Беренстейн И. Связь как условие установления отношений между различающимися личностями

Комментарий: Доклад, представленный на ХХVII Конгрессе психоаналитической федерации Латинской америки 23-25 сентября 2010 года, Богота.

Прежде, чем рассуждать о концепции связи или соединяющего (el vinculo)[1], мне хотелось бы представить отрывок из одного клинического случая. Речь пойдет об одной относительно молодой паре, но если не указать их возраст, как мы можем удостовериться в том, что они молоды?

Вас интересует их возраст? У каждого возраста есть своя специфика? Специфика вытекает из неповторимости ситуации и возраст является одной из этих специфичных характеристик наряду с другими. Мужчине и женщине, о которых я расскажу (вернее о некоторых элементах из их сессии) было между 20 и 30 годами. Они не были женаты, но что называется, встречались 5 лет. Однако, по возвращении из отпуска, который и послужил этому причиной, они разошлись.

Так что же произошло? В первый день после отпуска, уже в родном городе они остановились на ночь в одном месте, где между ними произошел следующий разговор. София хотела знать? поженятся ли они, и будут ли вести, то что называется «нормальную жизнь» – пожениться, родить детей, жить вместе в одном доме. Я не помню, что ответил мужчина, но он не дал конкретного ответа, все было как-то двойственно, что и спровоцировало их ссору, после чего они решили расстаться.

Через три месяца (не знаю, каким образом) они вновь воссоединились, и возникла некая мучительная ситуация. Когда они встречались, по ночам, в постели между ними происходили тяжелые разговоры. Эти разговоры могли длиться до рассвета потому что «она не могла перестать говорить пока не проясняла то, что было не ясно, она нуждалась в ясности и пыталась ее получить в результате этих разговоров». Он же, напротив, мог жить, ничего не решая, в надежде на то, что все как-то наладится само собой.

Когда они начали терапию, их ночные разговоры прекратились и это тут же принесло кратковременное облегчение.

Не просто передать модальность человеческих коммуникаций, могу только сказать, что женщина в своем стремлении к повышенной ясности проявлялась, как упрекающая и требовательная во всем, что касалось вопроса «когда же он решит нормализовать их жизнь, то есть жить вместе, стать семьей». Он же говорил, что все придет в свое время, и так и будет.

Карлос говорил, что события должны прийти своим чередом, что он не должен рассказывать все о себе, что у него есть свои и только свои «вещи», которые он не должен разделять со своей партнершей, особенно если это не касается ее, как, например, его покупки или вложения.  Он не видит причин рассказывать все, и если она что-то обнаруживает, так это потому что ищет что-то, не оповестив об этом его же.

На первой сессии он придвинул свой стул к ее стулу, и касался ее будто бы прося, чтобы она перестала говорить, и дала бы возможность высказаться ему. Это выглядело, как попытка проявить нежность. Я задавался вопросом несколько раз – почему Карлос прикасается к Софи и предположил несколько интерпретаций. Возможно, мои интерпретации были поняты, как призыв не делать этого. Поэтому или по какой-то другой причине, Карлос перестал прикасаться к Софи.

Должен сказать, что я сильно сомневался – рассказывать ли все это сначала или же начать непосредственно с описание самой сессии.  Предыстории обычно играют роль презентации пациента, пары или семьи и позволяют иметь какие-то соображения еще до того, как материал будет представлен.

Мы склонны находить, то что ищем, основываясь на известных гипотезах и на своем прошлом опыте, но не то нечто новое, что можно обнаружить в принципиально новом материале. Привычные объясняющие гипотезы спасают от этого нового. Тут есть некая выгода – мы можем таким образом фильтровать «материал». То, что не соответствует теории, мы не подвергаем интерпретациям и оставляем на будущее виде «материала» в нашей терапевтической панораме.

В соответствии с этим, клинические примеры достаточно часто становятся иллюстрациями той или иной объясняющей теорией, которая всплывает во время работы. Предыдущие случаи образуют некое «прошлое», которое детерминирует (и часто подтверждает) «настоящее» текущей сессии. В той или иной степени, мы ищем это совпадение с предыдущим опытом.  Если же представить материал сессии без предыстории, мы будем пытаться домыслить ситуацию в целом – возраст, происхождение, предшествующую проблематику, но было бы правильно вслушиваться в то, что происходит прямо сейчас в рассматриваемой ситуации.

