1. СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС ЛИЦА - Личность и её взаимодействие с социальной средой - Н.И. Сарджвеладзе

Положение IV. Первая структурная единица, с которой следует начать анализ понятия личности, это социальный статус лица, т. е. "место" или положение, которое лицо занимает или стремится занять в системе социальных отношений. В плане взаимодействия личности со средой социальный статус функционально определяется как социальная роль.

Мы начали свой анализ с социального статуса лица. По этому поводу нельзя не вспомнить слова Б. Г. Ананьева: "Исходным моментом структурно-динамических свойств личности является ее статус в обществе... равно как статус общности, в которой складывается и формировалась личность" [8, с. 210]. Социальный статус лица – это "место", которое личность занимает в сложной сети социальных отношений. Некоторые авторы для обозначения такого "места" применяют термин социальная позиция, но как нам кажется, более подходящим является понятие "социальный статус лица", так как позиция представляется более интегральным свойством: она выражает направленность личности. В рамках сформулированного здесь положения нам предстоит определить понятия "социальный статус", "лицо" и "социальная роль".

Начнем с определения понятия "социальный статус". Термин "статус" образуется от латинского глагола statuer, означающего "расположить", "установить". Латинское слово statutum означало "установленные правила поведения", "устав и регламентацию". Понятие социального статуса в современной социологической и социально-психологической литературе включает оба указанных момента: (а) занимаемое положение и (б) права и обязанности, предъявляемые субъекту.

Наиболее детально понятие социального статуса впервые было разработано Р. Линтоном в связи с изучением сущности личности. Как отмечают Дж. Тернер [49, с. 228] или A. M. Рошеблав-Спенле [103, с. 52-53, 113], этот автор оказал большое влияние на последующую разработку вопросов связи между социальной ролью, статусом и личностью. Статус для Линтона представляет статический, а роль – динамический аспект личности: "Статус, в отличие от обладающей им личности, представляет собой просто-напросто совокупность прав и обязанностей... Роль представляет собой динамический аспект статуса. Личность специально наделяется статусом и обладает им по отношению к другим статусам. Осуществляя права и выполняя обязанности, составляющие ее статус, личность играет определенную роль" [цит. по Дж. Тернеру; 49, с. 228]. Как видно из этого определения, статус определяется как совокупность прав и обязанностей. В своих работах Линтон не забывал и о другом аспекте статуса – о социальной "позиции", о социальном "местонахождении". Но одним из главных моментов этого определения является то, что "личность специально наделяется статусом", а это означает "заданность" статуса (хотя такая идея о жесткой заданности в работах Линтона смягчается моментом играемости соответствующей роли, но она все же является ведущей в его концепции). Такая заданность определяет содержание соответствующей роли, которая является динамической стороной социального статуса. В последующих рассуждениях мы укажем, что статус не только "задается" лицу социальным окружением, но в определенной степени он "создается", овладевается и достигается самой личностью. О конкретных механизмах такого "создания" и овладения у нас речь пойдет чуть ниже, а пока вновь сосредоточим внимание на линтоновском понимании вопроса.

Статус по Линтону образует, структурную сторону культурно-поведенческого образца, а в содержательном плане он включает в себя взаимные права и обязанности, которыми обладают индивиды, занимающие определенные статусы (например, взаимные права и обязанности отца и сына). Г. Гурвич считает подобное определение статуса несколько ограниченным, ибо в таком случае "человек, который занимает статус представлен, как юридическое лицо" [87, с. 85]. Однако нельзя не отметить, что индивидуальные права и обязанности лица составляют весьма важные его признаки. Они пронизывают все аспекты человеческой жизнедеятельности в социальном мире, начиная от простых форм общения и кончая сложнейшими формами морально-нравственных поступков. Поэтому навряд ли является правильным мнение о том, что зафиксированный в определении социального статуса момент прав и обязанностей позволяет иметь в виду лишь те характеристики, которые свойственны лицу как субъекту юридических отношений. Юридические права и обязанности могут входить в более общий класс характеристик, свойственных лицу как социальному индивиду. Поэтому когда мы говорим о социальном статусе лица, то имеем в виду не его юридический аспект, а более широкое образование, которое условно можно назвать социальным лицом. Юридические права и обязанности при этом составляют лишь один из частных аспектов социального лица.

Социальный статус лица соотносится с личной определенностью. Чувство личной определенности, обусловленное статусной принадлежностью, в процессе социального взаимодействия формируется самим социумом, ибо без личной определенности отдельных индивидов система социальных отношений не может себя поддерживать [68]. Т. Шибутани справедливо пишет, что "многое в поведении человека в некотором смысле направлено на то, чтобы сохранить или повысить свой социальный статус" [68, с. 222]. Итак, в каждом человеке можно ответить две разные тенденции – а) сохранения и б) изменения статуса. Если говорить более обобщенно, можно назвать два противоположных полюса – (1) "заданность" и – (2) "создаваемость" (достижимость) статуса.

Неоспоримо, что человеку до его формирования в качестве личности (и даже до его рождения), в определенном смысле заранее отведено некоторое "место" в системе социальных отношений. Например, от рождения известна его национальная, семейная, половая и т. п. принадлежность. Также заранее человеку задается программа той культурной и ценностной среды, воспроизводство которой является одной из задач его дальнейшей жизнедеятельности. Безусловно, такая "заданность" социального статуса лица влияет на ход формирования личности, но процесс самодвижения личности в системе социальных отношений этим не исчерпывается. Являясь относительно "пассивным" компонентом личности, социальный статус лица меняется в ходе движения по "траектории жизнедеятельности" (термин Л. Сева), и активно преобразуется, можно даже сказать "производится", на разных этапах жизненного пути личности.

