1. ПРАКТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В СПОРТЕ: ПРОБЛЕМЫ, ПРОБЛЕМЫ, ПРОБЛЕМЫ... - Психотренинг. Игры и упражнения- Цзен Н.В., Пахомов Ю.В

Психология — незваная гостья?

Вторая профессия тренера

Каждый тренер ощущает необходимость ободрить своего воспитанника после неудачного выступления, или помочь ему справиться с “мандражем” перед стартом, или сказать что-нибудь отрезвляюще резкое, что позволило бы спортсмену собраться. За долгие месяцы и годы напряженной совместной работы тренер волей-неволей нащупывает подход к каждому спортсмену. Изо дня в день, преодолевая сопротивление “человеческого материала”, тренер становится все более проницательным и мудрым. Он до тонкостей постигает души и характеры учеников. Он знает, кому, когда и что надо сказать. Для проникновения во внутреннюю жизнь каждого он обзаводится целым набором психологических “ключей” и “отмычек”.

В большинстве случаев тренер сам отлично решает все те практические вопросы, которые принято относить к сфере психологии. Решает их лучше, чем это сделал бы психолог с дипломом. Но, выступая в роли практического психолога, тренер часто даже не знает об этом. Он делает свое дело независимо от того, что говорят и пишут о спорте психологи. Быть может, он и понятия не имеет о таких вещах, как состояние сознания, самооценка, психотравма и прочее. Зачем ему нужны психологические термины и концепции, если он знает главное: что делать и как помочь спортсмену в каждой конкретной ситуации! Например, один наш знакомый тренер в течение многих лет работал со спортсменом-стрелком. Он заметил, что его подопечный показывает хорошие результаты на соревнованиях только в тех случаях, когда сильно разозлен. И вот однажды накануне соревнований тренер разыгрывает миниатюрный спектакль. Он не дает спортсмену обещанные импортные патроны. Стрелок возмущен, тренер упорствует. Пружина конфликта раскручивается настолько, что, подходя к огневому рубежу, спортсмен в гневе швыряет коробку с патронами. На этом первый акт пьесы оканчивается. Во втором акте тренер — автор сценария и исполнитель главной роли — ловко ловит патроны и улыбается, и тогда стрелок всаживает одну за другой пули в “десятку”.

Можно привести немало подобных случаев, когда тренер оказывался на высоте психологического понимания, когда тонкости его маневров, изобретательности и мастерству мог бы позавидовать любой психолог-профессионал.

Но интуиция и опыт тренера не всемогущи. К тому же далеко не всякий тренер может похвастаться ими. Поэтому наряду с виртуозным владением “практической психологией” в тренерской работе можно наблюдать и нечто прямо противоположное.

На третий день чемпионата Москвы по пятиборью проходили состязания по скоростной стрельбе из пистолета. Лидировавший спортсмен в первых трех сериях набрал максимальный результат —150 очков. В перерыве между сериями его тренер, придав лицу твердое и волевое выражение, дает указания: “Соберись, выбей 200 очков!” Спортсмен согласно кивает. В четвертой серии он набирает смехотворную, непростительную даже для третьеразрядника сумму —36. Немного позже выясняется, что точно такая же история и точно в той же последовательности произошла год назад. И участвовали в ней те же действующие лица и исполнители.

Эти два внешне противоположных примера имеют одинаковую подоплеку. Оба тренера исходили из обыденных представлений о том, как можно помочь спортсмену, и оба стремились к лучшему. Оба полагались на свой личный опыт и пользовались, если так можно выразиться, интуитивной психологией и психотехникой. При этом успех или неудача зависели только от личных качеств и опыта тренера, от его умения наблюдать, понимать и чувствовать другого человека. Но ведь не все одарены этими качествами в равной мере! Не все имеют одинаковый опыт работы с людьми и одинаковые способности к его практическому применению. Фактически каждый тренер учится психологии на своих собственных ошибках. Движется ли он при этом кратчайшим путем? Конечно, нет. В то же время огромный опыт, накопленный практической психологией в других отраслях человеческой деятельности, остается вне поля зрения тренера. Он невольно оказывается в избитой ситуации “изобретения велосипеда”.

Как “изготовить” чемпиона

О важности психологической подготовки спортсмена сказано немало слов. По психологии спорта написано большое количество книг. Однако сама психология проникает в спорт с большим трудом. Реальная психологическая работа ведется на узком фронте и небольшими силами. По всей видимости, одна из причин того, что современные системы практической психологии не нашли еще широкого применения в спорте, коренится в устоявшихся взглядах на то, что представляет собой спортсмен, как он побеждает и что ему нужно для победы.

В практической работе и стиле мышления многих спортивных тренеров намечается — и с каждым годом все отчетливее — тенденция к технологизированию своей деятельности. Грубо говоря, тренер начинает осознавать себя “инженером спортивных достижений” и львиную долю своих профессиональных усилий направляет по линии “методика—результат”. Сам спорт при таком подходе мыслится в чем-то аналогичным производству: заготовка-новичок, попадая в умелые руки вооруженного передовой методикой тренера, превращается со временем в классного спортсмена. В идеале вся система спортивной подготовки должна работать как хорошо отлаженная машина для воспроизведения спортивного мастерства. Достижим ли этот идеал? Во всяком случае, многие к нему стремятся. Тем более что три кита, на которых зиждется пьедестал победителя, доподлинно известны. Это физическая, техническая и тактическая подготовка спортсмена. Следовательно, для успеха на соревнованиях необходима совершенная организация тренировочного процесса во всех трех направлениях. Если все звенья подготовки спортсмена правильно налажены и четко согласованы между собой, то с конвейера сходит закономерный итог подготовительной работы — спортсмен высокого класса, способный побеждать и бить рекорды.

Личность самого спортсмена остается при этом за кулисами. В лучшем случае спорт превращается в соревнование систем спортивной подготовки, в худшем — его развитие направляется по экстенсивному пути. Последнее находит свое выражение в весьма распространенной среди тренеров уверенности, что результат на соревнованиях всегда пропорционален труду на тренировках. Этот вывод напрашивается, если основной каркас системы подготовки к соревнованиям полагать в общих чертах завершенным. Сила, техника, тактика — точки приложения усилий — выявлены. Значит, дело лишь в величине этих усилий. Отсюда тенденция к наращиванию нагрузок и объемов; отсюда же ложное представление, будто основная функция тренера — заставить своего ученика работать. В спортсмене начинают видеть что-то вроде часового механизма: чем туже закручена пружина на тренировках, тем мощнее раскрутится она в решающий момент. А победит тот, кто “взведен” сильнее других. Так весь промежуток времени, в течение которого человек занимается спортом, включая и тренировки, превращается в сплошное соревнование, а само соревнование — в простую демонстрацию достигнутого уровня подготовки.

