Две разные мамы

Сегодня дочке 9.

Несколько первых ее лет никак не могла поверить, что я мама двух детей. Что я мама девочки. Слишком долго была мамой одного мальчика. Привыкла.

Сейчас уже свыклась. У меня двое: мальчик и… девочка. Сын и дочка. 17 и 9. Очень люблю обоих.

Ночью надули и подписали Сашке шарики, развесили украшения, приготовили подарки. Сейчас Егор собирается печь шарлотку. Я полдня отработаю, а потом (как делаю ежегодно) буду разговоры с дочкой разговаривать.

Спрошу, как ей живется, нравится ли ей ее жизнь. Чему она радуется и чему печалится.

Расскажу, как мы все ее любим. А еще - как я смотрела в роддоме на сохранении сериал, встала переключить серию - и понеслось. Как она родилась. Как мы с ней провели в роддоме 6 дней. Как папа забрал нас домой.

(из моей ленты в Facebook)
***********

26 января:

- Таак, Покровская, девочка…

- Она Саша.

- Хорошо. Саша Покровская. С ней все хорошо, мамочка. Здоровенькая. Вес, рост, рефлексы - все в норме.

- Это хорошо, спасибо.

- Да. Так что я ее выписываю.

- Эээ… Выписываете куда?

- Домой выписываю. Она может ехать домой.

- Без меня??

- Почему без вас?

- Потому что меня врач не выписывает пока.

- А, да? Хм… Пятые сутки пошли… Что ж, тогда не выписываю.

- Спасибо.

*

27 января:

- Таак, Покровская... Все в норме. Выписываю Сашу.

- Ее нельзя выписывать.

- Почему? Можно! У нее все хорошо, можно ехать домой. Противопоказаний нет.

- Но меня еще не выписывают.

- Дааа? Хм… Шестые сутки… Что ж, тогда не выписываю.

28 января:
- Покровская Саша. Проблем нет, все в порядке.
- Отлично, спасибо! Выписываете?
- Нет-нет.
- Почему? Меня выписывают.
- А, да? Тогда, конечно, выписываю!

6 дней Саше пришлось жить «на два дома» - ночевать в детском отделении роддома, а дни проводить на моих руках.

Я помню, как закрыла внутри все непереносимые чувства оттого, что на ночь ребенка отбирают, потому что «так положено». Как жила эти 6 дней роддомную зомби-жизнь, делая все, что надо, и чувствуя счастье уже просто оттого, что Сашка здорова, и я вроде бы тоже не развалилась на куски.

А запертые до поры до времени сложнопереносимые чувства я потом «понесла» психотерапевту. Я уже знала, что разобраться с этим важно – и для меня, и для дочери.

Разница в самоощущении - колоссальная! В этот раз я чувствовала себя справляющейся. Достаточно взрослой, чтобы быть мамой. Небо и земля. Что ж, похоже, у моих детей были 2 разные мамы: я 28-летняя мама Егора и я 37-летняя мама Саши. К счастью для Саши и к сожалению для Егора.

Да, непросто было и в этот раз. Но психологически мне было намного легче, чем после первых родов. Тогда я впала в жуткую депрессию, которая длилась годами. Началось все из-за не полностью подействовавшего на операции наркоза, продолжилось сложным для меня материнством – выбраться из этой ямы я уже не смогла. А «трудный ребенок» лишь подбавлял ощущения беспомощности и безысходности.

В этот же раз, невзирая на «что-то пошло не так на операции» и на последствия этого, да и вообще на все, что и как было в эти дни, у меня не было внутри ощущения ужаса. Все забылось, потому что «у меня появилась такая девочка»! С первым ребенком я такого не чувствовала, не могла себе представить, что то, что пишут другие (что боль забылась и они счастливы) – что все это может быть правдой. А теперь я и сама чувствовала это. Чувствовала, что я «как все нормальные мамы». Началась совсем другая история материнства.

