Все не всегда так, как кажется

Ученые продуцируют множество гипотез и теорий, будь то поведение атомов или показания свидетелей ограбления банка. Все мы в повседневной жизни также создаем теории, которые помогают понять себя и окружающий мир.

Эти теории называются «схемы», они представляют собой ментальные конструкции и используются для организации своих знаний о тех или  иных проблемах и явлениях.

Мы пользуемся схемами в отношении множества объектов - других людей, нас самих, социальных ролей (например, каковы характерные особенности бухгалтера и актера) и конкретных событий (например, что обычно происходит, когда люди идут в спортзал). В каждом случае наши схемы включают в себя наши базовые знания и представления.

 Предположим, наша схема о членах клуба «Толстосум» может быть следующей: это заносчивые, хвастливые, гордые, капризные люди, склонные к излишествам, снобизму и пьянству. Если вы встретите члена этого клуба, отличающегося демократичностью, вежливостью, простотой в общении, то такая информация придет в противоречие с вашей схемой, и скорее всего, вы ее забудете, проигнорируете, не заходите заметить.

Кстати – схема «скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты» из той же оперы, заметьте. Вспоминается один случай, где девушка обратила внимание на молодого человека, всю вечеринку не отрывала глаз, но так и не решилась с ним познакомиться. А знаете почему? Потому что у него друг – музыкант, а все музыканты – несерьезные люди, несемейные и не «женятся вообще»)))

Тем самым, схемы действуют подобно фильтрам, не пропускающим информацию, которая противоречит  или не соответствует превалирующим данным.

Конечно, иногда какой-то факт может настолько расходиться со схемой, что мы не можем его игнорировать или забыть. Если мы, допустим, встретим члена клуба «Толстосум», который является ярым поборником аскезы, противником социального разрыва между людьми, призывающим «раздать все деньги бедным», то он западет нам в память, особенно если мы зададимся вопросом «как вообще его занесло в этот клуб».

Но в большинстве случаев мы, скорее всего, заметим и начнем осмысливать такое поведение членов клуба, которое соответствует заранее составленному мнению и них. В результате наши схемы станут еще более жесткими.

Этот момент прекрасно иллюстрирует следующий эксперимент (Cohen,1981): людям показывали фильм о женщине, занимающейся разными видами деятельности, и они идентифицировали ее либо как библиотекаря, либо как официантку. Когда участников попросили вспомнить сцены из фильма, они припоминали информацию, которая соответствовала стереотипной характеристике профессии, в частности, вспоминали то, что библиотекарь слушала классическую музыку.

Теория помогает нам примириться с незнанием фактов. Джордж Сантаяна

Вдобавок, человеческая память способна реконструировать прошлое. Мы не помним в деталях, что происходило в какой-либо ситуации, ведь наше сознание – не кинокамера.  Но мы припоминаем: а)некоторую информацию, связанную с данной информацией (информацию, на которую наша схема заставляет нас обратить внимание) б)другую информацию, которая не имеет отношения к этой ситуации, но которую мы добавили позже (не ведая того сами). Мысленные реконструкции, как правило, согласуются с нашей схемой. Так, в указанном эксперименте участники ошибочно называли напиток, который пила библиотекарь на видеозаписи. Согласно их мысленной реконструкции данного эпизода, она пила вино, а не пиво, поскольку это соответствовало их представлениям о том, что  обычно пьет библиотекарь (!)

 Функции схем

Зачем же мы пользуемся схемами, если они иногда приводят к искажению действительности? Представьте, что бы произошло, если бы у нас не было схем, описывающих окружающий мир? Если бы все, с чем мы имеем дело, было бы необъяснимо, запутанно и перечеркивало весь предыдущий опыт?

Такое происходит с людьми, страдающими синдромом Корсакова. Они утрачивают способность запоминать новые события, и вынуждены подходить к каждой ситуации так, как будто встречаются с ней впервые. Это расстройство памяти настолько не приятно, что человек с синдромом Корсакова вынужден постоянно заново собирать себя и изобретать мир вокруг.

