Работа с желаниями клиента: трудности и возможности.

Клиенты приходят в терапию с неопределенными желаниями. Они часто не умеют найти им конкретное словесное выражение. Ограничения клиентов в осознании своих желаний, их запутанность в своих желаниях  создают возможности для работы терапевта с ними. Опишем некоторые из таких трудностей клиентов.

Желания – иллюзии. Такие желания связаны с ожиданиями от других людей. Порой такие желания осознаются и оформляются некими требованиями к другим людям. Причем, если бы человек позволил себе сказать об этом тому, от которого ожидает исполнения этого желания, то смысл желаемого заключался бы во фразе «пусть кто-то делает или не делает так».

Один из фрагментов консультации Нины, которая обратилась по поводу своих отношений с коллегами, заключался в следующем: Нина была всякий раз фрустрирована словами начальницы, которая ей неоднократно повторяла: «Будешь на моем месте, узнаешь, что это такое». Так как отношения между ними в целом были хорошие, Нина настаивала, чтобы та больше не говорила подобное, но ситуация повторялась один к одному вновь и вновь. Формулируя свою заявку, Нина неоднократно повторяла и психологу: «Пусть она так не говорит». Помогло Нине отказаться от этого «пусть она» возникшее во время консультации у клиентки предположение, что начальница говорит так, возможно, желая получить поддержку и достойную оценку. Позднее это предположение подтвердилось.

Итак, в данном случае из чувства обиды, которое возникало на слова начальницы, главным и даже единственным желанием клиентки было, чтоб та перестала так говорить.

Уважение к чувствам клиентки и перенос внимания на расширение смысла поведения другого человека, в данном случае, помогли ослабить чувство обиды у Нины, отпала необходимость в неосуществимом желании «пусть она».

            Иллюзорные и нереалистичными желания можно объединить общим лозунгом «по щучьему велению, по моему хотению». То есть хочу то я, а волю проявить должен другой человек.

            В терапию часто приходят с такими заявками родители по поводу своих детей: «Я хочу, чтоб мой сын хорошо учился. Я хочу, чтоб моя дочь не дружила с ними».

            Эти взрослые люди долгое время что-то желали за своих детей. И это  для них  естественно и нормально до тех пор, пока дети не перестают выполнять их желания. Порой, они уже не замечают, что их упорство в этом доходит до абсурда.

Просмотрев регистрационный журнал, психолог в определенное время ожидал молодого человека 17 лет. Вместо него пришла 57- летняя женщина. Она, открыв свою тетрадь, стала говорить о своем внуке: как она оценивает те или иные его проявления, чего от него хочет. От психолога она ожидала повышения квалификации своих педагогических способностей, хотя призналась, что на этом поприще мало, что ей удалось. Когда психолог обратил внимание клиентки на запись в регистрационном журнале, это привело ее к замешательству, а затем удивило. Записав координаты  внука, женщина искренне собиралась решать его проблемы. Она была уверена, что знает, что внуку нужно.

В жизни «послушные» дети осуществляют желания родителей разного плана: принеси то, сделай так, одень это, учись там, дружи с тем и т.д. Такой стиль «заботы» о детях вреден и тем, и другим: и родителям, и детям. Родители, сопровождая своих детей, осуществляя свои желания через них,  теряют смысл жизни, когда дети вырастают и не нуждаются в таком сопровождении. Они забывают свои желания, теряют с ними контакт.  

Мамы взрослых детей на приемах у психолога часто говорят: «Я ничего не хочу. Я не знаю, что хочу. Мне ничего не надо». Не удивительно, что дети хотят вырваться из плена таких отношений с родителями.           

            Каково наше желание, т. е. желание у нас или мы у желания, связано с нашей свободой. Компульсивное желание, прихоть может отгораживать человека от трудных для него состояний а, следовательно, и от адекватного жизненной ситуации клиента желания.

            Молодой человек обратился к психологу в ситуации, когда от него ушла жена. Она уходила от него не однажды, но в этот раз возвращаться  не собиралась. «Плачет, а возвращаться отказывается», - говорил о ней Виктор. Клиент был возмущен, считал, что жена и ребенок должны вернуться от мамы, к которой те переехали жить. В процессе беседы, он предполагал, что не устраивало его жену в их совместной жизни, отвечая на вопрос психолога. И в его списке были: и любовницы, которые донимали жену, и денег он зарабатывает мало, и отец он строгий (дерет своего сына за ухо, как его в детстве), и многое другое. Опираясь на чувство юмора клиента, психолог помог ему понять, что жене то возвращаться незачем. Переключившись на свое состояние, Виктор поделился, каким он себя чувствует никчемным и слабым. И честно признался, что жена ему нужна сейчас лишь затем, чтобы не чувствовать себя таковым. Если бы не это состояние, то без жены бы, по его словам, обошелся.

