ОРГАНИЗМ, ИНДИВИД, ЛИЧНОСТЬ - Самосознание личности

В советской психологии существует достаточно прочная теоретическая традиция различения двух относимых к человеку понятий — понятий индивида и личности. Больше других в направлении этого различения сделали два советских психолога Б. Г. Ананьев и А. Н. Леонтьев. При известных различиях в понимании личности и при общих различиях развиваемых ими подходов эти авторы в целом одинаково определяли.природу и свойства индивида и проводили «демаркационную линию» между индивидом и личностью в одном и то же «месте».

Индивид, согласно представлениям этих авторов, есть существо природное, биологическое, обладающее как врожденными, так и прижизненно сформированными свойствами. Личность—социальное человеческое качество.

«Человек • как природное существо,—пишет А. Н. Леонтьев, — есть индивид, обладающий той или иной физической конституцией, типом нервной системы, темпераментом, динамическими силами биологических потребностей, аффективности и многими другими чертами, которые в ходе онтогенетического развития частью развертываются, а частью подавляются... Однако не изменения этих врожденных свойств человека порождают его личность» [75, 176—177].

В свою очередь, характеризуя человека как индивида, Б. Г. Ананьев пишет: «Имеются основания для выделения двух основных классов индивидных свойств: 1) возрастно-половых и 2) индивидуально-типических. В первый из них входят возрастные свойства, последовательно развертывающиеся в процессе становления индивида (стадии онтогенетической эволюции), и половой диморфизм, интенсивность которого соответствует онтогенетическим стадиям. Во второй класс входят конституциональные особенности (телосложение и биохимическая индивидуальность), нейродинамические свойства мозга, особенности функциональной геометрии больших полушарий (симметрии — асимметрии, функционирования парных рецепторов и эффекторов» [5, 209]. Определяя указанные свойства как первичные, а психофизиологические функции и органические потребности как вторичные свойства индивида, Б. Г. Ананьев предполагает, что в темпераменте и задатках происходит высшая интеграция всех этих свойств. Так же как и А. Н. Леонтьев, Б. Г. Ананьев отмечает, что онтогенетическая эволюция, осуществляемая по определенной филогенетической программе, является основной формой развития свойств индивида.

Определяя отличие личности от индивида, А. Н. Леонтьев пишет, что «личность, как и индивид, есть продукт интеграции процессов, осуществляющих жизненные отношения субъекта. Существует, однако, фундаментальное отличие того особого образования, которое мы называем личностью. Оно опре-

деляется природой самих порождающих его отношений: это специфические для человека обществе н-ньТе отношения, в которые он вступает в своей предметной-деятельности» [75, 178].

Для Б. Г. Ананьева «исходным моментом структурно-динамических свойств личности является ее статус в обществе... равно как статус общности, в которой складывалась и формировалась данная личность» [5, 210]. На основе статуса формируются системы «общественных функций-ролей» и «целей и ценностных ориентации».

Выделение в человеке биологического и социального начал само по себе вполне правомерная научная абстракция, так как человек принадлежит одновременно и к миру природы, и к социальной общности. Однако этой абстракции оказывается недостаточно, если вслед за А. Н. Леонтьевым и другими советскими психологами допустить, что «личность есть относительно поздний продукт общественно-исторического и онтогенетического развития человека» [75, 176].

Действительно, «первые «узлы», с образования которых у ребенка начинается самый ранний этап сформирования личности» [75, 187], обнаруживаются у детей-дошкольников, вполне владеющих речью и уже способных, хотя и в зачаточной форме, осознать моральную сторону поступка (феномен горькой конфеты). Если личность только еще начинает завязываться в этом возрасте (с чем мы вполне согласны), то предшествующий период, включающий овладение речью, и, как мы старались ранее показать, достаточно сложные социальные взаимоотношения и соответствующие им феномены (идентификация, формирование идентичности) следует понимать как биологическое развитие индивида, предопределенное гснотипически (с чем мы, конечно, не согласны).