Естественно, что в жесткие рамки такого спорта вписать психологическую подготовку спортсмена довольно сложно: здание уже выстроено, все детали машины прилажены, притерты одна к другой. Тогда единственное, что остается на долю практического психолога в спорте, — это наводить глянец, смазывать колесики механизма, который давно уже изобретен и построен. Все готово. Нужно лишь помочь спортсмену реализовать достигнутое, осуществить запланированное, предохранить его от нервных срывов...

Доминирование “технарского” подхода к подготовке спортсмена нередко приводит к тому, что тренировка начинает рассматриваться как репетиция соревнования. Победитель — это всегда тот, кто лучше других подготовил свой номер. Тщательнее изучил сильные и слабые стороны соперника. Лучше рассчитал все возможные альтернативы предстоящей борьбы. На каждый ход у него предусмотрен ответный маневр, на каждый удар — надежно отработанная защита. Остается лишь добавить, что победитель не только хорошо подготовившийся спортсмен, но и человек со “стальными нервами”, умеющий осуществить намеченный план. Работая спокойно, по графику, как на тренировке, он ни на секунду не позволит себе оступиться и выложит все, на что действительно способен. Ясно, что, будучи проведенным последовательно, такой подход противоречит самой творческой сути соревнований, превращая их в обычную регистрацию достигнутого в процессе подготовки к ним. Но ведь в действительности соревнование — это нечто большее...

Перед соревнованиями часто строят прогнозы. Кто победит? Болельщики выражают свое мнение в зависимости от симпатий. Специалисты анализируют различные возможности, стараются учесть все, даже малозначимые факторы. И все же окончательно не уверен никто. Даже наиболее искушенные знатоки не спешат поставить последнюю точку. По опыту знают: на соревнованиях, особенно крупных, может произойти любая неожиданность. Да и сам спортсмен не знает, как именно он победит. У него есть в запасе коронные приемы, тщательно разученные комбинации. Но все это отнюдь не сценарий его пути к победе.

Футболист не знает, каким будет победный гол. Бегун не может предусмотреть, что за спектакль развернется на гаревой дорожке. Соревнование — это всегда шаг в неизвестное. Как бы спортсмен и тренер ни хотели, они не могут предусмотреть и заранее отрепетировать все, что может произойти в краткие мгновения борьбы. Если в таких видах спорта, как гимнастика или фигурное катание, это свойство соревнования проявляется не так отчетливо, то во всех игровых и единоборческих видах, где человек сталкивается с человеком, оно очевидно.

Шахматная доска одна, а шахматистов двое. У каждого свои цели. Каждый действует исходя из собственного понимания ситуации. И, осуществляя свои замыслы, каждый вносит помехи в осуществление замыслов партнера. Замыслы оказываются неосуществленными. Но рождается игра. Она складывается неожиданно для обоих. Обоим она неподвластна. Она всегда превосходит своих создателей. Лишь в редких случаях одному из игроков удается полностью захватить контроль над ситуацией. А ведь в данном случае арена борьбы всего лишь 64 клетки. Всего 32 фигуры, за каждой из которых жестко закреплены возможные способы ее перемещения на доске. Чего же нам ожидать от футбола, фехтования, борьбы?..

Почти каждого спортсмена на соревнованиях ждет встреча с непредвиденным. И именно потому, что на соревнованиях спортсмен каждый раз ищет свой путь и каждый раз творит заново, за результаты отвечает не тренер, не методика, а он сам. Ограниченность взгляда на соревнование как на простую реализацию того, что заложено на тренировках, хорошо показывает тот факт, что именно на соревнованиях были достигнуты наиболее высокие результаты во всех видах спорта. И чем крупнее соревнование, тем более впечатляющих достижений приходится ожидать. И тем чаще спортсмен превосходит свои собственные, достигнутые на тренировках личные рекорды. Хотя именно на тренировке возможности для работы, казалось бы, наиболее благоприятны: нет ни конкуренции, ни ответственности... Но нет и рекордов.

Еще одно проявление “технарства”. Многие тренеры считают, что совершенная техника сама по себе гарантирует высокий результат. Многим кажется правомерным и обратное рассуждение: Техника победителя — эталон. Каждый шаг чемпиона обмеривается, взвешивается, снимается на кинопленку. Проходит год, и вот уже сотни спортсменов держат ракетку “по-китайски”, гребут, как Вихман, прыгают, как Фесбери. А результаты — когда лучше, а когда хуже. То есть далеко не всегда оказывается плодотворным механическое “пересаживание” техники из одного человека в другого. Это во-первых. Во-вторых, если рекорды и победы действительно автоматически вытекают из совершенства движений человеческого тела, тогда загадкой остается уникальность многих спортивных достижений. Ведь нередко рекорд в том или ином виде спорта держится многие годы. И приблизиться к нему не удается не только многочисленным подражателям, пытающимся копировать технику и стиль рекордного выступления, но и, что самое удивительное, самому рекордсмену!

Конечно, спорт знает немало фактов прямо противоположных. Стоит кому-то одному продемонстрировать на соревнованиях невероятный, фантастический для своего времени результат или выполнить элемент, доселе считавшийся невыполнимым, и к следующим же крупным соревнованиям выдающееся достижение повторяет целая плеяда спортсменов. Спорт движется вперед как бы рывками, короткими перебежками. Но что стоит за каждым таким рывком? Новшество в методике тренировок? Изобретение более совершенной техники? Оказывается, далеко не всегда. Часто вслед за первым покорителем заветного рубежа устремляются не только подражатели, но и представители совершенно других школ спортивной методики и техники. О “технологическом обеспечении” такого прорыва говорить в данном случае трудно. Скорее всего, в основе рекордов здесь лежит иное: сдвиг в представлении человека о границах возможного.

В спортивной практике широко известны случаи, когда у спортсмена закрепляется отношение к своему лучшему достижению как к пределу. Спортсмен останавливается в своем росте, топчется на месте, и тренеру часто приходится идти на хитрости, для того чтобы “вытолкнуть” его на новый рубеж. Тренер не предупреждает спортсмена о том, что на несколько сантиметров выше поднялась планка или что на несколько килограммов потяжелела штанга. На прикидке он завышает истинные результаты спортсмена, делая его на какое-то время обладателем нового личного “рекорда”. И что же? Предел действительно оказывается мнимым. Взломав психологический барьер, спортсмен продолжает свое восхождение к все более высоким результатам.

