Невозможно всерьез говорить о взаимоотношениях в паре без всестороннего размышления о том, как детский опыт партнеров повлиял на их идентичности.  На каждого из партнеров повлияли его отношения с родителями, а также представления о близости, полученные из наблюдений за супружескими отношениями родителей. Часто бессознательные идентификации лежат в основе тех способов взаимодействия, которые заставляют доведенные до отчаяния пары искать лечения.  В данной статье рассматривается две концепции, которые могут помочь терапевтам в восстановлении настоящего в контексте прошлого – проективная идентификация и дезидентификация.   Особое внимание уделяется власти родительского супружества, а также идентификациям, связанным с индивидуальностью каждого из родителей. 

Большинство терапевтов оказываются захваченными врасплох присущим страдающим партнерам высоким уровнем реактивности по отношению друг к другу. Эмоциональный спектр, колеблющийся от онемелого избегания до убийственного гнева, зачастую кажется несоответствующим конкретной рассматриваемой проблеме. Часто терапевт осознает значение проблем, которые породили подобные интенсивные реакции, но остается неясным, как получить к ним доступ и восстановить порядок. Поскольку эти взаимодействия так часто связаны с центральной проблемой, их разрешение становится ключом к успеху терапии. Одна из концепций, особенно полезных для максимизации понимания, – это аналитическая концепция «идентификация».

Близость открывает для партнеров новый этап, когда они нуждаются и предоставляют друг другу эмоциональные ресурсы, которые когда-то обеспечивали им родители или те, кто их заменяли. Влияние этих объектов из прошлого, которые являются интроектами и интернализированными аспектами идентичности, является глубоким и легко активируемым. Формирование идентичности было тщательно исследовано такими аналитиками, как Мейснер (1980, 1986) и Кернберг (1987a, b), и они пришли к общему мнению, что окончательные интернализированные объекты в такой же большой степени подвержены влиянию со стороны фантазии, защит и влечений, как и взаимодействия с реальные люди, из которых они проистекают. Когнитивно-аналитическая теория делает предположение, что ранние взаимодействия закодированы в виде схем, которые содержат в себе примитивное эмоциональное состояние, а также воспоминания о самости и объекте (Benjamin и Friedrich, 1991). Когда один из аспектов схемы активируется, вся схема в целом приводится в действие, влияя на то, как человек интерпретирует и реагирует на актуальную ситуацию.

Хотя меньшее внимание было уделено значению брака родителей, Шарффы (1987) отметили присутствие интернализированной пары, созданной посредством психической идентификации. Эта пара создается на основе характерных черт родителей ребенка и под влиянием определенной стадии его развития. Теория  схем легко допускает наличие структуры близких отношений, которая формирует значение и ожидания по отношению ко всем будущим проявлениям близости в межличностных отношениях. Неважно, рассматривается ли идентичность как психический феномен, или как когнитивная структура, существует потребность выделять отдельные элементы прошлого, которые вплелись в самость каждого из партнеров. Это особенно важно, когда болезненные аспекты прошлого реактивируются, вызывая страдание партнеров и замешательство терапевта. В данной статье я рассматриваю две особенно мощных разновидности данного процесса: проективную идентификацию и дезидентификацию (disidentification), и каждую из них я рассматриваю с точки зрения представлений о супружеских отношениях родителей, сформированных индивидуумом в детстве.

Проективная идентификация

Концепция проективной идентификации надолго обеспечила фокусную точку для оценки и вмешательства в семейную динамику. Зиннер и Шапиро (1972), наблюдая как члены семьи оказывались вынуждены принимать на себя и реагировать на проекции других членов семьи, сделали проективную идентификации фокусом своей терапии. Размышляя примерно в том же русле, Фрэнк (1989) предположил, что можно вступить в брак с одним человеком, но «обнаружить, что спутался с другим, навязчиво напоминающим о прошлых конфликтных отношениях со значимым другим или об аспектах себя самого, от которых хотелось бы отказаться» (стр. 177). Эта тема была тщательно исследована в Англии (Main, 1966; Dicks, 1963; Skynner, 1987; Ruszczynski, 1993), а также в Соединенных Штатах (Feldman, 1982; Scharff, 1989).