            Динамика желаний клиента в процессе консультаций была такова: «Я хочу, чтобы жена вернулась. Я хочу перенести это. Я хочу быть сильней. Я хочу научиться обращаться со своим сыном, женой, тещей, чтобы всем при этом было нормально». Оставив требования к другим, Виктор начал менять себя. Возможно, если он будет верен этой линии,  изменятся и его отношения с другими, его жизнь.

 О требованиях к жизни и о возможности преобразования жизни, как альтернативе требованиям Ленгле пишет: « Если под  «жизнью» понимать исполнение желаний или удовлетворение требований, то такая «жизнь» полностью зависит от внешних обстоятельств и потому несвободна. Если же «жизнь» рассматривать экзистенциально, как соприкосновение личности с конкретными жизненными ситуациями, то тогда открываются многочисленные возможности преобразования жизни».

 Мало что может изменить клиент в своей жизни, когда доведён своими же требованиями и нереалистичными ожиданиями до исступления. К терапевту он приходит с конкретными вопросами: «Надо ли мне это делать? Что мне делать?» И действий в его жизни много. Они имеют компульсивный характер. Если использовать модель Бьюдженталя, то можно говорить о затемненности, неясности субъективных фаз вплоть до волевого намерения. Сильные, неуправляемые чувства вынуждают человека сразу действовать. Его действия часто противоречат его собственным желаниям, с которыми у него нет контакта.

Такова была ситуация у клиентки L, когда она обратилась к терапевту в связи со своими трудностями. Они были связаны с очередным кризисом в семейных отношениях (ссоры, запои мужа, рукоприкладство) - с одной стороны; с другой стороны -  с тем, что L наблюдала явные перемены в муже: он усиленно стал заниматься своим здоровьем и внешностью. L не устраивало прежнее поведение мужа, новое же тоже вызывало тревогу и подозрение. Вскоре муж переехал на другую квартиру. Тем не менее, в восприятии поведения мужа у L не было чувства  законченности и ясности. L пришла в хаосе. На консультациях особенно проявлялись чувства обиды, несправедливости, гнева и страха оттого, что привычные устои рушились.

Желание L на терапию было оформлено фразой «всё похоже кончено, мне нужна помощь  в том, чтобы  пережить это». Так как эмоционально сильные интерес и желание клиентки концентрировались на поступках и действиях мужа, эта заявка на первом этапе встреч означала, помочь клиентке не проявлять деструктивного поведения: алкоголь вечером, звонки мужу, выяснение через знакомых его образа жизни. Когда клиентка вследствие сильных эмоций не видела перспективы своего желания, она хотела сначала «даже не просто не мучиться, а хотя бы не показывать свои мучения». В терапии желания менялись следующим образом: не проявлять свои чувства через неприглядные поступки;

 выглядеть спокойной в присутствии бывшего мужа; на самом деле быть более спокойной, оказываясь в конфликтах с бывшим мужем; иметь свои цели и желания, не связанные с бывшим мужем; понять, что хочет клиентка от себя и для себя.

 В случае с данной клиенткой вопрос «что Вы хотите» был преждевременен до момента снижения  интенсивности чувств.  Необходимо быть готовым желать. Каждому состоянию, чувству, эмоции – свое время. В терапевтическом процессе это значит, что эмоции, чувству необходимо уделить столько внимания и времени, чтоб, переживая и проживая его, понимая его смысл и значение, у клиента освобождалось внутреннее пространство для желаний, которые он бы мог осуществить без ложных ожиданий от других людей.

 «Лишить сердце желаний все равно, что лишить землю атмосферы» (Булвер-Литтон). Конечно, лишает себя желаний сам человек. Это, так называемое, отсутствие желаний свидетельствует о сложных отношениях клиента с миром. Часто это невозможность справиться с тем, что не устраивает.

Ольга обратилась в связи с отсутствием сил, жизненной энергии и каких бы то ни было желаний. Ольге 30 лет. Она не замужем. По специальности педагог. У нее  ребенок

двух лет. Отец ребенка – женатый, состоятельный мужчина. Ребенок был желанным для обоих родителей. Для родителей же Оли связь их дочери с женатым мужчиной, ребенок вне брака – явление необычные и даже тяжелые для их семьи, где мама была учителем, а отец – директором крупного предприятия в советские времена. Несмотря на неприятие родителями Ольги ее положения, клиентка переживала свою беременность «на подъеме».

            Оля стала чувствовать себя без жизненных сил и апатично приблизительно год назад в связи с вынужденным более близким общением с родителями. Именно в это время обострился внутренний протест против родителей, особенно мамы. Клиентка не имела опыта выражения своего протеста и негодования: она всегда была послушна, связь с отцом ребенка, пожалуй, первое, что Оля скрыла от своей мамы. Мать на нее злилась, обвиняла ее. Во время беременности Ольге удалось не воспринимать обвинения «ради ребенка», она сама ходила как в защитном «коконе». Во время вынужденной совместной жизни защита Ольги оказалась пробитой. По словам Ольги, она перестала что-либо чувствовать. Потом прояснилось, что за этим состоянием на самом деле стояли обида и негодование. Дочь протестовала против давления мамы и ее попытки вторжения в своё личное пространство. Через свой же протест Ольга сохраняла и даже усиливала свою зависимость от мамы и от того, против чего протестовала. Протест сопровождался чувством вины. Она обвиняла и себя и маму. И как результат всего этого – апатия.