Видимо, нечто подобное происходит и в ситуации штурма мировых спортивных достижений. “...Самое важное, — писал выдающийся советский атлет Юрий Власов о последних секундах перед решающей схваткой с металлом, — поверить, что это пустяк, выдумка запуганных людей, а на самом деле ерунда, не тяжесть”*. Таким образом, психологическая “пружина”, выталкивающая спортсмена на уровень фантастических результатов, сила ничуть не менее реальная, чем совершенствование спортивной техники и методики тренировки.

Те, кто придают решающее значение одной лишь безукоризненной технике, упускают из виду важнейший психологический факт: результаты любых человеческих усилий, любой деятельности зависят не только от совершенства навыков и умений человека, но и от его характера, силы его устремлений, значимости его действий в собственных глазах и глазах других людей, от смысла того, что он делает. Шквал эмоций, проносящийся в душе спортсмена в критические моменты напряженной борьбы, — это не просто аккомпанемент к его мышечной работе, это реальные метры, секунды, килограммы. Это причина неожиданных срывов и фантастических рекордов, нелепых поражений и ослепительных побед.

“В момент колоссального победного усилия, когда кровь гулко пульсирует в твоей голове, вдруг неожиданно наступает полный внутренний покой. Все кажется яснее и светлее, чем до сих пор, словно мощный поток света устремился на тебя. В этот момент начинает казаться, что ты вобрал в себя все силы земные, что ты все можешь, что у тебя выросли крылья”, — так описывал свои переживания в момент взятия рекордного веса Юрий Власов**. Эти слова — не просто метафора. Очень многие из тех, чьи имена стали гордостью мирового спорта, могли бы поведать об особенном настроении и самочувствии в минуты своей непобедимости. Американский исследователь Майкл Мерфи собрал сотни таких свидетельств.

Так может быть, для достижения спортивных высот стоит подражать не только движениям тела, но и движениям воли, чувства и мысли выдающихся спортсменов? Может быть, не в одной биомеханике дело? Сводя спорт к стандартам и схемам, мы утрачиваем в нем нечто глубоко внутреннее, идущее не от технологии и техники, а от самого человека. А ведь человек — это сердцевина спорта. Соревнуются между собой не системы подготовки, не технические навыки, не мышцы. Соревнуются живые, мыслящие люди. Каждое соревнование — это столкновение характеров. И чем выше класс спортсмена, тем более явственно проявляются его характер, его неповторимый стиль, его индивидуальность.

“У меня плохая память на лица, — рассказывал один наш знакомый, мастер спорта по самбо. — Имена многих я тоже забыл. Но от каждого, с кем довелось встретиться в схватке, — сколько уж лет прошло — осталось в памяти неизгладимое впечатление. Какое-то особенное чувство человеческого характера. Я помню их всех! Вот один. Он сильнее меня, старше. А я чувствую, что передо мной чурбан. Груб. Жесток. Примитивен. Ни проблеска интеллекта. И что же вы думаете? Хватило трех секунд, чтобы положить его! Еще одна схватка — надо же, опять чурбан! Опять скорая и легкая победа. Ну, какие-то они прямо одинаковые... А вот, помню, один парень был — это что-то потрясающее! До сих пор голову ломаю. Какая-то иная, совершенно недоступная душевная организация. Будто существо с другой планеты. Ну и, конечно, скрутил он меня в два счета...”

Так кто же его скрутил? Наверное, какой-нибудь начитанный специалист, будучи свидетелем этой схватки, с легкостью мог бы проанализировать ее и обосновать исход превосходством соперника в тактических, технических или физических характеристиках. Но самому спортсмену это виделось совсем по-другому. Вот две разные точки зрения. Первая обладает довлеющим авторитетом, укоренена во всей системе спортивного образования и подготовки, закреплена спортивным лексиконом. Вторая — нетрадиционна и на первый взгляд неубедительна. Но если от нее отказаться, то не перечеркнем ли мы все то, ради чего стоит заниматься спортом? Мир спорта многолик и богат. А технология подготовки победителя — это лишь одна из множества его граней. И как ни стремись расширить эту грань, всю спортивную жизнь в ее пределы заключить невозможно.

Психология без психики

Типичная ситуация, в которой начинают обсуждаться вопросы психологической подготовки, выглядит так: спортсмен неожиданно для тренера (а быть может, и для себя) выступил из рук вон плохо. Никаких ошибок в физической, технической и тактической подготовке не было найдено. И тогда впервые вспоминают о психологической подготовке. И хотя ее просто не существовало, то есть никакой специально организованной работы по психологической подготовке спортсмена не проводилось, именно ее и считают причиной неудачи. Обдумывая происшедшее, не находя ему разумных профессиональных объяснений, тренер полагает, что в данном случае все дело в “психике” спортсмена. Причем психика, которая до сих пор никак не участвовала в его работе, вводится задним числом для объяснения тех неожиданностей и недоразумений, которые выявляются после соревнований. В этом случае психологическая подготовка выступает как “объяснительный принцип”, на который можно сослаться в случае неудачи, но содержание которого неясно.

Обычно разговор о психологической подготовке на этом и заканчивается. Но бывает и иначе. Руководитель команды принимает решение об усилении психологической подготовки. Тренер уже не может сваливать все на психику спортсмена — он должен что-то делать с ней. Итак, причина спортивных неудач гнездится где-то в голове спортсмена; его психика обладает некоторым дефектом, и этот дефект должен быть устранен. Обычно в таких случаях в команду приглашают спортивного психолога или психотерапевта, а иногда просто знакомого гипнотизера, для того чтобы он оказал воздействие на психику спортсмена и помог ему тем самым улучшить результаты.

Если в команду приходит действительно умеющий работать с “человеческим фактором” специалист, то он сталкивается с крайне необычной ситуацией. Пригласил его тренер, и именно он высказывает определенные пожелания и “жалобы”. Но причиной своих несчастий считает спортсмена. Союз “но” возник здесь не случайно. На уровне здравого смысла ничего необычного в этом нет. Действительно, тренер обращается к психотерапевту с просьбой повлиять на спортсмена. Психотерапевты, однако, так не думают. Работа психотерапевта отличается от работы милиционера. Если к нему приходит Иванов и жалуется, что не может спать из-за храпящего за стеной Сидорова, то психотерапевт не вызывает Сидорова, а проводит беседу с Ивановым, стараясь изменить его отношение к храпу. В случае с тренером, казалось бы, психотерапевт должен был бы заняться самим тренером.

