Клу Маданес. Рассказы о психотерапии - Эволюция психотерапии. Сборник статей. Т. 1. Семейный портрет в интерьере. Семейная терапия

На конференции, посвященной эволюции психотерапии, думаю, будет уместно поговорить о ведущих концепциях — как новых, так и проверенных временем, а также о том, как исповедуемая мною система взглядов на развитие психотерапии соотносится с другими подходами. Поскольку для психотерапевтов рассказ служит наиболее надежным средством взаимопонимания, я прибегну к этой форме, чтобы донести до аудитории смысл некоторых из моих идей.

Помощь извне или самопомощь

В последнее десятилетие мы наблюдаем, как помощь извне уступает место самопомощи. В течение десятилетий мы привыкли полагаться на помощь различных институтов: государства, медицинского учреждения, корпорации, где мы работаем, или учебного заведения. Но в последние двадцать лет мы все яснее понимаем, что проиграли не только вьетнамскую войну, но и войну с бедностью. Образование приходит в упадок, мы все меньше доверяем медицине из-за операций, оказавшихся неудавшимися или вообще ненужными, и лекарств, вызывающих зависимость подобно наркотикам.

Самопомощь постепенно начала подменять собой государственные институты, став частью американского образа жизни. По всей стране появились самодеятельные группы, работа которых направлена на профилактику преступлений, оказание помощи престарелым, жилищное строительство и воспитание детей.

Объектом изучения возникшей в пятидесятых годах семейной терапии стал не индивид, а система. Преодоление старого подхода проходило не без трудностей. К числу издержек, сопровождавших этот переход, можно отнести неоправданное заимствование понятий, выработанных в рамках индивидуальной терапии, — в системную. Мы рассматривали семейную терапию как “лекарство” для всей семьи, которая считалась “больной” или “патологической”. На самом деле это ошибочный взгляд. Больным может быть только отдельный человек. Форма существования семей отлична от существования индивидов, семья — это просто конструкты, связанные с взаимоотношениями. Члены семьи могут быть связаны любовью или ненавистью, надеждой или пессимизмом, терпимостью друг к другу или непримиримостью. Но такого понятия, как больная или здоровая семья, на мой взгляд, не существует.

Что такое семья? По сути, это первичная группа самопомощи. Мы привлекаем к терапии всю семью, чтобы она помогла нам, терапевтам, разрешить проблемы человека, который обратился к нам за советом. Никто не в состоянии в такой степени помочь или помешать нам, как те, кто находятся в постоянных и непосредственных отношениях с нашим клиентом, являясь частью его истории, его настоящим и будущим. Если меняются эти отношения, меняется и сам человек.

Как первичная группа самопомощи семья выступает в обществе в качестве того социального атома, который несет в себе толерантность, сочувствие и любовь. Вмешательство терапевта должно быть быстрым, он реорганизует сложившийся порядок внутрисемейных связей и затем отступает в сторону, чтобы далее члены семьи сами заботились и защищали друг друга. Идея семьи как группы самопомощи зародилась у меня, когда я занималась случаями насилия, отвержения, кровосмешения, то есть ситуациями, ставившими под вопрос самую возможность дальнейшего совместного существования ее членов. В таких случаях терапевту следует призвать на помощь кого-нибудь из авторитетных родственников: дядюшку или бабушку, кто сможет проследить за тем, чтобы подобные ситуации не повторялись. Если появляется необходимость изолировать ребенка от семьи, лучше если его заберут к себе родственники, чем совершенно посторонние люди.

Работая с семьей, организуя ее как группу самопомощи, психотерапевт может использовать прямые и косвенные методы, действуя открыто или прибегая к метафоре.

Примеры из практики

Первый случай

Примером прямого подхода может служить случай женщины, страдавшей от внезапных приступов тревоги и паники, причиной которых, как она полагала, были сложные отношения с любимым человеком. У клиентки три взрослых сына, которые, начав самостоятельную жизнь, исчезли из ее поля зрения, не писали и не звонили ей. Она даже не знала, живы ли они. С ней осталась только дочь-алкоголичка. Терапевт предпринял все возможные меры, чтобы мать смогла разыскать сыновей. К поискам были привлечены бывший муж, друзья, родственники и полиция. Все это способствовало сближению членов семьи и налаживанию общения в доме клиентки. Женщина успокоилась, а дочь познакомилась с молодым человеком и сумела обуздать свое пристрастие к спиртному.

Задача восстановления единства семьи встает перед терапевтом не только в тех случаях, когда дети забывают о своих родителях, но и тогда, когда родители пытаются избавиться от детей — буквально или эмоционально. В подобных случаях, предваряя процесс собственно терапии, необходимо сначала просто защитить ребенка, договорившись с родителями о том, чтобы он не подвергался “выталкиванию” из семьи. При этом важно понять, что в сознании таких родителей желание избавиться от ребенка ничуть не противоречит другому желанию — любить и защищать его. Родители с низкой самооценкой часто пытаются передать своих детей на усыновление именно из любви к ним, поскольку считают себя неспособными достойно выполнять родительские обязанности.

Второй случай

Мать-одиночка жестоко избивала своего десятилетнего сына. В этом ей охотно помогал ее дружок. Мальчика неоднократно госпитализировали и после лечения помещали в семейные приемные дома. Старания психотерапевтов и вмешательство Департамента социальных служб оказались безрезультатны. Мать заявила, что не может владеть собой: когда она избивает сына, у нее такое ощущение, как будто она отделяется от своего тела и наблюдает за собой, паря под потолком.