Ранее (Siegel, 1991, 1992) я  определила проективную идентификацию как процесс, где бессознательный конфликт из мира репрезентаций  разыгрывается в супружеских отношениях. Взаимодействие захватывает смысл и эмоциональный опыт, которые были интернализированы намного раньше с объектами детства. Идентификация лежит в основе этого диадического обмена, так как интернализированный аспект самости или другого проецируется на партнера, который вынужден его нести. В этот момент прошлое и настоящее сливаются, а самость может повторить неразрешенную динамику с новым, но в равной степени важным другим. Часто эта динамика имеет травматический привкус, так как виктимизированная самость вступает в отношения с карающим или отвергающим объектом. В другие моменты именно самость сохраняет власть над партнером, который воспринимается как слабый, неполноценный или недостойный, что является воспроизведением отвергающего объекта на месте нежелательных аспектов самости, которые в этот момент размещаются где-то еще. Однако, как отмечают другие, проективная идентификация также предполагает и повторение положительного опыта, обеспечивая основание для нежности и даже эмпатии (Solomon, 1997).

Фусс (1995) предположил, что идентификации формируют «наиболее интимную, а кроме того и наиболее неуловимую часть нашей бессознательной жизни» (р. 2). Некоторые проективные идентификации, по-видимому, утверждают связь с прошлым, что необходимо для того, чтобы обеспечить непрерывность опыта. Временами повторное разыгрывание прошлого, кажется, является попыткой создать иное переживание самости относительно объекта. В таких ситуациях усилие направлено на то, чтобы не просто повторить, но вновь развернуть опыт таким образом, чтобы появилась возможность что-то исправить. Несколько аналитиков отмечали восстановительный аспект этого процесса, который, являясь выходящим за пределы опыта самости (self-transcendent) и преображающим (Meissner, 1978; Grotstein, 1985; Tansey и Burke, 1989). Во многих взаимодействиях пробуждаемую интенсивность эмоций можно понять как способ протеста против обиды, которая однажды была проглочена в молчании.

Дезидентификация

Дезидентификации также оказывают влияние на партнеров, когда они становятся реактивными, то есть, когда неразрешенные аспекты прошлого всплывают на поверхность в текущих отношениях. Бессознательные идентификации не сохраняются в неизменной форме на протяжении всего развития, а изменяются и даже превращаются в свою противоположность. Фусс (1995) описал, как ребенок может избрать отказ от инкорпорации объекта, то есть того, что является основой идентификации, а вместо этого сохранять интроект в качестве презираемого объекта, от которого следует отречься. В этом случае ребенок отвергает собственные сходные черты и считает их эго-дистонными. Джоссельсон (1996) подобным же образом писала о контридентификации – желании не становиться таким, как любимый объект. Однако, как она отмечала, «мы тесно связаны с людьми, когда мы не можем вынести их обнаружения в себе» (р. 145).

В близких взаимоотношениях партнеры могут прийти в возбуждение и стать эмоционально реактивными, когда подвергаются обвинениям со стороны партнера в том, что они «точно такие же», как объект, от которого отрекаются. Сходное страдание возникает, когда они реагируют таким способом, который оказывается эго-дистонным из-за сходства, которое ощущается с ужасным, отвергаемым объектом. Желание «не быть похожим» может управлять бессознательными защитами и вести к реактивному состоянию, которое порождает иррациональное поведение.

