Кому идти к психологу: ребенку или родителям?

Зачастую родители приводят ребенка к психологу, когда перестают с ним справляться, испытывают трудности в регуляции его поведения, не выдерживают детских капризов, или агрессии, замкнутости, или не могут заставить его учиться.  Ведут к специалисту, чтобы он разобрался и все исправил, но втайне надеются, что и он не сможет совладать с их чадом, ведь тогда придется столкнуться с виной и стыдом за свою родительскую несостоятельность, педагогический провал.  Чуткий профессионал никогда не станет подчеркивать вину, к тому же это неконструктивное и неполезное чувство ни для самих родителей, ни для детей, которые начинают считывать ее и использовать в манипуляциях. У каждой истории свои причины, назад пленку жизни не отмотаешь, и мы начинаем работать с тем, что есть.

На первой же встрече я наблюдаю за происходящим общением между  матерью (или другими членами семьи) и их ребенком; замечаю, кто как располагается в пространстве,  куда направлены взгляды, хватает ли каждому возможности высказаться, или происходит остановка, перебивание. Я настаиваю, чтобы на первой встрече присутствовала, по возможности, вся семья или члены семьи, задействованные в конфликте и сталкивающиеся  с проблемой. У самого ребенка,как правило,все в порядке, либо он догадывается, что вызывает напряжение в семье, но причины охарактеризовать затрудняется.  Бывает, что ребенок испытывает страх и большое волнение, пребывая в накаленном поле семьи, считывая невербальные послания, интонации, но оставаясь без объяснений или беря на себя роль «козла отпущения» для разряжения семейной обстановки.

Семейные связи, роли и процессы очень сложны и многогранны, они включают в себя опыт предыдущих поколений, и  повлиять на один лишь компонент практически невозможно. Точнее, «исправленный» и перевоспитанный ребенок будет отвергаться своей семьей, потому что перестанет выполнять свою функцию. Например, ребенок часто болеет или отвратительно себя ведет, тем самым оттягивая на себя внимание конфликтующих родителей. И, в случае его выздоровления, родителям придется стать более открытыми и выяснять отношения, то есть меняться самим, а процесс изменений вызывает сильнейшее сопротивление. Вот и предлагают «починить» ребенка, научить и даже взять на перевоспитание.  Однако это иллюзия.  С психологом невозможно выстроить столь интимные, многогранные и ни с чем несравнимые  взаимоотношения.  Вот одна из причин, почему родителям необходимо активно включаться в процесс терапии.

В своей практике я замечаю несколько противоположных тенденций воспитания.  Некоторые  родители стремятся воспитать «удобных» детей,  вежливых, послушных,  молчаливых и безвольных конформистов, которые соглашаются с указаниями, плачут негромко, инициативу не проявляют, в баловстве не замечаются. Основной способ взаимодействия- дрессировка и регулирование, морализаторство, а на самом деле детям необходимо сопереживание, понимание, поддержка и помощь в развитии.  Диаметральной точки зрения придерживаются семьи, которые сами несут в себе опыт жесткой обстановки, насилия, грубости и ограничений. Их желание- воспитывать иначе, оберегая, опекая, предоставляя свободу и лишая запретов. В итоге приходится столкнуться с капризами, агрессией, непослушанием. Таким образом дети естественно своей природе сопротивляются возложенным на них родительским ролям принятия решений и взрослой ответственности.

Заметить, что конфликт не в ребенке, или не только в нем чрезвычайно трудно, так как все живут по привычным сценариям.  Поменять способ общения и воспитания, удержаться от «съезжания» на знакомые рельсы возможно только в условиях долгосрочной работы с психологом. Наконец, существуют индивидуальные особенности ребенка, в которых взрослым трудно разобраться самостоятельно, его поведение может быть нарушено также из-за проблем с нервной системой, глубинными страхами, либо несовпадением детско-родительских темпераментов.

На совместной встрече я предлагаю семье заняться тем, что им больше по душе: иногда,- это настольная игра, иногда работа в песочнице, составление историй и рисование, я достаю и глину, и музыкальные инструменты. В процессе совместной работы замечается стиль общения и помехи, ведущие к конфликтам.  Мы обсуждаем впоследствии, что получилось, что вызывало затруднения, с какими чувствами столкнулись, что я делаю иначе и для того, чтобы ребенок мне не грубил, не противился моим просьбам и соглашался на мои предложения, не боялся высказываться. И как сделать, чтобы у родителей тоже получалось.

Взрослые испытывают трудности в воспитании детей, потому что часто сами в детстве не получали поддержку, не имели опыта сопереживания, открытого выражения чувств, безопасности. И тем не менее, изменить привычные действия возможно, научиться эффективному общению тоже. В ходе работы важно объяснить родителю его зону ответственности, чтобы он мог опираться на это в дальнейшем. Если родитель действительно заинтересован в психическом здоровье ребенка, он научится справляться с собственными страхами, тревогами и привычками, для того, чтобы начать процесс изменений.

А что же делать, если один из родителей соглашается пройти терапию, а второй считает это пустой тратой денег или шарлатанством? Иногда я использую «время в коридоре», встречаясь со взрослыми, приводящими ребенка и пытаюсь найти слова, которые коснутся сердца. Однажды мы с отцом мальчика проговорили час, все время сессии, о его влиянии и разрушающем воздействии на личность сына. Поначалу он критиковал и возмущался, но позднее начал прислушиваться и вскоре пришел на личную терапию. Это действительно помогло справиться с проблемой.

Бывает и так, что никто из взрослых не может принять участие в общей работе. Может ли тогда психолог заниматься только с ребенком? Я считаю, что если у меня есть только один час, то стоит его потратить на активное внимание, поддержку и присутствие рядом, дать маленькому клиенту понять, что такой опыт отношений возможен, помочь сохранить и в будущем опираться на здоровую часть психики.

Анастасия Венедиктова