Все попытки наладить отношения в семье не имели успеха, и тогда психотерапевт сообщила женщине, что наш институт настолько озабочен судьбой мальчика, что готов платить ей по десять долларов за каждый день, когда она и ее дружок не будут истязать мальчика. Иначе говоря, матери были обещаны 70 долларов в неделю, которые она будет получать во время приема, но, как вытекало из договора, ей не заплатят и цента, если она хотя бы раз ударит ребенка. Терапевт добавила, что полагается на честность клиентки и поверит ей на слово, хотя, конечно, будет справляться о деле и у мальчика, а явные следы побоев скажут сами за себя, но в основном уговор был основан на доверии.

Мальчику также предполагалось платить по доллару за день, если дело обходилось без побоев, но, согласно тому же договору, он терял все свои семь долларов в неделю, если был избит. Я думаю, понятно, что выплата ребенку была задумана с тем, чтобы предупредить провокации с его стороны. Эти выплаты практически удвоили доход семьи, существовавшей на пособие. Уговор действовал в течение трех месяцев и затем был прерван, поскольку слишком дорого обходился институту. Мальчика больше не истязали. Мать вынуждена была признать, что вполне может контролировать свое поведение, а также держать в узде своего приятеля. Отношения в семье нормализовались, и мать даже нашла себе работу.

Третий случай

Члены семьи могут помогать друг другу в косвенной форме, даже сами того не сознавая. Такого рода непроизвольная помощь часто наблюдается между братьями и сестрами. К терапевту обратилась молодая состоятельная женщина. Проблема заключалась в том, что она всеми способами затягивала работу над своей докторской диссертацией, которую собиралась защищать в одном из престижных европейских университетов. Она находила предлоги работать над чем угодно, кроме диссертации, что получалось у нее весьма успешно, поскольку по профессии она была журналистом.

Я попросила ее подробнее рассказать о своей семье, друзьях, о пребывании в Европе, о том, как она ладит с сестрами или братьями, если таковые есть, и так далее. Выяснилось, что у клиентки есть сводная сестра в Европе, к которой она испытывает сильную неприязнь. Переведя разговор снова на диссертацию, я спросила, сколько страниц в день она может написать, работая в нормальном режиме. Она ответила, что четыре страницы текста в день ей вполне по силам. Проблема разрешима, заметила я, но потребуется, чтобы она строго выполняла мои указания, хотя они могут вызвать ее неодобрение. Каждому ясно, что докторская степень имеет огромное значение для дальнейшей карьеры, добавила я, поэтому есть смысл согласиться на мои условия. “Каждый раз, когда вы не выполните свою дневную норму, вы будете выписывать на имя своей сестры чек на 100 долларов и посылать его по почте с припиской: “Люблю” или “Помню”.

Женщина возмущенно заметила, что нет ничего на свете, что она делала бы с большей неохотой, и тут же принялась выдвигать всякие оговорки. Я согласилась, что можно пренебречь четырьмя страницами диссертации, если мир окажется на грани глобального кризиса и ей как журналисту придется освещать события, но она обязана вести дневник всех своих заданий и вылетов на места событий, а я буду при каждой встрече проверять ее записи. Через несколько месяцев диссертация была закончена, сестра, разумеется, не получила ни одного чека. Однако, обескураженная необычностью моего указания, клиентка навестила свою сестру, когда защищалась в Европе, и отношения между ними заметно потеплели.

Как изменить воспоминания

Если в детстве родители жестоко обращались с ребенком, повзрослев, он или она могут замкнуться в себе, живя отстраненно от всех окружающих. Первый шаг, направленный на реинтеграцию такого человека в семье, — изменить закрепившиеся в его памяти образы родителей, вынесенные из далекого прошлого. Эта стратегия особенно успешна в работе с теми клиентами, которых отличает низкая самооценка как следствие унижений, перенесенных в детском возрасте. Следует напомнить, что среди тех, кто окружал клиента в детстве, наверняка был какой-то добрый человек, о котором он, возможно, позабыл, но влиянию которого он обязан теми хорошими качествами, что есть в нем сейчас. Может, это была бабушка, или дядя, или тетушка, или школьный учитель. Мало-помалу в памяти клиента действительно начинает вырисовываться образ человека, который был добр к нему, и на этой основе перестраиваются его воспоминания.

Как правило, воспоминания детства складываются из нескольких разрозненных эпизодов, но в нашей памяти мы наполняем их глубоким смыслом и ставим в отношения последовательности. Мы полагаем, что если нам запомнился какой-то эпизод, то, видимо, он представляет собой лишь один из аналогичных, многократно повторявшихся случаев. Но когда человеку удается извлечь из своей памяти новое воспоминание — о добром человеке, терапевт может заметить по этому поводу, что если ему запомнились один-два случая доброго отношения, то на самом деле их должно было быть намного больше. Терапевт может также предложить клиенту переключаться на то доброе, что он видел в детстве, каждый раз, когда вспоминается причиненное ему зло.

Иерархия или сеть отношений

В течение веков наша жизнь была организована по пирамидальному принципу. В католической церкви, в армии, в “Дженерал Моторс”, в Департаменте социальных служб — всюду власть перетекает с верхушки к основанию.