Сессия

Пара задержалась на 25 минут, то есть, они пришли на 25 минут позже назначенного часа. Они поприветствовали меня: «Как дела?», «Как дела?». Почти в то же мгновенье, как София сказала: «Как дела?», и я ей ответил, Карлос сказал: «Извините за опоздание».

Карлос сказал, что это время для него проблематично. Повисло длительное, немного давящее молчание. Он продолжил: «Что мы делаем в таких случаях, ждем, что нечто всплывет, появится?» (глядя на Софию) : «Ты думаешь, что это из-за меня мы пришли позже? Ты как, в порядке?»

Я сказал: «Карлос сказал в самом начале, что извиняется перед нами обоими передо мной и Софией....?»

Карлос перебил меня (потому что я намеревался продолжить фразу), сказав: «да, да, я сказал это, потому что вы ждали меня с 6 часов, а она ждала меня снаружи, у двери на улице».

Я: «Потом Карлос сказал: как мы начнем? Как это делается? Как если бы было два начала – одно Карлоса, который пришел один со своими сложностями в дороге и другое начало Софии, которая ждала у дверей, и так же еще два начала – одно формальное начало сессии и второе, когда оба вошли».

София продолжала так, как если бы я не сказал ничего сейчас и не говорил ничего до этого, как если бы меня не слушали и не давали бы мне места. Она сказала Карлосу: «Ты думал о том, что мы обсуждали в прошлый раз?»

София: «Есть вещи, которые мне даются с трудом, которые я не могу выносить, не показывая, как мне сложно. И мне не кажется, что я не должна этого делать, мне кажется, что нужно начать что-то менять, а пока ничего не происходит. Ты сам говорил об этом в конце предыдущей сессии».

Начало. Техника: как терапевт принимает пару, когда оба приходят вместе.  Я считаю, что один участник не представляет пару и не может представлять другого. Один член пары мог бы представлять отсутствующего, мог бы говорить от его лица, быть его представителем, но это бы было тем же самым, что индивидуальная сессия, когда пациент рассказывает о своих персонажах и терапевт его слушает. Отличаются ли две ситуации:

1. индивидуальная сессия, на которую, как мы знаем, никто не придет, кроме пациента, и фигуранты из его рассказа – это персонажи, созданные им самим, и

2. сессия пары, когда один не пришел, а тот, кто пришел ожидает, что терапевт будет работать с ним одним и слушать рассказ о его партнере? Здесь важны степень присутствия и степень отсутствия.

Теория: Радикальное отличие первой ситуации от второй в том, что действительно происходит внутри пары. Если один пришел рано и стоит у двери снаружи, а второй пришел позже, и оба вошли в кабинет с опозданием, это значит, что пара пришла позже своего часа, часа для пары.

В чем заключается суть «пары»? Это – объединение, в котором присутствие одного не просто суммируется с присутствием другого, а где возникает Двое, и только один член не может определять отношения. Однако, каждый так же определяет со своей стороны эти отношения. Это – некое объединение, которое существует, как минимум, пока двое не разойдутся. Но в этом объединении есть место и индивидуальному, и общему. Одни и те же личности создают два измерения: индивидуальное и парное.

Возвращаясь к материалу. Давайте вспомним мое указание на то, что Карлос соединил в пару Софию и аналитика, а себя самого изъял из пары, стараясь создать другую, частью которой он не является. Он отделился? Или, может быть, он был в паре, но не мог обозначить или установить различия (между «в паре» и «вне пары»)? Или обозначение этого различия опасно для пары?  То, что является основой, главным базисом пары, а именно, то что ее составляют две принципиально различные личности, может мыслиться так же и как то, что разделяет пару. Факт наличия двух создает пару и в то же самое время, с точки зрения Эго, является фактором, который может разрушить пару. Дело в том, что Эго, включая нарциссические параметры, противится соединению, функционируя, как «антипара» по своей сути. Всегда будут иметь место такие проявления индивидуального порядка, связанные с личными ситуациями, которые с точки зрения одного приемлемы, но не приемлемы с точки зрения другого.

Ситуацию может спасти то, что непринимаемое одним, несоответствующее одному, может оставаться непринимаемым, но ему можно дать место в паре. Это значит не стараться сделать все по-своему, а дать возможность существовать различиям. То, что создает общее, включает в себя и собственное, не общее, то что создает пару может ее же и уничтожить.

