Сила переноса

«Привыкши к подвластности, мы повсюду назначаем себе тень надзора»

Владимир Набоков

С детства нас пугает и в то же время завораживает образ человека в белом халате, со стетоскопом на шее и металлической ложечкой в нагрудном кармане. Так и слышится: «Ну с… На что жалуемся? Скажите: а-а-а…» И как он только догадался, что я ноги промочила?

Равно такое же отношение мы переносим на психолога. Очень хотим нравиться, ждем оценок и просим советов… Какова природа этого переноса? Дело в том, что для нашей психики есть только шесть персонажей, которых мы способны увидеть в других:

1. Источник заботы и безопасности;
2. Носитель власти;
3. Источник агрессии;
4. Объект агрессии;
5. Объект заботы;
6. Сексуальный объект.

Поэтому начальник, врач, учитель, полицейский, священник, государственный чиновник, уже в силу своей социальной роли, занимают «родительское» место. Для нашей детской части они как бы «сверху». Поэтому и чувства они в нас вызывают соответствующие, и реакции: ждем одобрения, болезненно переживаем критику, боимся разочаровать, жаждем внимания, ревнуем, когда это внимание достается не нам… Сдвинул начальник брови, а мы теряемся, не зная, что сказать. И откуда только берутся эта слабость в коленках и дрожь в голосе? Мы словно регрессируем. Кстати, вы никогда не задумывались, почему столько робости в нас вызывает уборщица со шваброй?

И вот, что странно. Мы ведь давно уже выросли. Состоялись. У многих уже свои дети... Зачем нашей психике  так нужен этот пресловутый «родитель»? Чего мы хотим от этой фигуры?

Дело в том, что та часть нашей души, которую называют «внутренний ребенок», не может сама себя усыновить или удочерить. Поэтому, чтобы не проваливаться в драму «внутреннего сиротства», мы делегируем внутреннего родителя вовне. Ведь нам жизненно важно быть принятыми и понятыми. Важно, чтобы кто-то сказал: «Все нормально, ничего страшного, с тобой все в порядке…» А еще важно, чтобы разрешили жить так, как мы хотим. Чтобы поддержали и одобрили в значимых решениях. И так важно знать, что нас не оставят и будут любить... Всегда. До самого конца. Только вот получить это не удается, потому что мир и люди равно далеки от совершенства, как и наши реальные папа с мамой. И мы продолжаем вглядываться в окружающих, ища того, кто нас примет, поддержит, полюбит...

...Мы видим окружающее сквозь мутное стекло своих проекций. Чем более травматичным был наш начальный опыт, тем более трудным местом для жизни нам будет казаться мир, и с тем большей вероятностью мы будем строить свое понимание себя, отталкиваясь от суждений других.

Если в нас запускаются стыд, вина, страх, растерянность или злость - значит, мы сейчас в состоянии ребенка. И запустилось это все не само по себе, а благодаря кому-то, кого мы неосознанно назначили нашим «родителем». Благодаря человеку, выбранному на роль значимого «другого», мы сталкиваемся с теми же чувствами, которые ранили нас в детстве. И все повторяется словно в дурном сне. Чем более тираничным был наш реальный родитель, тем большими тиранами мы являемся сами для себя. Любая внешняя фигура, кому мы делегируем роль родителя, лишь запускает в нас то, что и без того есть. Если мы формировались в условиях подавления и отвержения (базовые составляющее детской травмы), выбрать себе в отношения мы можем лишь того, с кем это подавление и отвержение мы будем испытывать снова. Иначе «родного» человека просто не получится. И это не он (или она) тиран. Монстр внутри нас. Поэтому, сами по себе отношения никогда не исцеляют, какими бы многообещающими они ни казались поначалу. Никто не может спасти нас от нас же самих. И лишь когда последний бастион надежды – ставка на отношения – рушится, мы готовы обращаться к терапии.

Терапевт – это всегда (или почти всегда) фигура родительская. Отношения клиента и психолога без родительско-детского переноса несостоятельны. Вне переноса нет полноценного терапевтического контакта, потому что, терапия, как ни банально это звучит, это, прежде всего, - отношения. И именно, благодаря переносу, в терапии становится возможным исследование своего внутреннего пространства, своей теневой стороны, и тех конфликтов, которые лежат в основе нашего страдания. Благодаря переносу, мы начинаем узнавать про свои истинные страхи, нереализованные ожидания, боль, разочарования, обиды… Так мы узнаем себя. Но сначала мы перенесем все это на фигуру психолога. И будем ждать от него (или от нее) оценки, поддержки, одобрения своих решений и разрешения идти по выбранному пути. И будем влюблены в него, когда появится надежда, что это именно «тот человек». А потом будем ранены и разочарованы, когда в очередной раз столкнемся с тем, что наша жизнь и наши решения – это наша жизнь и наши решения.

Поначалу в общении с терапевтом мы будем опираться на те паттерны поведения, которые сложились у нас в детстве по отношению к значимым фигурам. И лишь спустя время, по мере того, как все эти защиты будут осознаваться и отбрасываться, мы становимся более «реальными» и реалистичными в отношениях. А значит, становимся более терпимыми и менее требовательными. Сначала к себе, а после к другим. Природа переноса и здесь работает на нас. Сказанное две тысячи лет назад «возлюби ближнего, как самого себя», было именно об этом. Невозможно любить кого-то, если в собственной душе царит ад. А значит начинать нужно с себя – с того, как мы относимся сами к себе. Нужно разобраться со всеми этими внутренними «саботажниками» и «критиками», сложившихся из родительских голосов, и отравляющих нам жизнь сегодня. А как иначе еще подступиться к этому, кроме как перенеся это на того, кто в силу своей профессиональной роли, с одной стороны, не пострадает, а с другой – сможет помочь нам осознать все то, что мы проецируем. Ведь если перенос не осознается, то это невротический механизм, крайне осложняющий жизнь нам и нашим близким, в случае же осознания, он становится ресурсом, значение которого трудно переоценить.