Источники этого противоречия кроются в определении индивида как сугубо биологической целостности. Действительно, понятие индивида, подчеркивающее неделимость, целостность отдельного представителя вида, если оно применяется к животным, не песет в себе ничего иного, кроме как указания на биологическую особь, со всеми присущими ее виду биологическими особенностями и ее собственными

уникальными характеристиками. Человеческий индивид тоже, конечно, несет в себе основные черты, признаки своего вида. Но эти основные существенные признаки как раз и не сводятся к биологическим свойствам, а заключены в особом, общественном и деятельностном способе существования вида homo sapiens, в его трудовой деятельности и социальных отношениях. Известный советский философ Э. В. Ильенков, комментируя К. Маркса, пишет: «Сущность каждого индивида, относящегося к данному «роду», заключается, согласно логике мышления К. Маркса, в той совершенно конкретной системе взаимодействующих между собой индивидов, которая только и делает каждого из них тем, что он есть. В данном случае это — принадлежность к роду человеческому, понимаемому не как естественно-природная, биологически заданная «немая связь», а как исторически возникающая и исторически же развивающаяся социальная система...» [47, 188]. Подчеркнем, речь идет о каждом индивиде, принадлежащем к данному роду. И в этом смысле каждый индивид непременно социален, каждый индивид имеет в обществе какой-то статус: ведь быть ребенком — это помимо прочего тоже общественный статус, предполагающий целый ряд исторически изменчивых прав и, уже в очень раннем возрасте, обязанностей. Всякий, кто имеет в обществе какой-то -статус, одновременно включен в систему взаимодействия индивидов. Человек, который с детства был исключен из любых общественных отношений, как например, в случае воспитания детей животными, перестает быть социальным индивидом, хотя и является лишь индивидом биологическим. Многие формы жизнедеятельности каждого конкретного человека характеризуют его именно как социального индивида, обладателя типичных для данной исторической эпохи черт, способностей, умений. Эти. формы жизнедеятельности оказываются вне определений и индивида как биологической целостности и личности как некоторого особого человеческого качества, возникающего у него на определенном этапе развития. Б. Г. Ананьев ввел понятие «субъекта деятельности», в каком-то смысле заменяющего понятие социального индивида. Однако, поскольку это лишь частично синонимичные понятия, Б. Г. Ананьев использовал такую сложную понятийную конструкцию, как «личность как общественный индивид» [5].

То, что А. Н. Леонтьев и Б. I. Ананьев описывали как индивида, является, с нашей точки зрения, биологическим индивидом, или, проще говоря, организмом. И «демаркационная линия», проведенная этими учеными межДу индивидом и личностью, есть не что иное, как различие между человеческим организмом, с одной стороны, и человеком одновременно как социальным индивидом и человеком как личностью— с другой. Для того чтобы различить две эти последние целостности, необходим дополнительный анализ.

Такой анализ может быть проведен как в онтогенетическом, так и в филогенетическом плане.

Отправной точкой в историческом анализе дифференциации индивидного и личностного начал в человеке может служить мысль К. 'Маркса о том, что «чем дальше назад уходим мы в глубь истории, тем в большей степени индивид, а следовательно и производящий индивид, выступает несамостоятельным, принадлежащим к более обширному целому» [3, 18]. Эта несамостоятельность существовала объективно — в действительной невозможности жизни человека вне данного племени, вне отведенной ему племенем функции. Она же существовала субъективно—в виде слитности индивидуального и общественного сознания. Совпадение значения и смысла, составляющее, по мысли А. Н. Леонтьева, «главную особенность первобытного сознания», объясняется прежде всего одинаковостью отношений «участников коллективного труда к условиям и средствам производства». Вследствие этого и мир «отражается одинаково как в системе языковых значений, образующей сознание коллектива, так и в сознании отдельных индивидов — в форме этих же значений» [74, 297]. «При изучении первобытных людей,—заключает П.А.Кропоткин на основе многих 'современных ему исследований,—начиная с тех, кто сохранил еще быт ледникового и раннего послеледникового (Озерного) периода, вплоть до тех, у кого мы находим позднейшее развитие родового строя, — нас больше всего поражает именно эта черта: отождествление человека со своим родом... даже в своих незначительных

поступках он отождествлял свою жизнь с жизнью своего рода» [63, 62].

Эти же факты оказываются принципиально важными при анализе истории возникновения морали. Так, О. Г. Дробницкий, анализируя мораль родового общества, отмечает, что в нем «веления общественного мнения совпадают с практикой обычая, и предполагается, что каждый индивид должен мотивировать свои поступки теми же соображениями, которые выражены в предании и статичном общественном мнении. Духовная власть коллектива над индивидом является вполне достаточным основанием для выбора личной позиции» [36, 167]. Нарушения законов «табу» не просто караются коллективом, но и самокараются индивидом так, как если бы он составлял с коллективом одно целое: «В случае нарушения табу возникает совсем не та ситуация, которая описывается развитым моральным сознанием как состояние личной вины. Нарушитель запрета (а подчас и его близкие родичи) должен погибнуть или быть изгнан, отторгнут как «негодный член» от родового тела. Наказание следует «автоматически» за действием, вне зависимости от личной вменяемости (вопрос об оценке самого индивида, предполагающей возможность исправления, просто не возникает). И сам «виновный» переживает свой проступок как катастрофу, делающую невозможным (даже физиологически, вопреки инстинкту самосохранения) продолжение жизни. Как считается, нарушение табу навлекает беды на весь род независимо от того, кто совершил его» [36, 47].