Однако в шестидесятых и семидесятых годах в экономике США, организованной по иерархическому принципу, стали наблюдаться признаки разлада. Одновременно начинает формироваться информационно насыщенная экономика, требовавшая большей гибкости и отказа от иерархической догмы. В Японии были разработаны новые гуманистические принципы управления, что способствовало впечатляющему росту производительности труда.

Рушилась наша вера в незыблемость и эффективность иерархии, на смену которой появилась новая “сетевая” модель организации общественной жизни. Эта модель послужила толчком к появлению женского движения, множества союзов потребителей и других социально-направленных систем типа организаций благотворительной помощи, защиты окружающей среды, образовательных и информационных сетей. Сеть содержит в себе возможность создания горизонтальных связей, равноправных взаимоотношений для тех, кто убежденно верит и следует демократическим принципам. Взглянув на свою работу в качестве психотерапевта, я обнаружила, что почти незаметно для себя перешла от принципов иерархии к сетевой модели.

Меня всегда озадачивал тот факт, что властные и компетентные в своей работе люди часто оказываются беспомощными и, можно сказать, даже бездарными родителями. Еще более любопытен тот факт, что беспомощные, на наш взгляд, дети часто становились спасителями семьи. Хотя традиционно семья воспринимается как иерархическая структура, где родители, опекая и воспитывая детей, стоят над ними, на самом деле она не всегда соответствует этому принципу. Как часто один из родителей объединяется с ребенком, чтобы помочь другому родителю? Сколько детей предотвращают развод своих родителей, помогая им остаться вместе? А сколько случаев, когда дети не жалеют сил, чтобы развалить семью? Все эти вопросы привели меня к мысли, что иерархическая структура, возможно, не самая лучшая модель для семьи. Я отказалась от этой модели и разработала стратегические подходы, основанные на сетевой модели, где коммуникационная связь отличается разнообразием направлений; она может быть и параллельной, и идти по диагонали или снизу вверх. Это словно рыбацкая сеть, где все ячейки сплетены между собой в трехмерную структуру.

Семья — это сложная организация, включающая в сферу своего функционирования родителей, детей, приемных родителей и детей, дедушек и бабушек и других родственников родителей или приемных родителей, друзей дома, соседей и других членов того сообщества, в котором существует данная семья. Когда возникает вопрос о самопомощи, терапевту стоит задуматься, кто из этих людей способен вызвать перемены и кто кому может помочь в конкретной ситуации. Наиболее вероятный вариант, вытекающий из иерархического принципа: родители помогают детям; бабушки и дедушки помогают родителям и детям. Однако возможны и параллельные варианты: родители помогают друг другу; дети помогают друг другу. Связи по пирамиде могут оказаться перевернутыми: дети помогают родителям; родители помогают своим родителям; младшее поколение родственников помогает старшему. Чтобы подтолкнуть семью к позитивным изменениям, иногда бывает достаточно определить, как и через кого войти в сеть семейных взаимоотношений. В целом ряде случаев, особенно когда родители страдают алкоголизмом, прибегают к насилию, пренебрегают своими обязанностями и просто больны, использование терапевтом параллельных или перевернутых связей бывает более результативным, чем опора на внутрисемейную иерархию.

Примеры из практики

Четвертый случай

В многодетной семье у отца развилась зависимость от болеутоляющих средств, которые он употреблял в течение многих лет. Его неоднократно задерживала полиция за подделку рецептов. Жена махнула на него рукой и, не уважая в нем ни мужа, ни отца, испытывала по отношению к нему чувство собственного превосходства.

Безуспешные попытки наладить отношения между супругами заставили психотерапевта прибегнуть к помощи детей. Она пригласила их к себе на прием, без родителей, и объяснила, что отец принимает болеутоляющие потому, что брак причиняет ему страдания: и отец и мать просто уже позабыли, как радоваться жизни. И вот здесь могут помочь они, напомнив родителям, что такое счастье. Словом, терапевт предложила детям взять на себя заботу о родителях, подсказывая им, что надо делать, чтобы всем было веселее жить.

Вместе с терапевтом дети придумали множество затей. Они устроили для родителей ужин при свечах, чтобы те могли побыть вдвоем; взяли на себя заботы по дому, чтобы родители могли выйти куда-нибудь вечером: погулять по берегу залива, сходить в театр или в гости к друзьям.

Лечение продолжалось в течение полугода, и все это время отец не притрагивался к лекарствам. Наконец, родители признались, что научились быть счастливыми вместе. Теперь отец смог участвовать в воспитании детей и заботиться о них, а мать стала более терпимой и понимающей. Тронутые детской заботой, родители всем сердцем старались ответить на это бескорыстное чувство. Вот уже несколько лет, как отец больше не употребляет болеутоляющих лекарств, хотя года два назад у него было обострение онкологической болезни, которое он успешно преодолел.

Пятый случай

Я не могла сдержать негодования, когда узнала, что представители Департамента детской психиатрии пытались отправить в клинику пятилетнего ребенка за то, что он бурно выражал свое неповиновение семье. К счастью, отчим не позволил его госпитализировать и пригласил для лечения меня.

На первом же приеме, когда у меня собрались мать мальчика, он сам и его младшая сестренка, я попросила мальчугана изобразить, как он умеет буйствовать. Он выгнул грудь колесом, согнул руки, как супермен, скорчил страшную физиономию и, пнув ногой стул, завопил: “Я — страшный и опасный Халк!” Потом он показал терапевту, каким бы он мог быть чудовищем Франкенштейна.