**********

Ничего, как говорится, не предвещало. Я должна была быть хорошей матерью. Взрослой (Мне же 28! Это вам не 18. И даже не 23.). Мудрой (28, Карл!). Справляющейся (я столько всего в жизни прошла!). Я никогда не жила просто, всегда выживала, закалка ого-го! – что еще требуется, чтобы выдержать материнство?

Я понимала, что будет сложно. Что на какое-то время я забуду, что такое непрерывный ночной сон. Что ребенок будет просыпаться по ночам и мне нужно будет его кормить и укладывать спать дальше. Но черт побери, у меня и мысли не было, что ребенок не будет спать (в общепринятом понимании) вообще! Что укладывать его не получится. Что он будет засыпать только у меня или у мужа на руках, будет спать очень беспокойно и просыпаться от любого, даже самого осторожного, движения, а положить его куда-либо будет невозможно ни днем, ни ночью. В самых страшных снах мне не могло присниться такое.

Я понимала, что будут резаться зубки и что есть такое явление как колики. Но что ребенок будет плакать/орать постоянно?? Что, что бы мы с мужем ни делали, ничего не будет помогать? Что я буду бессильна? Что я не смогу быть мамой-которая-может-успокоить?

Я понимала, что первое время не смогу никуда пойти без ребенка. Что моя жизнь будет заполнена «детскими» делами, проблемами, вещами. Но что я перестану существовать вообще?? Что я не смогу сходить в туалет одна, когда мужа нет дома? Что не смогу поесть, если муж перед уходом на работу не поставит мне что-то на табуретку рядом с креслом, в котором я весь день буду сидеть под ребенком, кормя его грудью, боясь пошевелиться, пока он спит? А ребенок при этом будет постоянно теребить мне мочку уха (до сих пор вспоминаю с содроганием)?

И уж конечно никогда я не предполагала, что приближение ночи будет вызывать у меня приступ паники даже когда у сына уже прошел возраст колик и когда он стал спать лучше. Что я не смогу чувствовать облегчение в конце дня, но каждый вечер буду рыдать, лежа на диване, от осознания, что сейчас мне нужно уже спать (потому что иначе я завтра буду еще больше похожа на зомби и не смогу вообще никак управляться с ребенком), а я еще даже не жила сегодня! Как и вчера и позавчера и многие месяцы до. А завтра утром снова наступит он – день сурка. И я, как и герой фильма, не знаю, закончится ли он когда-либо. А все что могла, я уже перепробовала. И выхода нет. Я застряла тут навечно. И не могу даже перестать быть (герой фильма перепробовал разные способы покончить с такой жизнью), потому что я теперь не имею на это право, я теперь для ребенка, я не могу лишить его себя. Я больше не имею права распоряжаться собой.

Я просто перестала существовать в этом мире. Осталась лишь моя оболочка. Тело, которым я управляла как марионеткой. Поднять руку, опустить, взять чашку. Поднять ногу, перенести вес на другую, сделать шаг, опустить ногу. Взять ребенка у мужа, сесть в кресло, оголить грудь, дать ребенку, сидеть. Сидеть. Сидеть. Терпеть. Терпеть. Терпеть. Нет, не плакать, ни в коем случае не плакать! Ребенок все чувствует. Он должен видеть, что я счастлива быть его мамой. Улыбаться. Улыбаться. Ласково агукать. Выражать счастье.

Именно тогда я придумала, что счастлива. Потому что кто-то сказал где-то, что «счастливый ребенок может быть только у счастливой мамы», ну вы в курсе.

Я была очень несчастна. Но несчастной быть было нельзя. Так же нельзя, как перестать быть вообще. Как умереть. Моя жизнь больше не принадлежала мне. И если ребенку нужна была мама – я должна была быть. Если ребенку нужна была счастливая мама- я должна была не просто быть, а быть счастлива в своем материнстве.