В жизни — по-другому. И все начинается с того, что не тренер приходит на прием к психотерапевту в клинику, а психотерапевт сам приходит в команду. Поддавшись влиянию тренера, он встречается со спортсменом. Спортсмен не обращается за помощью — его приводят. Он не видит дефектов в своей психике — их видит тренер. Он не искал встречи с психотерапевтом — этого хотели тренер и психотерапевт. И потому то, что начинается после этого, можно назвать экспериментом над психикой, принудительным лечением, но никак не психотерапией.

Тренер хочет видеть спортсмена надежным. Но очень редко он хочет измениться сам. Увидит ли, например, тренер свою задачу в том, чтобы установить утерянный контакт со спортсменом? Нет, скорее он пожелает преодолеть замкнутый характер своего ученика. А для пользы дела было бы лучше, если бы тренер начал критику с себя и сам стремился бы к личностному росту.

Парадоксальность описанной ситуации в том, что изменений хочет тренер, но не в себе, а в спортсмене; что измениться должен спортсмен, но он этого не хочет; что психотерапевт работает не с тем, кто к нему обратился. Это приводит к тому, что на сегодняшний день в психологии спорта наиболее влиятельной фигурой оказывается не квалифицированный психолог, для работы которого необходимо сознательное соучастие спортсмена, а гипнотизер, грубо вмешивающийся в человеческую психику. В рамках подобной “психологической подготовки” спортсмен превращается в объект манипуляций психолога и тренера. Становится как бы машиной, для управления которой нужно находить все новые рычаги. Действительно, тренеру проще было бы иметь дело не с живым спортсменом, а с надежным, легко программируемым и недоступным воздействию стресса “роботом”. Зачем такому спортсмену психика — это чисто человеческое излишество, ведущее к неожиданностям и срывам на соревнованиях? И “психологическая подготовка” начинает выступать как некая процедура, с помощью которой удается нейтрализовать различные проявления психики. В качестве такой процедуры используется, хотя часто и под другими названиями, гипноз. На первый план выходят различные “психологические защиты” и “психологические программирования”, и в тени остается живой спортсмен, способный использовать свою психику в победном, рекордном рывке. Фактически психологическая подготовка во многих случаях сводится к борьбе с психикой, и даже использование методов психической саморегуляции оказывается здесь тесно связанным с идеей ограничения непредвиденных переживаний и сводится к расслаблению, успокоению, мобилизации, отключению от мыслей и т.п.

“Борьба с психикой” — далеко не лучший вариант психологической работы в спорте. В живом спортсмене психика не только неистребима — она необходима ему. Возьмем, например, проблему стресса.

Для спортсмена любое крупное соревнование — это важное и волнующее событие. Ответственность, лежащая на его плечах, огромна. На карту поставлены не только долгие месяцы тренировок, не только усилия товарищей по команде — престиж страны! Миллионы глаз будут следить за ним. Миллионы людей станут свидетелями его победы или поражения. А борьба предстоит нелегкая. Соревнование — это всегда стресс. Хорошо это или плохо? Бывает по-разному. У одних стресс высвобождает скрытые силы, у других отбирает и те, что есть. Многие тренеры видят одну из задач подготовки к соревнованиям в том, чтобы снять эмоциональное напряжение, изолировать спортсмена от стрессовых влияний. Называют это “повышением психологической надежности спортсмена”.

А ведь физиологам хорошо известно, что в стрессовых ситуациях у человека срабатывают древние мобилизационные механизмы, что именно в моменты стрессовых переживаний его организм максимально боеспособен. Бывает, конечно, что нервная энергия стресса не устремляется в свое естественное русло, но парализующее действие эмоциональных нагрузок — это скорее исключение, пусть даже превратившееся в правило, патология, пусть даже ставшая нормой. Дезорганизующий эффект эмоционального напряжения на соревнованиях в чем-то сродни неврозу, и в его основе всегда лежит какой-то внутренний диссонанс, психологический конфликт, противоречие. Например, свое возможное поражение спортсмен начинает воспринимать как позор, как нечто абсолютно недопустимое, предосудительное в глазах других людей и в своих собственных. Тогда переживание ответственности происходящего может быть подменено стремлением этой ответственности избежать. А избежать ее нельзя. Неразрешимый внутренний конфликт вынуждает человека растрачивать свои силы не в борьбе с соперником, а в борьбе с самим собой...

Но ведь можно относиться к предстоящей борьбе совершенно иначе и совершенно иначе оценивать свою роль и свое место в ней. Вот, например, как описывал свое состояние во время поединка известный советский атлет, основатель школы классической борьбы Александр Мазур: “Выходя на манеж, я чувствовал себя так, как чувствует себя актер, которому предстоит сыграть любимую роль. Волнение охватывает все существо, но это не парализующий давящий страх — это сила, собирающая воедино все чувства, всю волю, все внимание. Куда-то далеко отходит забота о технических приемах, столько сил поглощающих в период тренировок. Наступают минуты высшей свободы, подлинного счастья творчества. Могу сравнить себя с артистом еще и потому, что неизменно испытывал магическое воздействие переполненного зала. Никогда во время тренировочных поединков я не испытывал такого воодушевления”*. Таким образом, от способа “психологического включения” в соревновательную ситуацию решающим образом зависит то, чем обернется эмоциональный накал для спортсмена: параличом или взлетом раскрепощенных сил, душевным подъемом, на гребне которого оказываются возможными любые чудеса.

Думается, наиболее плодотворное направление практической психологии в спорте — это развитие, раскрепощение психических возможностей человека. Не на эмоциональный аскетизм и скудость переживаний должны быть направлены усилия, а на раскрытие волнующего разнообразия, неопределенности и богатства. Гораздо большего можно добиться включением душевной жизни в спорт, а не ее исключением.

Четвертое измерение

Проблемы тренера и психотехника вне спорта

Внутренняя, психическая сторона спорта, лежащая за пределами трехмерной схемы (физическая, техническая, тактическая подготовка), образует четвертое измерение, которое является областью исследований спортивной психологии и сферой применения психотехники**.

