О зависти

Казалось бы, о чем тут говорить, это малоприятное и стыдное чувство всем известно и понятно, будь ты 13-летний гопник Вася или нобелевская лауреатка преклонных годов, гламурная фитоняша или библиотечная крыса, нефтяной магнат или нянечка в детском саду. Как сказал немецкий социолог Гельмут Шёк, «базовая антропологическая категория». Базовая-то базовая, но в ней не признаются в приличном обществе. А что происходит, когда жопа есть, а сказать о ней нельзя? Правильно, невроз. Но об этом чуть позже, а пока набросаем портрет Той-о-ком-нельзя-говорить.

Древние римляне точно знали, как выглядит Зависть: 

«Бледность в лице разлита, худоба истощила все тело,

Прямо не смотрят глаза, чернеются зубы гнилые;

Желчь в груди у нее, и ядом язык ее облит.

Смеха не знает, – подчас лишь смеется, увидев страданья.

Нет ей и сна, оттого что ее возбуждают заботы.

Видит немилые ей достиженья людские и, видя,

Чахнет; мучит других, сама одновременно мучась, –

Пытка сама для себя». (Овидий, Метаморфозы).

У древних греков для зависти было выделено целых два божества: Зел, он же Фтон, бог зависти, ревности и соперничества, и Немезида – богиня, одной из функций которой было мщение за незаслуженное счастье и удачу (sic!). Олицетворенная зависть богов. Кстати, сестра Зела – богиня победы Нике. Т.е. уже древние греки заметили, что где чужое счастье или достижения – там и зависть, и конкуренция.

Для придания тексту солидности принято цитировать Платона и Аристотеля, так вот цитирую: зависть – это «некоторого рода печаль, являющаяся при виде благоденствия подобных нам людей» (Аристотель), «огорчение по поводу благ, имеющихся у друзей в настоящем или бывших у них в прошлом» (Платон). Философы Нового времени тоже активно интересовались завистью. Бэкон, Ларошфуко, Декарт, Спиноза, Кант, Шопенгауэр и прочая, и прочая – у нашей старушки была толпа почитателей.

Зависть из всех страстей самая упорная и неугомонная, признавался Бэкон, для  других страстей есть час и время, зависть же – это праздник, который всегда с тобой. «Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться», – сокрушался Ларошфуко. Шопенгауэр же довольно категорично противопоставлял зависть состраданию, мол, человек может быть или завистливым, или сострадающим, третьего не дано.

Кант разделил зависть на черную и белую. Белая зависть, считал Кант, это то чувство, которое, если сосед обновил краску на сарае, заставляет тебя съездить в Леруа Мерлен за модной вагонкой актуальных цветов. А черная – это когда ты мысленно поджигаешь свежевыкрашенный сарай соседа. Или не только мысленно – чего не сделаешь в порыве страсти. Хотя большинство все же обходятся фантазиями, чтя уголовный кодекс. Творческие личности делают куклу вуду и уж на ней отрываются по полной.

Ницше пошел дальше и ввел понятие ресентимента. Человек в ресентименте, видя сверкающий новой краской сарай соседа, объявляет краску изобретением дьявола, а красящих – морально разложившимися вражескими агентами, угрожающими ему лично и всему мирному населению страны. Каждое утро, проходя мимо, он будет плевать в сторону проклятого соседского сарая, каждый вечер – пылая праведным гневом, постить в Инстаграме фоточки этого подрывающего устои и разгибающего скрепы апофеоза безнравственности. Ведь красивый соседский сарай для завистника – ни больше ни меньше чем преграда на пути к собственному светлому будущему. Менее решительные завистники просто тихо исходят ядом, не позволяя себе хоть как-то проявить свое раздражение, и даже могут, сжимая зубы, фальшиво улыбаться объекту и спрашивать, почем тот брал краску.

Здесь важно, что сарай – соседский. Еще Аристотель заметил, что завидует не кому попало, а соседям, родственникам, ровесникам, коллегам и т.д. Как нормальный философ, он обобщил: «Зависть будут испытывать такие люди, для которых есть подобные или кажущиеся подобными». То есть те, с которыми можно себя сравнить. При этом желательно, чтобы потребности личности были фрустрированы, особенно потребность в положительной самореализации и признании. И еще важен исторический и социокультурный контекст, т.е. покраска сарая, чтобы стать предметом зависти, должна входить в актуальную систему ценностей завистника и его ближайшего окружения. В качестве условного сарая могут выступать финансовые ресурсы, положение в обществе, талант, интеллект, физическая привлекательность, состояние здоровья, юность и пр.

Зависть – это всегда признание значимости того, на что она направлена. Такой прожектор, который ярко высвечивает самое важное. Ведь на самом деле в глубине души ты восхищаешься тем, что другой смог и сделал. Правда, ощущение чужого превосходства не каждый способен выдержать, не поджигая сарай. Например, по некоторым данным, при переживании зависти активируется та же область мозга, что и при обработке болевых ощущений. Кьеркегор называл зависть «восхищением, которое притворяется»: «Тот восхищенный, который чувствует невозможность счастья, состоящего в том, чтобы уступить своему восхищению, берет на себя роль завистника. Теперь он говорит иным языком, в котором то, чем он в глубине души восхищается, уже ничего не значит, является всего лишь жалкой глупостью, странностью, экстравагантностью».

И тут мы переходим к теме психологических защит. Если переживание сильное и неприятное, а подгадить ближнему для успокоения нервов нет никакой возможности, психика включает специальные защитные механизмы. Тот, что описывает Кьеркегор, называется обесцениванием. Помните басню о лисе и винограде? Еще можно попытаться провернуть трюк пробуждения зависти в объекте зависти. Сарай, говоришь, перекрасил? А я зато могу питаться тортами и чипсами – и не толстеть! И в лотерею вчера выиграл три рубля! Некоторые вообще отрицают, что испытывают скорбь о благополучии ближнего, а самые способные – просто забывают эту травмирующую информацию. 

Однако зависть вполне может стать и импульсом, толкнувшим нас на путь от дивана к полумарафону (признаться, сарай мне уже порядком надоел) или, на худой конец, покупке шагомера и новых кроссовок. Еще Пушкин писал, что «зависть – сестра соревнования, следственно из хорошего роду». Так что зависть – двигатель прогресса ничуть не хуже лени!

Итак, зависть – это общечеловеческое явление, она социальна (т.е. для ее возникновения нам нужен другой человек) – и при этом социально неодобряема (в ней стыдно признаться), культурно обусловлена (люди разных культур завидуют разным вещам) и проявляется на трех уровнях: эмоциональном, когнитивном и поведенческом. Сравнение себя с другими людьми по субъективно значимым параметрам, сознание того, что сосед обладает чем-то ценным, идеализация чужих и обесценивание собственных достижений – это уровень когниций. Досада, фрустрация, возмущение сараем, ненависть к соседу, чувства бессилия, ущербности, враждебности – уровень эмоций. И, наконец, поджог сарая и покупка кроссовок – уровень поведения.

Здесь должна быть какая-то мораль, сейчас-сейчас. А! Зависть – уникальный индикатор субъективных приоритетов и отличный материал для психотерапии ;)

Оригинал статьи на моем сайте