Интернализированный брак родителей

С раннего возраста дети уделяют внимание отношениям родителей. Хотя в большинстве своем их внимание отражает эгоцентрическую позицию, которая борется с исключенностью, дети также способны абсорбировать определенные свойства наблюдаемой близости. Хотя интроецированная пара наделена той же самой смесью фантазий, стремлений, влечений, которые характеризуют детское развитие, некоторые реальные аспекты этих взаимоотношений также оказываются закодированными в схему или репрезентацию, формирующую основу их идентичности. Естественным выводом из этого является то, что дети бессознательно подвергаются влиянию этого интернализированного конструкта, а также то, что они будут, по меньшей мере, частично, основывать свое влечение к потенциальным партнерам  на соответствии внутреннего и внешнего опыта. Хотя взрослые могут быть мотивированы положительными качествами к тому, чтобы искать черты, которые помогают и вдохновляют их, они могут также давать обещание никогда не воспроизводить динамику, которую им невыносимо наблюдать. Эти идентификации и дезидентификации создают ригидные состояния и ожидания. Часто области доверия, уважения, зависимости и разрешения конфликтов зеркально отображают аспекты супружеских отношений родителей, которые повторяются или избегаются со значительной эмоциональной напряженностью  (Siegel, 2000).

Идентичность в действии

В аналитически ориентированной терапии пары роль терапевта заключается в том, чтобы контейнировать и исследовать сильные эмоциональные реакции, которые так часто повторяются, но, тем не менее, так редко оказываются понятыми. Болезненные взаимодействия должны быть тщательно проработаны, когда терапевт бросает луч света на карту, которая до сих пор была слишком темной, чтобы что-то разобрать. Когда смысл актуальных реакций становится ясным в свете более ранних близких отношений, партнерам становится легче отличать прошлое от настоящего. Аспекты прошлого, которые на пути к разрешению требуют повторного разыгрывания, могут стать для пары вызовом, который необходимо преодолеть вместе. Аспекты самости, которые были агрессивно отринуты, могут быть безопасно исследованы таким образом, чтобы мог возникнуть новый уровень терпимости и принятия. Способность терапевта определять, исследовать и контейнировать мощные темы, лежащие в основе проективной идентификации и дезидентификации, порождает возможность для изменения.

Сара и Ричард

Сара и Ричард воевали в течение восьми напряженных лет своего брака, прежде чем  предприняли попытку терапии пары. Ричард был холостяком, пока ему не перевалило за сорок. Он настоял на том, чтобы завести ребенка, как только они поженились. Сара младше его на десять лет. В браке она сразу же забеременела и в течение шести лет родила троих детей. Она к тому же не оставляла карьеру в качестве президента семейной компании. Однако, даже пользуясь помощью няни, которая работала в режиме полного рабочего дня, она была истощена обязательствами и требованиями, которые предъявляла конкуренция. Ричард работал в домашнем офисе у него был увеличенный рабочий день, поэтому он возмущался в ответ на попытки Сары вовлечь его в повседневные обязанности, связанные в детьми, которые отвлекли бы его внимание от работы. Когда я впервые встретила их, Ричард жаловался, что их брак лишен любви, и что его некогда милая жена теперь стала визгливой и свихнулась на контроле. Сара на это возражала, что Ричард был женат на своей работе, которая заменила ему семью, а также что он сам создал себе проблемы тем, что был жестким, критичным и не поддерживающим. Саре нравилось быть матерью, но она негодовала по поводу частых собраний, конференций и деловых обедов Ричарда, которые заставляли ее взвалить на свои плечи все обязанности в отсутствие партнера.

Сара была единственной дочерью родителей, которые пережили Холокост. Ее отец начал успешный бизнес, который он хотел передать своему единственному сыну. Сара всю жизнь боролась за то, чтобы получить предпочтение, и,  в конце концов, добилась успеха, став преемником своего отца. Высокая энергичность Сары и ее манера «бить в яблочко» сделали ее выдающимся лидером. Ее прямой стиль и энергия часто  воспринимались Ричардом как контроль, к тому же ее легко можно было спровоцировать на ссору. Сара так легко не сдавалась, и часто упорствовала до тех пор, пока не добьется своего. Когда эти особенности был отмечены, Сара обнаружила сильное сходство со своим отцом, человеком, у которого были завышенные ожидания и взрывной характер. Мать Сары унимала его на всем протяжении их брака и подчинялась его власти, чтобы сохранить мир. Ее охарактеризовали как  до некоторой степени суеверную женщину, которая предпочитала  держаться в тени, чтобы не вызвать зависти и избежать дурного глаза.

