За пределами ограничений.

-И в этом ты ошибаешься, -- светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, -- согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?

М.А. Булгаков "Мастер и Маргарита".

И сижу я и смотрю на эту фразу из Булгакова, от имени всем известного персонажа сказанную.

А думаю о том, что же это такое "свобода воли", правда ли, что она настолько свободна, наша воля? Что я полностью отвечаю за свою жизнь? Что выбор есть всегда?

И тогда в чем же ограничения?

Прежде всего... очевидно, что это не вся правда. Если я и отвечаю за себя, то не так полно, как барон Мюнхгаузен, который мог себя из болота сам за волосы вытащить, да еще и с конем. И между тем, каждый раз, как я слышу, что "мы полностью сами за себя отвечаем", мне вспоминается господин барон.

Моя свобода воли ограничена свободой воли другого. Она также ограничена моими  физическими возможностями. Она ограничена моими принципами и установками. И это не фигура речи. Мой выбор не свободен, потому что в момент принятия решения на него влияет огромное количесвто всяких факторов, как внешних, так и внутренних, которые я не могу принять во внимание... Ведь "Аннушка уже разлила подсолнечное масло"!

Что же остается мне в этой ситуации, когда я чувствую себя хоть и свободным, но достаточно ограниченным существом?

Изучать мои границы. С тем, чтобы встать на них и тщательно рассматривать открывающуюся перспективу, а потом потихоньку идти вперед, к новым границам. При этом осозновая, что это не совсем свобода и не совсем мой выбор!

Практически, экзистенциальный миф о свободе выбора был всегда фигурой речи!

И Франкл и Сартр, каждый в своем роде, исследовали его и каждый предлагал свое решение и каждый в своем стиле и в пределах своих ограничений пытался его преодолеть.

Но больше всего меня поразила история про Ирену Сендлер, при активном содействии которой было вывезено около 2500 еврейских детей из концлагерей в Польше. А когда ее схватили и пытали, она не выдала никого и спаслась и дожила до 98 лет. И пережила преследования в Польше. 

Что же это? Она не знала, что свобода выбора ограничена? 

Думаю, что знала. Но не задумывалась об этом, а просто делала, что могла соответственно своим принципам, чтобы остаться самой собой. 

Впрочем, я ничего не знаю о ней. Только читал и пытался понять, смог бы так сделать я. Вглядывался в то, что пытался увидеть. Слезы застилали мне глаза. А Ирена была спокойна и уверена. 

Быть может, существует что-то, о чем я не знаю? Что же это? Мужество? Самоотверженность? Вера? Надежда? Все вместе? 

И явно любые рассуждения пасуют перед непредсказуемой человеческой природой.