Зависимость—физическая и духовная — индивида от первобытного коллектива не только ограничивала его проявления, она выполняла и определенную функцию в его психической деятельности.

Как бы ни было монолитно первобытное общество, индивиды все же имеют много различий, которые прежде всего, в их биологических качествах, в половых, возрастных и других особенностях их организмов. Индивид не сразу и не вдруг занимает равноправное с другими положение в коллективе —- он неизбежно проходит период ученичества, длительность которого определена его возрастными возможностями и степенью сложности трудовой деятельности. Индивид, следовательно, может более или менее, чем другой, быть готовым к выполнению тех или иных общественных функций. И при выполнении последних индивиды могут быть неодинаковыми — т. е. более или менее успешными, более или менее способными к данной деятельности. В основе различий их успешности лежат их различия в силе, выносливости, сообразительности, опытности. Неодинаков и статус индивидов в обществе, который также предопределен как их возрастными, половыми особенностями, так и индивидуальными способностями. Неодинакова, следовательно, и их степень власти в обществе. У разных по статусу его членов—у еще не' посвященного во взрослую жизнь мальчика, у взрослого молодого охотника и у вождя племени — степень власти и влияния на жизнь коллектива будет различной.

Уже в первобытном обществе «формируются простейшие моральные требования к человеку как к члену рода, производителю 'и воину (уважение к обычаям рода, выносливость, смелость, почитание старших, способность безропотно переносить лишения, чувство равенства в дележе добычи)» [57, 21]. При этом первобытное общество, отмечает И. С. Кон, «как и всякая группа, нуждается в лидерах, выделяет и поощряет смелого воина, хорошего работника», а различия в общественных оценках «дифференцируют и индивидуальное самоуважение общинников, их уровень притязаний, вызывают гордость своими достижениями или стыд из-за неудач» [57, 125]. Оценки индивида, даваемые ему другими членами общества, становятся его собственными достояниями, т. е. интериоризируются. Таким образом, самосознание в форме самооценки (сильный—слабый, старый—молодой, хороший—плохой) и в форме статусно-ролевых характеристик (мужчина, женщина, юноша, вождь и т. д.) оказывается возможным уже в начальных стадиях развития общества. Мысль о слитности смысла и значения тем не менее оказывается верной и применительно к самосознанию—по содержанию понятия «Я» у отдельных индивидов и у общества относительно данного индивида совпадают. Более того, индивидуальное представление о «Я» жестко детерминировано общественным представлением о субъекте, индивид не имеет ни средств, ни возможностей противопоставить собственное понимание себя сложившемуся о нем мнению. Тем не менее порожденное этими социальными по своей природе оценками и сравнениями самосознание позволяет выделить и отличить индивиду самого себя, как субъекта деятельности от других индивидов, участников той же совместной деятельности. Именно в этом смысле можно понять известное высказывание К. Маркса: «В некоторых отношениях человек напоминает товар. Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку» [2, 62]. Но вещь становится товаром лишь в отношениях обмена; аналогом такого обмена и является замена одного индивида другим в процессе коллективной деятельности, смена одного поколения на другое. В процессе этой смены и замены и происходят различные социальные сравнения и оценки, которые и составляют основу самосознания индивида.

Род, община формируют в индивиде самооценку и самоидентичность (родовую, половую, ролевую), но этим ее «участие» в психической организации индивида не ограничивается. Как бы примитивно не было устроено общество, сама общественная жизнь создает основу для пересечения интересов, например, в форме конфликта потребностей и желаний ее членов (в сфере половой жизни, при дележе добычи и т. д.). Однако уже самое примитивное человеческое общество отличается от звериного сообщества тем, что создает систему предписаний и правил, регулирующих эти отношения. Отношения индивида к другим людям и к себе самому, регуляция потребностей и форм их удовлетворения также обеспечивались общиной и ее институтами. Можно сказать, что община и создаваемые ею системы «табу», верований и других духовных продуктов играли для первобытного индивида ту роль, которую для сегодняшнего человека играет его собственная личность.

В форме свода обычаев, правил, законов и в форме прямых решений общины относительно ее членов

первобытное общество интегрировало, связывало воедино социальную жизнь, биологическую природу и психические переживания индивида.