Ричард был самым старшим из пяти детей в семье иммигрантов из Южной Америки в первом поколении. Его родители вышли из богатых семей и придерживались соответствующего образа жизни, уделяя особое внимание культурным интересам, филантропии и формальному этикету. Всю жизнь, сколько он помнил, родители Ричарда спали в разных спальнях и появлялись вместе только на семейных приемах. Ричард описывал отца как упрямого и контролирующего, а также эмоционально неуравновешенного в те моменты, когда к его желаниям не прислушивались. Его независимая мать просто уходила, когда была недовольна.

С самого начала Сару и Ричарда привлекали друг в друге  самодостаточность и успех. Они наслаждались путешествиями, а также совместным посещением лекций и фильмов, которые давали пищу для ума. После рождения детей, однако, проявились их отличия друг от друга. Тогда как Ричард полагал, что о детях может позаботиться компетентный наемный помощник, Сара хотела лично вникать в каждый из аспектов их повседневной жизни. Ричард считал шум, который производят дети, неприятным и вредным и решительно предпочитал обеды во взрослой компании семейному столу. Сара находила большое наслаждение в детях и получала удовольствие от того, что они зависят от нее. Она посвятила себя их эмоциональному благополучию и поощрению, и ее раздражало то, что Ричард хотел наслаждаться результатами, имея прекрасных детей, но не участвуя в таком непростом деле, как воспитание. Тогда как Ричард сетовал, что он всегда оказывается крайним, Сара возражала, что все семейные тяготы легли на ее плечи.  Они оба чувствовали, что им не хватает партнера, который бы о них заботился.

На первой сессии эта пара преподнесла множество жалоб и тревог, свойственных семье с маленькими детьми (Belsky и Rovine, 1990; Cowan и Cowan, 1992). Однако, интенсивность их реакций подсказывала, что конфликты, связанные с воспитанием, высвободили проблемы, которые теперь разворачиваются посредством проективной идентификации и деидентификации. Сара, например, стала нетерпимой к малейшей критике со стороны Ричарда. Был случай, который пара предъявила на раннем этапе лечения: Ричард рассказал, что однажды воскресным утром он работал в своем домашнем офисе, когда Сара пришла и накричала на него, чтобы он помог ей накрыть стол для завтрака. А когда он ответил: «Я не вижу, что за проблема – ты можешь занять детей на десять минут, пока я закончу», – Сара пришла в ярость. Она возразила, что в тот момент почувствовала себя униженной этим замечанием и что, если бы ей не нужна была его помощь именно в тот момент, она бы не обратилась. Ричард почувствовал, что Сара нападает на него незаслуженно, а также что она его контролирует своим «приказом» бросить свои дела так, словно они ничего не значат. Он погрузился в каменное молчание и избегал Сару весь остаток дня.