Похвалив его артистические способности и богатое воображение, я попросила еще раз изобразить страшного и опасного Халка и чудище, а затем попросила мать обнять и поцеловать мальчика. Потом настала очередь матери изобразить себя в гневе и раздражении, наградой было объятие и поцелуй сына. Вся эта процедура и стала их домашним заданием на каждый день, которое они должны были завершать стаканом молока с вкусным печеньем.

Припадки бурного неповиновения прекратились после первой же сессии. Любовь и внимание вместо наказания сделали свое дело, а приступы раздражения превратились в игру, участники которой были открыты в выражении своих чувств и могли подбадривать друг друга.

Шестой случай

Томми, молодой человек двадцати одного года от роду, пребывал в постоянном унынии, частенько бывал не в ладах с законом и злоупотреблял наркотиками. Считая брата и сестру совершенными людьми, себе он отводил роль “разрушителя” собственной жизни.

Терапевт заметила, что иметь всего лишь одного “разрушителя” на семью — не очень справедливо. Вот если бы брат и сестра согласились его подменять по очереди, он мог бы “разрушать” жизнь каждую третью неделю, а в течение двух других заниматься каким-нибудь делом: поработать, например, либо пойти учиться, развлечься, наконец. Вопреки протестам родителей, брат и сестра согласились на предложение терапевта. Когда очередь “разрушать” жизнь дошла до старшего брата, он заявил, что ему пора покинуть родительский дом. Тут-то и выплеснулся наружу давний конфликт между отцом и старшим сыном. В этом скрытом конфликте Томми выступал чем-то вроде громоотвода, отвлекая отца от его давней обиды на своего утонченного, интеллектуального старшего сына, который свысока смотрел на отца-рабочего. Когда отец и старший брат разрешили свой старый конфликт, Томми больше не нужно было губить свою жизнь. Он нашел работу, у него появилась девушка и жизнь его вошла в норму.

Седьмой случай

Семья из десяти детей от 14 до 30 лет потеряла отца. Мать лечилась от алкоголизма, вызванного смертью мужа. К нам в институт пришел один из детей и высказал свои опасения, что у матери может начаться депрессия, если одна из дочерей, выйдя замуж, переедет жить к мужу. На сессии стало очевидно, что дети не мыслят своей жизни без матери, которая стала для них как бы центром вселенной, и сколько бы она ни отдавала им души и сердца, им всегда казалось, что этого недостаточно. Терапевту пришлось перестроить семейные отношения таким образом, чтобы каждый из детей помогал другому и в то же время сам получал помощь от кого-то из братьев или сестер, причем возраст здесь значения не имел. Когда новая структура устоялась, оказалось, что самый младший ребенок опекает самого старшего. Цель такой перестройки заключалась в том, чтобы дети обращались за помощью друг к другу, и только в крайнем случае — к матери. Ободренная этим проявлением самостоятельности детей, их любовью друг к другу, мать смогла вспомнить о своих собственных интересах и осмелела настолько, что познакомила детей с человеком, за которого подумывала выйти замуж.

Восьмой случай

В соответствиии с совершенно другим подходом, иногда в семью с терапевтическими целями вводится новое лицо. Так произошло в случае с одним молодым человеком, который, занимаясь культуризмом, слишком злоупотреблял стероидами. Родители были весьма обеспокоены его увлечением, поскольку он всецело был занят своей фигурой, не интересовался женщинами и заявлял, что может прекрасно обойтись без секса. Психотерапевт постаралась объяснить юноше, что главная его проблема — боязнь быть отвергнутым, неуверенность в себе, именно по этой причине он отгородился от женщин и полностью ушел в заботы о своей мускулатуре. Молодой человек согласился с таким заключением, и тогда терапевт предложила ему на практике проиграть ситуации, где женщины, к которым он обращается, отвергают его. Это поможет ему спокойно принимать отказ, выработать своего рода иммунитет и закалить характер, — аргументировала она. В последующие две недели клиенту надо было получить отказ хотя бы от пяти женщин в самых различных ситуациях. Терапевт дала несколько конкретных советов, как быстро и без особых временных затрат получить “от ворот поворот”. Например, можно встать у подножия спускающегося эскалатора в большом универмаге и, приметив симпатичную девушку, предложить ей выпить с ним чашечку кофе. Она, конечно, возмутится и, поскольку с эскалатора не уйдешь, поравнявшись с ним, ответит отказом. Можно занять позицию у дверей магазина модной одежды. Надо только иметь в виду, что чем красивее и интеллигентнее женщина, тем больше шансов быть отвергнутым.

Молодой человек посетовал, что такое задание ему не по силам, но терапевт все-таки уговорила его, заметив, что надо укреплять не только мышцы, но и характер. Про себя терапевт знала, что вероятность отказа будет минимальной, поскольку молодой человек был весьма хорош собой и приятен в общении.

При следующей встрече юноша сообщил, что не смог целиком выполнить задание, поскольку у него завязались отношения с первой же девушкой, к которой он обратился. Вот уже две недели, как они встречаются, и он вполне серьезен в своих намерениях. Как показало время, девушка оказалась порядочной и серьезной, она настояла на том, чтобы молодой человек прекратил принимать стероиды, поступил учиться и одновременно работать, что он и сделал, не желая ее потерять. Таким образом, в его жизнь вошел новый человек, который сделал то, что задумал терапевт, но в гораздо более короткий срок.

