Вспышки ярости, разрушение предметов и немного из детства мужчины

                …– Давно, в детстве однажды слышал такой прикол. Спрашиваешь кого-нибудь: «Сколько камней в твоих часах?» Наверное, знаешь же, в часах – там камни используются. В смысле, какие-то комплектующие из них изготавливаются. Чем их больше, тем лучше, и все такое. По крайней мере, раньше так было. Сейчас не знаю, как там с этим.

                Ну, так вот. Чел тебе отвечает. А ты ему такой говоришь: «Все равно двух не хватает». Тот такой как бы по плану должен переспросить: «Каких?» А ты ему такой в ответ: «Один – чтобы положить на него часы, а второй – чтобы долбануть сверху». Примерно как-то так.

                – И что, твой телефон…

                – Да, я на нем испробовал шутку на практике. Телефон – это не часы, конечно, но все равно. Пусть будет телефон.

                – И как?

                – Ну, как-как. Все. Умер телефон.

                – Ну, хоть впечатляюще это как-то было?

                – Да не… Это ж не боевик, а реальность. Если бы это был боевик, а не реальная жизнь, то телефон, конечно бы, взорвался, испустив огромные синие молнии. А так – осколки стекла, все такое искореженное. Но на этом и все.

                – М-да, интересная тема, конечно. Телефон-то старый был?

                – Ну, не то чтобы прям совсем старый, но такой – не новый, в общем.

                – Он работал? Нормальный был?

                – Нормальный.

                – Не жалко было?

                – Жалко… И сейчас, когда говорю, тоже жалко. Тем более, что на новый пришлось кредит брать.

                – Так ты и хотел новый в кредит или что? Пока не совсем понимаю.

                – Да нет, просто старый меня так достал, что я его взял и «замочил». Понимаешь?

                – Эм-м… В какой-то мере да, в какой-то, вроде, не очень.

                – Не очень – это ты про то, что, какой смысл «мочить» телефон?

                – Ну, да. Пока не совсем понимаю.

                – Не, я одупляю, что это звучит странно. Но он меня так достал, понимаешь… Просто, блин, в бешенство иногда из-за него впадал. А сейчас, на самом деле, испытываю такое странное чувство, как будто что-то непоправимое натворил.

                – Ну, в каком-то смысле, и правда, непоправимое – все-таки телефон, как я понимаю, уже не отремонтировать. Но, судя по твоему виду, ты, вроде, уж очень сильно переживаешь.

                – Да, что-то не по себе мне от этой ситуации… Не понимаю, что такое со мной. Знаешь, вот, во-первых, не понимаю, почему мне так хреново. А во-вторых, не понимаю, что за вспышки ярости такие.

                – А давно они у тебя?

                – Да чуть ли не с детства, вроде... Да, даже в школе были, но я тогда не очень давал им волю.

                – А! Так они у тебя контролируемые? Или ты прям совсем голову теряешь?

                – Да вроде… Блин, хочется сказать, что неконтролируемые, но приходится признать, что нет – я сначала все-таки успеваю подумать. Я бы, может, телефон бы и раньше разбил, если бы знал, что новый запросто куплю, но все-таки я не так много зарабатываю, чтобы прям с легкостью новый хороший телефон купить.

                – А почему ты хотел бы, чтобы они у тебя неконтролируемые были?

                – Ну, знаешь, когда вспышки ярости неконтролируемые – это как будто так как-то по-мужски. Типа, мужчина должен уметь сдерживать себя. И если уж что-то такое происходит, то это только из-за того, что от ярости уже совсем себя не помнишь. А у меня, видишь, не так получается. Я такой как будто сначала прикидываю, могу ли себе позволить впасть в этот самый «псих», а потом уже впадаю. То есть как будто разыгрываю спектакль, понимаешь?