Как же происходит такое преобразование и на основе чего преодолевается ограничивающая функция вышеуказанной "заданности"? Этому вопросу уделено большое внимание в экзистенциалистических философских концепциях, согласно которым "человек брошен в чуждом для него мире" (М. Хайдеггер), превращается в безликое существо "das Man", выполняя заранее заданные предписания, функционируя в мире установлений и завершенных форм бытия, поглощаясь миром банальностей [89]. Однако, как отмечает Ж. П. Сартр [105], заданность социального "места" не представляется до конца фатальным, ибо "мое" "место" определяется моим отношением к нему. При более конкретном рассмотрении оказывается, что человек "соучаствует" с социальной средой в том, какое место будет он занимать в системе социальных отношений. Более того, не только личность проявляет определенную активность в плане овладения тем или иным социальным статусом, но во многих обществах сама социальная среда в определенной степени способствует индивидуальному движению в социальном мире, давая возможность индивиду (а в некоторых случаях даже требуя от него) самому определять свое место и овладеть им.

Итак, "заданность" социального статуса преодолевается на личностном уровне бытия. Можно сказать, что это происходит еще на ранних этапах онтогенетического развития. Для иллюстрации можно сослаться на механизм идентификации, который с раннего детства выполняет важную функцию в развитии человеческой личности. Правда, в этом контексте нам необходимо ограничиться выделением лишь нескольких аспектов этой широкой темы и рассмотреть механизм идентификации под углом зрения сказанного о "заданности" и "создаваемости" социального статуса.

Обратим внимание на роли идентификации в процессах половой дифференциации. Как показано в многочисленных исследованиях, анатомический или т. н. паспортный пол непрямолинейно определяет формирование соответствующего полу индивида репертуара психосексуального ролевого поведения. Важным фактором в этом процессе является адекватная половая аутоидентификация. Ребенок с раннего возраста начинает соотносить себя с мужским или женским полом. Однако этот процесс соотнесения не является простой констатацией принадлежности: ребенок путем идентификации себя с представителями мужского или женского пола усваивает тот репертуар маскулинного или феминного ролевого поведения, образцы которого существуют в ближайшем окружении. Психологический смысл такого уподобления заключается в стремлении подрастающего индивида внутренне овладеть желаемым статусом мальчика и будущего мужчины или девочки и будущей женщины. Статус, например, мальчика с соответствующими ролевыми предписаниями хоть и задается индивиду, однако этого недостаточно: лицо мужского пола должно проделать внутреннюю психологическую работу по овладению этого статуса и "вхождению" в соответствующую роль путем отождествления себя с отцом, со старшим братом или другим представителем мужского пола. Поведение может служить внешним выражением внутреннего стремления к половой аутоидентификации. Это хорошо видно из нашего наблюдения над трехлетней девочкой Н., которая упорно сопротивлялась тому, чтобы мать надела ей брюки. При этом аргументация матери сводилась к указанию на то, что во дворе холодно, а девочка свое сопротивление мотивировала словами: "я же девочка, брюки одевают мальчики". В своем поведении Н. стремилась не только к тому, чтобы укрепить представление о собственной половой принадлежности, но и к тому, чтобы к ней относились как к девочке. В этом примере налицо не только процесс адаптации к той роли, которая статусно определяется, но и стремление приноровить поведение других относительно себя в соответствии с тем, как индивид определяет себя в плане половой принадлежности. Этот механизм статусного самоопределения, когда индивид не только приспосабливается к другим в плане своего ролевого поведения, но и приспосабливает других к себе и к своей социальной роли, выполняет важную регулятивную функцию на всех этапах жизненного пути личности в плане ее взаимодействия с социальным миром.

Воображаемое овладение иным статусным состоянием и преодоление статусной "заданности" в процессе идентификации в детском возрасте может иметь две функции: защитную и развивающую. Примером защитной функции идентификации может служить т. я. "идентификация с агрессором" [81]. Ребенок, стремясь преодолеть неприятные моменты, связанные с заданной ролью объекта агрессии, компенсирует такую заданность путем отождествления себя с тем, кто выступает в роли и статусном обличий агрессора (отец, старший брат, учительница и т. д.). Такое статусное "перевоплощение" может служить целям редукции страха и тревоги.

Примером развивающей функции идентификации в плане преодоления статусной заданности и воображаемым овладением роли взрослого могут служить многочисленные т. н. "иллюзорные игры", например, "мой дом" или "дочки-матери". В процессе этих игр внутренне усваивается ряд социально-ролевых функций (функции взрослого, родителя и др.) и поэтому подобные игры действительно служат, как говорил Гросс [53], "подготовительной школой жизни". Д. Н. Узнадзе относил игровую деятельность ребенка к интрогенным формам поведения и считал, что детские игры, в том числе "иллюзорные", движимы т. н. функциональной тенденцией.

Мотивационным источником "иллюзорных" игр выступает по Д. Н. Узнадзе стремление привести в действие находящуюся в процессе развития функцию воображения. Функционирование воображения для индивида в таких случаях является самоцелью, а источником такой активности выступает самоактивность. Учитывая правильность этого положения, мы хотели бы добавить следующее: в процессе "иллюзорных" игр развивается не только функция воображения, но и социально-ролевые функции. Более того, "иллюзорные" игры обусловлены не только внутренней функциональной тенденцией, лежащей в основе развития фантазии, но и тенденцией функционировать в режиме иных статусных (статуса родителя, взрослого и т. д.) состояний, реальным носителем которых субъект будет через несколько лет. Из сказанного можно заключить, что задолго до того, как человек реально в своей жизнедеятельности будет строить свое ролевое поведение на основе оформившегося и наличного социального или межличностного статуса (например, статуса родителя), он, опережая события в процессе идентификации с другими (например, с родителем) или игровой деятельности, заранее психологически овладевает данным статусным состоянием. Заданность реально-жизненной статусной позиции ребенка преодолевается психологически-воображаемой "создаваемостью" статуса взрослого.