Поскольку проблемы не были до конца разрешены, напряжение немедленно возникло вновь вместе с рассказом этой истории. Я начала с Сары, попросив ее рассказать мне более подробно о том, что значить чувствовать себя униженной. Сара начала перечислять угнетающие заботы, которыми она жонглирует каждый день, а также разнообразные задачи, которые она изо всех сил старается решить, в то время как Ричард продолжает не обращать внимания на нужды семьи. Несомненно, Сара была «супермамой», которая не упускает из вида ни одну деталь. Когда я спросила, построила ли она модель того, как быть хорошей мамой, глядя на собственную мать, Сара рассердилась. «На самом деле, – утверждала Сара, – моя мама была полной противоположностью. Ей не хватало дальновидности и проницательности. Она не могла сконцентрироваться картине в целом, не говоря о деталях». Когда я подтолкнула Сару к тому, чтобы проиллюстрировать свои воспоминания, ее нетерпимость по отношению к  недостаткам матери стала более очевидной. Когда я предположила, что Сара может чувствовать, что она вынуждена быть исключительной умницей, чтобы избежать ощущения, что она похожа на свою мать, Сара оказалась  вполне способна признать власть собственной потребности в дезидентификации. В данном примере потребность Сары быть не такой, как мать, заставила ее демонстрировать действительно присущие ей способности таким образом, что она брала на себя слишком много задач и проектов одновременно. К тому времени, когда она позвала Ричарда помочь ей, она оказалась на грани срыва, и это внутреннее переживание было непереносимо из-за ощутимого сходства с матерью. К тому же замечание Ричарда, кажется, не учитывало ее внутреннего состояния и подразумевало, что она с чем-то не справляется. Будучи воспитанной в доме, где она постоянно была свидетелем того, как отец унижает мать, Сара поклялась никогда не позволять мужчине принижать себя. Ричард нечаянно спровоцировал стойкую дезидентификацию Сары с супружескими отношениями ее родителей. Ее гнев был неизбежным откликом, направленным на то, чтобы помочь ей справиться и опротестовать это нежеланное сходство. В конце концов, родители Сары часто не замечали ее проблем, поглощенные взаимными проекциями, которые ей приходилось преодолевать. Когда Сара почувствовала, что, отвечая, Ричард проявил недостаточно эмпатии и заботы, она почувствовала себя несчастным ребенком, которым в своем эгоцентризме пренебрегают те, кто должен за ним ухаживать.  С другой стороны, Сара живо протестовала против причиняющего боль взаимодействия, которое на протяжении всего детства она покорно принимала.

Реакция Ричарда была в равной степени важна для анализа. Поскольку он вырос с отцом, который был склонен к вспышкам гнева, он поклялся никогда не выходить из себя, что часто делал его отец. Вместо этого Ричард прибегал к дистанцированию до тех пор, пока не успокоится и не сможет реагировать рационально. Когда Сара позвала его и помешала его работе, он разозлился на ее попытку контролировать его и заставить действовать по первому зову или жесту. Он решил остаться в офисе отчасти назло требовательности Сары. Как только он почувствовал ее гнев, который по его мнению был неконтролируемым и абсолютно неоправданным, он почувствовал сильное желание накричать на нее в ответ. Ужаснувшись свому собственному агрессивному импульсу, он закрылся перед лицом мощной дезидентификации. Ее крик также активировал неприятную проективную идентификацию, которая делала его маленьким, бестолковым ребенком, который раздосадовал требовательного и критичного отца. Он проявил снисхождение тоном своего голоса и ретировался таким образом, который позволил ему почувствовать уверенность в себе и обоснованность своих жалоб.

В анализе данного взаимодействия проявилось несколько аспектов идентификации. Паре была оказана помощь в том, чтобы идентифицировать черты их родителей, которыми они восхищались и стремились превзойти, а также черты, к которым они испытывали неприязнь. Я также попросила их оценить уровень уважения, зависимости и доверия в супружеских отношениях собственных родителей. Исследование семейной динамики с безопасных позиций помогло каждому из партнеров понять, почему определенные темы становятся взрывоопасными. Этой паре было интересно узнать о понятии схемы, а также о том, как убеждения, сформулированные в детстве, могут исказить то, как воспринимается настоящее. Начав с такого понимания, каждый из партнеров начал становиться более рефлексивным и менее реактивным, когда эти проблемы вновь вырывались на поверхность.

Пара начала сообщать о прогрессе и с гордостью описала текущий кризис, связанный с воспитанием, в который Ричард включился, чтобы помочь Саре. Сара попросила о помощи до того, как почувствовала очередной срыв, и она была способна выразить свою признательность Ричарду так, что он чувствовал себя нужным и важным для нее. Однако все еще оставались идентификации, которым предстояло всплыть на поверхность. На одной из следующих сессий Сара сообщила о том, как она вышла из себя, когда Ричард засомневался в том, чтобы принять ее приглашение участвовать в корпоративной вечеринке. В течение нескольких минут, когда она описывала свои чувства, Сара стала болезненно подавленной. Она надулась и пессимистическим тоном заявила, что ситуация безнадежна.