Восемнадцать шагов

Если терапевт считает, что его цель — организовать семью по принципу самопомощи, то идти к этой цели ему следует шаг за шагом. Размышляя о проблеме самопомощи и о семье как сети отношений, я разработала программу терапии, которая состоит из восемнадцати шагов.

1. Первый шаг — следует с чувством сопереживания выслушать и постараться понять позицию каждого члена семьи в отношении возникшей проблемы. Трудность заключается в том, что взгляды домочадцев на эту проблему, которую никак не удается разрешить, могут быть абсолютно противоположными. Терапевт должен проникнуться переживаниями каждого, стараясь в то же время не обидеть недостатком внимания и понимания других членов семьи. Эмпатическое сопереживание терапевта должно убедить клиента в том, что каким бы ужасным ни был его поступок, любой на его месте сделал бы то же самое, окажись он в таких же обстоятельствах.

2. Второй шаг связан с переформулированием проблемы, которая должна быть подана так, чтобы внушать надежду на изменение. Очень важно, чтобы сам терапевт был настроен оптимистично, излучал надежду и уверенность. Мы должны верить, что семье по силам решить все ее проблемы, за исключением разве что проблемы смерти, да и эту оговорку, если придерживаться определенной духовной ориентации, можно считать достаточно спорной.

3. Третий шаг также касается формулировки проблемы, которую надлежит выразить таким образом, чтобы в ее решении было найдено место для каждого члена семьи и подчеркнута равноценность вклада каждого в изменение ситуации. Чтобы семья превратилась в помогающий себе коллектив единомышленников, каждый ее член с самого начала должен стать помощником психотерапевта.

4. Четвертый шаг — признание своих ошибок. Пусть каждый вспомнит, что он сделал не так, в каких случаях был не прав в отношении других членов семьи. Иногда, если за кем-то числится преступление, лучше не заострять внимание на проступках других, отложив это на более поздний срок, а заняться только данным человеком. Однако важно, чтобы позже и остальные признались в своих ошибках. Необходимо, чтобы люди научились отвечать за свои проступки и признаваться в них, во избежание повторения.

5. Пятый шаг — покаяние. Каждый должен извиниться перед теми, кому они нанесли обиду. Желательно, чтобы покаяние начиналось с серьезных проступков. Но дальше, по ходу лечения, каждый должен признаться во всех своих ошибках и попросить прощения у всех, кого они затронули. Перемены начинаются с покаяния. В зависимости от обстоятельств, прощение следует сразу за покаянием, но иногда требуется какое-то время, чтобы обиженный осознал необходимость простить обидчика, поскольку иначе семья не сможет существовать как гармоничное целое.

6. Шестой шаг — обещание, которое дается всеми членами семьи, что они будут держаться вместе и никто не будет отделен от нее. Такая просьба необходима, когда встает вопрос о помещении кого-то в специальное учреждение, об опекунстве или об изоляции. Иногда возникает необходимость в том, чтобы своим мнением перестроить других профессиональных работников, которые могут настаивать на госпитализации подростка, помещении ребенка в детский дом или передаче его на попечительство. Если все-таки необходимо изолировать ребенка, то лучше, если его возьмут к себе родственники или кто-нибудь из близких соседей, чтобы не разрывалась сеть семейно-локальных отношений.

7. Седьмой шаг — своего рода пакт о ненападении, который заключают между собой члены семьи и который сохраняет свою силу и для ближайшего окружения. Цель всякой терапии — предотвращение насилия, поскольку хорошо известно, что этому процессу свойственна эскалация, которая приводит только к нарастанию зла. Терапевт должен предельно четко разъяснить свою позицию, чтобы было ясно, что любое нарушение данного пакта будет предательством по отношению не только к остальным членам семьи, но и к самому психотерапевту.

8. Восьмой шаг призван подчеркнуть важность терпимости, любви и сострадания в семейных отношениях. Это как раз то самое, ради чего и существует семья. Поглощенные житейскими заботами, многие забывают об этом и смотрят на семью как на фабричную столовую, где главное — чтобы к концу дня тарелки были вымыты. А между тем семья — убежище от всех социальных проблем.

9. Девятый шаг акцентирует способность подчиняться определенным социальным правилам и знание тех последствий, которые влечет за собой их нарушение. Необходимо договориться о том, как должны строиться отношения между родителями и детьми, между мужем и женой. Если члены семьи не хотят, чтобы их проблемы решались службами социального контроля, они должны придерживаться определенных норм общежития.

10. Десятый шаг — перспектива, позволяющая смотреть вперед, мечта, надежда, радостное ожидание, наполняющие жизнь смыслом и интересом. Это могут быть путешествие в Калифорнию или Европу, повышение по службе, защита диссертации, поездка к дальним родственникам. Наличие подобного плана в жизни семьи особенно важно для подростков, которые так часто склонны к мыслям о самоубийстве. Но он не менее важен и для всех остальных.

11. Одиннадцатый шаг — защита прав детей, престарелых и больных. Следует признать, что иной раз, кроме нас, психотерапевтов, больше некому вступиться за обездоленных и организовать семейную сеть таким образом, чтобы те, кто не может постоять за себя, были защищены от злоупотребляющих своими полномочиями представителей органов социального контроля и от иных внешних посягательств.

