Роли созависимых. Преследователь.

Начало:1) Вступление. О себе и Кому это надо: https://www.psyoffice.ru/article/101232/

2) Глава 1. Как понять зависимого и зависимость? https://www.psyoffice.ru/article/101236/

3) Глава 2. Методы решения проблемы https://www.psyoffice.ru/article/103461/

Глава 3. О созависимых: возможно, это о нас. https://www.psyoffice.ru/article/104646/

Человек, испытывающий сильные чувства гнева, злости на зависимого близкого и руководимый этими чувствами в своём отношении к зависимому. [Под словом "зависимый" здесь подразумевается в первую очередь химически зависимый человек, т.е. алкоголик, наркоман, хотя описываемые процессы свойственны любому виду зависимости. Подробнее - в предыдущих статьях серии "Психолог о зависимости..."].

Преследователь - тот, кто словно бы одолеваем непреодолимой потребностью наказать зависимого. Когда один из близких родственников зависимого склонен к такой позиции (повторюсь – В НАЧАЛЕ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ!), зависимый, как правило, гораздо быстрее решается на какие-то действия по выздоровлению (не факт, конечно – это, всё-таки, болезнь неизлечимая и непредсказуемая, но…) и даже не помышляет о том, чтобы бросать выздоровление и/или уходить из Центра [реабилитационный центр] (а на ранних сроках уходит он только «в употребление» ВИС [вещества, изменяющие сознание] причём, чем раньше уйдёт, тем раньше и употребит) или сопротивляться лечению. Зависимый словно чувствует эту позицию на расстоянии.

Пример 1.1 Мама молодого человека, по имени Денис (все имена в историях изменены), имела достаточно твёрдую позицию относительно его болезни. С её слов это звучало примерно так: «Если он там у вас не будет стараться выздоравливать, консультантов слушать, задания их выполнять и всё такое - тогда отправлю его в монастырь и всё». По правилам Центра она общалась с Денисом только через меня или кого-либо из консультантов по телефону.

Когда же Денис справлялся у меня, что говорила о нём мама, реакция на вышеприведённое сообщение была весьма любопытной: он громко, шумно, многословно возмущался, но при этом как-то тут же быстрым шагом направлялся делать свои письменные задания, необходимые ему в Центре, но постоянно откладываемые до этого.

Тут, пожалуй, стоит сразу пояснить, что помимо всех описываемых ролей существует вообще-то, здоровая позиция созависимого, известная как «жёсткая любовь», которую коротко можно описать следующей фразой: «любим тебя, но ненавидим твою болезнь». Позднее я остановлюсь на этой позиции подробнее.

И здесь мне представляется уместным поговорить о том, почему Денис так сильно и сразу верил в заявления своей мамы, ибо слова, приведённые выше, в принципе, вполне подходят под описание «здоровой жёсткой позиции». Весь вопрос, как обычно, в отношении. В данном случае Дениса к его маме и наоборот.

В их семье мама определённо играла роль лидера, активно подавлявшего и мужа, и сына. В период употребления Дениса был такой случай: однажды приятель позвонил Денису и позвал его прийти в гости, чтобы отдать ему какой-то диск с музыкой (сразу поясню, что в данном случае речь шла и в самом деле о некоем диске, а не о попытке обмануть маму). Денис зашёл в комнату к маме, и сообщив об этом и ушёл. Мама на тот момент занималась бухгалтерской деятельностью на дому. И вот, когда Денис уходит, она смотрит на телефонный номер приятеля, высветившийся на автоопределителе, установленном на её телефоне, который был подключен параллельно, определяет соответствующий номеру адрес с помощью некой компьютерной программы–справочника, просчитывает необходимое расстояние и время пути Дениса, и вот в момент, когда тот должен по её расчётам уйти от приятеля, она тут же быстро звонит приятелю с внезапным вопросом: «А Денис уже ушёл?».