Я размышляла: ну как же так… Мне же очень плохо. Как я могу быть при этом счастлива? Мозг, чтобы не взорваться, выкрутился: «я счастлива, но чувствую себя несчастной». Ага. Сама виновата – неправильно чувствую. Объективно-то счастлива. Ну типа есть где жить и чем питаться, все живы-здоровы. Чего еще надо для счастья? Так что счастье-то есть. А почему-то несчастна.

Поломанная я какая-то. Все мне не так, все не эдак. Другие на моем месте радовались бы, а я…

Мысль о том, что, похоже, мне нужно еще что-то кроме, что, видимо, у меня есть еще какие-то потребности - не посещала. Да и откуда ей быть… «Личные потребности» в моей семье не приветствовались. Они отсутствовали как класс. Какие-такие потребности? Что за чушь?

Везде господствовал ДОЛГ. Все были должны: друг другу, стране… Мама должна… Ребенок должен… Жена должна… Муж должен… Мальчик должен… Девочка должна… Пионер должен… Настоящий друг должен… И НИКАК ИНАЧЕ.

Если что-то не по списку – ты плохой. Плохая мама. Плохой ребенок. Плохая жена. Плохой муж. «Ненастоящий» мальчик. «Ненастоящая девочка/ женщина». «Не пионер». Плохой друг.
Нас же как растили? Кто прикладывает много усилий и старается – у того и получается в итоге. Не получается – плохо, дружок, стараешься. Давай-ка поднапрягись.

- Я пытаюсь…

- Не пытайся – делай!

- Я делаю!

- Ну а где тогда результат?

- Я не знаю! Я делаю! Я делаю все, что могу! Вообще все! Мне нечего больше из себя выжать!

А в ответ тишина. Что с такой как я разговаривать… Сплошное разочарование.

Это внутренний диалог. Моя маленькая внутренняя Девочка пытается оправдываться перед Внутренним Критиком.

Диалог-то мой (и у каждого из нас он свой), но не я его творец. Не я сценарист. Сценарий давно написан, в моем детстве. И свою роль я выучила еще в детстве. Что это за роль? Да роль ребенка, которому многое от природы дано, но который ленивый (=не хочет заниматься тем, чем неинтересно), легкомысленный (=бросающий разные кружки, занятия, а не занимающийся одним и тем же много лет подряд), несерьезный (=не доводящий что-либо до конца), не старательный (=«старалась бы – все бы получалось»)…

И вот я стараюсь и стараюсь, а ничего не получается. Ребенку плохо, мне плохо, мужу плохо.

Мой ребенок несчастлив. И виновата в этом, по-видимому, я, потому что я несчастна, а так нельзя.

Но я не могу. Я не могу испытывать счастье что не сплю, не ем, не могу сходить в туалет одна и побыть там сколько мне нужно. Я даже не могу сидеть рядом с кроваткой, глядя на сыночка добрыми глазами и умиляясь его движениям/агуканью/улыбке! Я даже этого не могу! Потому что мой ребенок постоянно орет, а не улыбается. И в кроватке не лежит. И никогда не лежал. И не спит он никаким совместным сном, потому что он спит НА муже или НА мне. И крутит мою мочку уха, и если не дать – просыпается и плачет.

А я должна быть счастлива. Как?.. Что во всем этом радостного, в чем тут счастье?

**********

К моменту беременности мы все подходим с заботливо приготовленным нашими родителями приданым. Руку к его формированию приложили и прочие родственники, и наши бывшие садовские воспитатели и школьные учителя, и приятелей целый мешок. И весь этот багаж – травм, установок, психологических защит, схем и инструментов, всегда при нас. Мы с ним так сроднились и срослись, что воспринимаем как часть себя, изредка чувствуя наваливающуюся неподъемную тяжесть, сгибаясь под ней, но продолжая волевыми усилиями гнать себя вперед невзирая на.

И пока мы сами возили эти саночки в гору, было еще ничего. Но когда появляется продолжатель нашего рода – он наследует все. Все наши блага вместе со всеми нашими косяками и еще более потяжелевшим от нашего личного жизненного опыта багажом. И как-то это негуманно, не находите?