12. Двенадцатый шаг направлен на то, чтобы помочь детям и внукам осознать, что с возрастом родители, бабушки и дедушки начинают все больше нуждаться в их заботе. Человек — единственный представитель животного мира, которому свойственно заботиться о своих родителях. Возможно, труднее всего нам дается переход от восприятия себя как объекта заботы — к пониманию того, что ты тоже должен заботиться о других. Воспитывать это понимание надо с раннего детства, в формах, соответствующих специфике разного возраста, так чтобы подобная забота была в пределах детского понимания и чтобы старшие ненавязчиво выражали свою потребность в ней и с благодарностью ее принимали. Человек не может считать себя взрослым, пока не научится заботиться о родителях.

13. Тринадцатый шаг — укрепление существующего супружеского союза или поддержка одинокого родителя в намерении создать полноценную семью с достойным партнером. Вспомните фильм “Назад в будущее”, где юноша возвращается в прошлое, чтобы помочь родителям влюбиться друг в друга и дать ему жизнь. Часто нелады супругов мешают взрослению детей. Если родитель одинок, подросток многое может сделать, чтобы настроить его или ее на создание новой полной семьи. И здесь его союзником всегда будет психотерапевт.

14. Четырнадцатый шаг — беседы с семьей о сексе, наркотиках, рок-н-ролле и прочее. Терапевт нередко оказывается перед задачей разъяснения членам семьи необходимых мер предосторожности и безопасности, и пределах допустимого. Рок-н-ролл — удобный повод поговорить о такой стороне жизни, как развлечения, важностью которых часто пренебрегают. Родителям надо напомнить о радости общения с детьми, а всем остальным членам семьи — подсказать, как веселее проводить свой досуг.

15. Пятнадцатый шаг посвящен горестям и разочарованиям, с которыми знаком, вероятно, каждый из нас. Следует помнить, что терапевт занимается либо самым существом дела, либо — ничем. Говоря иначе, для успеха лечения нужно нащупать главную причину, иначе время будет потрачено впустую. Поинтересуйтесь, что у членов семьи вызывает наибольшее страдание, самое большое разочарование, за какой поступок клиенту особенно стыдно, какое из причиненных ему зол он или она считает самым жестоким. Только так можно понять страдающего человека.

16. Шестнадцатый шаг направлен на укрепление взаимоотношений, например, между отцом и сыном, ребенком и бабушкой, матерью и дочерью, племянником и дядей и т.д. Вмешательство может оказаться кратким, но его благие результаты будут сказываться в течение всех последующих лет, благодаря наладившимся родственным отношениям.

17. Семнадцатый шаг способствует установлению мира и равновесия в семье. Любовь и счастье быть любимым, самовыражение в работе, умение радоваться жизни и дарить радость близким — все это составляющие семейной стабильности. Сбалансированная жизнь в гармонии с другими — конечная цель семейного терапевта.

18. Восемнадцатый шаг я называю “дорогой героя”. Его терапевтическая цель — подсказать людям путь, которого, возможно, им и не суждено завершить, но который наполнит их жизнь смыслом. Слишком многие из нас увязли в житейских мелочах, не имея достойной цели для своих усилий. Терапевт может предположительно наметить перед клиентом цель, которая сделает его существование осмысленным, что поможет ему легче преодолевать препятствия и невзгоды на пути к задуманному.

Наука или искусство

В связи с возрождающимся сегодня интересом к искусству как главному способу проведения досуга, вновь возникает вопрос: “Чем является терапия — искусством или наукой?” Согласно общепринятому мнению, искусство доступно всем. Думаю, нам, психотерапевтам, надо набраться мужества и признать, что психотерапия — это искусство, которому можно обучать. Практикующего терапевта, как и художника, отличают самобытность видения жизни и творчество. Если научный поиск не должен выходить за рамки реального мира, в искусстве, сфере более усложненной и гибкой, все связи метафоричны и практически нет ничего невозможного.

Из всех видов искусств психотерапия более всего приближается к драме, а ее стратегии — к технике конструирования замысла пьесы. У драматурга и у психотерапевта одна и та же задача — удержать интерес зрителя или клиента, внимательно следя за их реакцией.

В построении замысла пьесы, как и стратегии лечения, обязательно должна наличествовать кульминация, когда сюжет делает поворот и ситуация меняется на обратную, парадоксальную. В терапии, как и в театре, важны не столько физические действия и мизансцены, сколько эмоциональные и психологические события, развертывающиеся вокруг центральной проблемы.

Люди обращаются к терапии, когда оказываются втянутыми в противостояние равнодействующих сил, находящихся в отношениях предельного напряжения. Это может быть конфликт двух сильных личностей, столкновение идей, необходимость морального выбора, внешнее препятствие или внутреннее несоответствие на пути к заветной цели.

В каждом замысле должно присутствовать главное действующее лицо, от которого зависит поступательное движение сценического действия, своего рода движущая сила, катализатор событий. Если возникает опасность того, что действие может зайти в тупик, следует расширить круг действующих лиц и включить в сценарий дополнительных родственников. Подобно драматургу, психотерапевт должен первым заметить проблески изменений в кажущейся неразберихе и установить, пусть пока еще хрупкое, равновесие между враждующими сторонами, тем самым переломив прежнее противостояние.

