Райл Э. Теория объектных отношений и теория деятельности: модель последовательности процедур как возможное связующее звено

В данной статье проводится сравнение между теорией объектных отношений (ТОО), представленной в терминах модели процедурной последовательности, с идеями Выготского и теорией деятельности. Обе модели рассматриваются как совместимые, дополняющие друг друга и в сочетании предоставляющие хорошее описание человеческой психологии, способствующее пониманию и интеграции психотерапии.

Цель этой статьи - рассмотреть взаимоотношения двух теорий совершенно разного происхождения: теории объектных отношений (ТОО) и теории деятельности (ТД). Идея связать эти две теории родилась из разработанной мною модели процедурной последовательности (МПП), модели, которая совершенствовалась параллельно с развитием интегриративного подхода в психотерапии - когнитивно-аналитической терапии (КАТ) (Ryle, 1982, 1990). Модель процедурной последовательности возникла как переформулировка, в когнитивных терминах, идей одновременно когнитивной, поведенческой и психоаналитической терапии; сходство этой модели с некоторыми аспектами теории деятельности было замечено моим коллегой Микаэлем Лейманом, последующие дискуссии с которым инициировали данное исследование. В этой статье я: 1) представлю основные характеристики модели процедурной последовательности; 2) намечу то, каким образом идеи теории объектных отношений были включены в нее; 3) кратко обрисую идеи Выготского и теории деятельности и 4) рассмотрю возможность сравнения и взаимного дополнения между теорией деятельности, моделями процедурной последовательности и объектных отношений.

Развитие модели процедурной последовательности

Подробное описание развития когнитивно-аналитической терапии и модели процедурной последовательности можно найти у Райла (1990). Главной отличительной чертой этой разновидности краткосрочной терапии является совместное письменное переформулирование терапевтом и пациентом проблем последнего. В форме письма описываются: прошлое пациента, вытекающие из него стратегии, а также неадаптивные "процедуры", используемые пациентом в настоящем. Эти процедуры создаются и приводятся в действие в процессе деятельности индивидуума и могут быть поняты только в связи с его историей и актуальными обстоятельствами жизни. Полное описание процедурной последовательности будет включать следующее: описание активного взаимодействия индивидуума со своим окружением, его оценку этого взаимодействия, формирование целей и следование им в этих условиях, оценку своих возможностей достичь поставленных целей и вытекающих из этого последствий, рассмотрение доступных средств, выбор и приведение в действие одного из них, оценку эффективности и последствий своих действий и, наконец, подтверждение, пересмотр или отказ от своих целей и средств. Видимо, именно такие последовательности лежат в основе целенаправленного действия. Эта модель берет свое начало в теориях Келли (1955), Миллера, Галантера и Прибрама (1960) и в общих идеях когнитивно-бихевиоральной теории и теории социального научения (см. Ryle, 1982). Обычно последовательности процедур пересматриваются в свете личного опыта, но невротические процедуры характеризуются как неэффективностью такого пересмотра, так и сопротивлением ему. Изучены три паттерна невротических процедур: 1) ловушки, которые подразумевают негативные убеждения, оценки и действия, влекущие за собой последствия, якобы подтверждающие эти негативные убеждения и оценки; 2) дилеммы, представляющие собой ложную дихотомизацию возможных ролей и действий; и 3) препятствия, которые являются ложным прогнозированием, ведущим к отказу от соответствующих целей или их обесцениванию (Ryle, 1979).

Психоаналитические концепции с некоторыми изменениями могут быть переформулированы в терминах этой модели.

Теория объектных отношений и модель процедурной последовательности

Реконструкция раннего развития, предложенная в теории объектных отношений (Fairbairn, 1944; Guntrip, 1961, 1968; Ogden, 1983; Segal, 1964; Winnicott, 1965,1971), имеет значительную объяснительную ценность при рассмотрении личности взрослого и паттернов его отношений. Однако теоретики объектных отношений в различной степени использовали неудовлетворительную психоаналитическую "метапсихологию", с ее игнорированием когниций, псевдобиологизмом и т.д.