Социальный индивид в современном обществе, конечно же, разительно отличается от человека родового общества. Но в любую историческую эпоху социально детерминированная система деятельностей, в которую включается человек, создает и систему норм, требований, правил. В рамках этих деятельностей, внутри каждой из них к человеку предъявляются требования как к социальному индивиду т. е. от него ожидают способностей, навыков, знаний, которые делают возможным его участие в этих деятельностях. Эти требования безлики в том смысле, что обращены к любому человеку, участвующему в деятельности. Как и сами деятельности, эти требования имеют конкретно-исторический характер и в каждый исторический период имеют некоторое универсальное ядро и специфические характеристики. Так, с развитием техники повышается всеобщий образовательный минимум, требуемый от каждого, и дифференцируются специфические знания, требуемые для той или иной профессии. Вступая в ту или иную социально нормированную- деятельность, индивид попадает в ситуацию, в которой его целостность не может быть обеспечена организмической интеграцией его активности. Социальная жизнь заставляет индивида действовать часто вопреки его биологическим ритмам и потребностям — работать в то время, когда организму «удобнее» спать, подавлять чувство голода и т. д. Социальное существование подчиняет организмическую интеграцию индивида социально-нормативной интеграции его действий, мыслей, желаний.

Этого вида интеграции было бы в принципе достаточно, если бы каждый индивид реализовал одноединственное жизненное отношение, участвовал бы в одной-единственной деятельности, в которой занимал только одно определенное положение.

Во многих сферах и во многие моменты своей жизни люди ведут себя именно как социальные индивиды, т. е. действуют, подчиняясь определенному образцу, определенной технологии—и это отнюдь не унижение их человеческого достоинства. Однако

современное общество раскрывает перед инди&идом набор возможностей, требует решений—где и чему учиться, где работать, с кем общаться, за кого выходить замуж и на ком жениться, заводить ли детей, и если да, то сколько, более «частных» проблем: соглашаться или отстаивать свое мнение, стремиться к покою или к борьбе, движению, наконец, какую позицию занять в отношении к обществу в целом. Реализуя эти возможности, совершая жизненные выборы, человек втягивается в различные системы связей, которые неизбежно пересекаются, перекрещиваются. Различные жизненные отношения, различные социальные деятельности требуют от индивида различных и иногда прямо противоположных проявлений: способности руководить и подчиняться, быть терпимым и нетерпимым, рисковать и быть осторожным, быть общительным и самоуглубленным. Эти деятельности втягивают человеческий организм в самые различные «эксплуатационные режимы»—от сверхперегрузок, как у космонавтов и спортсменов, до хронических физических недогрузок, как у работников умственного труда. Уже сам выбор из ряда возможностей требует отказа от чего-то ради чего-то иного, более ценного и значимого. Вот .здесь и проявляется необходимость в такой психической организации человека, которая позволила бы ему существовать в этой разветвленной системе связей, позволила бы ему интегрировать общественные ценности применительно к его собственной жизни, позволила бы ему иерархизировать и упорядочивать его собственные потребности, ставить цели, сознательно выбирать жизненный путь. В современном обпдестве идеология, нравственная регуляция уже не существуют в виде готовых рецептов: отражая усложнение общественных отношений, они сами приобретают более обобщенный, абстрактный характер, предполагающий сознательное, творческое их применение. Личность оказывается индивиду тем более необходимой, чем труднее ему регулировать свое деятель-ностное отношение к миру, к самому себе с пом-ощьго прямого следования норме, правилу, образцу, обычаю. С этой точки зрения личность в самом общем виде можно определить как функциональный психический «орган», позволяющий индивиду интегрировать Свое «Я» и свою жизнедеятельность в системе множественных связей с миром, или как особый способ интеграции психической жизни индивида.

В работах А. Н. Леонтьева [74], И. С. Кона [57] и других авторов прослежен исторический процесс постепенной «персонализации» человека, т. е. роста в нем личностного начала, происходящий в связи и вследствие усложнения деятельности людей, их общественных отношений, т. е. в связи с углублением и расширением разделения труда, дифференциацией гражданских, производственных и семейных обязанностей, образованием классов, сословий и т.д. Как показывает И. С. Кон [57], со ссылкой на многочисленные психологические, искусствоведческие, исторические источники, этот процесс шел неравномерно, в нем можно выделить определенные фазы, или стадии. Начало личностной регуляции жизнедеятельности И. С. Кон относит к позднему периоду развития древнегреческой цивилизации. Затем, в раннее средневековье, личностное в человеке как бы вновь затухает, индивид вновь неразрывно связывается со своей общиной, его жизнь до мельчайших подробностей регламентируется, нормы его поведения жестко привязываются к данной ему от рождения сословие классовой принадлежности. Новый рост значения личностного начала связан с эпохой Возрождения и становления капиталистических отношений, а новый этап деперсонализации и деиндивидуа-лизации — с противоречиями современного капитализма, которые снимаются лишь с построением коммунистического общества. Только общество, строящее коммунистические отношения, действительно заинтересовано в том, чтобы каждый его член, каждый индивид был личностью.