На предшествующих сессиях я подготовила Сару и Ричарда к осознанию силы расщепления, – центральной динамикой нарциссически раненых индивидуумов (Siegel, 1998). Мой подход к расщеплению состоит в том, что я помогаю партнерам осознать их циклы, когда «все хорошо» или «все плохо», а также то, как искажается когнитивный процесс. Как Сара, так и Ричард оказались способны осознать, как расщепление влияет на их эмоциональную сферу, а также научились тому, как бороться за восстановление объективности (Siegel, 1998). Однако на этом этапе Сара оставалась возбужденной. Когда я исследовала ее чувства, она описывала себя как бабочку, чьи крылья все время прокалывали. Реакция Сары содержала в себе аспекты проективной идентификации, а также дезидентификации. Когда Ричард осаживал ее творчество и энтузиазм, она чувствовала себя ребенком, родители которого были не в состоянии признать или откликнуться на те интересы, которые выпадали из их узкого представления о ней. Она удивлялась, отвечая Ричарду: «Почему ты никогда не можешь разделить мою радость по поводу тех вещей, которые наиболее значимы для меня?» Вместо того, чтобы защитить себя, однако, она уходила в состояние беспомощности и отвержения. Ею овладевало ощущение бесполезности ее устремлений, и она становилась подавленной и уходила в себя. В то же самое время Сара также чувствовала себя отверженной в связи с отсутствием интереса со стороны мужа, поскольку она помнила, как ее отец насмехался над увлечениями ее матери. К тому же, Сара чувствовала сильное желание дезидентифицироваться с браком, в котором партнеры обижали друг друга вместо того, чтобы допускать или даже уважать различия.

Ричард ощущал контроль со стороны родителей на протяжении всего детства, поэтому был осторожен, не желая отдавать Саре слишком много власти. С его точки зрения, она не заботилась о том, чтобы предупреждать его о своих планах заранее, но требовала немедленного согласия. Если он сначала хотел все обдумать, она или впадала в гнев, или отворачивалась от него. Это была проективная идентификация, которая позволяла Ричарду крепко держаться за свои собственные убеждения так, как ему никогда не удавалось это делать со своими родителями. Хотя он был недоволен эмоциональными реакциями Сары, он был способен с ней пререкаться, отчего чувствовал, что может контролировать ситуацию. Избегание со стороны Сары, которое длилось слишком долго, воссоздавало образ отстраненных супружеских отношений межу его родителями, отношений, которые он поклялся никогда не повторять. В итоге он начинал сильно тревожиться в связи с этой дезидентификацией и старался успокоить Сару, которая обычно к тому времени была в довольно угнетенном состоянии.

После того, как Сара и Ричард осознали связь между своими эмоциональными реакциями и защитными позициями по отношению к воспоминаниям детства, они стали более настроены на адаптацию собственного поведения. Я предложила им выбор: или усиленно пытаться разрешить незавершенные задачи детства, воссоздавая их в своих отношениях, или стать архитекторами брака, который мог бы сделать их счастливее. С этим духом совместного строительства Саре и Ричарду было предложено взглянуть на те темы, с которыми они пытались справиться.  Наиболее тягостным пунктом в списке Ричарда было его ощущение, что он был жертвой гнева Сары и больше всего на свете хотел, чтобы она наконец уменьшила громкость. Поскольку каждый чувствовал контроль и принижение со стороны несдержанного отца, они могли проникнуться воспоминаниями друг друга и посочувствовать друг другу. Вместо того чтобы обвинять Сару, я определила ее предыдущую роль в браке следующим образом: ей приходилось переносить и выражать гнев за них обоих. Чтобы помочь Ричарду научиться в большей степени принимать гнев, как нормальное проявление, я предоставила этой паре сведения об информативной роли, которую играет гнев в получении доступа к другим чувствам. Ричарду было предложено представить себя выражающим гнев таким способом, который был бы никак не связан с его отцом. Саре была оказана помощь в том, чтобы увидеть, насколько она не принимала себя, когда утрачивала  психологическое равновесие, напрягаясь сверх меры, и как глубокий гнев психически трансформировал ее из ее неадекватной матери в ее успешного отца. 