Подытоживая сказанное, можно подчеркнуть, что не существует чистой заданности статусно-ролевых прав, обязанностей и экспектации так же, как немыслима чистая "создаваемость" своего статусного состояния; скорее всего их можно представить в качестве аналитических полюсов, которые служат своеобразными абстрактами. Эти абстракты составляют те исходные пункты, отталкиваясь от которых можно "высчитать" конкретно-возможные варианты отдельных статусных состояний. Об этом мы скажем подробнее несколько ниже, а теперь вкратце дадим определение рабочих понятий "роль" и "лицо".

Социальная роль, как отмечалось выше, выступает в качестве динамического аспекта статуса. Для марксистской социологии и социальной психологии в понимании социальной роли (соответственно и социального статуса лица) важнейшим моментом является акцент на ее надындивидуальную природу, ибо как писал К. Маркс, "...определенные общественные роли вытекают отнюдь не из человеческой индивидуальности вообще" [4, с. 78], а берут свое начало в структуре общественных отношений. Именно из этого последнего положения вытекает необходимость введения понятия "лицо", которое следовало бы, по нашему мнению мыслить как носителя определенных социально-статусных характеристик и общественных функций (ролей). В обыденной жизни понятия "лицо" и "личность" чаще употребляются как синонимы. Далеко не всегда эти понятия в их дифференцированных значениях представлены даже в научных текстах. Однако нужда в дифференцированном их употреблении явно ощущается. Более того, понятие "лицо" в социологии, общей и социальной психологии фактически не применяется в качестве рабочего понятия: понятие личности в этих отраслях "ассимилирует" те стороны человеческой деятельности, которые могут быть успешно соотнесены с понятием "лицо".

Термин "лицо" имеет множество значений. Он может означать социальное положение индивида (напр.; должностное лицо, доверенное лицо и т. п.), социальный облик человека (напр., гражданский облик человека), юридическую единицу (юридическое лицо), грамматическую форму (первое, второе и третье лицо). Однако в связи с философским, социологическим и психологическим изучением сущности человеком понятие "лицо" (лат. Persona, франц. Personne, англ. Person) приобретает особую смысловую нагрузку в связи с соотнесением с понятием "личность" (лат. Personalitas, франц. Personalite, англ. Personality, нем. Persönlichkeit). Анализ истории применения термина "лицо" представляется здесь излишним, так как этот вопрос неоднократно освещался в советской науке с привлечением богатого историко-философского и лингвистического материала.

Лицо в широком смысле часто определяют в качестве "...человеческого индивида как субъекта отношений к сознательной деятельности" [27, с. 578], а также подчеркивается, что оно означает целостного человека. В нашем рабочем определении мы хотим подчеркнуть, что лицо представляет собой ту сторону личности, в которой отражены ее относительно устойчивые, а также преходящие статусно-ролевые признаки. Лицо одновременно является носителем как тех социально-статусных качеств и общественных функций, которые присущи индивиду в течение всей жизни или, по крайней мере, на определенном долгом временном этапе жизненного пути, так и тех ситуационно-преходящих ролевых характеристик, которые по стечению определенных обстоятельств возникают в ходе жизни. Лицо – это то образование, составляющими которого выступают "Я" – образы (Т. Шибутани), и в котором отражаются ожидания и экспектации других к субъекту Лицо представлено как "зеркальное Я" (Кули) в том смысле, что человек может приобрести или потерять свое лицо лишь будучи отраженным в других как в зеркале. Однако же это зеркальное изображение не является пассивной копией объекта отражения, в нем не только зафиксировано то, как данное лицо выглядит в глазах других; скорее, более важным здесь является отражение того, каковы ожидания и предписания других относительно данного человека. Эти ожидания и предписания со своей стороны связаны с теми правами и обязанностями, которые свойственны статусному облику индивида. Итак, отдельными, но взаимосвязанными сторонами индивида как лица является то, (1) как он отражен (или стремится быть отраженным) в других, (2) каковы предписания и ожидания других относительно него и (3) какими правами и обязанностями определяется его взаимодействие с социальным окружением. Почему же здесь мы употребили выражение "индивид как лицо"? Дело в том, что лицо иногда определяется посредством признака целостности, для чего вполне подходящим термином является "индивид", этимологическое значение которого указывает на неделимость. С таким семантическим значением понятия "человеческий индивид" связан основной присущий ему признак – признак единичности. Это понятие обозначает не только принадлежность к человеческому роду, но и то, что тот, о принадлежности к человеческому роду которого говорится, является единичным и неделимым. С понятием индивида соотносится понятие индивидуальности, которое обозначает совокупность унаследованных и выработанных в процессе онтогенеза особенности, отличающих данного индивида от всех остальных. В психологическом понятии индивидуальности отражаются дифференциально-психологические признаки и особенности, а индивид – это то единичное существо, которое является средоточием этих признаков и особенностей, их номинальным носителем. Если относительно индивидуальности формулируется вопрос "каковы отличительные черты данного человека?", то относительно индивида ставится вопрос "кто является носителем этих отличительных черт?" В этом смысле выражение "индивид как лицо" может быть эквивалентным выражению "лицо как целостность". Поэтому при пользовании понятием "лица" можно абстрагироваться от момента целостности или единичности. Взамен этого следует усилить акцент на тот пункт, в котором подчёркнуты (1) принадлежность индивида к данному социальному миру и (2) его наделенность статусно-ролевыми признаками, вытекающими из данного социального контекста.