Психология и психотехника... Эти два слова имеют общий греческий корень — “психэ”, то есть душа, психика. Но первая дисциплина посвящена изучению, исследованию механизмов и законов душевной жизни (“логос” — учение, наука), а вторая — активному преобразованию, изменению и управлению (“тэхнэ” — искусство, техника). Психология и психотехника находятся в тесном взаимодействии, подобно физике с инженерным делом: инженерия опирается на физику и, в свою очередь, обогащает ее.

Психотехнику часто называют практической психологией, подчеркивая тем самым ее тесную связь с наукой и прикладную направленность. Все найденное и открытое психологией — законы развития и формирования психических процессов, мотивационные и личностные структуры, динамика групп и феномены подсознания — может быть успешно применено в самых разных сферах деятельности. Ни проектировщик современных операторских пультов, ни дизайнер, ни педагог, ни медик не обходятся сегодня без участия практической психологии. Это не мода и не временное увлечение. Невнимание к “человеческому фактору” оказывается губительным в отношении любой высокоспециализированной деятельности. Проектировщик не учел параметров внимания оператора — происходит неизбежный сбой, выходит из строя дорогостоящая аппаратура. Педагог не разобрался в мотивации ученика — даром тратятся сотни часов учебного времени. Классическим примером психологической отсталости было производство самолетов “Старфайтер” в США. Невнимание к действительным возможностям человека сделало технически безупречную машину причиной гибели 68 пилотов.

Попробуем сопоставить некоторые психологические проблемы, стоящие перед спортом, с аналогичными, но успешно решенными посредством психотехники проблемами в других сферах человеческой жизни.

Аналогия первая. Специалисты в области спорта считают нестабильность результатов спортсмена прямым следствием его эмоционального состояния на соревнованиях. Спортсмен нервничает и от этого становится скованным в движениях или излишне суетливым. Попытки скрыть свое состояние за деланной уверенностью не избавляют его от внутренней тревоги и практически ничего не дают.

Большинству спортсменов для максимального раскрытия своих возможностей на соревнованиях необходим совершенно определенный душевный настрой: например, состояние “спокойной боевой уверенности” или “яростной сверхмобилизации”. В отдельных случаях спортсмену и тренеру удается найти ключ к нужному состоянию, но в целом проблема еще далека от своего решения.

Хорошо известно, что с подобными затруднениями сталкивались многие начинающие актеры. Оказываясь на сцене под пристальным вниманием зрителей, они либо становились “деревянными”, либо начинали “рвать страсть”, подменяя искреннее переживание фальшью. Современная система актерской подготовки позволяет легко справляться с подобными затруднениями. Еще в недавнем прошлом искусство актера сводилось к обозначению человеческих чувств и поступков, в лучшем случае — к их внешнему правдоподобию. Лишь немногим, наиболее талантливым артистам удавалось добиваться того, что зритель верил в происходящее на сцене и воспринимал актерскую игру не как “передразнивание” жизни, а как саму жизнь. Сегодня мы не мыслим себе без этого театр и кинематограф, и по меркам прошлого любой современный актер — волшебник.

Актерское искусство шагнуло далеко вперед, и многими своими достижениями оно обязано работам Константина Сергеевича Станиславского. Ему удалось разработать стройную систему упражнений, позволяющих актеру шаг за шагом “входить” в мир играемого им персонажа. Постепенно переходя от простых упражнений к все более сложным, актер активизирует свое воображение и учится видеть жизнь своего героя как бы изнутри, то есть глазами самого героя. Он добивается все более яркого видения этой жизни в своем воображении, проникается ею, и в какой-то момент в его душе действительно возникают все те чувства, которые должен испытывать герой. Система Станиславского позволяет исполнителю в своей сознательной работе над ролью добиваться того, что превыше всего ценит зритель — истинности человеческих страстей. Актер перевоплощается в своего героя, его мысли и чувства радикальным образом меняются, отливаясь в то состояние души, которое, грубо говоря, было запрограммировано драматургом.

Опыт творческой психотехники актера, позволяющий достигать поразительных результатов в сценическом искусстве, практически не используется в спорте. А ведь и там и здесь проблема одна: управление своим эмоциональным состоянием.

Аналогия вторая. Перед тренером стоит задача постоянно совершенствовать учебно-тренировочный процесс. Здесь используются принципы современной педагогики, однако учеба подчас идет слишком медленно и довольно неинтересно. Такая картина напоминает систему обучения иностранному языку в средней школе. Окончив 10-й класс, то есть шесть лет просидев над учебниками, ученик говорит на жалком подобии английского, французского или немецкого языка. Но существуют и другие системы обучения, гораздо более эффективные. Образцом может служить суггестопедия Лозанова.

Вы начинаете изучать иностранный язык. Но вас не заставляют зубрить слова или изнывать над однообразием простых и скучных упражнений. Вместо этого с вами говорят, поют, разыгрывают сценки на иностранном языке. И через некоторое время, почувствовав себя на редкость естественно и непринужденно, вы каким-то чудесным образом ориентируетесь в этой лавине новых слов и выражений. А через десять занятий несведущий наблюдатель решит, что вы изучаете язык год или два.

Система Лозанова опирается на некоторые психологические закономерности. В частности, она позволяет обойти свойственный традиционному обучению психологический барьер, связанный с боязнью ошибиться. В атмосфере непринужденного общения и творчества этот барьер исчезает. Когда человек раскрепощен, он учится легко и быстро, как бы играючи.

Живой интерес и свободное общение, присущие суггестопедии Лозанова, могут стать хорошим подспорьем в любой учебе. Но далеко не все тренеры даже знают об этой системе. И совсем немногим удается создать в своей работе атмосферу захватывающего действия, непринужденной игры.

Аналогия третья. Порой тренер довольно остро сталкивается с необходимостью искать более эффективные средства управления коллективом или выбираться из запутанных психологических ловушек, возникающих в отношениях со спортсменами. Он ищет свои доморощенные приемы и средства, зачастую не зная о том, что эта проблема давно и успешно разрабатывается в практической психологии руководства и психотерапии отношений. Руководитель, прошедший соответствующую подготовку, никогда не позволит себе во второй раз повторить указание, которое в первый раз было оставлено без внимания. А ведь многие тренеры повторяют эту ошибку изо дня в день. Как правило, они даже не знают о существовании целой системы специальных приемов, позволяющих осуществить действенное руководство коллективом, возбуждая у каждого интерес к исполнению общего дела. Очевидное соображение (чтобы подчиненный сделал требуемое, нужно, чтобы он этого захотел) иногда игнорируется склонными к администрированию тренерами и руководителями спортивных коллективов. Нередко приходится быть свидетелем повторяющейся из месяца в месяц стандартной последовательности сцен возмущения и затаенной обиды, бесплодных горячих обвинений. Часто участники этих напряженных отношений сами желают избавиться от затянувшегося конфликта, но с удивлением обнаруживают, что обычно срабатывающие способы примирения оказываются бесполезными. Они не знают, что подобные “игры” можно остановить, что этим занимается специальный раздел практической психологии — анализ взаимоотношений.

