1. Эманоловление - Творческое воображение воображения - С.А. Борчиков - Философия как наука

Я обещал говорить о творчестве тридцать лет. Но, к сожалению, у меня большего, чем несколько страниц, места к тому нет. Остается выделить главное. А главное, к чему я подошел в моей эстетической практике, это символотворчество. В эстетической теории я придерживаюсь парадигмы русского символизма, в частности, учений А. Белого и В.И. Иванова, и развиваю их идеи приложением к ним ноэматического идеализма.

Основное завоевание символизма – это выделение особой формы воображения, а именно: символа. Символ обладает почти всеми атрибутами воображения: трансцендентальностью, спонтанностью, синтетичностью ( – от гр.  соеди­нять), ассоциативностью, продуктивностью, ноэматичностью, за исключением одного – априорности. Символ дается только и исключительно в опыте творческого созидания и до этого, без этого и вне этого дан быть не может. Без опыта символ не символ есть. «…В символе «идея» привносит новое в «образ», и «образ» привносит новое, небывалое в «идею»…»

Символ – настолько существенная особенность творчества, что воображение в этом аспекте может быть названо «восимболированием». Я бы сказал четче: творчество в целом представляет двуединый процесс восимболирования, складывающийся из эманации и становления. Под эманацией я понимаю единую процессуальность первых трех атрибутов символа: трансцендентальную спонтанность синтезирования (хотя, понятно, интенции этого термина гораздо глубже и лежат в многовековой традиции неоплатонической эстетики). Под становлением я понимаю единую процессуальность трех следующих атрибутов символа: ноэматически ассоциативное продуцирование.

Становление и эманация – противонаправленные движения. Становление – это вы-ставание нечто из самого себя в силу только тождества с собой. Эманация – это вы‑ставание из абсолютного вне нечто и поперек становления, потому что из эманационной энергии вырастает вдохновляющее наитие и оттуда же черпает мощь творческое воображение. Однако вся хитрость в том, что, возникнув так, супротив становления, эманационное творчество таковым не закрепляется, а, наоборот, вписывается в становление, либо изменяя характер его течения, либо собственные свои продукты-творения делая вовсе частями, элементами становящегося нечто.

Творчество – это эманация, встраиваемая субъектом в становление, или становление, уподобляющееся эманации. Творчество – это станоэманация или эманостановление. Лучше говорить, творчество – это эманоловление (в созвучии с платоновским «меноловлением»).

Эманоловление – это когда вдали от суеты, в тишине гнозиса вытягиваешь из себя нечто новое. Оно, конечно, не по воле – дай, думаешь, вытяну, – но и не против воли – не хочешь, а само напирает, однако вкупе как-то происходит: ты хочешь творить, и вдохновение приходит и распирает ум, душу и сердце. Распирает, но ведь не оформляется само собою: твоя задача – уловить и выформить. Но если не придёт – сколько ни лови, не выловишь.

В связи с этим, и при всём равнодушии Канта к восимболированию, позволю себе дерзость интерпретировать его взгляды на творчество как на эманоловление. Правда, с одной оговоркой: Кант преувеличивал значение улавливания природных эманаций и принижал субъектно-самодеятельные эманации. «…Гений 1) есть талант создавать то, для чего не может быть дано определенное правило… таким образом, главным его качеством должна быть оригинальность. 2) Поскольку возможна и оригинальная бессмыслица, продукты гения должны быть одновременно образцом, то есть служить примером… 3) Гений сам не может описать или научно обосновать, как он создает свое произведение – он дает правила подобно природе; поэтому создатель произведения, которым он обязан своему гению, сам не ведает, как к нему пришли эти идеи, и не в его власти произвольно или планомерно придумывать их и сообщать другим людям в таких предписаниях, которые позволили бы им создавать подобные произведения».