Отношения в процессе психотерапии. Это нормально?

Что должно происходить на правильной психотерапии? Как узнать эффективна ли она? Должен ли клиент выходить с нее каждый раз с новыми озарениями и выводами? Или после каждой сессии чувствовать как его жизнь меняется к лучшему? Или, возможно, в правильном процессе он всегда чувствует себя понятым и поддержанным? Если мне скучно, если я злюсь, если терапевт/аналитик меня не понимает, если стало хуже, чем было, если никаких изменений не происходит – такая терапия все еще может быть правильной или надо уходить от этого шарлатана?

Эти вопросы периодически всплывают в окружающем пространстве и в пространстве моего кабинета. И мне захотелось, не то чтобы ответить на них (потому что понятно, что правильного ответа нет), скорее рассказать как я вижу процесс терапии, развернутый во времени.

В первую очередь хочется сказать, что двух одинаковых терапий не бывает и быть не может. Каждый человек уникален и рисунок его развития, с его синяками и удачами, будет очень индивидуальным. Так что описание стадий исцеления и поиска себя – довольно условная история. Я ее привожу не как руководство к действию или проверке эффективности, а скорее как пример общей логики развития терапии. Само знание о ней, зачастую, может заставить нас посмотреть на свой внутренний процесс несколько шире, в движении, не как на застывшую форму.

Второй момент в том, что я буду говорить о том, о чем знаю довольно достоверно, об аналитическом процессе. Хотя, полагаю, что эти стадии будут достаточно применимы и к любой другой психотерапии, ориентированной на глубокие личностные изменения и длительной по времени.

В качестве введения скажу, что в процессе психотерапии отношения психолога и клиента проходят в своей внутренней логике те же стадии, что и отношения матери и ребенка. И тогда сам процесс этих отношений позволяет проявиться и вылечиться тем травмам, которые случились в детстве. Где-то дополняются пустоты, где-то убираются излишки, синяки и ссадины мажутся бальзамом, а то, что не было освоено – имеет пространство для тренировки и присвоения в виде нового навыка.

Конечно, психотерапевт - не мама, он не может удовлетворять нужды клиента непосредственно. Но когда этот процесс вынесен в психическое, символическое поле, то разговор может заменить непосредственное делание. Например, понимание терапевтом того факта, что мне хочется к нему на ручки, вполне способно заменить физическое сидение у него на руках. Тогда эти ручки становятся условными, символическими, как-будто бы. Понимая меня в этой потребности, он уже символически держит меня на ручках.

Итак, если следовать предположению о том, что процесс терапии символически повторяет логику взросления ребенка, то можно думать о таких стадиях и задачах терапии:

• Мы чужие друг другу, общаемся по делу. Первые недели жизни младенца аналитики называют стадией нормального аутизма. В этот период мама и малыш взаимодействуют напряженно и интенсивно, у них очень велико желание узнать друг друга, но они еще не воспринимают друг друга как нечто постоянное в их жизни. В это время они не чувствуют друг друга своими и, зачастую, ребенку требуются дополнительные усилия и терпение, чтобы объяснить маме свою потребность. А маме требуется все свое внимание, чтобы обеспечить ему чуть больший уход, чем ему нужно на самом деле.

В терапии с этой стадии тоже все начинается. Эмоционально пока терапевт и клиент не чувствуют себя в одной связке. Они взаимодействуют скорее на рациональном уровне. В этом месте может быть много интеллектуального общения – вводов и выводов, распознавания схем и стратегий, вопросов и ответов. Клиенты, которым важна логика и эффективность, очень ценят именно эту стадию. Жизнь становится яснее с каждым шагом. Ставятся и достигаются какие-то цели и эффективность терапии зачастую не подвергается сомнению, а вся терапия мерится этой эффективностью. Клиент чувствует себя свободным и автономным от терапии и терапевта. Но о своих чувствах и каких-то внутренних глубинных процессах пока нельзя говорить, как нельзя и встретиться с ними внутри себя, найти на них отклик в терапевте.

Здесь осваивается и укрепляется чувство безопасности.

• Мы вместе и этот рай будет вечен. Если на первой стадии мама с ребенком постарались и чувство безопасности между ними возникло, то они обнаруживают себя в симбиозе. Мама понимает младенца, а он совершенствует способы достигать маминого понимания - чтобы кормила, когда голодно, качала, когда надо успокоиться, смотрела, когда хочется играть, и отводила взгляд, когда хочется побыть одному. Это поистине райское переживание и кажется, что больше ничего не нужно в жизни, мама с младенцем максимально синхронизированы и потребности ребенка максимально исполняются.