Искусство терапии — это искусство подготовки. Один из важнейших моментов лечения — умение терапевта подготовить семью таким образом, чтобы она смогла уловить последующие внушения и должным образом отреагировать на них. Доверие к терапевту и возникновение мотивации зависят от создаваемой им атмосферы общения, от тона голоса, от его настроения. Подготовка должна растопить недоверие и дать надежду на глубокие изменения в текущей ситуации. Психотерапевт может, например, начать сессию с вопроса ко всем присутствующим: верят ли они в чудеса и волшебство? После такого вступления верится, что все возможно.

Бывает, что, обращаясь к терапевту по поводу одной проблемы, семья в процессе лечения неожиданно узнает, что причина кроется совсем в другом. Например, страдающий анорексией ребенок вовсе не стремится погубить себя, а лишь пытается таким образом помочь своему пьющему отцу. Угоняющий автомобили подросток непреднамеренно старается перетянуть на себя отцовскую злость, тем самым спасая от нее мать.

Каждый терапевт — детектив, а полученные им благоприятные результаты лечения — это плод успешно проведенного расследования.

Подготовка связана с акцентами, наполняющими ее особой смысловой выразительностью. Память легче удерживает ключевые сообщения, если их неоднократно повторять, разнообразить форму их подачи, верно улавливая нужный момент. Великие ораторы считали, что мысль лучше доходит до слушателя, если ее повторить троекратно, терапевты же считают, что невредно повторить ее и десять раз. Терапия может грешить многословием.

Лечение невозможно без драматического напряжения. Искусство терапевта заключается в том, чтобы найти источник, который мог бы питать этот драматический потенциал, поддерживать и усиливать его и, наконец, добиться кульминации в целительном решении проблемы. Разумеется, невозможно поддерживать напряжение постоянно, поэтому нужны передышки, когда внимание переключается на малозначащие темы, чтобы затем вновь вернуться к драматическому накалу страстей.

Так же, как драматург живет жизнью своих героев, терапевт должен сострадать человеку, находящемуся в беде, разделять его горести, иначе он не поймет глубину его отчаяния и не сможет заронить в его душу искру надежды на лучшее.

Едва ли не самое главное в нашей профессии — умение задавать вопросы. Самая суть лечения заключается в продвижении от вопроса к ответу, от проблемы к ее решению. Не так ли развивается и драматическое действие? Убьет ли Гамлет короля, прежде чем король опередит его?

Каждая сессия должна заканчиваться знаком вопроса, как в детективном сериале. Хитроумные психотерапевты сыплют вопросами, не оставляя времени на ответы, придавая общей ситуации некую неопределенность, создавая возможности ее различного толкования, никогда не высказываясь до конца, скрывая свой следующий ход в этой терапевтической игре, дозируя информацию, пока у других участников не возникнет достаточной мотивации для восприятия внушений.

Но, породив определенные ожидания, терапевт должен их удовлетворить, иначе семья почувствует себя обманутой. Если, например, семейная пара намеревалась использовать терапевтическую встречу для того, чтобы высказать друг другу все, что накипело, надо обязательно дать им возможность так и сделать.

Еще одним существенным моментом терапии является создание ощущения некоей недоговоренности, ожидания, когда, следуя за словами и мыслями терапевта, клиент в сомнении задает себе вопросы: “Что же он на это ответит?”, “На чьей же она стороне?”. Чем лучше терапевт, тем острее эта атмосфера ожидания, незавершенности. Необычный выбор слов, вдумчивая и неспешная манера речи и в то же время четкое изложение своих мыслей способствуют созданию подобной атмосферы. Непревзойденным мастером в этом отношении был Милтон Эриксон.

В идеальном варианте клиент должен продвигаться к инсайту, не отдавая себе отчета в том, что он делает; следуя внушениям, ему необязательно знать, что таковые были даны. Семья настолько погружается в сиюминутные конфликты, что прошлое может отступать в тень.

Задавая вопросы, терапевт формулирует их таким образом, что ответ выступает в форме конфликта. Если бы вашему отцу пришлось выбирать между женой и своей матерью, кого бы он предпочел, по вашему мнению? Естественно, что подобным образом истинное положение дел раскрывается как бы само собой. Однако замысел терапевта осуществляется тем успешнее, чем внешне более незаметным остается он для клиента.

Терапевт выстраивает свои вопросы так, чтобы показать, что в семье есть некий серьезный конфликт, который, невзирая на его тяжесть, может быть успешно разрешен, и семья должна прийти к убеждению, что данный конфликт действительно существовал изначально.

Этика и духовность

Еще один вопрос, приобретший сегодня особую актуальность, — это этика и духовность. Острота его звучания становится понятной, если учитывать все возрастающие возможности биотехнологического манипулирования сознанием, а также весьма откровенные факты внутримонопольного сговора, подкупа и махинаций, очевидцами которых мы являемся. Философы все чаще выступают в качестве консультантов в лечебных учреждениях, законодательных органах и тюрьмах, в производстве электронной техники. Этика включается в учебные программы все большего числа школ и высших учебных заведений.

Что касается психотерапии, то мы призваны не только защищать права личности, но и помочь членам семьи осознать, что считается правильным с моральной и этической точки зрения. Мораль возвращается в психотерапию и вместе с этим приходит понимание: все то, что отвечает этическим нормам, одновременно содержит в себе и терапевтический эффект.