Когда я впоследствии спросил её, могу ли я приводить этот пример в беседах или статьях, она с воодушевлением радостно согласилась, и единственный вопрос, который её волновал - чтобы я не перепутал название компьютерной программы-справочника. Увы, за давностью лет я уже и позабыл его, так что просьбу при всём желании выполнить не смог…

Попытки просчитать поведение зависимого, предугадав его замыслы, поймать его, помешать ему даже тогда, когда это касается его личных дел, никак не мешающих созависимому, и с ним не связанных, как правило, отличают Преследователя, и проявляются достаточно быстро в телефонном общении с консультантами по телефону, когда пациент находится в Центре. Такие родители обычно звонят сами на 2-й же или 3-й день пребывания пациента с вопросом: «Ну что? Ну как он там? Не рвётся домой? Нет? Ну, если что – сразу же звоните, я на связи, я позвоню, я приеду, я ему скажу, я ему покажу и т.п.!». И такие звонки повторяются довольно часто, чуть не каждый день, при том, что как раз пациенты-дети таких родителей, словно чувствуя на расстоянии напряжение родителей, обычно совершенно никуда не «рвутся» и вообще ведут себя наиболее разумно, в сравнении с другими пациентами. Но Преследователь не может успокоиться, он словно в каком-то состоянии азарта, в ожидании подвоха, и через несколько дней узнав в очередной раз, что с их ребёнком ничего удивительного, требующего их вмешательства не случилось, реагируют чем-то вроде: «Что, не рвётся, значит? Ага… Похоже, что-то задумал!..».

Чуть выше я приводил пример позиции мамы Дениса как «здоровой жёсткой позиции», которая так удачно помогала в нужные моменты, когда он был в Центре. Но эта «здоровая позиция» не всегда была такой уж стабильно «здоровой». Роль Преследователя, как и любая другая роль созависимого – это, как правило, некая характерная модель поведения, тенденция, к которой он склонен возвращаться особенно в моменты стресса.

В начале пребывания Дениса в Центре мне приходилось частенько отвечать на звонки, но поначалу не мамы Дениса, а его папы. Он говорил каким-то таким полу-ироничным-полу-извиняющимся голосом, но через 3-5 минут общения где-то на заднем плане в трубке начинал со всё нарастающей громкостью звучать другой голос, женский и явно что-то с повелительными интонациями указывающий, подсказывающий папе, инструктирующий его. И, как только я предлагал папе передать трубку обладательнице этого голоса, т. е., его жене, он быстро и смущённо мялся, извинялся и прощался. На момент написания этого текста Денис уже 12 лет не употребляет, год после Центра я работал с ним индивидуально, и в этот период с его мамой происходили очень показательные процессы. Поначалу она пыталась активно контролировать его поведение, при этом надеясь подключить меня как инструмент давления. Когда же, несмотря на особенности мамы, Денис продолжал (ПО ДЕЙСТВИЯМ!) активно выздоравливать, он давал мне основания и возможности жёстче отстаивать его интересы перед мамой.

Так, однажды она позвонила мне и стала взволнованно рассказывать о своих подозрениях в предполагаемом с её точки зрения «откате» в выздоровлении Дениса (другими словами, об ухудшении его состояния, ведущего, по её убеждению, к его срыву). По сути, подозрения её были явно необоснованные и очень эмоционально окрашенные, со всё увеличивающейся скоростью и на всё более высоких нотах они звучали приблизительно так:

- Вот всегда это так и начиналось, все эти его опоздания –значит, что он не может отвечать за свои слова! В комнате – бардак, он ничего не убирает, он вообще ничего не делает, а я знаю, чем это всё заканчивается, а он уходит от разговора, он, видите ли, не желает объяснять, и я вижу, что опять всё бессмысленно, никакого прогресса, никаких изменений!...

У меня было ощущение, что на меня наваливается какой-то неотвратимый каток, ураган гнева, недовольства, я чувствовал её давление. Было такое впечатление, что сейчас она уже и меня начнёт отчитывать. Она словно бы пыталась добиться от меня то ли слияния с ней в «праведном гневе», то ли признания моей вины за происходящее с Денисом, признания, что я не справляюсь с «непобедимой сверх-наркоманией» Дениса, и моих попыток оправдываться и что-то ей доказывать.