Интересной представляется точка зрения Г. И. Цинцадзе о соотношении понятий "лицо" и "личность" [65]. Рассматривая этот вопрос в ракурсе оппозиции "осуществленное – возможность осуществления", автор считает, что "лицо есть единичный человек, который может находиться в отношении к самому себе и к миру и сделаться целостным, иметь самого себя и мир-бытие. Как таковое, лицо есть уже осуществленное существование (разрядка наша – Н. С.) человека. Соответственно, личность есть существо, находящееся в отношении с умыслом и творящее себя в этом отношении: она намеренно относится к самому себе и к своему миру и в этом отношении творит свое Я как личность в результате признания не Я как Ты. Поэтому тот мир, признанием существования которого и в диалоге с которым рождается личность, есть личностный мир" [65, с. 231-232]. Автор считает, что "личность, как осуществленный самовыбор, существует как лицо. Это достигнутый вид существования...", а "...личность никогда не есть только то, что она есть, она есть возможность, находящаяся в становлении и опережающая себя" [65, с. 230]. Как видно из этих рассуждений, лицо мыслится как осуществленное бытие, к которому можно адресовать вопрос "что есть", а личность представляется как виртуальность, в отношении которой уместен вопрос "что может быть". Мы считаем, что такое кое понимание в целом может внести некоторые дополнения в осмыслении основных признаков, свойственных лицу и личности. Эти дополнения могут быть существенными для того варианта определения понятия лица, которое было предложено нами выше.

Лицо действительно мыслиться в качестве носителя зафиксированных статусно-ролевых признаков и в этом смысле как "осуществленное существование человека". Каков же смысл выражения "осуществленное существование" в данном контексте? Смысл этого выражения может заключаться в том, что программа статусно-ролевого поведения относится к надындивидуальной сфере. Ввиду завершенности форм своего функционирования, а также по причине того, что этими завершенными статусно-ролевыми признаками индивид либо наделяется извне, либо же стремится овладеть ими как предуготовленными образцами, модус существования лица – это "осуществленное существование". Однако в определении, предложенном Г. И. Цинцадзе, с нашей точки зрения, можно обнаружить тенденцию некоторого преувеличения момента самовыбора при определении сущности лица ("Личность как осуществленный самовыбор, существует как лицо"). Если проанализировать это понятие не под углом зрения оппозиции "осуществленное – возможность осуществления", как это делает автор, а в ракурсе оппозиции "заданность – создаваемость" социального статуса лица, то мы обнаружим следующее: в этих рассуждениях "умалчивается" о том, что функционирование лица может проходить в режиме внешней заданности статусно-ролевых характеристик; что модус "осуществленного существования" лица может заключаться во внешней заданности программы действия в тех или иных ситуациях социального взаимодействия. За счёт такого "умалчивания" преувеличивается роль личностного самосоздания в плане достижения состояния собственной осуществленности. Если эксплицировать замысел автора, то получается, что личность как виртуальность выбирает модус своего существования и в результате такого самовыбора она переходит из состояния виртуальности в состояние осуществленности, приобретая собственное лицо. Для того чтобы стать определенным лицом, нужно осуществить соответствующий личностный выбор: моя определенность как лица ("я как осуществленное", "я – какой я есмь в данный момент") является результатом того, каким я себя выбрал. Если такую модель применить в отношении лица как носителя определенного социального облика, выражающего статусно-ролевое измерение человека, то легко можно впасть в крайность: статусно-ролевые признаки лица будут мыслиться исключительно как результат самовыбора и самосозидания. Однако такая интерпретация противоречила бы реальности: статус не только создается индивидом, но и задается ему. Существуют тонкие диалектические переходы Между такой "заданностью" и "создаваемостью". Мы попытаемся раскрыть их сущность, однако прежде кратко рассмотрим еще два вопроса.

Первый вопрос относится к выяснению того, в рамки какого рода межчеловеческих отношений "вписываются" статусно-ролевые структурные особенности лица. Обычно выделяют два вида этих отношений: (а) формальные и (б) неформальные. Соответственно, можно говорить о (а) формальных и (б) неформальных статусно-ролевых функциях.

Выделение двух разновидностей социального статуса лица – формального и неформального – позволяет описать некоторые качественные стороны системы "личность – социальный мир". Теперь перейдем к описанию ее количественных сторон. Когда выше описывались отмеченные качественные стороны, мы фактически пытались ответить на вопрос: в рамки какого рода межчеловеческих отношений "вписываются" статусно-ролевые особенности лица? Теперь же поставим вопрос иначе, акцентируя количественный момент: каковы размеры систем межчеловеческих отношений (социальных групп), в рамки которых "вписываются" статусно-ролевые особенности лица? По такому количественному признаку группы обычно делятся на большие и малые. При этом будем иметь в виду, что и большая и малая социальная группа может быть как формальной, так и неформальной.

Итак, подытожим сказанное. Описание такой структурной единицы системы "личность-социум", какой является социальный статус лица, может осуществляться путем выделения следующих показателей. (1) "заданность – создаваемость" статуса, (2) формальность – неформальность и (3) величина группы, в контексте которой статус конституируется (большая – малая социальная группа). Основываясь на этом делении можно предложить удобную схему того, как эти показатели выводятся друг из друга. В графическом изображении эта схема выглядит следующим образом (см. схему 7).

Из этой схемы видно, что описание природы социального статуса опирается на последовательное выделение полярно-противоположных признаков. Посредством такой процедуры, когда из более абстрактных признаков на основе последовательного дихотомического способа деления выводятся последующие биполярные измерения, мы вправе надеяться получить в содержательном смысле наиболее конкретизированную картину. Попытаемся эту идею проиллюстрировать на примере осуществления статусных функций отца.

