Что год минувший нам оставил...

— Знаете, такой сгусток эмоциональных проблем по самому разному поводу порой дает неожиданный результат. Он как бы способствует внутреннему взрослению, созреванию людей. Расставляются приоритеты, вдруг приходит осознание, что часть ответственности лежит на тебе самом. И это распространяется не только на политику, но и на все сферы жизни. Вот вам банальный пример из моей практики. Раньше «проблемных» детей приводили, словно поломанную игрушку в ремонт сдавали: мы вам платим, а вы чините. В этом году родители все чаще спрашивают: «Как нам поменять свои отношения? Как улучшить свое собственное поведение?» Приходит осознание, что семья — это единая живая система, в которой все взаимосвязано. И это не может не радовать. И когда человек готов взять часть ответственности за проблему на себя, это уже говорит о его внутренней зрелости. Люди стали понимать, что от того, как они себя чувствуют внутри, зависит и то, как складываются отношения, а также их достижения и успехи. И они все чаще стали заглядывать внутрь себя и искать именно там причины своих проблем.

— Вам не кажется, что патриотический подъем, связанный с присоединением Крыма, как-то повлиял в целом на психологический настрой россиян, и в частности липчан?

— Я бы сказала, что очень многие наши люди стали более историчны. Я сейчас объясню, что имею в виду. Современный человек, чаще всего, живет в отрезке сегодняшнего дня. Он внеисторичен, он крутится как белка в колесе, стараясь больше заработать и купить больше суперсовременных гаджетов. А на другой день начинается все сначала. Это жизнь «здесь и сейчас», утратившая традиции и связи с прошлыми поколениями. Она не может не вызывать чувства тревожности, постоянного беспокойства и неудовлетворенности. Но после Крыма появилась целая плеяда молодых людей, которые почувствовали свою причастность к истории своей страны, которым стали небезразличны жизнь и свершения их предков, для которых уже изменились критерии успеха, да и сам смысл жизни тоже. Я уже не говорю о людях более старшего поколения. Вот эта зарождающаяся историчность очень важна для самосознания нации.

— Но можно ли так благостно расценивать психологические итоги этого периода?

— Конечно, не все так безоблачно. Люди-то все разные. Я в храме слышала, как женщина «выливала ведра грязи» на беженцев: вот, понаехали, корми их тут, лечи. Ну разве это по-христиански? С другой стороны, слышала, как сами беженцы «качали права» и заявляли: «Вы должны всем нас обеспечить». Но неадекватные люди встречаются везде, и по их настроениям нельзя делать вывод об общем психологическом климате. Меня гораздо больше волнует раскол внутри российского общества на правых либералов и левых патриотов. Я за свободу слова, но если бы она оставалась в рамках культурной интеллигентной дискуссии, не перерастая в грязный скандал с прямыми оскорблениями. Порой от таких дебатов веет столь неподдельной махровой ненавистью, что мне становится страшно за психическое здоровье своих сограждан. А ненависть, страх, ксенофобия, высокомерие — это деструтивные эмоции, которые просто разрушают генофонд нации. И у меня есть подозрение, что ведущие многих ток-шоу подогревают именно такой «склочный» формат своих передач, дабы поднять их рейтинг. Но это не просто гнусность, а преступление, поскольку закладывается психологическая мина под будущее поколение.

— А изменилось ли что-то за это время в детях, которых приводят к вам на прием?

— Дети остаются детьми, и они всегда отражение взрослых, их конфликтов и отношений. А вот взрослые стали другими. Сейчас гораздо реже приводят уже больных детей: с заиканием, тиком, энурезом. Родители стали внимательнее относиться к малышам, более чутко прислушиваться к их внутреннему состоянию и улавливать признаки эмоционального неблагополучия еще до того, как они разовьются в заболевание. Это говорит о том, что душе начинает уделяться куда большее значение, чем чисто материальным благам. Не скажу, что это приняло повсеместные размеры, но тенденция такая есть, и меня это очень радует. Я уже говорила, что у меня было несколько проектов, в том числе и детский лагерь. Знаете, чему очень трудно научить подрастающее поколение? Выражать свои эмоции. Вот мы сочиняем какую-нибудь сказку про приключения главного героя или они рассказывали мне свои любимые стихи, и я прошу их передать, что этот персонаж чувствует в той или иной ситуации. Знаете, как это оказывается сложно на первых порах? Они предпочитают описывать действия, а не переживания. Это результат механического восприятия мультфильмов, компьютерных игр. Но когда учишь их встать на место героя, почувствовать его, то вы не представляете, какая буря эмоций вырывается! А ведь для жизни очень важно понять мысли и чувства другого человека. Опять же, меня очень радует, что родители стали заинтересованы в этом.