Не знаю почему, но как-то интуитивно я понял, или скорее почувствовал, что должен был в тот момент сделать. Я резко оборвал её на полуслове:

- Значит, сейчас Вы успокаиваетесь и перезваниваете мне после, в подобном тоне я с Вами разговаривать не готов», - и выключил связь. Через пару минут мама Дениса перезванивала уже в спокойном, благодушном настроении, даже как будто бы чем-то осчастливленная. И, возможно, резкий отпор и категоричные указания – это и было то, чего ей хотелось добиться хоть от кого-то.

И всё было бы очень прекрасно и замечательно, если бы созависимость не была столь же серьёзным и опасным явлением, как и любая зависимость. Она так же так же неизменно прогрессирует, когда её игнорируют, недооценивают, и в результате – ничего не предпринимают для терапии созависимого.

К моменту окончания нашей работы с Денисом у его мамы стали появляться симптомы игромании: по нескольку часов она проводила у игрового автомата, спуская там всю свою пенсию. «Это удивительное состояние, - как описывала она те моменты, - ты можешь полностью отключиться, ни о чём не переживать, ни о чём не думать – ни о сыне, ни о муже, ни о жизни – ни о чём, на пару-тройку часов ты словно бы выключен из окружающего пространства, только ты и автомат…»

После нескольких встреч с ней индивидуально, её игры в автоматы прекратились, но обострилась её хроническая астма. Мама Дениса прекратила консультации, ссылаясь на необходимость стационарного фармакологического лечения, и через пару лет в результате одного из приступов её не стало.

Конечно, я не могу утверждать это абсолютно, но можно предположить, что стремление контролировать всё и вся, острое желание «убежать» от своих чувств (что, как известно, свойственно любому зависимому типу личности, разница может быть в том, каких именно чувств человек пытается избегать преимущественно) в сочетании с отказом от психотерапии сыграло для мамы Дениса роковую роль. И дело, безусловно, не в том, что она перестала обращаться именно ко мне за помощью – психологов и групп в Санкт-Петербурге предостаточно. Важно обратить внимание на то, что часто происходит с созависимыми в тех случаях, когда их зависимый родственник ДЕЙСТВИТЕЛЬНО начинает выздоравливать.

А происходит вот что: казалось бы, цель достигнута – живи и радуйся, но вместо этого созависимый чувствует внутреннюю опустошённость, апатию, многолетняя борьба больше не имеет смысла, утрачен объект приложения усилий, точнее, утрачена необходимость приложения этих усилий, теряется смысл жизни. Как описывали это состояние некоторые созависимые, «теперь хочется запереться в какой-нибудь комнате и не выходить оттуда». Искать смысл существования в чём-либо кроме спасания крайне сложно и непривычно.

Одна моя клиентка 18 лет «спасала» мужа-алкоголика, а однажды он встал утром и сказал ей: «Я понял, почему пил все эти годы. Это всё из-за тебя! Поэтому теперь я решил от тебя уйти и пить бросить!». Он ушёл от неё в тот же день к другой женщине и действительно перестал пить. Некоторое время она пребывала в растерянности, а через полгода запила сама. Созависимость перешла в алкоголизм.

Да, кстати, ещё через год он тоже вернулся к употреблению алкоголя. Хотя уже и живя с другой женщиной. Дело-то ведь не в них, не в женщинах, как бы неприятно это было признавать алкоголику. Вообще зависимому.

Пример 1.2. Ещё один пример краткосрочно эффективного влияния Преследователя. В 2001 году в Центр поступил пациент Григорий. Рослый здоровяк южных кровей с громадными кулаками, небритый, ехидно щурясь, стоял и курил в ожидании, пока освободится принимающий его администратор, когда я подошёл с ним познакомиться.

- Мм-да, чёт, я смотрю, спортзала-то у вас нормального нет, – с кривоватой, снисходительной усмешкой поделился он вслух своими рассуждениями, неторопливо потягивая сигарету, - и с девочками в одной палате нельзя… Не, я тут не остаюсь.