Связывание воедино этих ключевых идей с моделью процедурной последовательности включало в себя переформулирование утверждений на другом языке (см. Ryle, 1985, 1990), в котором основные биологические детерминанты понимаются с точки зрения врожденного поведения привязанности (Bowlby, 1969), в котором взаимодействие мать-дитя описывается в терминах ролевых процедур. Описание раннего развития с точки зрения процедурной последовательности объектных отношений можно кратко изложить следующим образом:
1) На основе врожденных паттернов привязанности, используя сенсомоторный интеллект, новорожденный с самого рождения включается в разработку "ролевых процедур" для установления отношений с матерью (под "матерью" здесь понимаются также другие ухаживающие за ребенком люди).
2) Ранние ролевые процедуры связаны с какими-либо одними аспектами или частями матери, и их развитие предшествует формированию у ребенка способности отличать себя от другого.
3) Ролевая процедура (в отличие от процедуры манипулирования физическим объектом), требует способности предсказывать реакции другого (как следствие собственных действий). Отсюда следует, что в каждом взаимодействии ребенок научается двум ролевым процедурам (см. Ogden, 1983): своей и другого. Чтобы подчеркнуть этот аспект, используется термин "процедура обоюдных ролей".
4) Со временем ребенок начинает не только предсказывать и провоцировать материнское ролевое поведение, но и присваивает его, когда например, кормит мать или нянчит куклу или мишку.
5) Позже, как явствует из ранней речи, ребенок принимает материнскую роль по отношению к самому себе. Интернализация материнской роли формирует основу для способности заботиться о себе, для саморегуляции, самосознания, а также для подверженности внутреннему конфликту.
6) Зависимый ребенок может контролировать окружение только путем коммуникации с матерью, и эта коммуникация будет иметь огромную аффективную составляющую. Следовательно, его ощущение мира, себя, других, своей способности выражать и контролировать свои чувства и влиять на мир впервые приобретаются во взаимных отношениях младенчества, переживаемых через примитивные понятийные процессы.
7) Ранняя реципрокная роль и процедуры саморегуляции имеют общие истоки в ранних реципрокных ролях с различными аспектами матери; главной задачей раннего детства является интеграция этих частичных процедур в сложные процедуры целостной личности.
8) Эта интеграция будет зависеть от способности матери создать обстановку безопасности и предсказуемости, соответствующую темпераменту и уровню развития ребенка. Покинутость, депривация и более тяжелые нарушения родительской функции будут препятствовать этому процессу и в этом случае способность объединять противоречивые полярные частичные процедур, содержащие противоположную эмоциональную окраску, может оказаться нарушенной. Именно это, а не защитные расщепление и проекция, рассматривается как источник нарушений интеграции личности у взрослых.
9) Устойчивость неинтегрированных частичных процедур будет проявляться в расщеплении (стойкие полярные убеждения) и в проективной идентификации, при которой один полюс слабо интегрированной ролевой процедуры извлекается из другого человека.

Такое описание процесса развития обеспечивает понимание формирования личностной структуры и структуры функций оценки, составляющих часть процедурной последовательности. Субъективно обычно можно выявить внутренний диалог, в котором один голос, как правило, более отождествляется с родительским, а другой - с детским "Я". Индивид может в первую очередь идентифицировать себя с родительским или детским "голосом" или с их производными, такими как идеальное Я. Наличие диалога между двумя противоречащими или не связанными голосами может осознаваться, или же один из голосов может быть вытеснен.

Большой вклад в моделирование процессов формирования сложных личностных структур внес Горовиц (1979). Его понятие "состояний психики" (возможно лучше их называть "состояниями существования") позволяет определить характерный для каждой субличности паттерн обоюдных ролей, процедуры саморегуляции и эмоции, а его метод анализа конфигураций выявляет связи и переключения между этими состояниями. Горовиц создал свою концепцию, используя магнитофонную запись терапевтических сессий. В когнитивно-аналитической терапии диаграммы последовательностей создаются вместе с пациентом на ранних стадиях процесса переформулирования и становятся активным инструментом терапии (Beard, Marlow&Ryle, 1990: Ryle, 1990).