Особенно важен этический аспект в подходе терапевта к случаям внутрисемейного сексуального насилия и инцеста, число которых в нашем обществе приобрело угрожающие размеры. Лечить приходится как самих насильников, так и их жертв. Инцест и насилие можно рассматривать как не только нарушение моральных норм, но и поругание человеческой духовности, поскольку секс, когда он символизирует собой кульминацию любви, связан с высокой духовностью. Я разработала свой подход к такого рода случаям, позволяющий предотвратить повторение подобных действий. Данный подход основан на использовании метафор духовности и единения, а также символов сострадания и самых глубоких эмоций. Члены семьи вместе с терапевтом шаг за шагом проходят путь от насилия — к раскаянию, примирению, взаимной защите и заботе друг о друге.

Духовность включает в себя чувство юмора: оно помогает воспринимать себя не слишком всерьез и дает возможность подтрунивать над нашими житейскими невзгодами. С помощью юмора удается извлечь самое лучшее, что есть в личности наших клиентов, и слегка облегчить тот груз безысходности, с которым они обычно приходят к психотерапевту. Позвольте закончить доклад на шутливой ноте и рассказать вам одну из моих любимых историй.

Девятый случай

В наш институт обратилась семейная пара, которая переживала ряд серьезных проблем. У жены развилась тяжелая форма диабета на фоне алкогольной зависимости. Она выпивала по полбутылки водки на сон грядущий, не утруждая себя диетами и лекарствами. Мужа нельзя было назвать буйным, но это был крупный, мощный мужчина, и уж если его заносило, то зрелище было не для слабонервных: в припадке ярости он мог запустить в стену тарелку со спагетти. Жена, высокая дама с расползшейся фигурой, заявилась на прием в шортах и бигуди. Во время сеансов они бесконечно препирались относительно уборки и прочих домашних дел, желая взвалить их друг на друга.

Слушая эти семейные препирательства, молодой симпатичный психотерапевт приуныл. Его клиенты принадлежали к тому типу людей, пообщавшись с которыми, невольно задаешь себе вопрос: “Стоило ради этого защищать докторскую диссертацию?”

Как куратору, мне надо было заинтересовать коллегу, вдохнув в него новую энергию, чтобы работа продвигалась дальше.

Посетив несколько сессий, я предложила ему следующее: “Сегодня, когда вы с ними встретитесь, спросите у жены, читала ли она роман или хотя бы смотрела ли фильм “Унесенные ветром”. Скажите, что оба они похожи на Рета Батлера и Скарлетт О’Хара,— точно так же любят друг друга и вечно ссорятся. Жена, как и Скарлетт, изо всех сил, но так же безуспешно, старается переделать мужа, а муж, как и Рет, едва сдерживается, чтобы не взорваться”.

Когда терапевт задал вопрос, муж тут же взглянул на себя в зеркало. О его сходстве с Кларком Гейблом не стоит и говорить, но у них обоих были усы и муж довольно пригладил свои. Жена с восторгом воскликнула: “Мой любимый роман! Я его пять раз перечитывала, а фильм смотрела раз восемь, а может и девять, Скарлетт-таки переделала Рета”. — “Вы ошибаетесь, — заметил терапевт, — ей это не удалось. Ставлю десять долларов, что вы не найдете ни одного отрывка, который бы подтверждал, что она его переделала. Просто удивительно, что, перечитав книгу столько раз и так поразительно походя на Скарлетт, вы все еще пытаетесь переделать мужа, вместо того чтобы восхищаться его непредсказуемостью и тем сильным чувством, которое вас соединяет”. Женщина пообещала еще раз перечитать книгу, но этот разговор создал канву для новых взаимоотношений. Теперь они отождествляли себя с новым романтическим образом любящей пары. Терапевт как бы приподнял их в собственных глазах.

“Попробуйте вспомнить все самое лучшее, что было между вами, — продолжил терапевт. — Расскажите, как вы познакомились, какими были самые радостные мгновения ваших встреч”. Сначала в голову ничего не приходило. Но мало-помалу стали всплывать отдельные моменты. Так, муж вспомнил, как во время медового месяца они побывали в одном месте во Флориде, где выступали дрессированные дельфины. Однажды муж гулял у дельфиньего залива и услышал, как дрессировщик занимается с животными, подавая им условные сигналы. На следующее утро он привел к заливу жену и, подав такой же сигнал, устроил для нее настоящее представление. Рассказ заставил терапевта взглянуть на мужа совсем другими, заинтересованными, глазами. А жена просто растаяла, слушая супруга. На следующие две недели задание терапевта состояло в том, чтобы супруги устроили себе радость, какое-то светлое переживание, что запомнилось бы им по крайней мере лет на десять вперед.

В тот день, когда они получили это задание, выпал первый зимний снег и муж слепил у входа в институт огромную снежную бабу. Не знаю, как он, но мы запомнили этот день навсегда. А муж с женой обнаружили, что в Вашингтоне можно найти массу чудесных занятий. В течение двух месяцев им поручалось творить для себя добрые воспоминания. Не прошло и трех месяцев, как здоровье жены значительно улучшилось. Она перестала пить, хотя терапевт и словом не обмолвился об этой ее слабости, и начала соблюдать диету. Настал день, когда лечение закончилось, и они с благодарностью расстались с терапевтом.

Накапливайте добрые воспоминания, это никому не повредит в жизни. Думаю, что и эта конференция запомнится нам надолго.

Клу Маданес. Рассказы о психотерапии - Эволюция психотерапии. Сборник статей. Т. 1. Семейный портрет в интерьере. Семейная терапия - Дж.К. Зейга