Итак, человек представляет собой одновременно три целостные системы: он выступает как организм, как социальный индивид и как личность. Взаимоотношения между этими системами подчинены принципам уровневой организации.

1. Целостность организма является необходимым условием функционирования человека как социального индивида. Болезнь — соматическая или психическая — ограничивает его базисные социальные права, свободы и обязанности — возможность трудиться,

возможность полноценно отдыхать, а иногда, в случае психической болезни, распоряжаться самим собой. Функционирование человека как социального индивида является необходимой предпосылкой его развития как личности. Занимая определенное общественное положение, приобретая необходимые для социальной деятельности навыки, вступая в отношения, в которые его «вынуждает» вступать подчиненная конкретным социальным условиям жизнь, индивид одновременно вооружает собственную личность опытом и «загружает» ее работой4—так как чём более индивид погружен в социальную жизнь, тем вероятнее необходимость «неавтоматических» решений.

Общество, которое ограничивает активности социального индивида, делает, например, его безработным, тем самым ставит под угрозу и его личность.

2. Каждый из уровней активности человека имеет и свою собственную природу, т. е. образован существенно различными связями, отношениями, опосредо-ваниями. Уровень организмической активности разворачивается в системе организм — среда, уровень активности человека как социального индивида предполагает ее детерминированность социальной деятельностью, в которую включен индивид, активность личности предполагает внутреннюю активность по «сшиванию швов» между различными деятельностя-ми человека.

3. Личностный уровень можно считать вышележащим по отношению к двум другим, индивидный — вышележащим по отношению к оргапизмическому. Нижележащий уровень , управляется вышележащим.

Где учиться — это личностное решение, но крайней мере, должно быть таковым. Но статус студента — это социальная позиция, занимаемая индивидом в общественной системе. Деятельность студента, т. е. его учение в вузе, подчинена уже логике, точнее, «технологии» приобретения высшего образования. И эта технология во многом будет регулировать потребность организма в отдыхе, приеме пищи, как и другие стороны функционирования организма. Выполнить долг перед Родиной до конца — личностное решение, которое делает человека солдатом, но деятельность солдата подчинена технологии военного дела. Социальный индивид, приобретающий статус воина, может быть по приказу направлен в бой, в котором есть большая вероятность гибели. И солдат посылает свое тело в бой вопреки инстинкту самосохранения его организма.

4. Имманентное развитие каждой системы и свойственной ей формы активности не прекращается с развитием системы и активности вышележащего уровня. Физическое самосовершенствование, например, спортсмена, не прекращается с моментом его вхождения в социальную жизнь как полноправного гражданина и специалиста. Профессиональное совершенствование человека, приобретение им новых навыков и способностей не заканчивается с формированием личности.

Конечно, развитые представления достаточно общи. Однако и в такой форме они позволяют по-новому взглянуть на проблему строения и развития самосознания.

Различные процессы самосознания, так же как различные аспекты «Я-образа», оказывается возможным соотнести с уровнями активности человека как организма, индивида и личности.

Так, как уже говорилось, процессы «самовыделения и принятия себя в расчет» в перцептивных и двигательных актах играют важнейшую роль «обратной связи» в формах активности организма. Принятие точки зрения другого на себя, идентификация с родителями, усвоение стандартов выполнения действий и формирование самооценки,приобретение самоидентичности в рамках семейных отношений и отношений со сверстниками, формирование половой идентичности, а позднее профессиональной идентичности, становление самоконтроля—характеризуют развитие самосознания индивида.

Выявление своей социальной ценности и смысла своего бытия, формирование и изменение представлений о своем будущем, прошлом и настоящем характеризуют самосознание личности.

Какие же среди перечисленных образований самосознания являются ключевыми, выполняющими роль основных единиц самосознания на уровнях индивида и личности?

Понятие единиц, успешно примененное Л. С. Выготским для анализа речемыслительных процессов [28], предполагает, что единица того или иного психического процесса или структуры несет в себе основные свойства целого и породивших его отношений. Этот же критерий можно применить и для анализа процесса самосознания и его продуктов.

Вновь вернемся к специфике человеческой активности на уровне индивида и на уровне личности.

ОРГАНИЗМ, ИНДИВИД, ЛИЧНОСТЬ - Самосознание личности - Столин В.В.