В этот момент появляется его отец, коренастый мужчина, тогда ещё крепкого здоровья (впоследствии в связи со всеми переживаниями переживший тяжёлый инсульт с внешними последствиями) с уже явным южным акцентом: «Так, что он там домой собрался, да? Гдэ у вас тут изолятор, я щас на минутку с ним…, - и резким движением он заталкивает Григория в комнату. Оттуда доносятся несколько нечленораздельных слов, несколько глухих ударов, затем выходит отец Григория:

- Так, ну, всё, он остаётся, гдэ тут у вас что можно оплачиват? - спокойным, почти равнодушным голосом констатирует он. Вслед появляется сам Григорий, но уже со скромным, улыбчивым, доброжелательным выражением лица. Немного кривясь и слегка потирая бок, он, словно продолжает устные размышления, которые резко изменившие своё направление: «Вообще я тут подумал, а меня же всё устраивает, не очень-то мне этот спортзал и нужен …»

В данном случае так или иначе, но по сути, мы достигли необходимого на тот момент результата. Преследователь оказался в данном случае не то что уместен, полезен, а просто необходим. Однако, так бывает не всегда. Во всех случаях с Преследователями важно, чтобы они не «переусердствовали», как это попытался сделать в следующем примере отчим девушки Натальи.

Пример 1.3. Однажды в Центр приехала девушка по имени, предположим, Наталья, и, как это бывает в большинстве случаев, на 2-е сутки у неё обострилась тяга. Тяга к наркотикам.

Странный дело, я вот всё думал, почему наркоманы так склонны к капюшоно-ношению – такая попытка спрятаться от окружающих? – но по факту сей идиотский, нелепый наряд наоборот привлекает более пристальное, настороженное внимание; этакое «детство» во всём – «я тебя не вижу, значит, ты меня не видишь»…Ну так вот.

Зима, вечер. Сжавшись, скукожившись, сидя на корточках, под жёлтым светом фонаря в куртке с накинутым капюшоном, как говорится, в типичной наркоманской позе тихо плачет и нервно курит Наталья у ворот в Центр.

- Я хочу уехать, я хочу уехать, – угрюмо мычит она сквозь слёзы.

Ну и что тут сделаешь? Да то же самое, что и во всех подобных ситуациях - недолго полюбовавшись (секунд три-пять) на всю эту «трогательную» картину, я веду Наталью в помещение, практически волоку и там в её присутствии звоню её же родителям. Трубку поднимает отчим, я сообщаю ему о безумном решении Натальи ехать домой (а безумное оно по той простой причине, что, как я уже упоминал, куда она едет – вполне понятно).

- Так, значит, - заговорил в ответ отчим, словно бы вбивая словами гвозди, - передайте ей, что все подъезды к Волховстрою (населённый пункт Ленинградской области) перекрыты! Если она только сунется – её тут же встретят, ждите, я буду часа через 2-3, держите её пока там!»

Я не поинтересовался тогда, а потому не знаю и теперь, кем были перекрыты «подъезды к Волховстрою» - милицией, или бандитами, или ещё кем, шлагбаумами, к примеру, но Наталья, услышав речь отчима в телефоне (динамик в трубке был достаточно громкий) как-то сразу ему поверила и тут же изменила своё решение:

- Я всё поняла, я остаюсь, перезвоните ему, что я останусь, не надо приезжать, пусть не приезжает! - Что было в голове у Натальи - то ли она решила, что отчим её здесь же начнёт избивать, то ли старые ассоциации с подобным поведением, или вообще свои фантазии, но страх перед отчимом сработал.

Я тут же перезвонил отчиму:

- Слушайте, можно уже не приезжать, Наталья тут у нас всё услышала, всё поняла, остаётся.

- Ага, - отвечает отчим, - ну, да, ну я уже в пути, буду через часок-полтора, держите её там пока! (Вот интересно, а каким образом в его воображении мы должны были держать Наталью в реабилитационном центре, где невозможно никакое насильственное удержание? И ведь их об этом предупреждают...)