Как структуры, так и последовательные процессы можно более ясно отразить с помощью визуальных средств, а не словесно (см. рис.1). На практике, в ранние периоды применения этой техники, использовались различные формы диаграмм, но со временем была разработана более стандартная и теоретически обоснованная модель. На данном рисунке схема внутренней структуры, описываемой исходя из преобладающих взаимодействий "внутренний родитель - внутренний ребенок", формирует ядро диаграммы, от которой отходят процедурные петли. Внимание фокусируется на негативных внутренних состояниях и негативных самоувековечивающихся процедурах, на возвращающихся к источнику процедурных петлях, обеспечивающих сохранение ядерного внутреннего состояния. Такие петли могут отражать следование обычным жизненным целям, таким, как поиск близости или борьба за успех; они могут выражать одну или другую роль, схематически представленную в отношениях "внутренний родитель - внутренний ребенок" (т.е. проективную идентификацию), или могут отражать попытки справиться с неуправляемыми вытесненными эмоциями, например, с помощью симптомов или избегающего поведения. Созданные таким образом диаграммы последовательностей являются формальным способом иллюстрации связи (в терминах модели процедурной последовательности объектных отношений) между исторически сформировавшимися внутренними структурами и текущими жизненными процедурами. На таких диаграммах могут быть проиллюстрированы диссоциированные ядерные состояния (расщепление), как в данном примере, в котором представлена диаграмма последовательного переформулирования в случае пограничной личностной организации. На языке теории, диаграммы последовательностей расширяют изначальную модель последовательности процедур, включая в нее репрезентацию исторически сложившихся структур и выявляя отношения между различными процедурами. При этом сохраняется акцент на самоподдерживающихся повторяющихся последовательностях, объясняющих невротические и личностные нарушения. Таким образом, эта модель отличается от других, выдвигаемых в настоящее время в рамках когнитивной психотерапии (например, Guidano, 1987; Young 1990), благодаря привлечению психоаналитической теории, хотя работы Лиотти (1987) сходны с ней по многим параметрам. Несмотря на то, что модель процедурной последовательности разрабатывалась с использованием когнитивных понятий, для построения модели, способной ассимилировать идеи психоанализа, я думаю, будет более уместным и адекватным прибегнуть к более широкой точке зрения теории деятельности.

Выготский и теория деятельности

В своих попытках кратко изложить данную теорию я в основном опираюсь на работы Выготского (1962, 1978) и на ценный критический обзор идей Выготского и более поздних работ по теории деятельности, сделанный Уэртшем (1985). Характерной особенностью этого подхода, который делает его особенно интересным в данном контексте, является упор на интернализацию. Теория деятельности фактически является настоящей теорией объектных отношений, поскольку корень всего специфически человеческого в человеческой психологии Выготский видел в трансформации межличностного опыта во внутриличностные мыслительные процессы.

Выготский (1896-1934) вырос в интеллигентной российской еврейской семье, изучал юриспруденцию, философию, лингвистику, эстетику и психологию в Московском университете. Психология была основным предметом его интересов на протяжении последних 10 лет жизни, в течение которых он болел туберкулезом, от которого в итоге и умер. Его подход в психологии представляет собой важное и продуманное переключение внимания с вопросов, занимавших последователей Павловской традиции, на изучение высших психических функций, часто рассматривавшихся тогда (и сейчас) как недоступные научному изучению. Его интерес подогревался идентификацией с идеалами и интеллектуальными взглядами послереволюционной России и его не-догматическим марксизмом. Маркс рассматривал представления человека как продукт его исторической деятельности; преобразуя природу, социальный индивид изобрел орудия, язык и понятия, которые в свою очередь служили для изменения индивида. Один современный автор (Wartofsky, 1979), кратко охарактеризовал значение этого взгляда, сказав что "артефакт имеет такое же значение в развитии культуры, как ген - в развитии биологии". Задачей Выготского было создать марксистскую психологию, направленную на поиск признаков исторического и культурного происхождения психологии индивида.