Карлос объяснил свое опоздание неимоверными сложностями с транспортом. Но во время этого объяснения он постоянно транслировал некое послание Софии: «Ты не должна беспокоиться». Иногда очень сложно прийти.  Он извинялся за то, что мы ждали его – я в своем кабинете, а она снаружи.

Карлос: «Я опоздал? На самом деле в этом нет ничего необычного, в половине седьмого я отправил Софии сообщение: «Опять стою в пробке на Южном шоссе». Дорога, которая обычно занимает 40 минут, в это раз заняла час сорок, я ничего не мог сделать. Было слишком сложно во всех смыслах. Но да, это опоздание похоже на те другие – бывали дни, когда бесполезно даже пытаться прийти, но мне не оставалось ничего другого, я должен был быть здесь, даже за счет того, чтобы посвятить этому весь день или найти какой-то другой способ, чтобы оказаться на месте. Мои извинения были исключительно за это. Перед ней, потому что она ждала меня и ходила вокруг дома, и перед вами, потому что вы тоже ждали меня. Но это не значит, что я объединяю вас каким-то образом. Фактически (не знаю, в курсе ли вы) каждый раз, когда мы выходим от вас, мы ужинаем вместе и потом каждый идет по своим делам. Мы здесь для того, чтобы разрешить противоречия, которые не можем разрешить сами, и чтобы не делать того, что мы делали бы, не будь вас. Мы договорились не обсуждать за пределами вашего кабинета наши проблемы. Иначе мы вынуждены говорить о них днем и ночью, и это только еще больше запутывает. Вне консультации мы стараемся вести нормальную жизнь, я так думаю, разве нет?»

София: «Для меня это – не нормальная жизнь: то, что мы делаем. Мы находимся в кризисе.  Для меня то, ради чего ты сюда приходишь заключается всего лишь в возможности спать со мной... ну или провести вместе один день, это – не нормально. Это не та нормальность, которая мне нужна».

Пришло время искать общий язык для представителей двух разных позиций. «Быть вместе». Карлос подразумевал под «быть вместе» – прийти вместе на сессию, уйти вместе с сессии успокоенными и пойти поужинать, разговаривать вне сессии. Потом, пусть это потом будет завтра, ему отправиться к себе домой, а ей – к себе. Но Софию это не устраивало. Для нее «быть вместе» Карлоса означало «спать вместе» и это отдавало проституцией, обманом. Ей слышался материнский голос, который предупреждал свою дочь о пошлых и извращенных намерениях «этих парней», которые обманывают девушек, чтобы переспать с ними и потом бросают.

Это – сложная задача сконструировать такое понимание «быть вместе», при различных к этому подходах, чтобы это понятие сочетало в себе и вмещало понимание каждого члена пары. Это должно быть что-то новое, включающее в себя старое и дающее возможность появиться более полному «быть вместе». Вообще-то это – не совсем точное определение, было бы лучше сказать не «быть вместе», скорее «действовать вместе» или «совместное становление».

Продолжая говорить о несостоявшемся совместном начале сессии, Карлос говорил: «не получилось». Не получилось достичь некоего становления. Получилось только прийти.

Здесь я прерву этот клинический материал, чтобы описать – как я характеризую то, что связывает. Связь или соединяющее (vinculo) – это слово очень часто нами используется. Оно используется в разговорах в повседневной жизни и в работах психоаналитиков. Наиболее специфическое значение этому понятию придал Пишон-Ривьер, а так же Бион и затем оно вошло в широкий обиход. Однако, мы подразумеваем, что говорим об одном и том же, но это не всегда так. Связь, как отношения в основном подразумевает то, что связывает людей, завязывает их контакт, а так же то, что объединяет неким способом два или более объекта, будь то внешние или внутренние объекты субъекта.  Поэтому можно услышать, как говориться о внутренних связях, связях в переносе, связи в паре, в семье, связь -Н -L -K и т.д.

