Абсурдный театр жертвоприношений

Вокруг безумье и распад

Понять я это не могу

И чтобы всё пошло на лад,

Я жертву принесу…(взято из просторов интернета)

Многим хорошо знакома социально-психологическая модель отношений - драматический треугольник Карпмана. Действующие роли- Жертва, Преследователь (Агрессор), Спасатель. Люди, живущие в таких отношениях, роли в рамках треугольника меняют "по ходу пьесы". Это обязательный пункт.
Пьеса с точки зрения разума грустная, но участникам нравится и приносит выгоды-можно отыграть или замаскировать агрессию, переложить на кого то ответственность, прослыть и почувствовать себя благодетелем, скрыть свою слабость и уязвимость. А самая вкусная выгода - власть посредствам манипуляций, в которых непревзойденный мастер - Жертва.
Живут граждане артисты в этой драме "веками", вовлекая новых участников
и в первую очередь - своих детей. И создают совместными усилиями систему, иногда на несколько поколений.
Желающих покинуть сцену пытаются удержать любыми способами от тончайших ухищрений по навязыванию чувства вины до жесткого морального и физического насилия.
Принесу тебя я в жертву,
на рассвете, Сатане
Сердце выну, из-под ребер,
и скормлю голодной тьме...(из просторов интернета)

Но... Гуляют на просторах мира смелые герои, оставившие театр абсурда и сбросившие роли во имя личного благополучия и осознанности. Да и остальным участникам на пользу. Их, знаете ли, много!

Людмила выросла в семье, где папа выпивал раз в неделю-две, иногда бил маму, которая иногда била ответно и громко скандалила с привлечением соседей и папиного начальства для "воздействия"; дочери с пяти лет рассказывала о своем тяжелом детстве, чтоб Людмила, знала как ей, мерзавке, повезло с семьей и детством. Людмила ребенком была часто болеющим и "лунатила" по ночам, девушкой стала сверхответственной, тревожной, с комплектом психосоматических болячек и симптомов. От родителей съехала. В 25 будучи замужней и на сносях, приняла к себе пожить маму, в сотый раз уходящую от отца-тирана, который в этом обвинил Людмилу, а заодно и мать обвинила ее в плохом к ней отношении. "Дурдом! Больше я в этом не участвую!"-сказала себе Людмила, посмотрев на свой большой живот. И Люда решила перестать быть милой и вечно виноватой. Рос ребенок, росло самосознание. Намерение изменить ситуацию привело Людмилу к личной терапии и телесно-ориентированным практикам. Соматика и тревожность ушли вместе с иррациональными ролями и пьесами...