Пока предпринимались некоторые кросс-культурные исследования (Лурия, 1976), главным направлением работы Выготского был уровень индивидуального развития. Часто упоминается его высказывание: "то, что ребенок сегодня делает с помощью взрослого, он сможет сделать завтра самостоятельно"; и его основные исследования были направлено на то, чтобы понять, как это происходит, т.е. каким образом межличностная деятельность, включающая орудия и/или язык, превращается во внутриличностную, опосредованную мысль. Пока Пиаже, приблизительно в то же время, изучал интернализацию физических манипуляций, Выготский интересовался деятельностью, опосредованной знаком или орудием и особенно - ролью языка.

Роль речи была признана центральной и, в знаменательном споре с Пиаже, Выготский настаивал на том, что эгоцентрическая речь является скорее не первичной формой речи, как предполагал Пиаже, а производной примитивной социальной речи. Эгоцентрическая речь рассматривалась как "постепенно трансформирующаяся в течение периода детства во внутреннюю речь, основное средство "неконтекстного" (de-contextualized) мышления". Мышление было описано как "квази-социальный" диалог. Диалогическая природа мышления служит основой нашей способности делать себя и свои мысли объектами нашего мышления.

Важной идеей, возникшей из исследования развития и научения (включая большую работу с детьми с нарушениями развития), было понятие зоны ближайшего развития, определяемой как расстояние между актуальным развитием ребенка и уровнем, которого он может достичь с помощью взрослого или конкурирующего сверстника. Кроме демонстрации того, насколько могут вводить в заблуждение показатели тестов, эта концепция указала, что задача обучающего - быть впереди развития, вести ребенка в его зону ближайшего развития и обеспечивать условия, необходимые для интернализации.

Уэртш (1985) сделал обзор более поздних работ по теории деятельности, включая свои собственные, направленных на выявление условий, необходимых для интернализации. Эти условия включают в себя активное выполнение ребенком особых заданий с помощью взрослого, который предоставляет точный вербальный комментарий и который перекладывает определенную часть ответственности на ребенка (см. также понятие о роли учителя как о "строительных лесах" у Брунера (1966)).

Понятие "деятельности" плохо поддается переводу на английский язык. В теории деятельности оно означает высокоорганизованное, мотивированное мышление, действие и бытие индивидуума в данном социальном контексте. Именно на этом фокусирует свое внимание данная теория, в рамках которой традиционные категории психологического исследования (восприятие, познание, память, чувства и т.д.) только и могут быть изучены и поняты (Давыдов, 1990). Два более низких уровня организации деятельности определяются как действие, направленное на достижение конкретных целей, и операция, в которой цели достигаются в конкретном контексте (Леонтьев, 1979). Это плодотворное разграничение может прояснить некоторые вопросы сравнительного исследования в психотерапии.

На Западе есть некоторые авторы, чьи позиции близки теории деятельности, такие, как, например, работы Мида о Я (1964) и Бергера и Лукмана (1967), посвященные социальной структуре реальности. И Выготский, и Лурия признавали влияние работ Брунера на возрастную психологию (например, Bruner, 1966). Однако, в общем, вплоть до недавнего роста интереса к теории деятельности в некоторых европейских странах, эти работы странным образом игнорировались. В Советском Союзе эта теория расширила свое влияние на сферу философии и социологии и это прочное основание, возможно, спасло там психологию от фрагментации. Однако, в два десятилетия, последовавших за смертью Выготского, его работа подвергалась тщательной цензуре, и хотя в 50-ые годы это прекратилось, определенный догматизм оставался и только недавно был открыто отброшен (Зинченко, 1990). Одним из проявлений недавних изменений стало переключение внимания с культурно-исторического формирования психики на генерирование новых идей (креативность) (Engestorm, 1990).