            В терапии несколько встреч было уделено прояснению желаний в тех или иных отношениях, в тот или иной момент. Так, в отношениях с мамой Ольга хотела бы отстоять свое личное пространство. Не пустив на него маму, пережить ее обиду, принять ее обижающейся. В отношениях с отцом ребенка: позволить себе любить его, даже прибывая в недоверии. Возникшие в терапии желания, проявлялись желаниями и в жизни, неким взглядом в будущее.

Основываясь на теологическом мифе о творении, Линч говорил: «Бог ликует, когда у человека появляется его собственное желание».

Девятнадцатилетнего Алексея привела на прием мама. Семь месяцев назад Алексей разбился на машине. Пережил клиническую смерть. Многое в его жизни изменилось, после аварии Алексей потерял смысл жизни, а точнее, пожалуй, впервые серьезно задал себе этот вопрос и его ответ был, «что смысла нет». Пришел на консультацию не по своему желанию, а по-маминому. Она тревожилась, что у Алексея отсутствуют желания и стремления. Начал молодой человек разговор с психологом как будто по внутреннему принуждению. Совсем другим стал диалог, когда появилось его собственное желание говорить о своем состоянии. Действительно, когда клиент приходит в терапию сам и заявляет свою трудность как отсутствие желаний, можно опираться, по крайней мере, на одно очевидное желание клиента – встретиться с терапевтом. Когда клиент приведен кем-то, кто считает, что ему нужна помощь, часто отсутствует желание сотрудничать. В данном случае через диалог с психологом, Алексей прояснил для себя смысл теперешней его ситуации и свои желания в ней: эти уже семь месяцев без машины и еще как минимум три в будущем позволяют ему встречаться с девушкой, ставят задачи перестройки отношений с друзьями, мамой. Терпение, по словам Алексея, путь к осуществлению его желания. Это желание – работать, чтоб через 3 месяца купить машину.

Ролло Мей пишет: «Переходный глагол желать подразумевает действие. В желании, которое Линч связывает с действием воображения, присутствует автономный элемент, «каждое настоящее желание является творческим актом». Я нахожу подтверждение этому в терапии: действительно, положительным шагом является то, что пациент может ощущать и твердо утверждать: «Я желаю то-то и то-то».

            В терапию порой приходят с противоречивыми желаниями.   Эрнесто Спинелли на Бирштонаском семинаре в 2003 году говорил о «разделённости», как об одной из главных характеристик бытия в целом и клиента в частности. «Клиент потому и является клиентом, так как он хочет измениться, но при этом хочет остаться таким же. Если бы просто хотел меняться, то сделал бы это. Мы имеем дело с человеком, который занимает двоякую позицию. Терапевт должен не только слушать тот голос, который говорит, что хочет измениться, но и тот, который говорит, что хочет остаться прежним».

            Находясь с клиентом в этой противоречивости и разделенности, терапевт помогает проявиться его интеннациональности в выборе, интеграции, в принятии себя или в чем-то другом.

            Порой наличие противоречивых желаний и трудность сделать выбор между ними, может быть связана с нежеланием клиента платить за свой выбор, отказаться от чего-то. К такому пониманию и принятию себя в этом пришла клиентка Анна. Анна финансист с опытом. Ей 40 лет. Она работает в учреждении, где возможностей для роста у нее нет. Но Анну устраивают сложившиеся отношения в коллективе. Тем не менее, удерживая в памяти те возможности, от которых она отказывалась, клиентка постоянно мучилась. Обратилась на консультацию в момент, когда ей было сделано очередное предложение о работе в другом учреждении. Перемена места работы повысило бы ее социальный статус, материальное положение, карьерный рост. Но Анна предполагает, что там «гадюшник». Возможно, это и не так. И. цена за все преимущества, которые для Анны так желанны – это неизвестность и потеря привычного комфорта, стабильности в профессиональных отношениях. Осознание своего страха перемен и возможных потерь помогло Анне принять решение – перейти на другое место работы, рискнуть.

Итак, требующими большего времени на начальном этапе консультирования при определении терапевтической цели являются случаи, когда

• клиент осуществление своего желания вменяет в обязанность другому человеку,      находясь в позиции требующего или ожидающего от жизни чего-либо;
• желания как будто отсутствуют; а, по сути, есть запрет на их осознание;
• желания неясны, затемнены сильными чувствами клиента;
• волевые намерения и действия отделены от желаний, не имеют с ними контакта;
• желания противоречивы, клиент не хочет платить за желание отказом от чего-то.

  Трудности в осознании своих желаний клиентом заключают в себе и терапевтические возможности работы с ним, указывая направление консультирования на первоначальном этапе.