Если ограничиться простой констатацией того, что, данное лицо имеет социальный статус отца и выполняет соответствующие предписания, предъявляемые отцу, то тем самым При выяснении своеобразия деятельности данного индивида мы останемся на уровне "сухой" абстракции. Нам предстоит собрать и учесть дополнительную информацию о конкретных проявлениях прав и обязанностей, свойственных статусу отца в данной социальной общности, и о функциях-ролях, сообразных конкретно-социальным требованиям и нормам. Приступая к подобной конкретизации, первым долгом следует выяснить, какие социально-типичные статусно-ролевые признаки отца заданы лицу, а затем, что и как овладевается и "создается" лицом в плане своей статусной определенности как отца. Важно понять, как действует лицо по заданной программе или каким образом и посредством каких психологических механизмов происходит созидание своего статусно-ролевого облика. Дальнейшая конкретизация идет по линии выяснения того, в контексте каких типов отношений – формальных или неформальных – можно говорить о "заданности" и "создаваемости" статуса отца. Социально заданными могут быть предписания, исходящие как из формальных типов отношений. Ту же мысль можно высказать относительно "создаваемости" статуса: "созидая" себя в качестве отца, индивид пытается добиться определенного положения и выработать в себе статусно-ролевой репертуар поведения, референтно относящийся как к контексту неформальных, так и формальных межчеловеческих отношений. Еще более конкретно и полно статусно-ролевые особенности данного лица как отца представятся нам, если учесть, в рамках каких по величине (больших и малых социальных) групп функционирует лицо как носитель статусных функций отца. В итоге, мы можем перечислить восемь видов статусно-ролевых показателей: (1) права и обязанности лица, как отца рассматриваются в ракурсе того способа функционирования большой формальной социальной группы, согласно которому эти права и обязанности заданы как программа действия; (2) статус отца "вписывается" в контекст способа функционирования малых формальных групп, выражающего внешнюю заданность статусно-ролевого поведенческого репертуара; (3) статусно-ролевые предписания внешние заданы в сфере неформальных межчеловеческих отношений в больших группах; (4) неформальные межличностные взаимодействия лица как отца с другими членами малой группы осуществляются сообразно внешне заданным образцам; (5) индивид сам "создает" свой статусно-ролевой облик отца, "вписывающийся" в контекст больших формальных социальных групп; (6) "созидание" своей статусно-ролевой определенности референтно соотносится со способом функционирования малой формальной группы; (7) статусные функции отца "созидаются" индивидом с учетом контекста неформальных межличностных отношений в больших группах; (8) "самосозидание" в качестве отца происходит на "сцене" неформальной малой группы.

Посредством перечисленных показателей можно описать не только отцовство, но и любые другие статусные функции. Жизненные наблюдения показывают, что одни люди как бы все время "стоят лицом" к обществу в целом и функцию отца осуществляют преимущественно по "расписанному порядку". Они действуют как бы "для других" и реализуют в своем поведенческом репертуаре достаточно формализованные нормативы и стереотипы, которые значимы для самоподдержания образа жизни данной общности людей. Другие строят линию статусно-ролевого отцовского поведения сообразно заданному "проекту" неформальных межличностных отношений; часто встречаются и такие, которые отклоняются от заранее "расписанного" образца и пытаются выработать собственную стратегию отцовского поведения в сфере внутрисемейных отношений. Перечисление дополнительных примеров увело бы нас в сторону от главных линий рассуждений. Ограничимся поэтому лишь указанием на то, что выше предложенная схема с описанными восьмью видами статусно-ролевых показателей не является абстрактно-теоретическим конструктом: на ее основе в нашей психоконсультационной практике мы часто проводили и проводим анализ неадекватных родительских позиций с целью их коррекции.

Итак, путем последовательного дихотомического деления первичного абстрактного понятия социального статуса лица мы пытались вычленить отдельные конкретные разновидности его показателей. Тем самым абстракция постепенно наполнялась конкретным содержанием. Однако этого недостаточно. Следует еще более углубиться в сущность конкретного.

Для того чтобы в первом приближении реализовать дальнейший ход восхождения от абстрактного к конкретному, в ракурсе описания характеристик социального статуса лица следует выделить отдельные виртуальные состояния системы "личность – социальная среда". Речь идет о задаче описания возможных состояний системы в рамках той оппозиции социального статуса, которая выражается как его "заданность" и "создаваемость". Эта задача выполнима путем выделения отдельных комбинаторных вариантов "предполагаемых виртуальных состояний. Однако такая задача в свою очередь заранее должна удовлетворять двум условиям: (1) логической доказуемости правильности выбора оппозиции "заданность – создаваемость" и (2) учёта тех сил, вернее, того источника, откуда исходит эта "заданность" или "создаваемость". По поводу первого условия коротко можно сказать, что логическую доказуемость правильности выбора данной оппозиции мы попытаемся искать посредством построения т. н. "логического квадрата", а относительно второго условия вполне определенно можно указать на два источника – (а) требование социума и (б) стремление индивида, откуда и исходят состояния, содержательно зафиксированные в указанной оппозиции. Тут необходимо хотя бы вкратце изложить суть названных условий и способов их удовлетворения.

А) логическая доказуемость правильности выбора оппозиции "заданность – создаваемость" социального статуса.

Для подобного доказательства мы предлагаем проделать следующую операцию: абстрагироваться от конкретного социально-психологического содержания указанной оппозиции и сфокусировать внимание на формально-логическую правильность ее выбора. При этом отвлечемся от какого-либо металогического обоснования этой операции и удовлетворимся лишь общим утверждением о том, что при научном оперировании понятиями не только необходимо следовать известным логическим правилам, но и целесообразно на уровне простой рефлексии знать, что эти правила соблюдены.

Для доказательства логической правильности выбранной оппозиции хорошим средством является построение т. н. "логического квадрата"*. Основными отношениями в "логическом квадрате", как известно, являются отношения contrari (контрарность, противность), contradiction (контрадикторность, противоречие) и подчинение. Попытаемся построить "логический квадрат" на основе базовых понятий "заданности" и "создаваемости" социального статуса.