Несмотря на большой упор на межличностные отношения, главный акцент в психологической тории деятельности делался на интеллектуальное развитие, и я не знаю ни одной работы, в которой бы вопросы, связанные с эмоциями и развитием личности были бы на первом плане. Однако, следующая цитата (Радзиховский, 1984) предполагает естественное слияние с теорией объектных отношений: "Мышление естественно возникает когда в раннем онтогенезе формируется базисная структура человеческой деятельности, или на основе интернализации структуры совместной деятельности, в которую ребенок вовлечен с самого рождения".

Соотношение теории деятельности с моделью процедурной последовательности объектных отношений

Основные отличия между теорией деятельности и моделью процедурной последовательности объектных отношений (МППОО) как теориями развития можно свести к следующему: теория деятельности (ТД) занимается вопросами нормального развития детей, особенно - вопросами интеллектуального развития путем процесса интернализации. Основной упор делается на роль языка. Главной сферой применения здесь была педагогика. "Взрослый в ТД" является представителем культуры, его взаимоотношения с ребенком осуществляются с помощью общей деятельности, включающей орудия и использование языка. МППОО, с другой стороны, занимается в основном патологическим эмоциональным и личностным развитием и тем, как оно может прослеживаться с ранних этапов жизни. Главной сферой наблюдения и применения здесь является психотерапия. "Взрослый в МППОО" организует отношения напрямую; они представляют собой длительную аффективно-насыщенную коммуникацию, центром которой являются потребности зависимого ребенка, взаимно развивающиеся обоюдные роли, связанные с отношениями заботы-зависимости, хотя совместная манипуляция с окружающими предметами также присутствует. Решающие этапы отношений предшествуют развитию опосредованного мышления. Подробное изучение связи представлений Винникота с идеями школы Выготского, рассмотренной с точки зрения модели процедурной последовательности объектных отношений, было предпринято Лейманом (личная беседа). Понимание Винникотом (1971) раннего единства и медленной сепарации младенца от матери и его описание "переходного объекта" с его культурным заместителем делает его наиболее близким из всех психоаналитиков к теории деятельности.

По многим параметрам МППОО можно рассматривать как расширение возрастной психологии в теории деятельности (с уклоном в сторону патологии). Один из аспектов ее вклада можно сформулировать, перефразировав утверждение Выготского: "то, что взрослый не может позволить ребенку делать или знать сегодня, ребенок не сможет позволить себе делать или знать завтра". Для обучающих лиц, как и для терапевтов, по-видимому, важно осознавать потенциальный эффект искаженной ранней интернализации, и того, как в дальнейшем она может преградить путь в (интеллектуальную и эмоциональную) зону ближайшего развития, но этому вопросу в теории деятельности уделяется мало внимания.

На более общем теоретическом уровне, как предполагает Радзиховский, интернализация, в форме разработки примитивных процедур обоюдных ролей, начинается с рождения, не только задолго до появления речи, но даже до того, как различение себя и другого становится отчетливым или устанавливается целостность и константность другого. Эти ранние процедуры становятся кирпичиками, из которых затем выстраиваются ролевые процедуры и процедуры саморегуляции всей личности. Более того, в течение периода интеграции частичных процедур (процедуры обычно включают в себя основную и противоположную ей эмоциональную окраску), присутствие интегрирующего родителя, который обеспечивает последовательное принятие всего спектра процедур и аффектов, является необходимым (Winnicott, 1965). Этот этап распространяется и на то время, когда язык приобретает главную роль, и часть интегрирующей функции родителя может включать в себя предоставление точного описания того, что происходит между родителем и ребенком. Непоследовательный или наносящий вред родитель может предоставлять искаженное описание, заставляя ребенка не доверять самому себе и другому и не полагаться на внутренний комментарий.

В этом описании раннего развития важно то, что примитивные, неосознанные ролевые процедуры могут продолжать оказывать свое влияние и ограничивать в дальнейшем научение ребенка и взрослого. Этот факт объясняет, почему в психоанализе особое внимание уделяется пониманию переноса и контрпереноса с целью избежать погружения в отыгрывание этих ранних, приносящих вред процедур обоюдных ролей. Однако тот способ, который используют психоаналитики для изменения этих процедур, а именно - предлагая несимметричные отношения и интерпретацию (то есть - бросая вызов значению высказываний пациента), с точки зрения теории деятельности является странным. Задача индуцировать регрессию и добиться таким образом проявления примитивных процедур в большинстве случаев кажется излишней, поскольку они и так проявляются в жизни пациента, что и послужило причиной обращения за терапевтической помощью. Представление о том, что реконструкции должна предшествовать регрессия, укоренилось из-за следования традиции.