Такое широкое использование этого понятия и столько разных смыслов, которые в него вкладывают, а так же тенденция идентифицировать понятие связь с процессом взаимодействия, проистекает из опыта обыденной человеческой жизни и из клинического опыта.  Это значит, что различные люди взаимодействуют друг с другом или замыкают связи очень специфическим образом.  Поэтому я лично использую понятие «соединяющее» в неком ограниченном смысле, а именно, как   происходящее «между» субъектами, и не использую его в других смыслах. Я бы сказал, что связь возникает между двумя личностями в неком подразумеваемом пространстве. В этом пространстве встречаются и сталкиваются радикальные различия, что приводит к тем или иным реальным последствиям. В некоем «между» циркулируют эмоции и происходят реалистичные действия. В психоанализе есть два способа понимания этих процессов, два обозначения, назовем их «модeль 1» и «модель 2».

Модель 1 базируется не бессознательной фантазии, которая выражается в метафоре, производной от биологического критерия. Это – идея о том, что пара рождает ребенка. Творческая сила и смысл пары сводится к репродукции – зачатию и рождению ребенка и его развитию на ранних этапах, что посредством идентификации с родителями позволяет детям в дальнейшем становиться новой парой. Дети могут быть реальными или символическими.

В этом смысле имеет большое значение цитата Бриттона (Britton, 1995) «Идея, что пара объединяется для рождения ребенка, является центральной в нашей психической жизни, вдохновляемся ли мы этой идее, возражаем ли, представляем ли, что мы произведены ею, отрицаем ли ее, нравится ли она нам или она вызывает у нас ненависть».

Пара или семья сталкиваются с необходимость разрешить проблему, которая, как им кажется, не имеет решения: найти способ быть вместе и в то же самое время продолжать жить своей жизнью каждому из них, но не так, как было до формирования пары, а становясь другой индивидуальностью, такой, которая позволяет быть вместе без риска потери себя или захвата другой личностью.

Мэри Морган описывает это как конфликт между интимностью и отдельностью, определяя чувство «быть вместе», как переживание объединения пары и в то же самое время, как переживание уверенности в своем собственном индивидуальном бытии. Автор указывает, что чувство преследования перед появлением отделения от другого, активирует параноидно-шизоидную позицию, описанную Кляйн (Klein,1946, 1955). Эта позиция возвращает к набору защит, базирующихся в основном на проективной идентификации, которая в свою очередь отрицает отличия. Значимые элементы этой модели это – отношение объекта, ранний опыт, идентификации, бессознательная фантазия рождения ребенка, повторение и как элемент техники – перенос.

Модель 2 базируется на идее связи, которая мыслится, как такое взаимодействия между двумя или более членами, в результате которого появляется более широкое понимание собственной субъективности, модифицированной, обновленной, позволяющей избежать ригидности идентичности Я (нарциссического аспекта Я) и порождающей новую идентичность. В таком случае пара могла бы иметь свою новую жизнь как объединение, отличное от простой суммы своих составляющих. Каждый мог бы иметь свое собственное развитие, свою историю, исходя из своего раннего развития, но также пара производила бы некое объединение, которое постоянно обновляется многочисленными совместными переживаниями в текущем настоящем времени.

Хотелось бы резюмировать – есть два способа взаимодействия и взаимообмена в паре. Один восходит к концепции Don de Marcel Mauss, который много работал с идеями Levi Strauss, о взаимности, где автор опирается на различные комбинации из элементарных структур родства. Суммирующая формулировка взаимообмена была бы такой: «Я даю тебе нечто и, принимая это, ты становишься моим должником, а я –кредитором, который ждет того или иного возврата, но не того же самого, что я тебе дал и что было необходимо для тебя, а того, что необходимо мне.  В этом процессе отдачи возможны различные вариации».

Основываясь на анализе коллективов и изучая их происхождение Esposito пришел к идее, что нечто общее коллектива так же является и собственностью каждого его члена, он говорит о том, что функция отдачи подразумевает не возврат того же самого, а предоставление места в этом коллективе.

Обе концепции взаимообмена имеют техническое применение в анализе отношений. Например, так случается, что в работе аналитика для его интерпретаций нет готового места, для них не существует место в пространстве отношений и в психике пациента. «Иметь место» и «создавать место» это – разные установки. Первая говорит о уже имеющемся пространстве и вторая – об усилиях для создания места, которое ранее не существовало и которое нужно создать или освободить для уже чего-то существующего, оттесняя то, что было ранее.