Так или иначе, это сообщение отчима было уже лишним. Лицо Натальи из страдальческого моментально превратилось в панически испуганное:

- Если он сейчас приедет, я здесь не останусь! – забормотала она в ужасе.

Абсурд ситуации стал уже как-то напрягать.

-Вы, конечно, делайте, как знаете, - осторожно заговорил я с отчимом, - просто не солидно как-то - Вы сейчас к нам, она – от нас, ну, и будете за ней бегать туда-сюда, искать её, догонять – ну, несерьёзно. Давайте так: вот она, как только куда-то побежит, мы сразу Вам р-раз! - и звоним, а Вы её, уже тогда подхватываете.

- Ну да, ну да, всё правильно, да, логично - задумчиво согласился отчим, и через несколько секунд, понизив голос, заговорщицки, – А то может всё-таки приехать, а?..

Как я уже упоминал, образ Преследователя – это зачастую такой образ, реакция на который видна по пациенту даже в отсутствие самого Преследователя. Помню, как навстречу мне с красным лицом, полным неподдельного страха, неслась одна из пациенток, с криком: «Папа приехал!», при том, что внешне он не производил какого-либо смертоносного или опасно-агрессивного впечатления. Просто приехал человек, такой приличный, аккуратный, в костюме и в возрасте, впервые за две недели пребывания её в Центре. Он и сделать-то или сказать ничего ещё не успел...

Собственно говоря, речь идёт о необходимости того, что называется "терапевтическим альянсом", т. е. важно, чтобы созависимый сотрудничал с психологами и консультантами, а не навязывал им свою линию (кстати, не менее вредно для успеха терапии и замалчивание своего мнения со стороны зависимых или созависимых, но об этом в следующих главах).

Созависимый же, как правило, не склонен сотрудничать. Ему более или менее свойственно либо пытаться переложить на психолога ответственность («Посоветуйте, Вы же психолог!»), либо игнорировать психолога как такового («Вы, конечно, авторитет, но мы лучше сами разберёмся»).

Не всегда возможно в таких ситуациях что-либо сделать, но, по крайней мере, можно попытаться донести до созависимого необходимость и смысл именно сотрудничества.

Пример 1.4. К находившейся в Центре девушке Асе приехала мама. Девушка обратилась к консультанту Лене за помощью, тоже девушке, достаточно молодой и весьма уравновешенной, с просьбой о последующем за Центром индивидуальным сопровождением, которое, кстати говоря, оказалось впоследствии вполне успешным – Ася уже много лет остаётся трезвой. Но в том момент напористость мамы привела Лену в такое замешательство, что она попросила меня с этой мамой пообщаться.

- Вадим, ты не можешь до меня поговорить с этой мамой, а то я её… прямо боюсь как-то, - откровенно сказать, просьба Лены именно так и звучала.

Я поздоровался с мамой Аси, представился и поинтересовался у неё, как она представляет себе будущее Аси после Центра с той точки зрения, чтобы сохранить трезвость. Грузная, активная женщина не заставила меня ждать с ответом и бодро, с горящими глазами стала тараторить мне свой план как пионерскую речёвку:

- О, я уже тут всё продумала, всё подготовила, везде сама её буду за руку водить: учёба, работа, йога, бассейн, спортзал, при этом по дому…

- Стоп! – так же бодро по-пионерски прервал её я, - эт-то всё не подойдёт! Если Вы даже и будете её водить всюду с собой, но в мысли-то, в мысли её Вы всё равно до конца-то не влезете, а?!

- М-да, ведь не влезу же, - с искренним сожалением протянула мама Аси, расстроенно всплеснув руками. Она отважно признавала своё поражение.

- Ей же нужен доверенный человек, при этом специалист, психолог! Да такой, чтоб вызывал у Аси ПОЛНОЕ доверие, да чтоб Ася абсолютно, беспрекословно подчинялась этому специалисту, а при этом был бы Вам известен, так, чтобы Вы в любой момент могли у него справиться о её состоянии!

- Да где ж его взять-то то такого?! – воскликнула Асина мама.