Пара также взглянула на обоюдную динамику одновременного стремления получить одобрение и чувства, что тебя контролируют. Кроме того, способность определить границы детских переживаний и воспоминаний о супружеских отношениях родителей помогла им отличить динамику, которую они повторяли, от отношений, которых они хотели. Тема компетентности/неадекватности была эмоционально нагруженной и более трудной для исследования. В конечном счете, Ричард оказался способным сказать о том, что чувствует себя подавленным заботами о воспитании, а также о том, насколько более безопасно он чувствовал себя в офисе, вдалеке от суеты. Сара также поняла, что во многом ее недоступность для Ричарда в романтическом плане была результатом ее истощенности в результате того, что она брала на себя слишком много обязательств. Когда она стала браться за меньшее количество проектов, ее принятие самой себя и чувство юмора возросли.

Зависимость – тема, которой мы работаем в данный момент. Тогда как Ричард смог более легко признать, что брак его родителей скрывал две отдельные жизни, Саре пришлось поработать, чтобы увидеть, как обесценивание матери со стороны отца оставляло мать наедине с ее заботами и тревогами. В отличие от этого, Сара хотела взаимоотношений, в которых партнеры могли бы не скрывать свою уязвимость и опираться друг на друга, ища поддержки. Как и ожидалось, то, что они учились доверять друг другу, несмотря на слабости, вместо соревнования в проявлениях компетентности и самодостаточности, обнажило глубокие детские потребности и защитные состояния.

Обсуждение случая

На первых шести сессиях всплыло достаточно материала, чтобы понять значение глубоких потребностей и реакций, которые порождали отстранение и недоверие в паре. Суть их терапии состояла в обнаружении тем, которые являлись подоплекой их болезненного взаимодействия. Как только пара поняла содержание своих проективных идентификаций и деидентификаций, их центральные проблемы и цели терапии стали вполне очевидны. Другие техники, которые были использованы, включали нормализацию способности пары приспособиться к предъявляющему особые требования переходному периоду в жизни семьи. В частности, Ричард нуждался в нарциссическом подтверждении со стороны Сары, а также в личном времени, чтобы восстановить свою эмоциональную связь с ней. Им также была оказана помощь в том, чтобы признать и начать работать с психическим расщеплением, которое вносило свой вклад в стремительное нарастание напряжения и гнева. У обоих партнеров было сформировано стремление прекратить угрожать и кричать друг на друга, когда это воспринималось как эмоциональное злоупотребление (Siegel, 1999).

Работая с этой парой я стремилась сохранять баланс между структурой, эмпатией и инсайтом. Самой главной целью было сохранить безопасное пространство кабинета, а это зачастую означало необходимость вмешиваться в моменты вспышек гнева и  обвинений. В такие моменты я помогала разгневанному партнеру найти и поразмышлять над подспудными болезненными чувствами, такими как разочарование, ревность или предательство. Сила расщепления была рассмотрена с тем, чтобы помочь вновь сместить фокус на «здесь и сейчас», а также обнаружить новые  возможные смыслы. До тех пор, пока чувства расстроенного партнера не были переработаны, поняты и приняты, не предпринималось попытки связать настоящее с прошлым. Однако связывание эмоционального опыта с динамикой родительской семьи обогащало процесс для обоих партнеров.

Когда напряжения и конфликты возникали между сессиями, паре оказывалась помощь в том, чтобы понять источник их разочарования и отсутствия связи. Когда жизнь стала более ровной, партнеры смогли сохранять настрой на развитие и исследование динамики их отношений. Способность ясно выражать потребности и экспериментировать с новыми измерениями самих себя принесла облегчение и  поддержку, которые были опорой в исследовании болезненного материала.

Заключение

Перемены одновременно пугают и освобождают. Якобсон (1964) однажды связала подростковое буйство с повторной разработкой идентичности, в ходе которой первичные идентификации перетасовываются и пересортировываются таким образом, чтобы позволить возникнуть новому взрослому человеку (adult persona). Супружеская терапия открывает возможность внимательного исследования идентичности, поскольку терапевт становится свидетелем стремления к близости и ее защитного избегания. Понятия идентификации и дезидентификации являются центральными для этого процесса.

