемого; именно рамка противостоит хаосу и угрозе остаться в “фоне без фигур”, в мире, напрочь лишенном ориентиров; она разрешает удовольствие от делания неизвестно чего и поиск нерационального, интуитивного характера. Г.К. Честертон в свое время написал: “Всю жизнь я любил края, грани, отделяющие одну вещь от другой. Всю жизнь я любил рамки и постоянно твердил, что самая широкая ширь еще величественней, когда ее видишь в окно”*.

Нетрудно видеть, что без отчетливой рамки был бы затруднен (а то и невозможен) отказ от дискретной логики и языка и частичная опора на континуальный, образный язык; их оппозиция вполне отвечает оппозиции “фон — фигура”. (Вновь вспомним о дологической стадии развития ребенка, когда формируется “базовое доверие”, и о нарастании, а впоследствии — и преобладании дискретного на более поздних стадиях. Упоминание о “правом” и “левом” мозге в пределах той же оппозиции нынче можно опустить как слишком очевидное — читатель легко воздвигнет все конструкты этого рода сам).

Хочется обратить внимание еще на одну особенность предлагаемого подхода: множественные, накладывающиеся и пересекающиеся фоны могут на первый взгляд показаться избыточными, провоцирующими когнитивную перегрузку. Эта избыточность неслучайна и носит характер оболочек, “опор” общего взаимодействия — именно богатство фона позволяет изменить отношение к “фигуре” (чему-то привычному, четкому, давно о себе и мире известному) как к единственно надежному. Тогда и начинает казаться совершенно естественным и несложным сделать что-то новое — неизвестно зачем, непонятно почему и уж точно “не знаю что”. Важно, что во всех зеркальных техниках это новое поддерживается, как бы приветствуется следующими “зеркалами”.

Когда группа дает множественные описания каждого участника (фактически, и в этом смысле попадающего в систему зеркал), язык этих описаний также сдвигается от логических, дискретных форм в сторону образных, с акцентами на неожиданности, спонтанности и вырастании новых смыслов, — это особый семиотический процесс в “многозеркальной группе”. Стереотип обыденного — в том числе и обыденного психологического знания — нарушается, опять возникает новый фон, на котором могут выкристаллизоваться и новые “фигуры”; есть шанс, что они окажутся отчетливее, свежее и ближе “истинному я”, чем фиксированные прежние. Рамкой здесь вновь является инструкция, принятая условность “заданных” — искусственных, как всякая рамка, — описаний. Сама смелость “шага в фон” в группе очень важна — это символическое сообщение о том, что изменения возможны. Приходящая в голову аналогия — один из приемов эриксоновской терапии, когда у пациента вызывается, казалось бы, не имеющая никакого отношения к симптому аристотелевская иллюзия, чтобы на бессознательном уровне сообщить ему нечто важное о зоне его возможностей, о новых ощущениях, которые здесь, под рукой.

Немало написано о тренинговой и терапевтической группе, где участники во взаимодействии отражают друг друга — дают ценный эмоциональный и когнитивный опыт в виде множества обратных связей. Взаимное отзеркаливание является постоянным действием, осуществляемым на разных уровнях. Насыщение групповой активности дополнительными зеркальными возможностями, “зеркальными усилителями”, достигается в предлагаемом подходе специально, подразумевает присоединение к естественному (и неплохо изученному) процессу.

Следует напомнить, что группа может быть обозначена как целостное зеркало для индивидуума. Части, разные “я” индивидуума могут метафорически трактоваться как “группа внутри”, с разной степенью согласия и интеграции индивидуумов. Так же, метафорически, группа является единым индивидуумом; растворенность в ней иногда воспринимается членом группы как весьма позитивная. Эта возможность слияния — сепарации-индивидуации, проходящая как на уровне групповых процессов, так и на уровне отдельных невербальных проявлений индивидуума и связанных с ними чувств, — важнейшая характеристика продвинутой, зрелой группы.

Наличие фона, фигур, рамки для них, сгущающей и облегчающей переходы и взаимодействие, и есть зрелый зеркальный процесс, отдельные звенья которого мы и постарались вычленить.

Эти наброски теории — отзвук поисков техник и практик на протяжении двадцати лет, поисков “контекстов в себе” в руслах различных традиций, след разнообразного опыта работы с группами, которые, казалось бы, не могли иметь между собой ничего общего, — настолько несопоставимы были задачи, контингенты, сеттинг. Где-то между “ядерной психотерапией” и тренингом, решающим едва ли не локальные, технические задачи, обнаружилась довольно обширная “середина спектра” — групповая психотерапия и групповой тренинг. И сегодня многие из описанных в этой книге зеркальных техник и приемов по-прежнему помогают когда разогреть, а когда дезавтоматизировать; когда прояснить ситуацию, а когда сделать ее совсем уж запутанной; а также осознать, отреагировать, переключить, просто отдохнуть, вызвать регрессию, выйти из нее... Что ж, системы зеркал лежат в основе столь “разнонаправленных” приборов, как микроскоп и телескоп, так что ничего удивительного в этом нет.

А еще можно было бы закончить так: “Каждый пишет, как он слышит...”