* Идею об использовании "логического квадрата" в данном контексте предложил психолог и логик М. Гелашвили, за что мы ему глубоко благодарны.

То, что "заданность" социального статуса находится в отношении контрарности с его "создаваемостью", не вызывает сомнения. Совершенно очевидно также наличие отношения контрарности между полюсами – "социальный статус не создается" и "социальный статус не задан". Не вызывает сомнения и котрадикторность в парах – "статус задан – статус не задан" и "статус создается – статус не создается". Однако с первого взгляда правомерность представленных здесь отношений подчинения не бросается в глаза. Возникшие сомнения рассеиваются при специальном фокусировании внимания на природе представленных здесь вариантов подчинения. В результате такого специального рассмотрения можно прийти к следующим выводам: 1) состояние – "социальный статус не создается" – может быть в логическом подчинении относительно состояния – "статус задан"; однако статусная заданность не сводится к его простой "не создаваемости": состояние заданности более сложное явление, нежели простое отрицание "создаваемости"; 2) состояние – "социальный статус не задан" – логически включается в более обобщенное состояние "создаваемости" социального статуса. В самом деле, "создаваемость" личностью какого-то нового социального статуса в качестве своего элемента включает в себя отрицание "заданности" какого-то наличного статусного состояния, но сказать это еще недостаточно; следует добавить: для того, чтобы овладеть определенным статусом и "создавать" его посредством определенных усилий, субъект сначала психологически как бы игнорирует "заданность" наличного статусного состояния, внутренне от него освобождается, однако акт такого отрицания лишь первый этап для дальнейших сложных действий по овладению и созданию нового статусного состояния.

Итак, представленные здесь понятия удовлетворяют необходимым формально-логическим требованиям. Далее мы проделаем те же формально-логические процедуры относительно других вводимых нами понятий.

Б) источники, откуда исходят "заданность" и "создаваемость" социального статуса.

Можно назвать два таких источника: (1) требование социальной среды и (2) стремление индивида. В самом деле, социум не только накладывает на лицо определенный статус, но одновременно может требовать от него жить и функционировать в режиме полной его "заданности" извне. Однако, с другой стороны, социум может требовать от индивида прямо противоположное – нацеленность на достижение и овладение определенного статуса ценой больших усилий. Например, социально-классовый статус лица в феодальных обществах жестко задавался извне, а требования, ожидания и санкции социума относительно индивида диктовали способы жизнедеятельности в подобном статусно-регламентированном режиме жизненного мира.

В противоположность феодальному обществу требования социума относительно индивида в буржуазном обществе апеллировали к создаваемости и возможности овладения тем или иным социальным положением. С другой стороны, в рамках одного и того же сообщества относительно одного и того же индивида могут быть выдвинуты одновременно как требования статусной заданности, так и нацеленность на то, чтобы каждый своими личными усилиями достигал того или иного социального положения. Например, статусные права и обязанности, ожидания и экспектации, связанные с этнической или половой идентичностью, не только задаются. Социум одновременно требует, чтобы каждый удовлетворялся такой заданностью и не "переступал" в этом смысле соответствующих границ. Напротив, относительно социально-экономического или эмоционально-неформального статуса социум в то же время может требовать личного вклада, личных усилий по их достижению.

Однако, как уже отмечалось, в качестве источника статусной заданности или "создаваемости" выступает не только требование социальной среды, но и стремление личности. Лицо может стремиться жить и функционировать в режиме внешней заданности определенного статусного состояния. С другой стороны, индивид, не удовлетворяясь наличным статусным состоянием, может стремиться к овладению определенным социальным положением. Например, если сослаться на феномены этнической принадлежности, то можно собрать большое количество наблюдений, когда одни люди стремятся не только не нарушать относящиеся к ним статусные предписания, но и активно способствовать самому себе и себе подобным жить и функционировать в рамках заданности. Хорошим конкретным примером этого положения могут служить некоторые ситуация застолья у нас в Грузии, когда "тамада" руководствуется строго расписанным заранее правилом и реализует заданную программу статусного поведенческого репертуара, хранящего в системе традиции той этнической группы, к которой принадлежит "тамада" как конкретное лицо. Смысл своих действий в таком случае "тамада" видит не только в том, чтобы самому реализовать заданные ему от социума статусные права и обязанности, но и в том, чтобы и другие (все) члены застолья придерживались той линии поведения, которая соответствовала бы запрограммированным предписаниям. Если говорить о противоположном стремлении индивида – своими усилиями овладеть определенным статусным состоянием, то такое стремление, как уже отмечалось, наблюдается уже на довольно раннем уровне онтогенетического развития.

Итак, мы рассмотрели заданность и "создаваемость" статуса под углом зрения того, что требует социальная среда и к чему индивид стремится. Теперь сделаем несколько шагов в направлении дальнейшей систематизации и конкретизации сказанного. С этой целью мы предлагаем взять две исходные оси с противоположными полюсями: (1) социальное требование – стремление индивида и (2) заданность социального статуса – "создаваемость" социального статуса. Если теперь вращать эти оси в отношении друг друга, то получим четыре варианта возможных статусных состояний, которые схематически можно изобразить следующим образом:

Вычлененные таким образом четыре варианта возможных статусных состояний являются исходным. Первым является тот вариант, когда социальное требование относится к тому, чтобы члены группы или сообщества жили в режиме внешней заданности социального статуса. Согласно смыслу второго состояния социальное требование заключается в том, чтобы каждый своими усилиями добивался создания определенного общественного положения. Третий вариант уже говорит о том, что лицо само стремится функционировать в режиме внешней статусной заданности. Четвертый же вариант означает, что лицо стремится путем личной активности завладеть своим социальным положением.