Перевод с английского Е. Лоскутовой

ЛИТЕРАТУРА

• Belsky, J. & Rovine, M. (1990), Patterns of marital change across the transition to parenthood: Pregnancy to three years postpartum. J. Marriage & Family, 52:5-19.
• Benjamin, L. S. & Friedrich, F. J. (1991), Contributions of structural analysis of social behavior (SASB) to the bridge between cognitive science and a science of object relations. In: Person, Schemas and Maladaptive Interpersonal
• Patterns, ed. M. J. Horowitz. Chicago: University of Chicago Press.
• Cowan, C. P. & Cowan, P. A. (1992), When Partners Become Parents. New York: Ba­sic Books.
• Dicks, H. V. (1963), Object relations theory and marital studies. Brit. J. Med. Psychol., 36:1-12.
• Feldman, L. (1982), Dysfunctional marital conflict. J. Marital & Family Ther. 8:417-428.
• Frank, J. (1989), Who are you and what have you done with my wife? In: Foundations of Object Relations Family Therapy, ed. J. S. Scharff. Northvale, NJ: Aronson, pp. 175-84.
• Fuss, D. (1995), Identification Papers. London: Routledge. Grotstein, J. S. (1985), Splitting and Projective Identification. New York: Aronson.
• Jacobson, E. (1964). The Self and the Object World. New Yprk: International Universi­ties Press.
• Josselson, R. (1996), The Space Between Us. New York: Sage.
• Kemberg, О. (1987а), Projection and projective identification: Developmental and clinical aspects. In: Projection, Identification, Projective Identification, ed. J. Sandier. Madison, CT: International Universities Press, pp. 93-115.
• Kemberg, 0. (1987b), The dynamic unconscious. In: Theories of the Unconscious and Theories of the Self, ed. R. Stem.
• Hillsdale, NJ: The Analytic Press, pp. 3-26.
• Main, T. F. (1966), Mutual projection in a marriage. Compr. Psychiat., 7:432-491. Meissner, W. W. (1978), The conceptualization of marriage and family dynamics from a psychoanalytic perspective. In: Marriage and Marital Therapy, e d. J. J. Paolino & B. S. McCrady. New York: Brunner/Mazel, pp. 25-88.
• (1980), The problem of internalization and structure formation. Internal. J.Psycho-Anal., 61:237-247.
• (1986), The earliest internalizations. In: Self and Object Constancy, ed. R. Lax & S. Bach. New York: Guilford Press, pp. 29-72. Ruszczynski, S., ed. (1993), Psychotherapy with Couples. London: Kamac Books. Scharff, D. E. & Scharff, J. S.
• (1987), Object Relations Family Therapy. Northvale, NJ: Aronson.
• Scharff, J. S., ed. (1989), Foundations of Object Relations Family Therapy. Northvale, NJ: Aronson.
• Siegel, J. P. (1991), Analysis of projective identification: An object relations approach to marital treatment. J. Clin. Soc. Work., 19:71-81.
• (1992), Repairing Intimacy. Northvale, NJ: Aronson.
• (1998), Defensive splitting in couples. J. Clin. Psychoanal., 7:305-313.
• (1999), Destructive conflict in nonviolent couples: A treatment guide. J. Emo­tional Abuse, 1:65-85.
• (2000), What Children Learn from Their Parents' Marriage. New York: Harper Collins.
• Skynner, R. (1987), Explorations with Families, ed. J, R Schlapobersky. New York: Routledge.
• Solomon, M. (1997), Countertransference and empathy in couples therapy. In: Countertransference in Couples Therapy, ed. M. Solomon & J. P. Siegel. New York: Norton,pp.23-37.
• Tansey, M. J. & Burke, W. F. (1989), Understanding Countertransference. Hillsdale, NJ: The Analytic Press.
• Zinner, J. & Shapiro, R. (1972) Projective identification as a mode of perception and behavior in families of adolescents. Internal. J. Psycho-Anal., 53:523-530.