Про предательство себя

Искушение предать себя, отвернуться от своей жизни и с завистью смотреть на чужую, возникает у меня иногда совершенно неожиданно. Предать для меня — значит, счесть то, что происходит с тобой, как нечто совершенно неважное. Нужно оставить все — и оказаться где-то в чужом круговороте жизни. Нужно срочно начать какую-то другую жизнь. Какую — непонятно, но уж точно не то, что чем ты живешь сейчас — даже если еще час-другой назад ты был вполне себе удовлетворен (это как минимум) тем, как ты живешь сейчас. А ведь и правда есть немало мест или событий, где другим людям хорошо и радостно и без тебя (и это не значит, что им плохо с тобой); есть немало мест или событий, где другим хорошо, что там нет тебя. Есть места, где о тебе и не вспоминают, хотя знают. Есть вершины, которые мне не достичь, потому что я выбрал взбираться на другие — а кто-то оказался там, где ты по собственному выбору не окажешься никогда — или поднимешься, но значительно позже. И тогда возникает это искушение — отвернуться от своей жизни, переживать то, что происходит сейчас с тобой как не ценное, а то, что происходит без тебя — как единственно важное, и тосковать от этого, и перестать видеть то, что окружает.

Что помогает встретиться с этим искушением и вернуться к себе, а не бесконечно тосковать о том, где меня нет и, возможно, не будет? Что позволяет быть равным самому себе, не выпрыгивать из собственной шкуры и не пытаться натянуть чужую на себя? Несколько лет назад я нашел для себя волшебные слова, которыми уже раньше делился здесь — но никогда не будет лишним их повторить. Это слова Дж.Толкина, которые он написал издателю Стенли Анвину, устав от постоянных дискуссий относительно того, можно ли вообще издавать такой «неправильный» роман, как «Властелин Колец», и что, может быть, его стоит подредактировать где-то наполовину… или вообще переписать.

«Эта книга написана моей кровью, густой или жидкой — уж какая есть. Большего я не могу».

...Эта жизнь пишется моей кровью, густой или жидкой — уж какая есть. Большего я не могу, и крови другой у меня нет. И поэтому бесполезны все эти попытки совершать самому себе кровопускание, с остервенелым требованием «перелейте мне другую!!!», и «резать эти пальцы за то, что у них нет тебя»… Можно писать кровью своего сердца — и тогда моя «книга» может занять свое место среди любимых произведений какого-нибудь хорошего человека. И она может находиться рядом, на одной полке, с книгой того, кому так завидовал и в чьей шкуре так хотел побывать. Удивительно, но они могут быть одинаково ценными, хотя авторы — очень разные.

На осознание этого факта у меня ушло несколько лет.