                – Думаю, да. Но, ты знаешь, у меня есть сильное сомнение, что у здоровых людей и правда могут быть неконтролируемые вот такие вспышки ярости. Мне кажется, что если доходит до подобного, то это, скорей, уже что-то серьезное в психике. А так… знаешь, видел я таких «психов», которые «контроль над собой теряют» только тогда, когда рядом никого нет, кто мог бы их приструнить, что называется.

                У меня, скорей, здесь такое соображение есть. Что ты, на самом деле, распознаешь в себе и не стыдишься признаться… ну, или, может, стыдишься, но, тем не менее, имеешь мужество признаться, что вот так вот ты разыгрываешь представление.

                – Да? Ну, блин… Хотелось бы верить, что я такой, как ты говоришь… Ну, ладно. Так вот, я бы хотел попробовать разобраться, что же они такое.

                – Давай попробуем. Еще что-нибудь расскажи про них. Что-то же про них, наверное, понимаешь?

                – Хм-м… Что тут сказать… Понимаю, что меня душит какая-то вот эта злость и ненависть. И хочется кого-то… не то чтобы убить, а именно прям вот по кусочкам разнести. Вот. Как-то так.

                – Какое-то вот такое разрушение, да?

                – Да.

                – А от чего возникает это чувство?

                – От чего… В каком смысле?

                – Ну, в каких обстоятельствах, в связи с чем?

                – Хм-м… Знаешь, вот еще один случай вспомнил. Я его тоже расскажу, ладно? Их, на самом деле, много. У меня дома довольно много вещей таких вот… покоцанных. Ноутбук у меня пару раз не слабо так летал… А тот случай, который хочу рассказать – он вообще про дверной косяк.

                Собственно, рассказывать-то особо нечего. Иду себе из кухни в комнату, несу в руке чашку с горячим чаем. По пути не «вписываюсь» в дверной проем: ударился плечом, немного горячего чая плеснул себе на руку.

                – Сильно обжегся?

                – Да не. Не очень. Ни ожога, ничего. Просто больно. Я даже чашку не выронил. Донес ее до стола, поставил, вернулся к косяку и как втащил ему только!

                – Да? Ничего себе!

                – Да… Герой, блин…

                – Кулак-то не сломал?

                – Я не кулаком, предплечьем. Вот здесь – наружной стороной. В свое время узнал, что вот так можно и по косякам долбить, и по бетону, и по железу… ну, и по людям как бы тоже… мышцы же – они не сломаются. Синяки разве что будут.

                Ну, и, короче, вот такая штука. Тоже, вот, смотри: дошел до стола, чашку поставил, а потом только вмочил.

                – Так хорошо же, вроде: значит, контроль какой-то есть.

                – Ну, какой-то есть… А хотелось бы, чтобы такого вообще не было, понимаешь?

                – Понимаю. А что чувствуешь-то при всем при этом?

                – Что чувствую… А! Вот, кстати, когда косяку втащил, не было такого мерзкого ощущения, как вот когда телефон сломал. Здесь не было ничего такого непоправимого: ну, синяк появился, да и хрен с ним.

                – Ага, то есть когда что-то такое непоправимое делаешь – тогда тебе «существенно плохеет»?

                – Ну, да.

                – Понятно. А ты в какую сторону бы больше хотел бы двинуться: про вот это «мерзкое чувство» или про то, откуда вспышки берутся?

                – Лучше про вспышки. Очень из-за них переживаю. Вот когда косяк долбану – тогда ничего еще, а вот когда что-нибудь ломаю – тогда... тогда очень прям нехорошо мне. Хорошо бы как-нибудь научиться совсем без них жить.

                – Ну, в общем-то, вроде, если с любой из тем разберемся, то может полегчать – мне так кажется. Но давай про сами вспышки.

                – Ага. Ну, значит, что чувствую, что понимаю про них… Вот, знаешь, вот эта вот ярость – она… она как-то так поднимается изнутри… Блин, даже не знаю, что сказать.

                Продолжение следует...