Травма в нашей жизни и в психотерапии

Мне кажется, человек может встретить самого себя только в безопасности. Может свои желания осознать, увидеть, кто он есть. И это очень сложно сделать, если мы носим в себе травму. Когда это про нас, мы не в состоянии ощутить безопасность. Для какой-то нашей части, травмированной, постоянно происходит то самое ужасное событие, которое она до сих пор не может пережить. И так мы бежим. Бежим. Бежим. От себя. От своего страха, от своей боли. И иногда, оглядываясь назад, мы видим, что мы только и делали, что убегали. И начинаем винить себя за это. Но правда в том, что мы не могли остановиться. Для какой-то из этих частей всё это время словно шла война, обстрел. И мы так и не могли на глубинном уровне осознать, что уже никто не стреляет. Когда это осознание, что теперь мы в безопасности, что рядом другие люди, другая ситуация, накатывает, хочется плакать. И это хорошо. Пусть выходит. Эти слёзы появились не сегодня, это всё с тех самых пор. 
Теперь вы в безопасности. Вы это поняли. И можете сесть прямо в пыль у дороги, чтобы наконец-то перевести дух. Всё закончилось. И вы в этом не одни. 
Клиенты приходят ко мне тогда, когда правда всё самое страшное уже произошло, давно. Приходят, ощущая себя в тупике, не понимая, куда идти. 
Сейчас — никуда. Мне кажется, вы и так всю жизнь только и делали, что шли куда-то. И даже если вы в тупике, можно, наконец, перевести дух. 
Остановиться страшно, я знаю. Охватывает паника, от привычки к постоянному движению, которое оказывается бегством. Вы приходите, когда убегать больше не хочется. И часто, чтобы перестать убегать, и оглянуться на то, от чего мы бежим, нужен кто-то рядом. Ещё в мультике котёнок Гав предлагал бояться вместе. Когда страх очень большой, его можно разделить с кем-то ещё. Для меня в своё время это была единственная возможность этот страх пережить. Я не могу сказать, что с тех пор мне ничего не страшно — нет. Но я могу этот страх вместить в себя, не быть парализованной им. Могу посмотреть на него. Я не так долго работаю в психологии, но успела побывать с клиентами в ужасных местах — тех, которые они носят с собой в своей памяти.

И это порой действительно ужасно, особенно учитывая, как работает травма: запечатлевая нас в том самом возрасте, в котором мы просто не могли одни справиться с такими серьёзными переживаниями. Чтобы их пережить и выпустить, нужны три: время, место, человек — то, что вместит ваши переживания, не отвергнет их. Место должно быть безопасным. Времени должно быть не пять минут. Человек… хотелось бы, чтобы понимал и принимал нас с нашими чувствами, реагировал на них адекватно. 
Вы можете взять какое-то переживание, которое не даёт вам сейчас спокойно жить, и вспомнить, были ли эти три условия у вас, когда это случилось? Порой рядом не было тех, кому мы могли бы доверять, кто бы не стыдил нас, не обесценивал наши чувства, называя их чепухой. 
Представляете, всего три условия, но оказывается, это такая редкость. Здесь мне очень печально о том, что наши семьи не всегда могут быть для нас этими людьми. А иногда они и становятся источником травмы… И что тогда?
Тогда мы ищем способ выжить. И выживаем. Часто этот режим выживания выключить и начать просто жить никак не удаётся. Это именно о травме. Не вините себя за то время, что прожили в этом режиме. Скорее всего, это отнимало очень, очень много сил. И я возвращаюсь к тому, с чего начала. Что то самое страшное, скорее всего, действительно закончилось. Что действительно можно остановиться, и да, вы ощутите свой страх в этот момент наиболее отчётливо. Но страх — это только страх. Это эмоция. Это чувство. Само событие — в прошлом. Оно не догонит, этого не произойдёт, оно уже случилось. Случилось и всё. И мне очень жаль, что так с вами было. 
Когда вы остановитесь, придут воспоминания, чувства. Они могут быть очень сложными. Что я могу — я могу быть рядом. Я не избегаю ни ваших чувств, ни воспоминаний. Я когда-то встретилась со своими и могу вместе с вами встретиться с вашими. Я могу рассказать, что вы больше не одни с этим. Иногда от этих слов (а это не просто слова) становится ровно в два раза легче. Я могу рассказать той вашей части, что с тех пор много что изменилось. Что не все в её жизни были правы на её счёт. Что не всякому слову о ней стоит верить. Вы, может быть, знаете эти слова, слышите их эхом, когда что-нибудь происходит. Может быть, даже сможете сказать, чьим голосом они звучат в вашей голове…Мы говорим о многом. А мне так хочется иметь какую-то волшебную таблетку, чтобы это было быстро, чтобы это было не так трудно. Но мы просто люди, и мы не так просто устроены. Освобождение внутреннего пространства, которое даёт свободу для манёвра, требует времени и, честно, сил. Если мы носим на себе мешок с камнями, наши руки должны быть достаточно сильны, чтобы его снять и перебрать эти камни, какие-то выкинуть, а какие-то отшлифовать и пусть блестят на солнце — часто среди тех наших сложных переживаний мы находим драгоценные части самих себя. Давно забытые, давно задавленные. Этим частям не хочется сначала никаких этих наших жизненных радостей, которыми мы пытаемся утолить свою боль: ни общения не хочется, ни путешествий, ни кино, ни вообще ничего. Им хочется, чтобы их услышали! Услышали, спустя столько лет. Поэтому бывает, что пытаешься наполнять свою жизнь всевозможными радостями, а всё как-то недостаёт… Не хватает надолго. Нужно опять и опять… Просто есть часть, которая не может пока радоваться. Думаете, ей не хочется? Хочется, нет в вас мазохиста. Просто заполнена она сейчас другими переживаниями. Некуда там радость складывать, не влезает. Там другое… И это другое можно вытащить, достать, выразить. Уже можно.