Аналогия четвертая. Перипетии спортивной борьбы сталкивают спортсмена с задачами, требующими высоких волевых качеств: с необходимостью преодолевать сильную физическую боль, терпеть усталость, становиться недоступным влиянию недоброжелательных болельщиков. Хорошо, если он выходит победителем в борьбе с чувствами. А если секундная слабость переборола волю?.. Тут поневоле вспомнишь о “чудесах”, демонстрируемых эстрадными гипнотизерами: расплывающееся в улыбке лицо, когда щеки проколоты иглой медицинского шприца; перекинутое через раздвинутые стулья, как бы одеревеневшее тело, по которому можно даже ходить; девушка-сомнамбула, увлеченно ловящая невидимую бабочку. Гипноз давно перестал быть загадочным чудом; он широко и повсеместно используется в медицинской практике. Более того, в относительно короткие сроки человек может быть обучен приемам самогипноза и без труда проводить обезболивание, повышать свои физические возможности, отключаться от внешних воздействий.

Аналогия пятая. “Соревнование проиграно. Даром пропали годы тренировок, бесконечные самоограничения... А впереди длинная череда тяжелых, однообразных, будничных тренировок до седьмого пота... Нет, такого я больше не выдержу...” Кто не прошел через это, тот вряд ли может считаться спортсменом. Недели, месяцы, а иногда и годы проходят, прежде чем человек оправится от перенесенной психической травмы. А друзья и тренеры в один голос поддерживают: “Держись! Не раскисай! Выше нос!” Эти слова либо вообще не достигают сознания, либо вызывают раздражение и протест. Редко кто догадывается, что проигрыш может так сильно сказаться на спортсмене, что “домашними” средствами здесь не обойдешься. Нужны организованная помощь, квалифицированная работа, использование специальных приемов...

...Психотерапевтический кабинет. Неуверенной походкой входит человек в черных очках — он недавно потерял зрение. Он считает, что его жизнь кончена. Никогда уже не вернуться к любимой работе. Потеряны друзья. Он говорит, а врач слушает и слушает, старается понять пациента, нащупать уязвленную точку: самолюбие, ощущение неполноценности, страх? Постепенно возникает взаимопонимание, психологическое бремя несчастья разделено на двоих и двое ищут выход. Если нужно, применяются внушение, групповые занятия. И безысходность оборачивается надеждой. С каждым днем крепнет утраченная было вера в себя. Человек спасен для жизни!..

Список этих аналогий можно было бы продолжать долго. Ясно одно: подобно тому, как знание законов механики и умение использовать рычаги и блоки могут в буквальном смысле удесятерить силы человека, так знание психологии и психотехнические навыки делают творческую работу тренера намного более эффективной.

Дело не только в том, что можно избежать некоторых ошибок; учесть “человеческий фактор” и обойти внешне неожиданную, но психологически закономерную катастрофу на соревнованиях. Важнее перспектива изобретения смелых, оригинальных приемов и техник. Именно из этих находок, тонко и по-новому учитывающих психические свойства людей, складывается система профессиональных “секретов” тренера и спортсмена. Эта система, в конце концов, позволяет превзойти общий уровень достижений, обусловленный современной методикой, техникой и тактикой, и добиться победы.

Линии работы

Психологическая работа со спортсменом необходима не только в процессе его подготовки к соревнованиям. Будни спорта также насыщены психологическими проблемами. Определенные трения в межчеловеческих отношениях возникают везде, где совместно действуют живые люди. И чем ответственнее и напряженнее их работа, тем острее и глубже возможные конфликты. Особенно проблематична и сложна в этом плане психология взаимоотношений спортсменов с тренерами.

Обычно к уже достигшим почтенного возраста детям родители продолжают относиться так, будто те еще совсем маленькие, нечто подобное иногда происходит и с тренером. Не замечая того, что его воспитанник растет как спортсмен, приобретает свой собственный спортивный опыт и спортивную индивидуальность, тренер продолжает относиться к нему как к новичку. Он ни на секунду не сомневается в том, что знает больше своего ученика, и насильно навязывает ему свои истины о спорте. Такой тренер не может мириться с тем, что собственное “я” спортсмена мешает воплощению его замыслов, и отчаянно добивается от него послушания. Он доволен, когда спортсмен действует в точности по созданному им графику. Когда же что-то не получается, его недовольство обращено прежде всего на спортсмена: это спортсмен виноват, это он не смог собраться, это у него не хватило терпения, у него не выдержали нервы.

Такая установка тренера приводит лишь к непродуктивным конфликтам и взаимному непониманию. Тренер допускает большую ошибку, когда не хочет считаться со спортсменом. Подавляя творческую инициативу ученика, ограничивая его в поисках своего пути к мастерству, он делает его просто недееспособным в спорте. Особенно в спорте высших достижений, где каждый шаг вперед — это завоевание новой, неведомой области. Спортивная деятельность с самых первых шагов требует от человека постоянного творческого усилия. И широко распространенные в спорте ложные отношения, при которых тренер не имеет права сомневаться в себе, а спортсмен в том, что говорит тренер, мешают обоим. Гораздо более продуктивными были бы отношения их творческого союза, отношения равноправного диалога двух людей, один из которых обладает большим опытом, а другой — большими возможностями. Именно такой стиль сотрудничества, внутренне приcущий большинству систем практической психологии, складывается в ходе коллективной психотехнической работы. Таким образом, совместное участие тренера и спортсмена в психотехнических играх — один из возможных путей “размягчения” принятых ими по отношению друг к другу жестких позиций.

Конечно, уже само согласие тренера “играть на равных” со своим учеником предполагает определенную готовность к диалогу. И если тренер рискнет снизойти с высоты своего авторитета, то взамен он сможет приобрести нечто куда более ценное: близкий эмоциональный контакт со спортсменом, доверие, взаимопонимание.

А глубокое взаимопонимание между тренером и спортсменом необходимо обоим. Особенно остро его недостаток ощущается тогда, когда речь заходит о передаче спортивного опыта. Не существует принципиальной трудности в том, чтобы сформировать у спортсмена технику или обучить его тактическим приемам. Но опыт его наставника заключает в себе еще и богатое психологическое содержание. Оно ускользает от кинокамер и секундомеров, не оформляется в слове. И передать его можно только при условии глубокого психологического контакта.