В терапии стадия такого "слияния" - одна из самых приятных фаз процесса. Когда глубокое доверие родилось в кабинете, то терапевт, кажется, понимает все, видит насквозь клиента и закрывает все его потребности. Он - единственный, с кем можно поделиться чувствами и кто их на самом деле поймет и разделит. Он чувствует то, чего и сказать то пока не получается.

Здесь осваивается доверие, способность брать что-то в отношениях себе, отдавать другому, чувство, что в мире есть место для меня и удовлетворения моих потребностей. Если клиент в дестве не "докачался на ручках", то на этой стадии можно утолить бесконечный голод по принятию.

Зачастую, эта стадия пугает зависимостью от терапевта. Может появляться чувство беспомощности, подозрительности, недоверия, зависти. И это хорошо, потому что самое им место в кабинете в это время, если используется возможность для их обсуждения.

Вообще, эта фаза бывает очень плодотворной для внутренних процессов. Внешних изменений практически не происходит, зато внутри закладывается прочный фундамент для всех дальнейших жизненных путешествий.

• Утраченный рай. Эту фазу еще можно назвать депрессивной. Вдруг ребенку становится очевидно, что мама не может удовлетворить всех его потребностей. Что она может исчезать, не понимать его или, еще хуже, не хотеть понять. Кроме "хорошей мамы", он обнаруживает еще и "плохую маму". Часто он переживает такое ее поведение как наказание за попытки самостоятельности. Вообще, это период детских поражений, когда после фантазий о всемогуществе, которые появлялись на ручках у мамы (я показал на предмет и вот уже я около него!), вдруг неприятно больно встречаешься с полом, при попытке самостоятельно резво добраться до вооон той игрушки. Ребенок грустит, тоскует, горюет о потерянном рае. И гневается одновремено. И чувствует эйфорию от каждого нового приобретенного навыка.

В аналогичной фазе терапии появляется большой соблазн разорвать отношения с терапевтом, поскольку обнаруживается его невсесильность, в чем-то слабость, где-то неотзывчивость, неспособность магической палочкой развести тучи руками. Оказывается, что терапевт не может застраховать от любого падения, а может только наблюдать тренировки самостоятельности и все набитые шишки. Человек, который вот еще вчера тебя понимал без слов, вдруг становится чужим и враждебным, или скучным, или слабым, или таким зацикленным на каких-то старых установках. Почему-то он совсем не хочет протянуть руку помощи и понять тебя за тебя самого, все приходится объяснять, даже то, что объяснить пока не очень можешь. Если в терапевтическом процессе дается место для гнева, скуки, раздражения, неудовлетворения, горевания о несовершенстве и попыток снова и снова понять друг друга, то наградой за это будет появившееся устойчивое ощущение клиентом собственной силы и автономности. И, напротив, буквальный разрыв терапии в этом месте становится чем-то похожим на ситуацию, в которой, в ответ на декларацию о самостоятельности, ребенок оказался бы разделеным с матерью на самом деле. Ведь его настоящее стремление было не избавиться от мамы, а перейти на другой уровень отношений с ней.

• Сотрудничество, совместное творчество. Почувствовавший свою автономность и силу ребенок, больше не нуждается в том, чтобы доказывать свое право на самостоятельность. Здесь появляется место для третьего члена семьи - для папы. Другие установки, другой стиль отношений. Как принять его правила, которые выражены словами, а не молчаливо понимаются? Отец - тот, кто может поставить цели и научить их добиваться, тот, кто отправляет ребенка в большой мир. Но он и тот, кто разделяет его с мамой. Ребенок осознает, что не может остаться с мамой навсегда, что это отец - ее муж. И что он должен будет найти себе свою собственную пару. Он познает нехватку чего-то. И эта нехватка становится моторчиком для поиска, для стремления заполнить эту пустоту.

В терапии это этап обнаружения того, что психолог не может быть твоей "половинкой", и получения своего собственного моторчика по исследованию себя. Это место, где психолог становится и "папой" тоже, а работа - совместным творчеством. Где клиент ходит не лечиться, а открывать и создавать в себе что-то новое. Где два независимых человека с хорошими и плохими сторонами могут быть в отношениях сотрудничества и взаимного интереса. Завершение терапии на этой стадии может происходить в любой момент и ограничено только потребностью в глубине самопознания и в сопровождении в этом - кому-то нужно, кому-то нет.

Эти стадии в той или иной степени все проходят в ходе длительной глубинной работы. На каких-то мы зависаем подольше (в тех местах, где были набиты синяки в детстве), какие-то проскакиваем быстрее. Но в конечном итоге они все очень важны для созревания личности и свободной реализации в отношениях и сексе, работе и социальной жизни, в игре и в достижениях.