Нам настолько важно иметь некий континуум событий, соотносить свой  опыт с нашими прежними схемами, что люди, утратившие эту способность, изобретают схемы там, где их нет.

Важность схем подчеркивается, когда мы сталкиваемся с информацией, которую можно интерпретировать несколькими способами, так как они дают нам возможность уменьшить неопределенность.

Так, в одном исследовании (Kelley,1950) студентам сообщили, что лекцию будет читать приглашенный преподаватель. Для создания схемы им сказали, что институт интересуется, как различные учащиеся реагируют на преподавателей, и с этой целью заранее раздали краткую биографическую справку о лекторе. В справке произвольным образом был приведен один из двух вариантов личной характеристики: в одном указывалось, что лектора считают «человеком очень сердечным», в другом – «человеком скорее холодным». Раздали справки случайным образом. Затем была двадцатиминутная лекция. После чего студенты должны были оценить лектора по чувству юмора,  контакту с аудиторией, вниманию к студентам. Учитывая, что имела место неопределенность, ведь студенты видели лектора 20 минут, исследователи предположили, что студенты воспользуются схемой, представленной в справке. Гипотеза подтвердилась: студенты, ожидавшие, что преподаватель – сердечный человек, выставили ему более высокие оценки, чем те, кто ожидал увидеть «скорее холодного человека». Кроме того, те, кто ожидал увидеть сердечного человека, во время занятий чаще задавали вопросы и принимали активное участие в дискуссии (то есть их поведение соответствовало схеме взаимодействия с «сердечным человеком»)

В том, что сделали студенты, нет ничего ошибочного. Пока люди имеют основания считать свои схемы правильными, разумно ими пользоваться с целью уменьшения неопределенности. Если вечером к вам подойдет сомнительный персонаж и попросит бумажник, то ваша схема подскажет вам, что он хочет забрать ваши деньги, а не посмотреть вашу коллекцию скидочных карт. Так схема поможет избежать опасного недоразумения.

 Важным источником наших схем является культура, в которой мы выросли. Схемы, которые  прививает нам наша культура, оказывают огромное влияние на то, что мы замечаем в окружающем мире и помним о  нем.

Связь между культурой, схемами и памятью наглядно иллюстрирует небольшое, но примечательное исследование (Bartlett, 1932). В Свазиленде (небольшая страна в Африке) были проинтервьюированы 2 участника сделки по купле-продаже скота, произошедшей за год до исследования. Один участник был шотландцем, второй – представитель народа банту. Оказалось, шотландец плохо помнил подробности сделки, ему пришлось воспользоваться документами, чтобы вспомнить, сколько голов скота было куплено и продано, и за какую цену. Африканец же помнил все подробности сделки, включая окрас каждого быка или коровы. Память представителей народа банту на то, как выглядит скот, настолько великолепна, что им не нужно клеймить животных: если корова потеряется и прибьется к чужому стаду, хозяин просто придет и заберет ее обратно, легко  найдя свою корову среди других. 

Думаете, дело  в памяти народа банту? Память у них не лучше, чему представителей других культур. Каждый имеет превосходную память, в тех областях, которые для нас значимы, то есть в областях, где мы пользуемся тщательно разработанными схемами. Скот – ключевая часть культуры и экономики банту. Для человека другой культуры все коровы «на одно лицо». Без сомнений, у такого человека есть разработанные схемы и прекрасная память, связанные с вещами, чуждыми банту, к примеру, с фильмами или акциями.

Как схемы могут искажать то, что мы помним и видим, тем самым ставя существование объективности под сомнение – я опишу в следующей статье. Продолжение следует…))

А в завершение -  забавная видео иллюстрация в духе «в действительности все иначе, чем на самом деле»