Мы отметили, что приведенные варианты являются исходными. Слово "исходный" содержит здесь некий намек на то, что в дальнейшем мы будем оперировать выделенными вариантами возможных состояний с целью определения более конкретных комбинаторных возможностей. В работе Ф. Е. Василюка [15], ссылающегося на методолого-типологические приемы О. И. Генисаретского, в рамках совершенно другого понятийного аппарата часто встречаются примеры успешного применения схем, подобных выше изображенной. Однако мы можем указать на два существенных различия между тем, что и как проделано в работе Ф. Е. Василюка и в нашей работе: 1) Ф. Е. Василюк нацелен на выделение категориально-типологических единиц, тогда как наша задача состоит в экспликации виртуальных состояний системы; 2) в работе Ф. Е. Василюка обычно выделяются по четыре определенные категориально-типологические единицы и далее следует их тонкое психологическое описание. Наш же "расчёт вариантов" идет дальше: выделяя для начала четыре исходных абстрактно-возможных варианта, мы подготавливаем почву для второго этапа определения возможных, вернее, конкретно-возможных состояний системы "личность – социальная среда". На этом втором этапе высчитываются отдельные комбинаторные возможности на основе сложения уже установленных четырех исходных вариантов.

Что же является основным и объединяющим качеством указанных четырех вариантов статусных состояний? Это их абстрактно-возможный характер. Почему именно абстрактный характер? Как мы уже писали, если нечто может осуществиться только при отсутствии других возможностей и рассматривается как возможность только при отвлечении от других возможностей, то такая возможность является абстрактной; она же, согласуясь с законами формальной логики, представляется в качестве формальной возможности. Каждый из четырех исходных вариантов статусных состояний потому и является абстрактной возможностью, что они берутся изолированно и вне контекста других возможных состояний. Например, при рассмотрении первого варианта социальное требование заключается в том, чтобы функционировать в режиме внешней заданности социального статуса. Тем самым выражен один из возможных вариантов статусного состояния, который еще не имеет своего контекста соотнесения, обособлен от других возможностей и остается абстрактным по своему содержанию. Для того чтобы соотнести отдельную (вернее, обособленную и, следовательно абстрактную) возможность с другими возможностями и тем самым приблизиться к "живой" конкретности, можно проделать простые комбинаторные операции над указанными исходными четырьмя вариантами статусных состояний. Такие операции возможно представить в качестве матриц сложения комбинаторных единиц. Как горизонтальные, так я вертикальные столбцы подобной матрицы заполняются установленными исходными вариантами.

Итак, из исходных четырех вариантов по закону сложения получаем 6 комбинаторных вариантов (А, Б, В, Г, Д, Е). Представленные в этой матрице варианты содержательно выражаются следующим образом: (А) социальное требование одновременной заданности и "создаваемости" статуса; (Б) социальное требование статусной заданности – стремление индивида к статусной заданности; (В) социальное требование статусной заданности – стремление индивида к статусному самосозиданию; (Г) социальное требование создаваемости статуса – стремление индивида к статусной заданности; (Д) социальное требование создаваемости статуса – стремление индивида к статусному самосозиданию; (Е) стремление индивида одновременно и к статусной заданности и к статусному самосозиданию.

Разберем поочередно конкретное содержание полученных шести вариантов.

А. Социальное требование одновременной заданности и "создаваемости" статуса. В данном варианте подчёркивается двунаправленность социального требования: с одной стороны, функционировать в статусно-заданных рамках, а с другой стороны, собственными усилиями добиваться желаемого социального положения. Существуют сферы деятельности человека, в которых статусные предписания, права и обязанности строго определены и регламентированы, но вместе с тем никак заранее не предусмотрено или предопределено, кто конкретно займет данное социальное положение. Например, на военной службе иерархические статусные права и обязанности строго расписаны и в этом смысле заданы всем тем лицам, которые имеют соответствующие воинские звания и должности. Так, права и обязанности сержанта чётко определены и отличаются от прав и обязанностей офицера. Относительно военнослужащего, с одной стороны, выдвигается требование чётко соблюдать соответствующие воинские статусные предписания. С другой стороны, ни одна статусная единица в армейской иерархии ни для кого не предуготовлена: требование социума заключается в том, чтобы каждый, кто только достигает определенного воинского звания, должен того заслужить и достичь его на основе определенной активности. Существует распространенная поговорка, выражающая последнее обстоятельство: "плох тот солдат, который не мечтает стать генералом" Требование социума – функционировать одновременно в рамках заданности и "создаваемости" статуса – свойственно не только воинской службе, но и многим другим сферам человеческой деятельности.

Б. Сериальное требование статусной заданности – стремление индивида к статусной заданности. В данном случае имеется в виду ситуация, когда стремление индивида соответствует социальному требованию: как социальное требование, так и индивидуальное стремление выступают "за" статусную заданность. Можно сказать, что образец такого соотношения между социальным требованием и индивидуальным стремлением в определенной степени универсализируется в социологической теории структурного функционализма [49], рассматривающей человека как приспосабливающееся существо, а индивидуальное поведение как одно из звеньев действия социальной системы, направленной на самоподдержание. Согласно указанной теоретической модели в нормативной структуре общества существуют статусно-ролевые предписания, накладываемые на индивида, а поведение последнего направлено на социальную адаптацию путем интернализации этих нормативных структур. Однако, отвлекаясь от рассмотрения существующих критических аргументов в адрес структурного функционализма, нам хотелось бы здесь особо подчеркнуть, что представленный вариант соотношения социального требования и индивидуального стремления является далеко не универсальным и единственным. В этом мы убедимся в процессе рассмотрения последующих образцов соотношения социального требования и индивидуального стремления в ракурсе статусно-ролевой заданности – создаваемости. Пака же ограничимся кратким описанием одного примера из психоконсультационной практики, имеющего отношение к рассматриваемому варианту.