История психотерапии, педагогики, искусств убеждает нас в том, что методы практической психологии оказываются эффективными лишь тогда, когда они развертываются в диалог, когда строятся на сознательном соучастии пациента, артиста, зрителя или ребенка. “Не существует воспитания без участия в нем самого воспитуемого”, — писал всемирно известный педагог Януш Корчак. Думается, что и в спорте психологическая работа не станет по-настоящему продуктивной, если она будет проводиться психологом или тренером не со спортсменом, а над спортсменом. На наш взгляд, полноценная психологическая подготовка в спорте может быть организована лишь в том случае, если спортсмен сам захочет работать над собой, почувствует необходимость какой-то внутренней перестройки.

Одно из интереснейших явлений, открытых в психологии, состоит в том, что осознание возникает при затруднении. Это так называемый феномен Клапареда: автоматизированные процессы осознаются только тогда, когда нарушается их привычное течение. Ежедневно каждый из нас застегивает по несколько десятков пуговиц. Пока наши пальцы проделывают привычное движение, мысль может быть поглощена содержанием прочитанной книги. Осознание этой простой операции может быть вызвано только неожиданным затруднением: слишком узкой петлей, необычно скользкой пуговицей, больным пальцем. Нечто подобное происходит и со спортсменом. Пока все идет гладко, пока он справляется со своими задачами, не возникает необходимости думать и переживать по поводу происходящего. Например, тренеру может казаться, что у его ученика на соревнованиях появилась излишняя суетливость. Но до тех пор, пока спортсмен не прозевает старт, не забьет гол в свои ворота, до тех пор, пока он не столкнется с реальными трудностями, суетливость не станет для него психологической проблемой. До подобного критического момента любые психологические затруднения будут казаться спортсмену чем-то чуждым, посторонним, не принадлежащим ему самому.

Перед тренером стоит задача сделать своих воспитанников психологически надежными, способными не дрогнуть на ответственных соревнованиях, выдержать бремя возможной славы. Но ставит ли перед собой такую задачу спортсмен? Если его спросить об этом, то он наверняка согласится с тем, что ему действительно нужно быть стойким и волевым. К сожалению, часто это означает лишь то, что он с удовольствием проглотил бы “пилюли железной воли”, чтобы тут же стать мужественным. В лучшем случае он готов ежедневно в поте лица трудиться над созданием своего спортивного характера. Но для реального развития этого мало. Совершенно необходимо пройти через серию болезненных осознаний себя, своего характера.

Выработать смелость намного легче, чем понять, что ты трус. Но реальные сдвиги в характере возможны только после такого осознания. Поэтому серьезная психологическая подготовка спортсмена должна начинаться с тяжелого испытания. Спортсмен должен быть поставлен в такие условия — то ли серией поражений, то ли чем-то еще, — в которых он будет вынужден осознать необходимость работы над собой.

Психотехнические игры:

творчество, общение, самопознание

В кульминационный момент соревнований, когда накал борьбы достигает наивысшей точки, спортсмены переступают какую-то грань, и обычный спокойный мир тренировочного зала остается по ту сторону. Все как бы смещается в новую, иную реальность, и становятся возможными любые сюрпризы. Здесь свободная игра творческих сил выносит человека за границы шаблонов и схем. Она возводит победителей на пьедестал, дает им радостные, ни с чем не сравнимые переживания. Она раздвигает границы возможного в спорте...

Умение выступать на соревнованиях — это умение импровизировать. Во многих случаях победить — значит отбросить все заранее рассчитанные варианты и выйти один на один с неизвестностью. В незнакомой обстановке действовать мгновенно, по наитию. Творить новое. Невозможно обучиться этому в том смысле, в каком мы учимся писать, читать или держать ложку. Результат всякого обучения — это твердое знание, четкий навык. Это всегда нечто определенное и конечное. Но вот требуется обратное: умение работать с неопределенностью, ориентироваться в бесконечном. Как же быть? Импровизации учиться не надо. Понаблюдайте за игрой трехлетних, ничего еще толком не умеющих детей, и это сразу станет очевидным. Для того чтобы обрести власть над неопределенностью, необходимо освободить себя от... благоприобретенных ограничений.

Что мешает неопытному спортсмену на соревнованиях? Страх перед новым. Скованность своим прежним опытом и неспособность действовать “здесь и теперь”. Боязнь отступить от шаблона, сойти с накатанной колеи. Культ муштры и заблаговременного расчета, процветающий на тренировках, рождает страх перед неизвестностью и недоверие к себе. Спортсмен именно потому так часто бывает не готов к соревнованиям, что на тренировках тренер требует от него тщательного выполнения технических и тактических элементов, а на соревнованиях ставит задачу победить, хотя “искусству побеждать” на тренировках уделялось минимальное внимание.

Досадная неожиданность расстраивает планы спортсмена. Он растерян, разочарован. “Все пропало!” — говорит он себе и сам отворачивается от своей удачи. Быть может, немало утечет “золота”, прежде чем к спортсмену придет смелость поступком обогнать мысль и действовать за пределами предусмотренного. Немало сил уйдет впустую, прежде чем по крупицам, от соревнования к соревнованию, собранный опыт спортивной борьбы выкристаллизуется в свойство, отличающее характер зрелого мастера, — открытость новому.

Этот опыт нельзя приобрести на тренировках, если тренироваться по старинке. А если тренироваться по-новому? Думается, что позитивный смысл психологической подготовки спортсмена как раз и состоит в пробуждении сил и способностей, которые могут вести его в непредсказуемой стрессовой ситуации соревнования. Решению именно этой задачи послужат игры и упражнения, описанные в главах 3—6.

В чем-то почти каждая из психотехнических игр — миниатюрная модель соревнования. Невозможно подготовиться, нельзя заранее научиться. Нет единственно правильного решения — всегда нужно искать свое собственное, и каждый раз — заново. Участие в этих играх дает спортсмену бесценный опыт раскрепощения и спонтанности, приобщает его к искусству “отвечать без подготовки”, позволяет пережить радость творческого усилия, восторг неожиданных поворотов, счастье быть постоянно застигнутым врасплох.