— Вы нередко рассказывали, что семейные пары обращаются к вам в состоянии полного взаимного непонимания, на грани разрыва. Наблюдается ли какой-то прогресс в таких межличностных отношениях?

— Увы, люди чаще приходят в состоянии «глухой обороны», с целой артиллерией орудий, направленных против другого человека. Виноват кто угодно: муж, жена, теща, невестка, но только не я сам. И заставить человека посмотреть внутрь себя и ответить себе на не слишком приятные вопросы — это целая проблема. Почему реагирую так, а не иначе? Почему позволяю «вытирать о себя ноги»? В чем я изменилась по сравнению с той, в которую в меня влюбился муж? В какой форме я привыкла выражать свои претензии? И вот если попытаться изменить многие из этих позиций, найти в себе смелость услышать то же самое из уст супруга, то отношения в корне могут измениться. Но тут я особого прогресса не вижу. Мы предпочитаем перекладывать ответственность на другого, лишь бы не прикладывать усилия даже в самой тяжелой ситуации. У меня для большинства фраз универсальный совет: не хотите конфликтов, говорите о своих чувствах, а не обвиняйте другого. Одно дело сказать: «Ты дурак!», и совсем другое: «Ты меня обидел…» Во втором случае начинается диалог. И еще старайтесь чаще задавать вопрос: «Я тебя правильно поняла? Ты именно это имел в виду?» Потому что человек может находиться в своей внутренней реальности, и его фраза будет таить какой-то совсем другой смысл, отсюда и конфликт непонимания. Это огромная работа над собой, и отнюдь не только во время общения с психологом. Часто каждый из пары пытается доказать, что прав именно он, и тогда я говорю: «Вы хотите быть правыми или счастливыми?» И если они все-таки выбирают второй вариант, то я очень жестко обрываю эти препирательства и говорю: «А теперь слушаем меня». По-другому иной раз не получается.

— И все-таки вернемся к минувшему году. Согласитесь, «страшилок» для нас в нем было много. Вы почувствовали какой-то рост депрессивных настроений, паники, фобий?

— Я бы не сказала. Да, к Новому году был заметен рост цен, но я не заметила, что он отразился на общем предпраздничном настроении. Ведь на самом деле наше настроение не зависит от того, какой марки шампанское будет на столе, будут ли его украшать бутерброды с икрой или холодец с хреном. Праздник-то у нас в душе! Люди все равно продолжают верить в лучшее будущее, и это очень обнадеживающая тенденция. Мне кажется, как раз эти кризисные моменты заставляют людей задуматься, мобилизоваться. Когда все идет тихо, гладко, ни шатко ни валко, то и стимула для внутреннего роста нет. Зачем искать точку максимального приложения своих сил, если и так жить можно? Но ведь тогда очень легко прозевать свое единственное призвание в жизни. Опять же, кризис две тысячи восьмого года приучил нас рассчитывать на себя и мобилизовать свои внутренние ресурсы.

— Можно ли говорить о том, что многочисленные экономические, финансовые, политические испытания, выпавшие на долю нашего народа, сделали его более крепким, устойчивым к стороннему давлению?

— Думаю, да. Тут ведь все очень взаимосвязано. Поднявшаяся волна интереса к собственной истории, пробуждение патриотизма невольно обратили нас к тем тяжким событиям, которые довелось пережить нашим предкам. И тут оказалось, что наши нынешние проблемы просто ничтожны. Впервые за много лет обнаружилась внутренняя связь между нашими традициями, достоинством страны, которая хочет, может и живет по собственным правилам и нашей обычной повседневной жизнью.