Теория деятельности предположила бы, что если мы может допустить, что научение в терапии хоты бы отдаленно схоже с научением в детстве, лучшим подходом будет позволить учителю (терапевту) включить ученика (пациента) в активное выполнение задач, для которых предоставляются подходящий понятийный арсенал с постепенной передачей ответственности. С этой точки зрения, возникшая в КАТ практика совместного создания описаний и диаграмм вредных процедур, которые становятся совместно используемыми средствами терапии, поистине соответствует духу Выготского. Диаграммы последовательностей отвечают теории деятельности, предлагая свое понимание того, как разные действия провоцируются и связываются структурами, служащими для ограничения или нарушения деятельности индивида. Клинически впечатляющим фактом является то, что пациенты часто способны научиться осознавать проявление до сих пор неосознаваемых вредных процедур, как в своей повседневной жизни, таки и в терапевтических отношениях, используя эти средства. Лишь для некоторых пациентов может сначала понадобиться повторная демонстрация терапевтом способности не поддаваться таким процедурам, до того как они приобретут способность использовать эти средства для саморефлексии, хотя даже в таких случаях описательные средства имеют ценность для терапевта. Потенциал вербального и диаграммного переформулирования оказывается особенно очевидным в случаях слабо интегрированных личностей, которые обычно плохо реагируют на традиционную психодинамическую терапию или психоанализ, что позволяет предположить, что у этих пациентов проблемы возникают и сохраняются не столько из-за интенсивности конфликтов или неэффективности защит, сколько из-за отсутствия точного интегрирующего объяснения. Эта точка зрения разделяется и в среде психоаналитиков (Robbins,1989).

Заключение

При разработке модели процедурной последовательности объектных отношений первой целью была интеграция идей и методов различных подходов, а второй - расширение теоретических основ психотерапии. Ни когнитивно-бихевиоральная, ни психоаналитическая теории не лишены значительного редукционизма в их понимании человеческого опыта, в то время как теория деятельности, хотя и не всесторонне развитая в настоящее время, предлагает такое видение индивидуального развития, которое помещает индивида в широкий человеческий и исторический контекст. По этой причине ее развитие может создать оптимальные рамки для изучения психотерапии.

В настоящее время имеет место исключительное, тотальное игнорирование работ Выготского, игнорирование, которое отражает фрагментацию психологической науки. Например, Познер (1989) считает Пиаже единственным, кто представил разработанную теорию когнитивного развития. Более того, рассматривая Пиаже как занимавшегося только отношением ребенка к "аффективно нейтральным объектам", что не совсем верно, данный автор выдвигает как прерогативу психоанализа исследование "сильно заряженного опыта интимных отношений пациента с центральными фигурами в своей жизни", то есть области развития влечений, объектных отношений и зарождения структурных образований.

Разделив поле таким образом, Познер переходит к обнаружению интересной корреляции между психоанализом и теорией Пиаже относительно второго и третьего годов жизни. Он связывает между собой неразделимые явления, которые происходят из одного и того же опыта. Выготский рассматривал (с точки зрения, отличной от Пиаже), "сильно заряженный опыт близких отношений" ребенка, опираясь на роль взрослого в процессе интеллектуального роста, через интернализацию. Выготского интересовала первостепенная важность объектных отношений (т.е. опосредованной знаком совместной деятельности) для культурно оформленного когнитивного развития.

В данной статье теории деятельности и модели процедурной последовательности объектных отношений понимаются как дополняющие друг друга. Их совокупность предоставляет предварительную обобщенную основу для понимания человеческой психологии, и помимо других вещей, может прояснить процесс психотерапии и помочь в ее интеграции.