Творческое содержание психотехнических игр сочетается с коллективной формой их проведения, и в руках опытного тренера или психолога эти игры могут стать действенным средством сплочения спортивной команды. Упражнения построены так, что для их успешного выполнения требуется скоординированная работа всего коллектива. Совместно решая конкретную задачу, участники психотехнической игры постоянно стремятся к взаимопониманию и согласованию действий. Нащупав принципы объединения усилий, они начинают что-то создавать, придумывать. Живое и полноценное участие в коллективном творчестве всегда связано с радостными переживаниями. Оно сближает и раскрепощает, дает психологический комфорт и свободу в общении. Захваченные игрой, члены психотехнической группы полнее раскрывают себя и больше узнают друг о друге. Более глубоким становится взаимное доверие. Более живым — взаимный интерес.

Кроме того, участие в играх обогащает общую психологическую культуру членов группы, позволяет им развить некоторые ценные для спортсменов качества и способности. Система включенных в книгу упражнений нацелена на осознание скрытых психических феноменов и укрощение “непроизвольных” проявлений человеческой психики. Все это необходимо спортсмену для того, чтобы лучше ориентироваться в своих собственных возможностях и лучше управлять ими. Более чутко улавливать те незримые изгибы и повороты внутренних течений своего “я”, от которых зависит уровень спортивной формы. Не теряться в экстремальных ситуациях и полнее впитывать бесценный опыт крупных соревнований.

Не менее важно и то, что, внося в отношения к другим и к самому себе дух исследования, психотехнические игры стимулируют творческий поиск скрытых в человеке резервов и освоения новых способов “проживания” соревнований и тренировок.

Духовный мир спорта

Давайте сравним статью театрального критика, разбирающего премьеру спектакля, и репортаж спортивного комментатора о футбольном матче. Критик мастерски анатомирует психологию драматического героя и психологию его исполнителя. Он придает отчетливые формы интимнейшим переживаниям человека на сцене. Улавливает тончайшие движения его души. Комментатор же жонглирует скромным набором выражений, описывающих перемещения игроков на поле: “Иванов прорывается по левому краю... Сидоров отдает мяч вратарю”. Конечно же, он хочет сказать больше. Бурная игра страстей сквозит в его голосе, в напряженных паузах и взрывах междометий. Хочется сказать больше — и нечего.

“Психология искусства” обладает сказочным богатством понятий и символов для самовыражения, в то время как безъязыкость спорта относительно всего, что касается внутренней жизни людей, поистине удивительна. У спортсмена нет слов для выражения жизненной драмы, пережитой им в предстартовые секунды, на финишной прямой, на высшей ступени олимпийского пьедестала. “Мандражировал”, “выложился”, “плакать хотелось от счастья” — вот и все, что он мог бы об этом сказать. И у тренера нет слов для того, чтобы развернуть свой уникальный опыт, передать молодому спортсмену то, что сам накопил за долгие годы соревнований и тренировок. Он говорит о технике, физической подготовке, просчетах в тактике. Он может описать внешнюю сторону того, что делает спортсмен. Но ведь на соревнованиях человек не просто демонстрирует свою силу или воспроизводит какую-то “технику” — он борется. Что он при этом переживает? Что движет им? В чем смысл его борьбы? А может быть, здесь-то и спрятана истинная пружина происходящего на соревнованиях? Может быть, это-то и составляет соль спортивного мастерства? Но для того чтобы описать внутренний мир спортсмена, необходим особый язык, который проникал бы в самую суть неповторимых, глубоко личных переживаний человека, улавливал бы тончайшие оттенки чувств, настроений, состояний сознания. Такого языка не существует, и о психологической, духовной стороне спорта мы не знаем практически ничего.

Неудивительно, что стороннему наблюдателю спорт кажется чем-то грубым и примитивным. Над концертным залом витает атмосфера утонченного благоговения — на трибунах переполненного стадиона царит грубый дух спортивного азарта. Много ли найдется людей, воспринимающих спорт как утверждение безграничной власти человека над своей собственной природой, как самовыражение и творчество, как диалог жизненных философий! “Сила есть — ума не надо”, — отзывается молодой интеллектуал о своем приятеле-спортсмене. Духовная сторона спорта попросту просеивается сквозь сознание людей из-за отсутствия необходимых для ее выражения символов, образов, понятий.

Из-за неразвитости “внутренней спортивной культуры” начинающему спортсмену нелегко бывает сориентироваться в своем отношении к спорту, осмыслить свою жизненную позицию в спортивном мире. Сколько людей вовлекается в спорт силой случайных интересов! Двенадцатилетний мальчишка записывается в секцию бокса в надежде отлупить когда-нибудь своего обидчика из соседнего двора. А его одноклассница ходит на тренировки в бассейн, чтобы на водной дорожке наверстать упущенное в учебе. Многими из тех, кто связал свою судьбу со спортом, движет жажда самоутверждения: доказать себе, другим! Любой ценой доказать! Нередко человек становится фанатиком победы. И весь смысл своей жизни в спорте видит только в своих личных достижениях. Резко сужается круг его интересов. Он идет вперед, будто загипнотизированный, — сжав зубы, не глядя по сторонам. Затевающий со спортом эту жестокую игру всегда остается в проигрыше. Неудачи на соревнованиях оборачиваются болезненным потрясением, надолго лишают душевного равновесия, опоры в жизни. Тому, кто не знал их в своем восхождении к вершинам спортивной славы, тяжелее вдвойне. Закат спортивной карьеры становится закатом жизни, утратой ее ценности и смысла.

Спортивная жизнь может и должна стать более гармоничной, осмысленной. Организация специальной психотехнической работы со спортсменом — это качественно новый аспект тренировки. В центре внимания тренера и спортсмена оказывается именно внутренняя, духовная сторона спорта. Впервые субъективные, глубоко внутренние феномены спортивной жизни, о которых иной спортсмен и говорить-то стесняется, становятся предметом серьезного обсуждения и, более того, — предметом специальной работы.

Пожалуй, самое значительное, что может произойти в результате союза психотехники и спорта, — это создание выразительных средств (языковых или образных), которые позволили бы раскрыть внутренние богатства спорта, сделать их “весомыми и зримыми”, — иными словами, формирование духовной культуры спорта, его духовных традиций, без которых живой поток “внутреннего опыта” не может быть передан сходящими с арены мастерами новым поколениям спортсменов и без которых трудно увидеть в спорте нечто большее, чем просто “опиум для болельщиков”.

С развитием внутренней, духовной культуры спорта по-новому развернется этот яркий, пронизанный драматизмом мир, раскрывающий величие человеческого тела и человеческого духа.