- Так вот она, Психолог-Лена!..

Созависимому трудно представить себе такой мощный уровень доверия (аж до беспрекословного подчинения!) со стороны их обычно неуправляемого и лживого ребёнка. При этом, доверия абсолютно искреннего, но ведь так хотелось бы! И теплится тайная надежда проконтролировать ребёнка через консультанта. Хотя, конечно, на самом деле, если ребёнок и впрямь начнёт выздоравливать, то будет необходимо через некоторое время (скажем, через 2-3 месяца) всё более «отделять» его от родителей, и тогда-то контролировать его уже будет сложнее, но всё это будет потом…

И, наконец, приведу пример характерного поведения Преследователя, демонстрирующего явное нежелание и категорическую неготовность понимать, что же на самом деле происходит. Это необходимо для полноты описания данного типа и ради объективности, поскольку надо признать, что у нас не всегда есть возможность добиться положительного результата в своей работе.

Пример 1.5. Молодой человек Леонид был спортсменом, вечно скитавшимся по спортлагерям, привыкшим к достаточно безумной жизни в закрытой среде интерната (в данном случае – Олимпийского резерва), но, как это часто бывает, достигнув юношеского возраста, он стал давать результаты меньшие, чем в детстве.

И это понятно: организм перестраивается, и ему бы дать просто временно поменьше нагрузку, повнимательнее к этому отнестись, но каждый ли тренер будет этим заниматься? Слова тренеров, работающих с юниорами «Плюнь на учёбу, спорт даст тебе ВСЁ, только ЧЕСТНО выкладывайся!» сменяются на «Ну-у, теперь у тебя результаты-то уже не те, а выкручивайся теперь как хочешь, твоё будущее - твои проблемы. А что ты хотел, это суровая реальность спорта» как только наступает юношеский возраст.

То, что перед этим ребёнку обещали «золотые горы», при этом лишая его даже рассмотрения и обсуждения альтернатив в жизни, не говоря уже о подготовке к ней – это, как бы, нормально.

Я говорю так, поскольку долго наблюдал подобную картину: ещё учась в Университете первые 6 лет своей деятельности в качестве психолога я провёл, работая в спортшколе–интернате.

Так вот, когда из спорта Леонида, как выжатый лимон выкинули, адаптация в обычной жизни у него стала происходить трудновато, и через короткое время он стал употреблять наркотики. Поначалу мама водила его на лекции. Лекции, наверное, были замечательные, интересные (ходил Леонид с явным удовольствием), но амбулаторные, а сила болезни мощная, и, потому, несмотря на лекции, Леонид, возвращаясь домой, благополучно продолжал употребление. Лекция ведь не предполагает ни включения в диалог с лектором, а, самое главное, за пределами лектория необходимо совершать какие-то действия в обычных жизненных условиях.

Затем родители отправили его в монастырь. Он проводит там год, за это время он умудрился там и напиться, и даже «вмазаться» (на сленге - внутривенно употребить наркотики), но покаялся, его простили, и вот в монастырь приезжают родители.

- Ну, - говорит папа Леонида, - похоже, есть в тебе какие-то изменения, что дальше-то думаешь делать, после монастыря?

- Слушай, пап, - говорит Леонид, - я вот тут подумал, я здесь трезвый, мне тут хорошо, как жить понятно, я в общем, решил принять постриг.

- Ты чё, дебил?! – рявкнул в ответ отец, - какой ещё постриг? Ты тут давай это, выписывайся, или, как там у вас это называется. Собирайся, короче. Я тебе для начала дам небольшую свою фирмочку «раскручивать», «мерседес» какой-нибудь, ну, для представительских нужд, ну, так, не самый чтобы новый…

Безусловно, что жизнь в монастырях и в самом деле кому-то помогает оставаться трезвым, НО важно понимать другое: в монастырях НЕ УЧАТ ЖИТЬ «В МИРУ», т. е. там, где полно соблазнов, провокаций, где окружающие ведут себя совсем не так, как в монастыре, где существуют по другим законам, и где, наконец, просто легко доступны и алкоголь, и самые разнообразные наркотики, и возможности быстрых и, в том числе, незаконных заработков, и постоянно встречаются нетрезвые люди.