Случай 1. К нам за консультацией обратились К. Н., 28 лет, врач-кардиолог, с жалобами на то, что она чрезмерно волнуется при контакте с больными, не может обследовать больного, боится взять на себя врачебную ответственность и чувствует профессиональную непригодность, хотя в мединституте училась хорошо. Жалобы одновременно относились к сфере взаимоотношений с мужем и с сыном. Во взаимоотношениях с мужем она занимала психологическую позицию контролирующей и сверхопекающей матери, требуя от него порядка и дисциплины в семье, тогда как муж был склонен к гедонистическому образу жизни и психологически играл роль непослушного, склонного к развлечениям ребенка. В отношении к собственному сыну она испытывала чувство некоторой отчужденности. Ребенок воспитывался у её родителей и она не ощущала себя "вошедшей" в роль матери. Последнее обстоятельство пробуждало в ней чувство внутренней вины. Ситуацию своего воспитания в детстве описывала как жестко-дисциплинарную и нормативную. В её родительской семье царил абсолютный порядок, все знали свое место, и границы между членами семьи были чётко очерчены. В семье от нее требовали действовать по "уставу" (выражение самой К. Н.), также и в школе требование к её статусно-ролевому поведению сводилось к требованию послушности и исполнительности. Она с Детства была послушным ребенком, прилежной ученицей, однако за нее всегда все решали другие, да и она с удовольствием перекладывала ответственность на других, стремясь полностью отвечать тем требованиям, которые к ней предъявлялись. Она не допускала возможности отхода от тех нормативов, которые существовали в ее окружении и которые она интернализовала. В ней настолько был "законсервирован" статус ученицы, что после окончания мединститута она никак не могла переключиться с роли учащейся на роль практикующего врача. Необходимость любых самостоятельных решений, связанных как с профессиональными, так и с личными вопросами, приводила ее в отчаяние, поскольку это противоречило её установке действовать по заданному образцу. Психологический комфорт она испытывала лишь тогда, когда от нее требовали действовать согласно заданной программе. Таким образом, при анализе психобиографии и актуального состояния К. Н. выяснилось, что в качестве одного из источников ее интер- и интраличностных конфликтов выступали события в окружающем ее мире или поступки близких (в первую очередь мужа), отклоняющиеся от определенных поведенческих регламентации. Ей не удавалось приспособиться к новой социальной роли, так как она внутренне сопротивлялась такому приспособлению. Снятие этого сопротивления выступило в качестве одной из важных психоконсультационных задач в работе с нею.

В. Социальное требование статусной заданности – стремление индивида к статусному самосозиданию. Это довольно часто наблюдаемый образец соотношения социального требования и индивидуального стремления. Рассогласование между требованием социума и стремлением индивида тут выступает на передний план: от индивида требуется функционировать в режиме статусно-ролевой заданности. а он, не удовлетворяясь наличным статусным состоянием, активно стремится к самоопределению. Например, подростки и юноши многократно встречаются с психологическими трудностями, которые возникают по поводу того, что взрослые требуют от них поведения в соответствии с заданной ролью ребенка, они же стремятся к статусному самоопределению в качестве взрослого.

Г. Социальное требование создаваемости статуса – стремление индивида к статусной заданности. В данном случае речь идет о тех социально-психологических ситуациях, когда, социальное требование заключается в статусном самоопределении, а индивид стремится функционировать извне-заданным способом. Тут налицо несоответствие между социальным требованием и индивидуальным стремлением. Такое несоответствие, вернее увеличение несоответствия, способствует возникновению психологических коллизий, частично рассмотренных в вышеописанном случае с К. Н., взятом из психоконсультационной практики.

Д. Социальное требование создаваемости статуса – стремление индивида к статусному самосозиданию. В представленном варианте речь идет об образце взаимосоответствия социального требования и индивидуального стремления: индивид стремится к статусному самоопределению, одновременно этого же требует от него социум. В качестве примера можно сослаться на многочисленные жизненные ситуации, когда лицо стремится к достижению нового статусного состояния, а в его социально-жизненном мире доминирующей ценностью является стремление к продвижению, к социальному достижению.

Е. Стремление индивида одновременно и к статусной заданности и к статусному самосозиданию. В данном случае речь идет о двунаправленности стремления индивида: с одной стороны, налицо стремление функционировать статусно-заданным способом, а с другой стороны – стремление к cтатусному самосозиданию и самоопределению.

Мы рассмотрели возможные варианты соотношения социального требования и индивидуального стремления по показателям заданности и "создаваемости" социального статуса. В качестве социального требования в конечном итоге выделяются три абстрактных возможностей: а) требование функционировать в рамках статусной заданности, б) требование статусного самосозидания н самоопределения, в) требование одновременной заданности и "создаваемости" социального статуса. В качестве же стремления индивида в конечном итоге нами выше были выделены следующие абстрактные возможности: а) стремление индивида функционировать в рамках статусной заданности, б) стремление индивида к статусному самоопределению и в) одновременное стремление к статусной заданности и самоопределению. К уже "высчитанным" вариантам можно добавить несколько возможных вариантов, в которых будет учтена двунаправленность социального требования и индивидуального стремления. Например, индивид может стремиться функционировать в рамках статусной заданности и одновременно добиваться статусного самоопределения, а содержание социального требования при этом будет заключаться в аналогичной двунаправленности. Может случиться и так, что при социальном требовании статусной заданности индивид проявлял указанную двунаправленность стремления, либо при настойчивом предписании социума – самому определять и создавать свое статусное состояние – индивид в своем поведении демонстрировал стремление как к заданности, так и к статусному самоопределению.

Приведенный анализ конкретных форм статусных состояний лица не является исчерпывающим. Можно было бы продолжить такой анализ, однако на данном этапе развертывания теоретической конструкции представляется более уместным перейти к формулировке последующих положений.