Мамочка, будь моей дочкой... Парентификация

«Мои родители развелись, папа ушел к другой женщине, мама с тех пор одинока и несчастна. У меня своя семья и дети, но я разрываюсь между ними и мамой – как ей помочь?»

«Как помочь отцу бросить пить?»

«Мать тянет на себе брата-тунеядца, я устала им помогать…»

Знакомо, правда?

Парентификация – «усыновление» собственных родителей, инверсия ролей, когда отношение ребенка к родителям  похоже на отношение к взрослого к детям: как будто они маленькие, несчастные, слабые, а ребенок большой, сильный, всемогущий, пытающийся устроить их жизнь и счастье. 

Парентификация возникает в семьях с дисфункцией, где родители так или иначе не устойчивы и где поэтому нет нормальных, понятных ребенку границ.

Родитель в этих семьях нестабилен или отсутствует. Поэтому дети алкоголиков, трудоголиков, депрессивных, одиноких, разведенных, инфантильных, даже излишне либеральных родителей часто вырастают с ощущением собственной вины и гиперответственности за все.

В детстве у них не было ощущения опоры, стабильности и безопасности – родители не могли им этого обеспечить. Ребенок постоянно жил в ожидании катастрофы, скандала, нападения, обвинения – и это было непредсказуемо. Или приходилось жить с непосильным пока для ребенка грузом ответственности: послания «реши сам, это твои проблемы», «делай что хочешь», «можно все» не под силу переварить малышу, ведь он нуждается в простых, объяснимых правилах и устойчивых границах, а когда их нет, сильно тревожится.

Папа-алкоголик не выполняет обещаний, срывает планы, может ударить, опозорить перед друзьями. Мама-трудоголик адски устает и ее почти никогда нет дома, ей не до эмоциональной поддержки детей. Родители-либералы дают слишком много свободы и ребенка в этом бескрайнем поле «разносит».

Дети нестабильных родителей развивают качества, которые им не по возрасту и вообще-то не по силам. Как мать бывает чутко настроена на младенца (замечает и расшифровывает его кряхтенье, плач, движения, угадывает его потребности, отражает чувства, помогает, заботится – и это нормально в направлении родитель –> ребенок), так и дети в дисфункциональной семье развивают гиперчувствительность, словно отращивают локаторы или становятся чуткими барометрами: постоянно улавливают изменения в поведении родителей, пытаясь контролировать, заботиться, спасать, справиться с тревогой неопределенности или предотвратить катастрофу скандала: трезвый папа пришел или пьяный? если пьяный, что на этот раз натворит? накричит мама? заплачет? что мне делать, чтобы мне не попало? куда деться, чтобы не было так страшно?..

Формируется привычка жить в постоянном напряжении, в настроенности на других, и не иметь возможности разобраться с собственными чувствами, желаниями, потребностями – а ребенку в этом необходима поддержка. Притом ребенку нужно свои чувства (боль, обиду, отвращение, злость, протест, страх…) запихнуть куда подальше – они никого интересуют, родителям не до того, а сам ребенок еще слишком мал или незрел, чтобы самостоятельно со своими аффектами справляться.

Вместо того чтобы родители помогали ребенку справляться с жизнью, ребенок начинает помогать взрослым – находится в постоянном напряжении, чтобы уловить признаки надвигающегося папиного запоя, пытается предотвратить срыв хорошим поведением (безуспешно, конечно), ходит на цыпочках вокруг смертельно уставшей мамы. Часто ребенок в таких семьях тянет на себе все хозяйственные дела.

Еще очень много сил кладется на поддержание образа "нормальной семьи" для окружающих – нельзя, чтобы люди заметили, что папа пьет, опасно, невозможно или стыдно приглашать к себе гостей...

У ребенка, в том числе и выросшего, этот процесс – быть ответственным за свою родительскую семью – забирает очень много сил. 
Постоянно жить в ужасе или с ожиданием ужаса невозможно, и психика организует особо жесткие защиты: ребенок неосознанно наделяет себя властью, силой и контролем, которых у него на самом деле нет. (К тому же переживание себя центром мира, всемогущим и за все ответственным вообще очень характерно для детей.)

В непомерном напряжении проходит детство, но когда такой ребенок вырастает, паттерны реакций сохраняются, и он попадает в их ловушку.

Сформированы соответствующие представления о жизни: мир опасен и непредсказуем, семья в нем устроена вот так (ни на кого нельзя положиться, я в семье самый взрослый, а значит, один отвечаю за все).

Ничего другого ребенок не видел, а если и видел (у друзей, соседей, родных), то только снаружи, а не изнутри, как устроена "нормальная" семья он не знает, может только фантазировать и идеализировать.

Поэтому партнеров для брака дети из дисфункциональных семей выбирают обычно таких же, как родители, со знакомыми качествами: нестабильных, эмоционально холодных, отсутствующих, зависимых – это печальная закономерность. Ну и помимо того, часто продолжают всю жизнь спасать своих родителей.

Выросший ребенок-спасатель продолжает реагировать на неблагополучие партнера или родителя все теми же беспомощностью, страхом и болью, которые испытывал в детстве. Тогда это были чувства, вызванные угрозой безопасности: ребенок не мог выжить без родителей, поэтому реагировал так остро. Взрослый человек может выжить самостоятельно, но телесный, эмоциональный ответ на ссоры родителей, на их слезы, их несчастья, их гнев остается все тем же, застрявшим в детстве, ярким и мучительным. Поэтому созависимым так трудно следовать вроде здравому совету: "Оставьте их (неблагополучных родителей, партнеров) в покое, у них своя воля и своя жизнь".

Чтобы справиться с чувствами, которые до сих пор кажутся непереносимыми, включается привычный всемогущественный контроль («я их спасу, вылечу, от меня что-то зависит, я все исправлю»).

 ***

Решается проблема в терапии: освободиться от старых сценариев можно, когда помимо травматического опыта отношений с родителями, появится другой – опыт отношений, где не будут использовать, где можно получить поддержку и научиться самоподдержке и разделению ответственности.

Опираясь на этот новый опыт, можно будет действовать не по сценарию, а свободно.

Трудности на пути к освобождению обычно связаны  со стойким ощущением отверженности или заброшенности у клиента: травма, полученная в родительской семье, заставляет реагировать болезненно на то, что другие воспринимают спокойно, раниться иногда простыми вещами, видеть отвержением там, где его нет, или наоборот, пропускать явные сигналы опасности и ввязываться в ретравмирующие отношения.

В терапии клиент с терапевтом заранее договариваются рассматривать такие болезненные моменты, ведь они обязательно будут воспроизводиться между ними: клиенту иногда будет казаться, что терапевт его отвергает, или клиент сам будете его отвергать, или наоборот, будет  постоянно уступать и "проглатывать" то, что кажется в словах терапевта обидным, неприемлемым... 

Такие трудности и составляют основной предмет терапевтической работы, и в этом ее отличие от отношений с друзьями, родственниками: клиент договаривается не сбегать из отношений с терапевтом при возникновении этих трудностей, они вместе скрупулезно рассматривают такие моменты, как под лупой, и так постепенно клиент наращивает новый опыт, научается различать, где его правда отвергают, а где это травма говорит, учится проживать свою боль, не проваливаться в травматическое мироощущение, наращивать ресурсы и обращаться к ним.