Через пару месяцев Леонид снова в активном употреблении. После детоксикации его везут к нам в Центр. Он достаточно легко вошёл в привычный образ жизни в закрытой среде, прошёл полуторамесячный курс реабилитации, ещё пару месяцев проработал с консультантом вне Центра. А затем папа Леонида, сердечно поблагодарив консультанта за проведённую работу, сообщил, что больше в его услугах не нуждается (полагаю, что из вышесказанного понятно, что о нехватке денег в данной семье вопрос не стоял, не из-за этого отец такое решение принял).

- Рановато Леониду ещё прекращать наше общение, - сказал тогда его отцу консультант, - «сырой» он ещё совсем, не готовый к жизни в социуме.

- Нормально-нормально, - оптимистично ответил папа Леонида, - результат есть, трезвый. Надо ему дать фирму, другую, небольшую, какой-нибудь автомобиль, «мерседес» какой-нибудь, что ли, и пусть работает, хватит уже бездельничать.

Через пару месяцев домой к консультанту явился Леонид. Идти к папе было страшно, в карманах было изрядное количество наркотиков, а сам он, естественно, находился в употреблении и не понимал, что ему делать. После того, как консультант спустил наркотики Леонида в унитаз, он отвёл его к папе – признаваться-то надо, поскольку готовности жить самостоятельно-то - ноль.

Примечательно отреагировал папа Леонида: «М-да, похоже, Программа-то ваша, 12-ти шаговая не работает. Тогда я САМ займусь его лечением. Сначала я его «закодирую». Или нет: «подошью» [кодировка, подшивка - суггестивные методы воздействия психику зависимого, описанные в предыдущих статьях этой серии]. Или нет: сначала пусть «переломается» у меня на даче «на сухую» дней пять ["переломаться на сухую" - перенести острый абстинентный синдром без фармокологической помощи]. Потом отправлю его в Н-скую область на полгодика, там какая-то, я слышал, реабилитация, где они всякие иконки из деревяшек вырезают, вот! А вот после этого я его и «подошью», и «закодирую», ну, а уж потом…».

Не правда ли, со стороны создаётся впечатление, будто бы ребёнок играет в «Детский Конструктор»? При этом, надо заметить, что ведь всё вышеперечисленное папа Леонида в действительности реализовал...

А уже после того он выдал Леониду… что бы вы думали? Ну, конечно: маленькую строительную фирму, автомобиль…

Через месяца четыре Леонид стал активно выпивать, а ещё через пару месяцев – употреблять наркотики.

И вот на этот раз папа Леонида был в бешенстве, и его можно понять: ведь помимо всего прочего, это ведь он «сам занялся лечением» Леонида, а тут…

- Всё! Больше ни копейки на этого гада не дам! – уверенно объявил он. Но тут вступили в действие мама и брат Леонида, которые, пожалуй, наиболее соответствуют следующей описываемой мной роли, с предложением отправить его в бесплатный реабилитационный центр.

- Отправляйте его куда хотите, я на него ни копейки больше не дам! – отрезал отец.

Так Леонид оказался в бесплатном реабилитационном центре на религиозной (см. моё высказывание о пребывании наркомана в монастырях, т.к. по сути и по результату – то же самое) и трудотерапийной основе. Когда же он провёл там полгода, к нему приехали мама, братья и даже… папа! Посмотрев на Леонида, папа пришёл к своим определённым позитивным выводам и, ещё через полгода Леонида забрали из центра, выдали в руководство ещё одну фирму, ещё один автомобиль…

Когда через пару месяцев Леонид заупотреблял вновь, его отправили туда же, но оставили уже года на 3, и всё это время он оставался трезвым, поработал там консультантом, но затем опять вернулся в обычный мир, вернулся к употреблению, вернулась и старая история...

Несколько лет назад одно из таких возвращений в «обычный мир», а было их несколько, закончилось для него передозировкой и смертью.

Продолжение следует...