Хотелось бы добавить два комментария к этому очевидному конфликту между описанными выше двумя установками. Первый комментарий: возможность возникновения и поддержания на протяжении многих лет связь в паре, подводит нас к гипотезе: соединяющее меняет субъективность, способ бытия и тип активности каждого партнера, вплоть до изменения идентичности по сравнению с той, которая была в самом начале отношений.

Такую конструкцию (психики партнеров, cоздающих связь) мы называем «субъект связи» и специфика этого субъекта будет определяться тем, каким образом он поддерживает отношения.

Второй комментарий: возможна и другая ситуация, когда имеет место чувство нетерпимости, характерное для несовместимости с другим объектом. Тогда, несмотря на родство или близость, чувствуется инородность, чужеродность. Это наводит на мысль о том, что данный объект не может быть представлен в психике, и поэтому требует определенной постоянной работы для его описания и создания места для него.

Чужеродное, странное, новое, отличное другого объекта становится очевидным в процессе установления связи, которая так же будет восприниматься, как инородная и не соответствующая миру субъекта: его инфантильным ожиданиям, его конструкции бессознательного. Чужое это – нечто странное и не родственное, инородное, что-то из другой страны или группы. Английский язык максимализирует это значение словом alien (чуждый), придавая ему так же значение существа с другой планеты (как в известной картине с Сигурни Уивер в главной роли), а так же обозначает тех, кто живет в той или иной стране нелегально.

Другая модальность, которая здесь называется «связь», базируется на работе, направленной на ассимиляцию отличий другого с помощью принятия его, как присутствующего, и запуская процесс интерференции идентичностей, несмотря на угрозу превращения во что-то единое, и не смотря на тревогу перед чем-то радикально отличным.

Мэри Морган очень хорошо описывает точку зрения, схожую с описанием Модели 1. Обозначу их общности: раннее психическое развитие является решающим фактором, формирующим способность к созданию творческой пары. Среди прочих, автор упоминает два фактора: разрешение Эдипа и пубертат. Ее описание включает способность психики к созданию внутренней креативной пары и к отношениям с реальным другим. Говоря о «креативной паре» в смысле внутреннего психического объекта, мы имеем ввиду общий контекст психического развития. Исходя из этой точки зрения, имеет место врожденная концепция объекта, и из этого уже вытекает идея образования пары. Сам образ объекта очень важен для ребенка, так как объект можно эвакуировать или поглощать.

Если два субъекта могут породить и поддержать особый вид связи, отношений на основе радикальных различий, они меняют модель индивидуального психического развития на модель установления парности, как условия для иных механизмов развития, не исключающих и не комплиментирующих другого.

В отношении технической точки зрения, на сессии были представлены две модальности терапевтических отношений:

1) Перенос, основанный на типичных для него различных проявлениях: создании-актуализации-воспроизведении паттернов, которые содержат определенную степень повторения детского развития или фиксаций (а также задержек) собственных эмоциональных состояний пациента в процессе его раннего развития, воспроизводящихся, оживающих в паре под влиянием партнера, детей или в терапевтической ситуации в процессе сотрудничающего исследования терапевта.

2) Интерференция – это то, что продуцируется в пространстве «между», как результат взаимодействия двух или более субъектов, при условии, что каждый субъект генерирует для другого (или других) некую новизну и неизвестность. Со всем этим приходится что-то делать – признать новые смыслы и меняться под воздействием различий и неизвестности на столько, насколько это возможно. То есть, приходится перерабатывать актуализированные каждым текущим моментом различия, непосредственно во время их появления. Это происходит и развивается в процессе совместной жизни и так же является инструментом на сессиях.

Что же накладывается в интерференции? Инаковость, невозможность идентификаций партнеров друг с другом, то есть то, что можно назвать «инородностями». Интерференция не прорабатывается так же, как перенос. Она возможна при условии, если для другого будет выделено специальное  место, как для субъекта ранее не представленного в психике, и если между партнерами будет порождаться (вместо воспроизводиться) нечто принципиально новое, отличающееся от детских историй обоих. Вместе с тем, каждый из партнеров неизбежно будет привносить что-то личное из своего прошлого. Интерференция – некий терапевтический инструмент. Интерференция и перенос – это два разных измерения, которые имеют различную логику. Эти различия можно кратко описать так: присутствие и отсутствие, презентация и репрезентация. Оба эти измерения должны быть проанализированы.

Перевод с испанского Ларисы Янсонене