В идеале, хорошо бы отобрать и дать ребенку с собой в качестве приданого все нужное, а остальное – сдать в камеру хранения и никогда не отдавать ребенку ключ от ячейки. А еще лучше – вынести на помойку, но это уже высший пилотаж. Сделать это помогают очень нужные люди - психотерапевты. К ним и обращаются родители, когда из-за хронической усталости и постоянной безресурсности все чаще выпадают из «я-взрослый» и начинают конкурировать с малышом за внимание, время и удовлетворение потребностей.

А как же я? Я же тоже человек! Я хочу жить интересной насыщенной событиями жизнью! Почему я должна делать все для ребенка? А кто же будет делать для меня? Я тоже важна! Я тоже есть!

Примерно это я чувствовала, став мамой в первый раз. Я понимала, что должна заботиться о ребенке, но мой внутренний ребенок, не получивший сполна в детстве, бился в истерике. «Я!», «Мне!», «Дай!», «Не хочу!», «Не буду!». Продираясь через это состояние, я делала все, что нужно, для своего сына, но чувствовала себя при этом так же, как чувствовала в детстве, когда от меня требовалась бОльшая взрослость и самостоятельность, чем та, к которой я была готова, чем тот уровень, до которого я дозрела.

Когда ты старшая сестра, ты быстро становишься «взрослой». Вот именно так, в кавычках. Потому что, на самом деле, никакие внешние события и ситуации не делают человека взрослее. Зрелость это результат идущих внутри важных процессов развития. Ни рождение младшего братика, ни «первый раз в первый класс», ни окончание школы (в том числе с золотой медалью), ни поступление в универ, ни свадьба, ни рождение собственных детей, ни даже свой личный юбилей 80 лет – не делают тебя по-настоящему взрослым.

Да, засада, конечно. Разговаривая с 70-летним дедушкой, ждешь от него мудрости, осознанности, зрелости. А получаешь иной раз совершенно обескураживающее свидетельство того, насколько человек еще «ребенок». Вот именно так, в кавычках. Ибо смотришь – а перед тобой все же никак не ребенок, а 70-летний человек, умудренный сединами. И такой диссонанс испытываешь от полной несостыковки того, что видишь глазами, и того, что человек говорит или делает!

А в детстве все наоборот. Перед родителями стоит трехлетний ребенок, который как по волшебству «стал взрослым» после рождения в семье малыша. От трехлетки теперь ожидается осознанное поведение, серьезный самоконтроль, самостоятельность (и в играх, и в уходе за собой), а то и помощь по дому… «Ну я же не могу делать все одна! Почему я должна обслуживать его, когда он сам давно умеет?!», - иной раз вскидывает бровь мама на приеме у психолога. Рано ставшая «взрослой» в своем детстве мама…

Или, может, никакого сиблинга и не было, а просто была у мамы вот эта неосознаваемая, вынесенная из ее родительской семьи, установка, что «раз уже один раз смог пуговицу застегнуть – теперь всегда только сам и должен справляться».

Да мало ли таких «пуговиц», мало ли установок!

Должен справляться самостоятельно – ты уже большой. Должен беречь маму – мама устает. Не должен плакать – ты же мальчик. Должна вести себя скромно – ты же девочка. Должна слушаться старших – старшие всегда правы. Не должен перечить – никого не интересует твое мнение, вот вырастешь тогда и высказываться будешь. Не должен ныть – надо терпеть.

И еще тонны прочих «должна» и «должен». И куча вины и стыда за несоответствие. Не соответствие тому, чему априори соответствовать было нереально.

Поломанные личности, поломанные судьбы. И, очень важный шанс, растить своих детей иначе. Быть ближе к ним. Больше принимать. Греть своим теплом. Впускать их в свое сердце и всегда, всегда держать там для них место.

И долгая, очень долгая и непростая дорога к тому, чтобы смочь все это. Дорога от своей детскости, замаскированной под взрослость, от «надо давать ребенку, но не могу», к настоящей зрелости, к «хочу давать ребенку и могу».